***
Незаметно темнеет, и на улицах зажигаются фонари. От их света только выпавший снег искрится маленькими огоньками. Я, попрощавшись с ребятами, выхожу с территории площадки и иду по вечерней улице, любуясь зимним пейзажем. Солнечная погода исчезла, и заметно становилось холоднее. Снег усилился, падая причудливыми хлопьями на землю. Подул ледяной ветерок, и я невольно вздрогнула, сильнее укутавшись в замшевое пальто. Перчатки и шарф я не взяла, о чем успела сейчас пожалеть. Холодно. До остановки идти примерно минут пятнадцать, так как эта территория находится вдали от жилых районов. Проще говоря, это начало густого леса, что меня и пугает. И кто же дернул меня сказать, что смогу дойти сама. Кажется, я заблудилась и понятия не имею, куда идти. Батарейка на моем телефоне умерла от холода еще минут пять назад, и, наверное, уже надо начинать бояться. Блуждая еще минуты три, я увидела перед собой какой-то яркий свет. На данный момент, это — мой единственный выход узнать дорогу домой, и я, набравшись сил, двинулась вперед. О чем через считанные минуты пожалела.***
Вот же фантастический долбаеб этот Игорь! Угораздило же его поехать именно сегодня на шашлыки со своей бабой в лес, да еще и в такую погоду. «Но погода утром была такая хорошая, а сейчас мою машину замело, и мы не можем уехать домой!». Прокручивая в голове его фразочку, я в который раз убеждаюсь в правильности своих слов, когда называю его чокнутым дебилом, которому не сидится на жопе ровно. И, если бы я не был неподалеку, хер бы куда поехал! Предупреждал же его, что ничем хорошим это не обернется. Но ему, видите ли, дома наскучило, и он решил развлечься, попробовав что-то новенькое. Придурок. Просидев минут двадцать, беру в руки телефон и набираю уже засветившийся в журнале номер друга. Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа. Не хватало, чтоб у него еще телефон отрубился в чаще леса. Не хочу проторчать здесь несколько часов, пока не выйду с ним на связь. Интересно, а он вообще знает, как выбраться-то? Поляну, на которую они отправились утром, я прекрасно видел и знаю, где она находится. Но бросать машину и идти пешком я не собирался. По-другому туда не доберешься, только если давать кругаля, пробираясь через сугробы, которые, судя по резко изменившейся погоде, уже успели появиться. Этого мне сейчас хотелось делать меньше всего, поэтому просто сидим и ждем. Прошло минут пятнадцать, а от Игоря ни привета, ни ответа. Телефон по-прежнему выключен или просто нет связи. Но я склоняюсь больше к первому варианту, ведь позвонил же он мне как-то. На горизонте показалось мелкое что-то. Организовав дальний свет, я прищурился, чтоб разглядеть незнакомца. Ослепленная неожиданной вспышкой, девушка, понял по телосложению и длинным волосам, прикрыла лицо рукой и направилась в мою сторону. Она была очень стройна, обтягивающее пальто подчеркивало ее фигуру. Длинные прямые рыжие волосы развивал холодный ветер. Она шла ко мне, прихрамывая на правую ногу. Она ранена? Незнакомка стояла со стороны пассажирского сиденья и стучала в окошко. Приготовив свою прекрасную улыбку, подаренную мне отцом, я открыл дверь, приглашая ее забраться внутрь, но она не спешила садиться и, прикрыв рот от удивления ладошкой, произнесла: — Лев Романович… Поддавшись вперед и, наконец, решив рассмотреть девушку, я узнал в ней свою ученицу — Василису Краснопольскую.***
Когда я подошла к машине вплотную, то молилась Богу, в которого не верю, чтоб человек за рулем не оказался каким-нибудь извращенцем и не запихал меня насильно в машину, не изнасиловав где-нибудь по дороге. Открылась дверь, и я удивленно приоткрыла рот. На водительском сидении сидел мой директор, который, видимо, не узнал во мне ту самую девчонку, и уже одаривал меня, как он считает, своей зашибенно-офигительной улыбкой, которая повергнет всех девушек в восторг. — Лев Романович… Мужчина приближается поближе к моему силуэту, и тут же улыбка исчезает с его лица. Кажется, он узнал меня, да еще и не очень рад такой встрече. Что ж, понимаю. — Что ты тут забыла, Краснопольская? — хмурится он. — Ты не забыла про злых дядечек, которые выходят на ночную охоту даже в такую погоду и насилуют таких же блуждающих по округе девочек? — Вы, как всегда, очень доброжелательны. Я в наглую падаю на пассажирское сиденье, почувствовав какую-то тянущую боль в правой лодыжке. И только сейчас понимаю, что эта боль сопровождала меня после падения, которую я прочувствовала не сразу. Странный у меня организм, однако. — Я надолго не задержусь, — подаю голос и смотрю на директора, встречаясь взглядом с парой серых глаз. — Мне всего лишь надо узнать, как добраться до ближайшей остановки. Потом я уйду. Он смотрит на меня секунд десять, ничего не отвечая, тянется к ключам и заводит машину. — Я отвезу тебя домой. Только помощи от него мне не хватало. Он же потом это до конца моей жизни вспоминать будет. А что еще интереснее, попросит удалить фотографию в обмен на мою, так скажем, спасенную жизнь, которую никто, на самом деле, и не спасал. — Зачем? Я спокойно дойду сама, — удивляюсь и уже собираюсь выйти из машины, как слышу щелчок: он закрыл дверь. — Ты себя видела, а, Краснопольская? Кажется, у тебя что-то с ногой. А он наблюдательный, заметил. Но его это волновать не должно. — Это не Ваше дело, я прекрасно справлюсь сама, — пытаюсь снова открыть дверь, но она по-прежнему закрыта. — Откройте дверь, пожалуйста. — Как это, не мое? — искренне удивляется директор. — Ты — моя ученица. К тому же, мы с тобой не уладили один небольшой конфликт, а если с тобой что-нибудь случится, мне станет безумно скучно. Лев Романович самодовольно улыбается и снова заводит машину. Достаю телефон, и пытаюсь его включить, что у меня не получается. В противном случае, никто и не узнает, куда исчезла Василиса. — Номер родителей помнишь наизусть? — удивляюсь вопросу и согласно киваю. В следующую секунду на мои колени приземляется телефон. — Звони. Мысленно благодарю его и на память набираю номер матери. Ответа долго ждать не пришлось, и на том конце провода слышится пронзительный крик, который, кажется, услышал и сам директор. Объяснив все маме и рассказав, что я сейчас сижу в машине Льва Романовича, который ну очень любезно предложил отвезти меня домой, бросаю трубку и возвращаю телефон. — Спасибо, — буркаю и отворачиваюсь от него, не упустив мимо ушей смешок. Мы ехали в полной тишине, иногда разбавляемой разговорами директора с самим собой. Каждый раз, когда он что-то произносил, я отзывалась и ставила себя в дурацкое положение. Если уж он и решил меня подвезти по доброте своей душевной, в чем я, кстати, очень сомневаюсь, то разговаривать со мной точно не собирался. Зазвонил телефон, и звонившим человеком был некий Игорь. — Ну здрасте, блять, — рявкнул в трубку Лев, и я, немного не ожидав такой реакции на звонок, вжалась в сиденье. Это не осталось без его внимания, и он слегка сбавил тон. У меня не было манеры подслушивать чужие разговоры, но я точно услышала какие-то извинения и оправдания. — Я вас ждал, сука, полчаса! А ты вырубил телефон, чтоб батарея не садилась, и забыл об этом? — по его глазам можно было прочесть, что он ой как зол, и сейчас вырвет руль. Никогда б не подумала, что наш директор такой вспыльчивый человек. — Ты конченый? Да, я уже уехал… Нет, блять, навсегда! Отвезу одного человека домой и вернусь за вами. — Сейчас налево и до последнего подъезда, — негромко произнесла я, прерывая их бурный спор. Но, кажется, только послужила причиной новой порции вопросов от этого Игоря. «О, братан, ты сейчас с телкой?», — это я точно услышала, что мне явно не понравилось. Манеры у этого парня отсутствовали, или он просто слишком отморозил себе голову, совершенно не соображая, что говорит. Компания у Льва Романовича полностью соответствует ему. — Иди нахуй. Тебя не должно волновать, с кем я. Перезвоню. Когда он точно сбросил звонок, я обратилась к нему, удивленно вытаращив глаза: — А вы очень любезны со своими друзьями, — но он ничего не ответил, но это мне не особо было нужно, поэтому я не расстроилась. Хотя, это было невежливо с его стороны. — Директор, а так выражаетесь. Он лишь зло посмотрел на меня, тяжело выдохнув. Лев Романович открыл окно и взял пачку Винстона. Я в марках не разбираюсь, но это было написано на упаковке… Одной рукой он достал сигарету и, зажав ее губами, подкурил. Салон наполнился густым дымом, вызвав у меня несильный кашель. Мне всегда становилось плохо лишь от одного запаха, поэтому отец старался бросить, но в итоге просто выходил на улицу или запирался в туалете, после чего его проветривая. — Терпи уж, раз сидишь в моей машине. — Если Вы не забыли, у меня не было никакого желания ехать в Вашем сопровождении, — на что он пожал плечами, и выпустил из своего горла противный дым. Прошло примерно пять минут, и мы резко остановились у моего подъезда. Если бы не ремень безопасности, который удержал меня от столкновения, я бы уже целовала панель. Отстегнув его, я поблагодарила Льва Романовича и уже хотела выйти с машины, но дверь все также была закрыта. — Дверь, — он вопросительно смотрит на меня. — Откройте. Щелчок. Я открываю дверь и медленно выбираюсь из машины, аккуратно переставляя больную ногу. — Постой. Оборачиваюсь и оказываюсь схваченной директором за руку. Второй рукой он хватает меня за воротник и резко тянет на себя. Только я собираюсь что-то возразить, как Лев Романович накрывает мои губы своими. — Ты помнишь, что я сказал тогда в библиотеке? Пора начать действовать, — прошептал он, опаляя горячим дыханием мои приоткрытые губы. И прежде, чем я успела что-то сделать, Лев уже изо всех сил прижимался губами к моему рту. Мои глаза ошарашено распахнулись, а в следующую же секунду он позволил себе скользнуть языком меж моих губ внутрь… Это не продлилось долго… Я укусила этого извращенца за язык и выбежала из машины, совершенно забыв про больную ногу. Ледяной ветер сразу же окатил мое пылавшее огнем лицо, а через минуту я уже скрылась за железной дверью. Облокотившись об стену, я еле удержалась на ногах. Мои щеки пылали, а на губах остался привкус горьких сигарет. Я испугалась, когда осознала невозможное…