Он и его кот

Рабочий день был в самой долгой и протяжённой его точке — чуть раньше полудня — когда Томас, хмуро сидевший до этого за своим сверхтонким ноутбуком и потиравший пальцами висок, перестал вдруг щуриться в экран и внутренне словно вздрогнул и проснулся. Всему виной оказалась случайно попавшая на случайно взятую флешку папка, о содержимом которой Том не догадывался до той секунды, пока не открыл её. Это был нефильтрованный поток фотографий с первой, внезапной и судьбоносной поездки в Австралию. Томас в Макдональдсе с чашкой кофе в руках… Хэмсворт на станции покупает билет. Стрелка в зоопарке с надписью «лисы» и Хиддлстон, косящийся на указатель. Хилый орегано в горшке на подоконнике кухни в гостевом домике, безропотно подохший без урожая под неопытным руководством Тома. Крис с тарелкой фасоли с мясом и с бородой, смазанный Крис, зацепившийся за ветку кофтой, счастливо улыбающийся Крис в лучах яркого солнца с доской для серфинга наперевес, подрумянившийся Крис с красными щеками и лбом сосредоточенно копается в песке, Крис — и живописный грейпфрутовый закат над волной… Справедливо решив, что фотографии можно будет посмотреть и позже, не в рабочее время, Том усилием воли заставил себя сейчас же закрыть папку, вынуть на всякий случай флешку из ноутбука и вернуться к работе. С четверть часа Том делал попытки работать, но несколько раз поймал себя на мысли, что снова отвлёкся. Подумав о чём-то или что-то припомнив, он улыбнулся, потирая пальцами лоб. Ему пришло в голову, что наткнись он на эти фото дома, вечером, он непременно нашёл бы Криса и обнял его, не объясняя причины. Томас решил выпить кофе — обычно это настраивало на рабочий лад. Особенно в такое время, как «не-до-полдень». Томас вышел с кружкой в руке в коридор, чтобы немного проветриться, потом вдруг подумал, вошёл в лифт, спустился на самый первый этаж и вышел из здания. В самом деле — разве кто-то говорил о том, что на улице нельзя пить кофе, приготовленный в офисе? Никто. Поэтому прогулявшись по площади у здания, Том сел на скамейку неподалёку от маленького фонтана и достал телефон. Это было естественно, без этого он уже точно бы не вернулся к работе. Он стукнул пальцем в строчку «дом» и приложил телефон к уху, слушая протяжные гудки. — Да, — донеслось из трубки после краткого шуршания. — Альфа, — позвал Том. — Что?.. Том, что-то случилось? Томас вздохнул воздуха, но снова выдохнул, чуть улыбнувшись. — Просто услышать тебя хотел, — тихо проговорил он. — Занимательно, — вполне оценил Хэмсворт. — Извини, что позвонил, — принялся оправдываться лис. — Да нет, как раз наоборот. Рад, что ты вспомнил обо мне. О том, что мне можно звонить. Хотел услышать — услышал? — Да, если ты занят… — Конечно, занят, но это — для других. Том хмыкнул в трубку, слегка смущаясь неоднозначности слов оцелота. — Ты сегодня раньше, чем бывало, — заметил Крис. — Я не выдержал, — тут же выдал Том. — Это к тому было твоё «альфа»?.. — Наверное, — неопределённо произнёс Том. — Я хотел спросить. — Да? — Нет… Я всего лишь кофе пью здесь… — сбился Том. — Потом. — Скажи сейчас, — попросил не слишком эмоциональным тоном Хэмсворт. Том подышал носом, принимая решение. — Почему мы теперь не рифмуемся? — спросил он. — Ты имеешь в виду?.. — не до конца понял Крис. — Раньше мы рифмовались, когда говорили, — добавил Том. — То есть, не важно. Я не знаю, что именно хотел этим сказать и почему именно сейчас. Выкинь этого из головы! Я должен идти обратно в офис со своим кофе. У меня работы много. Я… извини, что отвлёк от дел. — Это, типа, как про носки в рубчик? — игнорируя всё-всё, сказанное лисом, переспросил Крис. — Да, — овечкой бякнул Том, впадая в тонкую и нечаянную нирвану взаимопонимания со своим самцом. — Я перестал любить носки в рубчик: поэтому я не говорю о них. — Первое правило клуба носков в рубчик… — чуть заикнувшись на самом начале фразы, произнёс Том боязливо. -…не говорить о носках в рубчик, — закончил за него Крис. — Не волнуйся насчёт этого, лис. Всё, что нам нужно — любовь. — Любовь — это всё, что нам нужно, — едва слышно отозвался довольный Том, перефразировав, как и Хэмсворт, строчку из песни Битлз. — Я… Я нашёл наши старые фотографии, — сообщил он осторожно. — Хочешь, вечером посмотрим? — Посмо-отрим, — ответил Крис. — Знаешь, что… — задумчиво произнёс вдруг Хэмсворт. — Уже хочу знать. — Освободи дней пять от работы. Хиддлстон удивлённо поморщил лицо в непонимании, думая о том, что услышал. — Томас? — Пять? — Или неделю. — Я… попробую, — пробормотал он. — Не рано для чего-то такого?.. — Это планы на далёкое будущее, То… сучка. Моя сучка. Даже не одёрнешь меня? — Э… Не говори так, Крис, перестань, — перечислил свои обычные давнишние претензии Хиддлстон как имена оленей Санты. — Наконец-то сучке нравится, что её зовут так, как зовут, — себе под нос пробубнил Крис. — Но ладно, пока ладно. — Мне бы идти… — Ещё одно: мне нужно тебе кое-что сказать. — Что? — Дома. — Ты уходишь от меня?.. — сорвалось с языка Хиддлстона. — Надо бы, но нет. — Надо? Крис заикнулся было, чтобы ответить, но промолчал. — Мы вернём рифму, — сказал он. — Назови меня… — Сучка. Томас закрыл глаза, утыкаясь в край кофейной кружки лбом. — Люблю тебя, кот, — шепнул он. — До встречи вечером. — Пока. Хиддлстон взглянул на поверхность экрана. Неподалёку тихо-текуче журчал фонтан. Было во всём этом лёгкое ощущение серого налёта, ощущение отсутствия первозданной свежести. Что-то медленно, ноюще, с запоздалым уколом обезболивающего срасталось внутри, какая-то невидимая хрупкая косточка. Тело изнывало от неловкого окостенения, просило новизны, избавления… но определённо было живо, раз всё это чувствовало. Хотелось верить. Во всё, во что угодно. Однажды квадрат больничного окна расширится до всей вселенной. Это неизбежно. Ведь как он говорит это: сучка. Как сладко он опять это говорит!