Тебе не будет вечно семнадцать, и твоя вечная любовь закончится тоже

      Лев Романович потерял сознание пару часов назад. За это время квартира была спокойно убрана, вещи разложены по местам и даже замыт ковер, на который совсем недавно рухнула бутылка коньяка.       Могу заметить, что он живет в довольно неплохой квартирке. До остановки идти меньше пяти минут — я время засекала, когда приехала. Есть у меня такая дурная привычка с десяти лет.       Когда убирала, заглянула, наверное, в каждый уголочек, хоть это и некрасиво. В коридоре, прям возле входа, был установлен большой шкаф с несколькими полками для обуви и вешалкой для курток и пальто.       Больше всего мне понравилась гостиная: светлая, просторная, с огромным окном. Я люблю светлые комнаты с хорошим освещением, да и окна, что уж таить, моя страсть, особенно, когда они квадратные и почти на всю стену. А если туда еще и компьютерный стол поставить, так вообще красота.       В углу находилась небольшая рабочая зона с компьютером. В центре комнаты напротив телевизора, собственно, куда и упал Лев Романович, стоит диван. Удобный, наверное.       Прямо по курсу небольшая по размеру кухня, которая примыкает к гостиной. На вид не очень привлекательна, но хорошо оборудована. Там он, как я поняла по холодильнику, не особо часто питается. У меня нет привычки заглядывать в каждый шкаф и вынюхивать что-то для себя, но перекус хотела устроить и себе, и директору.       Спальню разглядеть не успела, так как боялась, что Лев Романович проснется и леща мне влепит за шорканье по его дому. Правда, когда вещи с ванной комнаты относила, увидела большой платяной шкаф под цвет его глаз и балкон. Кроме этого, двуспальная кровать для одинокого мужчины и маленький телевизор на стене. Но все равно дом очень уютный. Почти весь в персиковых тонах, только спальня разбавлена зеленым. Наверное, цвета его любимые, ну, или ремонт не он делал. По крайней мере, все выглядит ново и свежо.       Решила ополоснуть лицо прохладной водичкой. Уборки было немного, но два часа провозилась из-за мусора, раскиданного по дому. Буквально на каждом шагу можно было встретить потушенную сигарету, как минимум. И чего, спрашивается, вообще здесь ошиваюсь. Любой на моем месте уже ушел бы. Вот только не могу я.       Когда я вернулась в гостиную, Лев Романович сидел в вертикальном положении и держался за голову. Захватив по дороге стакан воды, направилась к нему и протянула напиток.       — Спасибо.       Жадно выпив, он вопросительно уставился на меня.       — А ты чего еще не ушла-а, а-а? — директор встал, немного пошатываясь. — Помоги до раковины добраться.       Веселая картина вырисовывается: хрупкая девушка ростом примерно метр семьдесят пять, тащит на себе мужчину где-то на пятнадцать сантиметров ее выше и в два раза крупнее. И этот мужчина не особо старается передвигаться сам или просто не может стараться, так как слишком много выпил.       — Вы протрезвели, Лев Романович? — аккуратно отпускаю и становлюсь рядом, держа в руках полотенце. — Выглядите не очень.       — К чему эти формальности, Алиса? — фыркнул. — Можно разговаривать и на «ты», когда поблизости нет никого.       Ненавижу, когда меня так называют. Аж до мурашек по телу, которые, кстати, и сейчас настигли меня.       — Это самое простое уважение к человеку, который старше, как минимум, на девять лет. Да и Вы, если еще не забыли, директор школы, в которой учусь.       Именно сейчас, когда я указала на нашу разницу в возрасте, вспомнила его слова:       Вся проблема в том, что разница у нас в девять лет.       На секунду мне показалось, что он говорил про меня. Но когда я вспоминаю, что его целью было влюбить в себя девчонку, свою ученицу ради того, чтобы она фотку не спалила, слабо верится. Поэтому, отсюда возникает вопрос: кто та бедная девушка, которая будет терпеть такого дьявола? А может, и не плохой он вовсе? Я слышала как-то в школе, что мать у него умерла, когда он мелким был. Авось, из-за этого такой? Жалко мне его тогда.       И, как я успела заметить, о нем никто не заботится.       — Знаешь, в глазах все плывет, — он обернулся в мою сторону. — Поможешь до гостиной добраться?       Положительно киваю, и он продолжает:       — Я же не успел лишнего наговорить? Как будто провал в памяти.       Меньше пить надо и провалов не будет. Если еще учесть время, в течении которого он на работе не появлялся, то там не только провалы будут.       — Не знаю, можно ли рассказ про влюбленность с разницей в девять лет назвать лишним?       Он нахмурился и остановился.       — Имени не называл? — снова этот взгляд, пронизывающий до кончиков пальцев.       То ли от простуды, то ли от холода дрожат колени. Лев Романович прикладывает руку к моей шее и раскрывает рот от удивления.       — Ты ведь вся горишь, Алиса!       А я только усмехаюсь и прижимаюсь всем телом к прохладному кафелю. Снова это имя, снова эта дрожь.       — Лев Романович, температуру проверяют не здесь, — указываю на лоб и ухмыляюсь. — И не называйте меня так больше, у меня от отвращения мурашки по телу блуждают.       — А мне нравится. Имя не называл? — отрицательно качаю головой, запрокидывая голову назад. — Отлично.       Лев Романович подходит ближе.       — Вы во сне бормотали, — начинаю, закрывая глаза. — Ее вроде Анжела зовут, то ли Александра. В общем, разобрала только первую букву алфавита, — директор ничего не отвечает.       Чувствую, как он оказывается рядом. Когда его руки оказываются на моей талии, нервно закусываю губу. Не могу сопротивляться. Вроде и сил нет — переутомление, а вроде и самой не хочется. Странное ощущение, когда ты ничего не делаешь, чтобы это прекратить, а наоборот поддаешься желанию. И я поддалась. Он же этим воспользовался.       Мне страшно. Не от незнания того, что будет дальше, а от моей неопытности. Боюсь сделать то, что покажется ему глупым. В мои шестнадцать у меня и парня-то не было, а сейчас я стою в квартире своего директора, а он прижимает меня к стене и медленно целует мои губы, спускаясь к шее, задевая языком впадинку на ключице. И от наслаждения замираю… Голову от удовольствия теряю…       Начинаю чувствовать себя каким-то деревом, поэтому в следующую секунду помещаю свои руки на его талию.       — Алиса… — он выдыхает мне в шею, и меня снова пробирает та дрожь, вот только теперь непонятно: от удовольствия или от отвращения.       Он берет мои холодные ладони и направляет к себе под футболку, чтобы они касались его голой кожи. Лев тут же вздрагивает и прижимается ко мне сильнее, словно вдавливая меня в стену, а я в этот момент уже снимаю с него верхнюю часть гардероба.       Его дыхание становится учащеннее, когда мои ладони скользят по его спине, гладят плечи. Как и мое. Он снова целует меня в губы, и я чувствую горький привкус алкоголя. Еще минуту назад мне было холодно, а теперь я горю под его голым торсом. И я не думаю, что теперь кто-то из нас вообще ощущает холод. Одной рукой он держит меня за талию, а другая свободно блуждает по моим бедрам, и я сгораю, тону в нем: в его выразительных зеленых глазах, широком торсе и нежных поцелуях.       Я расслабляюсь окончательно и уже не чувствую себя ученицей десятого класса. Передо мной стоит не директор, а привлекательный молодой человек, в котором я вижу мужчину. И в этот момент мне абсолютно все равно на нашу разницу в возрасте. На эти чертовы девять лет.       Если бы не его руки, которые находятся на моей талии, и его нога, находящаяся между моих, колени давно бы уже подкосились.       Сейчас мне легко и простуда отходит на задний план, когда кончики его пальцев пробегают от моего бедра по пояснице или когда он дышит мне в ухо. Когда он тянет меня к себе и сильнее прижимает, заставляя от желания закусывать губу.       Я позволяю себе поместить ладони на его ремень, но это только все разрушает. Лев… Романович отстранился на расстояние вытянутой руки, ошарашено разглядывая мои опухшие губы.       — Уходи, — директор уходит, оставляя меня в недоумении.       И я ушла. Со скоростью света вылетела из квартиры, осознавая то, что натворила. Чуть ли не переспала с директором, хотя совсем недавно упрекала его за это и тех старшеклассниц, которые якобы приходят заниматься экономикой. По сути, я такая же, вот только он не позволил этому произойти.       Вся красная, с учащенным дыханием, стояла на улице и не знала, что делать дальше. Домой сейчас мне точно нельзя, поэтому я беру телефон и набираю нужный номер. Улыбаюсь, когда слышу его голос.       — Вась, ты освободился? — я дрожу из-за еще не ушедшего возбуждения.       — Да, сейчас еду домой, — он говорит спокойно, уверено. На заднем фоне играет быстрая музыка. — Тебя забрать?       — Да, — называю адрес и завершаю звонок.       Именно сейчас мне хотелось кое-что проверить. И когда он приедет, это обязательно произойдет.       Краснов не заставляет себя ждать и через пять минут подъезжает к детской площадке, где я его и ждала, сидя на одной из лавочек. Увидев меня, он улыбается и быстрым шагом доходит до меня.       Не зная, как еще проверить то, что меня интересовало, встаю и целую его, поместив свои руки ему на шею. Немного опешив, парень отвечает, перехватывая инициативу на себя и углубляя поцелуй.       — Ты так рада меня видеть? — он отстраняется и довольно лыбится, в отличие от меня.       Киваю, чтоб не вызывать подозрений, но осознаю, казалось бы, невозможное: не было той приятной дрожи, не было тех ощущений, которые я испытывала минут двадцать назад. Просто не было ничего. И то, что я поняла в эту же секунду, заставило меня почувствовать себя испуганно.       Мне нравится Рассказов Лев Романович.