Knight of Cups

Августовский дождь падает на зонт тяжелыми тёплыми каплями, клубится иссиня-фиолетовыми тучами – упрямый, долгий и порядком надоевший. Пахнет мокрой землёй и прелыми листьями – странный и жутковатый запах. Эггси поводит плечами и ёжится, неотрывно наблюдая за тем, как лениво перекатываются тучи на горизонте. Он в Кенте - стоит посреди небольшого кладбища, ютящегося на окраине крошечного поселения, которое по какой-то причине гордо называлось городом. Он стоит и упрямо смотрит на тучи, потому что не то, чтобы не хочет – не может заставить себя смотреть на надгробия. Когда они с Гарри возвращаются в Лондон – всё продолжает идти своим чередом. У Гарри – миссии, у Эггси – тренировки и учеба. Анвин, ещё немного всё обдумав, действительно берёт курс на медицинский – и начинает штудировать биологию, анатомию и химию. Особенно увлекается последней – и оказывается, что Эггси, увлёкшийся химией – штука весьма опасная. Он успевает едва не подпалить кухню – после чего Харт выселяет его маленькую лабораторию в ванную, и Эггси всё-таки устраивает маленький пожар там. Их отношения, вопреки невысказанным опасениям Харта, никак не меняются – за исключением того, пожалуй, что теперь Эггси приходит к нему в постель совсем не потому, что не может заснуть. У Гарри, конечно, были свои условия – он делал Эггси приятно такими способами, что Анвин потом ещё неделю к ряду покрывался сладкими мурашками от мыслей о произошедшем – но пресекал всякие попытки проявить инициативу, исходящие от самого Эггси. Тому не пришлось долго объяснять правила игры – он всё понял сам и принял это, довольствуясь тем, что ему и так позволили быть куда ближе, чем он вообще мог надеяться. Так проходит время - на удивление быстро и поразительно мирно – после возвращения Эггси в Лондон Гарри ни разу не уезжает больше, чем на неделю и все его травмы ограничиваются синяками и пару раз – трещинами в ребрах. Потихоньку подбирается пора вступительных экзаменов – Эггси закапывается в книги и нервничает так, как не нервничал вообще никогда, Гарри лишний раз его не дёргает, только треплет по волосам молча, проходя мимо мальчишки, что сидит на полу в гостиной, обложившись книгами и следит за тем, чтобы тот хотя бы пару раз в день ел. В тот день, когда Эггси сдаёт последний вступительный, Гарри забирает его от университета и даже пускает Анвина за руль. Пока они едут домой, делая большой и совершенно бессмысленный крюк через окраину города, Эггси только и делает, что высказывает предположения по поводу того, в каких заданиях он наделал ошибок. -Эггси, спокойно. Даже если ты и наделал ошибок, ничего уже не исправить. К чему так волноваться. -Ну спасибо, утешил, - ворчит Анвин. -Хотел добавить, что думаю, что никаких ошибок нет, и ты себя накручиваешь, но ты успел меня перебить. Эггси подозрительно косится на Гарри. -Ты правда так думаешь? -Конечно, Эггси. Гарри говорит это как всегда – с искренней верой в своего мальчишку. Анвин не может не улыбнуться. Через десять минут Гарри меняет Эггси за рулем – тот не спорит даже, увлеченно продолжая болтать что-то про пингвинов – Харт заметил, что мальчишка вечно ударяется в зоологические монологи, когда нервничает. Странная, но не лишенная очарования привычка. Эггси говорит про пингвинов, смотря на мимо проезжающие машины, и, когда раздаётся короткий треск и их машину чуть дёргает – не реагирует даже. Когда звук повторяется – он поворачивается к Гарри. Успевает увидеть два красных пятна на его рубашке, прежде чем Гарри уводит машину на тротуар, и она влетает в столб под аккомпанемент визга тормозов. Эггси прикладывает головой, ремень совсем неприятно врезается в грудь, у него звенит в ушах – но внимания он на это не обращает. -Не думай даже, Гарри, - говорит он, тянет Харта за руку на себя, касается отметин на рубашке. Ему не просто страшно, нет, он чувствует ужас – дикий, животный, ледяной ужас. А Харт, черт возьми, улыбается ему. Кладет ладонь на затылок, ерошит волосы. -Ничего, Эггси. Ты же сам прекрасно знаешь, что это значит, - говорит тихо-тихо и так, что понятно – говорить ему очень и очень тяжело. -Да, черт возьми. В том-то и дело, Гарри. Два аккуратных отверстия с левой стороны груди. Стреляли не в голову. Наёмники никогда не стреляют в голову. Наёмники очень редко промахиваются мимо сердца. Хорошие наёмники всегда стреляют дважды. Да, Эггси прекрасно знает, что это значит. -В конце концов, лучше так, чем в одиночестве посреди пустыни. Гораздо лучше. -Идиот, - шепчет Эггси. Ему хочется прокричать это, ему хочется наорать на Гарри, но сил хватает только на жалкий шепот. Гарри сжимает пальцы в его волосах, Гарри белый как лист, Гарри стискивает зубы до желваков на висках. Гарри улыбается ему одними только глазами. Эггси накрывает рукой лениво сочащиеся кровью раны – и проваливается в темноту. Последнее, что он видит – это улыбка на бледных губах. Последняя улыбка Гарри Харта. Гроб с глухим стуком становится на дно ямы, горсти земли шлёпают о лакированное дерево, Эггси опускает глаза. Мать Гарри звали Розалинд, отца – Виктор, у него был брат на двадцать лет старше его самого, который умер пять лет назад. Вторым именем Гарри было имя Уильям и он родился в конце сентября. Поразительно, как много нового можно узнать о человеке на его похоронах. Эггси не чувствует ничего. У него нет сил на то, чтобы чувствовать хоть что-то – кроме, пожалуй, головной боли. Он снова возвращается к изучению туч – но и их больше нет. Оказывается, дождь кончился. Он складывает зонт, кидает ещё один быстрый взгляд на до возмутительного новенькое надгробие, разворачивается и медленно направляется к выходу с кладбища. -Ты в курсе, что уходить, не дождавшись конца церемонии – дурной тон? – Интересуется Морган, проходя мимо Эггси, который стоит и курит, опершись на машину, на которой они приехали. -Нарушать традиции – тоже дурной тон. Будем считать, что вести себя неподобающе на особо важных мероприятиях – моя традиция, - отзывается Анвин, бросая бычок на асфальт и садясь в машину. Морган ничего не говорит в ответ, трогается почти тут же. -Тебе нужно будет подыскать новое жильё после выписки, - спустя десять минут молчания говорит Морган. Эггси в ответ только пожимает плечами. Он приходит в себя в машине скорой, с руками, перепачканными в крови Гарри, со звоном в ушах и сильнейшей светобоязнью. Он жмурится и молится – как может – о том, чтобы всё это было не по-настоящему. Но всё по-настоящему. Об этом не пишут ни в одной газете и не говорят ни в одном выпуске новостей, но это – по-настоящему. У Эггси сломана рука и сильное сотрясение – Мерлин приходит, когда ему накладывают гипс, накачивают лекарствами и оставляют в покое, Мерлин выглядит совсем как обычно, когда говорит, что к приезду машины скорой помощи Гарри уже не дышал. Мерлин выглядит совсем как обычно, когда говорит, что это хорошо – что выстрел пришелся почти точно в сердце, потому что лучше быстро, чем долго и мучительно. Анвину страшно хочется ему врезать. Сейчас, правда – уже нет. Его не хотели отпускать из больницы, его до сих пор мутит и знобит – но он сказал, что если его не отпустят, он найдёт способ уйти самостоятельно, а Морган, который прекрасно знает, что Анвин не бросает слов на ветер, вздохнул только и пообещал вернуть его к вечеру в том же состоянии, в котором увёз. В том же, конечно, уже не получится – потому что Эггси чувствует, что у него жар и понимает, что не может открыть глаза из-за дикого головокружения, сопровождающего все пролетающие мимо пейзажи. -Скажи мне, что чувствуешь себя не настолько паршиво, чтобы я пожалел о том, что пошел у тебя на поводу и забрал из больницы. -Не настолько. -Хотелось бы верить. -Так верьте, - фыркает Эггси, тем самым убеждая Мерлина в том, что с ним точно всё в относительном порядке. Эггси выписывают через неделю. Дом, в который он возвращается, их дом – чужой, пустой и мёртвый. У порога брошена не разобранная дорожная сумка Гарри, а на кухне у мойки стоит его кружка. Эггси занимает себя сбором вещей, потому что просто не может смотреть вокруг. Он сейчас как этот дом – пустой и мёртвый. Морган приезжает через полчаса. Звонит в дверь, но Эггси не реагирует, продолжая дотошно, шов к шву складывать футболки в стопку – то ещё испытание, когда твоё левое предплечье упаковано в гипс. -Мне нужно говорить, что оставлять входную дверь незапертой – не самая мудрая мысль? – Интересуется Морган, появляющийся в дверном проёме спальни через пару минут. Эггси пожимает плечами. -Пришли проследить, чтобы я не унёс чего-нибудь лишнего? – Интересуется. Потому что вдруг захотелось нахамить. Просто так. -Пришел забрать кое-что из кабинета, что можно охарактеризовать как лишнее для тебя. В отличие от всего остального в этом доме. Эггси бросает на него вопросительный взгляд. -Полагаю, в его завещании стоит одно единственное имя. -Да ладно, - фыркает Анвин. – С чего бы? -С того, что он переписывал его при мне. Нет никакого смысла спорить об этом. -Наверное, - снова пожимает плечами Анвин. У него нет никакого желания спорить. У него сейчас нет никаких желаний в принципе. -В любом случае – из этого дома тебе нужно уехать только потому, что здесь может быть небезопасно. -Разве что для моего собственного рассудка. -И это тоже. Впрочем, вариантов для временного проживания, которые можно было бы назвать подходящими по всем параметрам, не нашлось. -И что? Надо будет каждый день заезжать в разные гостиницы под разными именами? Или к себе под землю меня спрячете? Может, мне просто из страны уехать? -Все варианты исполнимы, конечно. Ты даже можешь завести растение в горшке и таскать его с собой. Но тебя зовут не Матильда и тебе не двенадцать. -И мой неприспособленный к жизни наёмный убийца мертв, - хмыкает Эггси горько, и несколько секунд уходит на то, чтобы заставить комок внутри разжаться, и снова суметь сделать вдох. Мерлин лишь сдержанно кивает. Вообще-то, он не должен всем этим заниматься. У него нет ни лишнего времени на то, чтобы нянчится с парнем, ни особенного желания. И его раздражает то, что он всё равно делает это — потому что чувствует себя обязанным перед безвременно покинувшим этот мир агентом Галахадом. И чувствует себя обязанным перед мальчишкой из-за чувства вины. Умом он понимает, что не мог предотвратить того, что произошло. Они до сих пор не знают точно, кто стоит за убийством Гарри Харта, всё что у них есть — это бесконечные предположения. И это выводит Мерлина из себя. Он давно не чувствовал этой ледяной ярости внутри. Ему не нравится то, что он испытывает слишком много эмоций сразу — и все их необходимо сдерживать, сохраняя свой привычный невозмутимый фасад. Он хочет побыстрее разобраться хотя бы с парнем — так у него будет меньше хотя бы на одну, пусть и самую маленькую проблему. Но агентство не может поселить Анвина в одну из конспиративных квартир — потому что он штатский, пусть и находящийся в потенциальной опасности, у парня нет никого, к кому бы он мог уехать, а заставлять его ездить по гостиницам просто бесчеловечно. Мерлин принимает решение, которое принимает, только потому, что хочет побыстрее решить свою проблему с мальчишкой. Так он решает думать. -Раз вы так говорите, значит, есть другие варианты? - Уточняет Анвин с плохо скрываемой надеждой. -Поживёшь у меня. Я весьма редко бываю в своей квартире и не думаю, что в ближайшее время что-то изменится. -Ладно, - с явным облегчением вздыхает Анвин. - По крайней мере, это лучше, чем гостиницы. -В таком случае – спускайся к машине, когда закончишь. Мерлин разворачивается и выходит из комнаты, Эггси задумчиво смотрит на опустевший дверной проём ещё минуты две, предпринимая тщетные попытки почесать руку под гипсом. *** Привыкать к тому, что Гарри больше нет – странно и страшно. Только сейчас он до конца осознаёт, насколько много Гарри Харта было в его жизни – теперь не кому готовить завтраки, не с кем ужинать, не с кем болтать о всякой чепухе. Никто не журит за вскользь брошенное ругательство, никто не ерошит волосы на макушке, проходя мимо, никто не улыбается так – сдержанно, но тепло-тепло, как умел Гарри. Не к кому подлезть под руку, напрашиваясь на объятия. Не к кому залезть в постель. Там, где был Гарри – большущая зияющая пустотой дыра – и Эггси не знает, чем её заполнить. Он пытается научиться жить с этим, но пока получается не очень-то. На смену пустоте и жесточайшей апатии приходит ничуть не более приятная, тянущая и зудящая внутри грусть. Отвлечься от неё сложно – особенно сейчас, когда из-за сотрясения ему строго-настрого запретили читать дольше десяти минут и смотреть в экраны телевизоров, планшетов и телефонов – да Эггси бы и не смог, даже если бы очень хотел – потому что голова начинает болеть нещадно, а перед глазами всё плывёт, стоит ему хоть немного злоупотребить. Все возможности хоть каких-то занятий спортом пресекаются сломанной рукой и пресловутым головокружением. Спасает Рокси. Звонит, когда Эггси начинает думать, что ещё немного – и он точно поедет крышей, хотя прошла всего-то неделя. Задаёт только один вопрос – спрашивает, где он сейчас. Первое, что делает Рокси, когда через полчаса он открывает ей дверь – окидывает его быстрым оценивающим взглядом, а потом – и это совсем не в духе Рокси, которая не только не любит нежностей, но и не является ярым поклонником тактильного контакта (в отличие от Анвина) – делает шаг навстречу и обнимает его - с такой силой, что у Анвина аж дыхание спирает. Маленькая, худенькая Рокси, ниже его почти на голову и тоньше почти вдвое, наверное – но сейчас она точно куда сильнее его. Она, в общем-то, всегда была сильнее. Отстраняется, чуть хмуря брови, смотрит в глаза и, прежде чем сделать шаг назад, ласково взъерошивает волосы на затылке. Понятно, что она знает, что произошло. Откуда – тоже понятно, но это уже совершенно неважно. Важно то, что без Рокси Эггси бы, наверное, свихнулся. Без Рокси и её хрупкого и невероятно надёжного дружеского плеча. Без Рокси, которая когда-то была единственной, кто не воспринял маленького Эггси как какое-то недоразумение в его первый день в школе. Без Рокси, которая всегда была за него. Без Рокси, которая поступила на юридический в Окфорд и совсем скоро уедет и будет возвращаться в Лондон только на выходные, и то не всегда. Эггси уже знает, что это будет ещё одна маленькая большая пустота – именно так бывает, когда человек, с которым ты с десяти лет виделся каждый день, за исключением выходных, с которым сидел за одной партой и которого учил сбегать из дома, чтобы можно было видеться ещё чаще – вдруг уезжает. -У меня есть ещё месяц перед отъездом в рассадник твоих любимых снобов. Не обещаю, конечно, что я вся твоя... -Ох, заткнись, - перебивает её Анвин. -Нагле-е-ц, - тянет Рокси с улыбкой. -Не понимаю, зачем тебе этот юридический? Ты же на дух не переносишь всё это, - ворчит он. Этот вопрос давно его волнует, на самом деле. Ещё с тех пор, когда два года назад они разбежались по разным специальностям в школе. -Мне он не нужен. Он нужен моим родителям. Рокси с размаху приземляется на диван — вовсе не как леди - и смотрит на Эггси внимательным взглядом. -Это проблема твоих родителей. И прекрати пялиться этим своим взглядом. Всё нормально, - Эггси тяжело опускается рядом с ней. -Ну, конечно. Я бы удивилась, если бы это было правдой. К счастью, ты врёшь. -К счастью ли? -Сам прекрасно всё знаешь. Не прикидывайся идиотом. Эггси хмыкает и кивает. Да, он действительно сам всё знает. Знает, что вся эта боль и пустота – они не только неизбежные, но ещё и правильные. Потому что Гарри был важен. Очень важен. Потому что Гарри был. А теперь его нет. Эггси бы удивился и разочаровался, если бы выяснилось вдруг, что он ничего не чувствует по этому поводу. -И проблема моих родителей – это моя самая большая проблема. Лучше я отмучаюсь сейчас, сдам им свой диплом и буду делать, что захочу, чем всю жизнь потом буду выслушивать упрёки. А так – им будет нечего мне предъявить. -У тебя как всегда всё продумано. -А как же, - пожимает плечами Рокси, - сам-то что? Поступил? -Поступил, - кивает Эггси. -Только зря переживал. -Кто знает? Может, не поступил бы, если бы не переживал? -Вот уж да, - фыркает Рокси. Замолкает ненадолго, осматривает гостиную. – А вообще – что это за место? -Квартира Моргана. Они, вроде, думают, что до меня попытаются добраться какие-то добронедожелатели. Я только не совсем понял основную мотивацию – это то ли для моей безопасности, то ли для того, чтобы использовать меня как приманку. -Может, и то, и то? -Может быть. -Как ты вообще? – Задаёт она следующий вопрос – без перехода и как она это любит – в лоб. -Ничего, Рокси. Паршиво, конечно, страшно паршиво. Но я, наверное, справлюсь с этим. Что мне ещё остаётся? Эггси говорит это и улыбается – кажется, впервые после случившегося. Рокси улыбается тоже и обнимает его снова – а тут надо иметь в виду, что два объятия от Рокси не просто за один день, а за один час – это явление, по редкости соразмерное чему-нибудь вроде большого парада планет. -Я должен быть уверен, что ты не растаешь от такого количества нежностей, - прислоняясь щекой к скуле девушки, тянет Эггси. -Да пошел ты, Анвин. -Да, так намного лучше. Они думают, что у них есть ещё месяц – но Рокси уезжает уже через две недели – говорит, что это какие-то аристократические заморочки, приезжать к самому началу учебы не положено. Но за две недели Эггси всё же отвлекается – на прогулки, на разговоры, на мысли, которые никак, совсем никак не относятся к тому, что было, но относятся к тому, что будет. Он не освобождается от этой стылой тоски внутри, как не избавляется и от грусти, и от пустоты – они всё так же успешно мешают ему засыпать по ночам, но всё же – немного отпускает. Тиски, сдавившие сердце, будто бы немного ослабевают и дышать становится чуть легче. Он провожает Рокси и в напутствие желает ей показать всем этим высокородным задницам, какой должна быть настоящая леди. *** Эггси решает, что с началом учебы переберётся в университетское общежитие. Вариант с поиском собственного жилья он не рассматривает, потому что за время, что он проводит в квартире Мерлина, понимает – ему странно жить одному. Он совершенно не привык к этому. И потом, это будет довольно кардинальная смена обстановки – может, пойдёт на пользу? Впрочем, после осуществления задуманного оказывается, что от того образа жизни, что царит в студенческих ли, в школьных ли общежитиях он тоже отвык. Так, он не привык жить один в пределах дома или квартиры – но он привык к тому, что его комната – это его комната, и её не надо ни с кем делить. Также его несколько нервирует то, что по вечерам весь жилой корпус стоит на ушах – да, это веселая студенческая жизнь, и при иных обстоятельствах Эггси бы наверняка активно участвовал во всём этом безобразие – но он очень четко понимает – что не сейчас. И не в ближайшее время. В общем, неприятность – у него больше нет зоны комфорта. И это закономерно. Потому что Гарри и был его зоной комфорта. И вот это - такое дерьмо, если честно. *** Первый раз Эггси задерживается у Мерлина, когда едет в больницу снимать гипс с руки, там его зачем-то просят прийти ещё и на следующий день с утра – и выходит, что смысла возвращаться в общежитие нет — Мерлин живёт совсем рядом с больницей, и к тому же у Эггси на носу аттестация по анатомии, и он уверен, что не сможет нормально подготовиться в том бедламе, где сейчас живёт – поэтому решает задержаться у Мерлина на несколько дней. Аттестацию, к слову, он сдаёт лучше всех. В следующий раз Мерлин выдёргивает его сам – прямо среди недели забирает с занятий и везёт к адвокату, потому что имущество Гарри само себя не передаст. Процесс оказывается отчаянно скучным и затягивается на несколько дней, в течении которых приходится мотаться в адвокатскую контору. -Всё равно не понимаю, - качает головой Анвин в день, когда вся эта эпопея подходит к концу. -Чего ты не понимаешь? -Он что, идиот? Зачем мне такая гора денег? Есть благотворительность, в конце концов. -Ты – вся его благотворительность, - хмыкает Морган, чем заставляет Эггси мгновенно заткнуться. И заодно – глубоко задуматься. – И, в конце концов, тебе нужно платить за своё обучение. И с этим тоже не поспоришь. В следующий раз Эггси приходит уже сам – и без повода. Ну, почти. Морган оказывается дома – сам открывает ему дверь, отходит, пропуская Эггси в квартиру и смотрит вопросительно. Не то, чтобы ему было по душе, что парень решил, что может врываться к нему в квартиру когда ему только заблагорассудится, и он уже готов ему доступно это объяснить — но у Анвина определённо есть способность обезоруживать одной единственной фразой. -Не могу больше. Если я там останусь – то найду пистолет и перестреляю всех к чертям, - не дав Мерлину и рта открыть, объявляет Эггси с таким чувством, с таким искренним надломом, что – господи боже – заставляет Моргана коротко рассмеяться. -Оставайся, раз так, - немного обреченно заключает Мерлин. - А то ведь потом будет куча хлопот с тем, чтобы устроить всё так, чтобы тебя не посадили. И Эггси остаётся. Это, конечно, странно немного, но неплохо – так он решает. -Наверное, надо искать квартиру? – По прошествии недели задумчиво тянет Эггси, поутру обнаруживший Моргана на кухне за варкой кофе. Ну, то есть – он не варит кофе сам, он стоит и гипнотизирует взглядом кофеварку, сложив руки на груди. Эггси, будь он на месте кофеварки, под таким взглядом постарался бы поспешить. -Тебе лучше знать, - отзывается Мерлин. За неделю в пределах квартиры они встретились трижды. Это был третий раз. Анвин имел кое-какие представления о правилах приличия и старался быть незаметным, а Мерлин очень редко бывал дома, занятый, помимо всего прочего, ещё и подготовкой испытаний для отбора на место нового Галахада. -Мне лучше знать? Разве я вам здесь не мешаюсь? -Нисколько, - спокойно отвечает Морган. - В любом случае, этим тебе придётся заниматься уже самому. И уходит с кухни, оставляя Эггси в полнейшем недоумении. Потому что, похоже, Мерлину действительно плевать, что Эггси ночует в соседней комнате. Хотя, если рассудить, то выходит, что они и не видятся почти — Мерлин далеко не каждую ночь проводит в своей квартире — часто ему удобнее ночевать в штабе, а Эггси дни напролёт проводит на учебе или за учебниками. В итоге искать квартиру он даже и не начинает – учеба занимает столько времени, что его почти и не остаётся. Тем более что тренировки тоже никто не отменял. Конечно, о соревнованиях, с такой учебной нагрузкой, приходится забыть – но ведь и не в них совсем дело. Ему нравится квартира Мерлина. Он был склонен представлять его жилище как что-то серое и безнадёжно современное – хай-тек по самое не хочу, всё завалено гаджетами и автоматизация на том уровне, когда кажется, что место, в котором ты находишься, само читает твои мысли. Забавно – но на деле всё оказывается диаметрально противоположно. В квартире всего-то три комнаты – гостиная и две спальни, совсем небольшие. Маленькая кухня с обеденным столом тут же, в которой едва-едва могут разойтись два человека. Окна с тяжелыми шторами, тёмный паркет, стены, выкрашенные в спокойные приглушенные цвета, электрический камин, мебель такая, в стиле старой Англии. Даже пара цветов в горшках – в гостиной и на кухне. Здесь страшно уютно, на самом деле – так и не скажешь, что сам хозяин квартиры в ней почти и не живёт. Кажется, их с Гарри дом выглядел куда менее обжитым, чем это место. Но было в их с Гарри домах и кое-что общее — их безликость. В доме Мерлина, как и в доме Гарри, не было ни единой семейной фотографии и ни единого фотоальбома. Ничего, что могло бы натолкнуть на мысли о том, каким человеком был Мерлин, кем были его родители, были ли у него братья и сестры. Засыпая, Эггси, почему-то, часто думал об этом — ему нравится Мерлин, но он часто казался ему замкнутым и одиноким. И Эггси думал — были ли у него друзья, кроме Гарри? Была ли у него семья? Он крутил в голове мысль о том, как сам Мерлин переживает потерю Харта — и не знал ответа на свой вопрос. Знал только, что у него никогда не хватит духу спросить об этом напрямую. Потому что они, по сути — совершенно чужие друг другу люди. *** Эггси честно пытается жить нормально, как раньше, будто бы ничего не произошло. Все эти его попытки проваливаются – хоть и пытается он с неожиданным для себя самого рвением. Успевает познакомится почти со всем потоком и с некоторыми студентами старших курсов, в итоге каким-то образом затесавшись в их компанию и там и оставшись – с ещё парой своих сокурсников. Получается довольно разношерстная компания – но вообще, они все неплохие ребята. По крайней мере, теперь Анвину есть с кем шататься по пабам, курить на перерывах между лекциями, штудировать конспекты и даже покорять спортивную площадку на университетском стадионе. Кроме этого он заводит пару интрижек, которые ограничиваются банальным сексом – неплохим, конечно, но Эггси решает, что это не то, на что сейчас стоит тратить время, которого почти нет, и эмоции, с которыми пока что ситуация обстоит почти так же, как со свободным временем. Периодически он не выдерживает этого давления социума – и прячется за баррикадой из учебников и конспектов. Учеба – это отличная отмазка, если ты учишься в медицинском. За этими попытками снова чувствовать себя нормальным человеком, за судорожной подготовкой к зачетам и экзаменам, за пьянками среди недели и редкими, но длинными встречами с Рокси по выходным первый курс проходит вообще незаметно, как и летняя практика, которая состоит из скучной работы младшего медицинского персонала – уколы, капельницы, измерение температуры и прочая работа, не требующая особого ума, а только механического навыка. Нормальным человеком Эггси себя так и не чувствует – нет, он всё ещё чувствует себя так, будто у него изнутри выдрали здоровенный кусок, и он вот уже почти год разгуливает с зияющей дыркой посередине себя. Этого ничем не залечить, ничем не подлатать. Только привыкнуть постепенно - и Эггси точно знает, что никогда не привыкнет до конца. Всё потому же. Потому что Гарри, его Гарри – был. А теперь его нет. Иногда Эггси становится страшно до одури – просто так, беспричинная паника организма, замотанного умственными нагрузками вперемешку со стрессом, плохим сном и питанием когда придётся. Когда он решает-таки узнать у Морана, нет ли у него где-нибудь в аптечке приличного успокоительного или снотворного, тот смотрит на него серьёзно и говорит: -Прежде всего у меня есть контакты хорошего специалиста. -Мозгоправа, что ли? -Психотерапевта, Эггси, - ровно поправляет мужчина. Для него очевидно, что у парня проблемы и что он не справляется. -Ну нет. У меня нет на это времени. И я способен справиться сам. Мерлин смотрит на него долгим не идентифицируемым взглядом, а потом кивает. В конце концов, Анвин — взрослый человек. Он может предложить, но не может заставить. Если быть точнее — он может заставить. Но не хочет этим заниматься. Вечером следующего дня Эггси обнаруживает на столе на кухне две пачки таблеток. Оставшиеся от лета полтора месяца Эггси планирует посвятить поиску квартиры – но тут нарисовывается Рокси с идеей бросить всё и полететь в Исландию – ну и как, скажите на милость, можно отказаться? В общем, вопрос с квартирой Эггси решать даже не начинает – зато успевает насмотреться на гейзеры, ледники, водопады и фьорды, намотать, наверное, несколько сотен километров пешком и закрутить роман с крайне занятным исландцем, имя которого так и не смог не то, что произнести, но и запомнить полностью, вид которого был до крайности брутален, а нрав – до крайности мягок. И, кажется, от новых впечатлений становится чуть легче. Возможно, это была часть коварного плана Рокси рассчитанного на то, чтобы расшевелить Анвина. Так или иначе – классно иметь такого друга, как Рокс. И, так или иначе – квартиру он так и не находит. В общем, второй курс он начинает, притащив ещё одну стопку учебников в мерлинову квартиру. Тот ничего не говорит по этому поводу. Ему, похоже, и правда всё равно, что Анвин живёт в его квартире. Они по прежнему видятся нечасто – Эггси целыми днями на учебе, Мерлин постоянно на работе. Зато когда случается так, что они оба в квартире и ни один из них не спит или не находится в важных делах по самое горлышко, то они вполне нормально общаются – у них случаются целые диалоги даже, а не обмен парой дежурных фраз. Диалоги о пустяках, конечно – о погоде, или об учебе Эггси, или о каких-то событиях в стране – но важна же не тема, а сам факт разговора. Мерлин, со своей стороны, не видит проблемы в том, чтобы иногда поговорить с парнем, когда у него есть настроение. Когда он не хочет разговаривать — Эггси отлично это видит и не пристаёт. Надо признать, что такая сообразительность мальчишки довольно удобна и она — одна из основных причин, почему Мерлин до сих пор его не выставил, хотя уже вполне мог бы — можно было сказать наверняка, что Анвину лично ничего не угрожало. Он мог возвратится в дом Харта или купить себе квартиру — но этим нужно было заниматься. А Эггси, как понимал Мерлин, был занят в основном учебой. Ещё Мерлин наконец добивается того, что Анвин перестаёт ему «выкать» и начинает-таки звать Мерлином, а не Морганом – потому что с тем, чтобы отзываться на имя, данное при рождении, у того давние и прочные проблемы. Он не переносит это имя на дух, но до Анвина это удаётся донести, только пригрозив выгнать его из квартиры, если тот хоть ещё раз назовёт Мерлина Морганом. Через какое-то время Эггси даже позволяет себе проявлять некоторую заботу – просто потому, что понимает, насколько ему сложно без этого – без заботы о ком-то. Поначалу это вводит Мерлина в такое недоумение, что Анвину хочется смеяться в голос. На самом деле, в первый раз всё получается совершенно случайно. Эггси сидит в гостиной, с ногами забравшись на диван, и тыкает в экран лежащего рядом планшета – выращивает кукурузу на своей виртуальной ферме (оказывается, эти глупые игры здорово разгружают мозги), когда слышится звук проворачивающегося в дверном замке ключа. Анвин поднимает взгляд на вошедшего в гостиную мужчину. -Тяжелая ночка? – интересуется прежде, чем успевает обдумать то, что собирается сказать. Мерлин и вправду выглядит не лучшим образом – тени у него под глазами куда внушительнее, чем обычно. Сам Мерлин смотрит на него так пораженно, будто Эггси сейчас как минимум умудрился доказать ему, что Земля – плоская, а Марс – это её спутник. -Три подряд, если быть точным, - отвечает всё-таки, - в чем дело? -Ни в чем. Просто поинтересовался. Ну, участие проявил, знаешь, - пускается в объяснения Эггси, по озадаченной мине мистера Эм уже успевший осознать странность своего вопроса. – Нет, правда, ничего такого, - не выдержав всё-таки, смеётся Эггси. -Что за душевные порывы, в таком случае? Ты не пьян? Не думай, что я не заметил, что почти полная бутылка виски превратилась в наполовину пустую. -Я в здравом уме. А вот ты – нет. Иди спать, - ловко заворачивая в сторону от темы, в которой фигурирует та самая бутылка виски, отвечает Эггси и возвращается к своим кукурузным полям. -Удачи на плантациях, - хмыкает Мерлин и уходит в свою комнату. Теперь Эггси тот, кто пораженно пялится вслед Мерлину-который-умеет-острить. Ну офигеть. Один-один, стало быть. В следующий раз Мерлин нарывается на заботу Анвина примерно через неделю. Странный запах он чувствует ещё на лестничной клетке, поэтому интересуется его происхождением едва ли не с порога – и следом ещё хочет спросить, всё ли вообще в порядке, потому что в квартире слишком шумно – звук текущей воды, звон, стук – какой-то звуковой бардак, заставляющий Мерлина, привыкшего к тому, что тишина – это парадигма для его квартиры, поморщиться. Вопрос про шум он задать не успевает – Анвин выкатывается в прихожую ему навстречу и отвечает на первый заданный вопрос: -Почему странный? Ужин готовлю. Мокрые руки, до половины расстёгнутая рубашка с закатанными рукавами, непонятный синий платок, повязанный на лоб видимо для того, чтобы не мешались волосы и хохолок светлый волос, над этим платком возвышающийся. -Зачем? – не может не поинтересоваться Мерлин, окинув нетипично-жизнерадостный и безнадёжно-растрёпанный видок Анвина быстрым скептическим взором. -Ну, даже не знаю, - пожимает плечами Анвин, вытирая мокрые руки о джинсы, - чтобы потом его съесть? -Что вдруг случилось, что для того, чтобы есть, стало нужно готовить? – Приподняв брови, интересуется Мерлин, до появления Анвина в квартире которого плита не использовалась по назначению вообще ни разу. Да и за год с лишним это был первый раз, когда Анвин развернул такую бурную деятельность по приготовлению еды – он, бывало, копошился на кухне по утрам, но не более того. -Случилось желание что-то приготовить, - фыркает Анвин, - ты надолго? -До завтрашнего утра, надеюсь. -Отлично. Значит, ты будешь ужинать той едой, которую я зачем-то приготовил. -Это точно безопасно? -Гарри умер от выстрела в сердце, а не от моей готовки. А я готовил завтраки каждое утро. -Аргумент, - признаёт Мерлин. Анвин улыбается ему – будто и не о смерти Гарри сейчас обмолвился (да, он пытается ужиться с этим – всеми возможными способами) и вновь утекает на кухню. -Повышенный уровень шума – это обязательное условие? -Нет, - отзывается Эггси прямо из кухни, перекрикивая и шум воды, и остальные звуки. Мерлин морщится и тяжело вздыхает. – А может и да, - добавляет Анвин так же громко, но куда менее уверенно. – Прости, - говорит, уже выглядывая их кухни. -Черт с тобой, - хмыкает Мерлин на анвинов виноватый взгляд. Взъерошенная голова Анвина улыбается и исчезает обратно в кухню. То, что мальчишка начинает, вроде бы, вести себя как раньше – это, конечно, хорошо, это значит, что он-таки оправляется, и делает это, к его чести, сам. Но Мерлин с некоторой опаской представляет себе, что такими темпами Анвин рано или поздно окончательно превратится в то шустрое, болтливое, любопытное существо, которое он наблюдал периодически, приходя к Гарри и терпел возле себя в течении пары недель, когда Харт валялся в коме, а его упрямый мальчишка не желал от него отходить. Что-то подсказывало Мерлину, что то, что прошло несколько лет и Анвин, вроде как, взрослый – совершенно ничего не значит. Да нет, он такая же заноза в заднице, просто теперь совершеннолетняя. Поэтому Мерлин, будучи стратегом и вообще мудрым человеком, которому дороги те крупицы рассудка, что ещё у него остались, подумывает о том, чтобы самому найти себе другую квартиру и благополучно и незаметно переехать. Потому что он не Харт и его терпения на всю прыть мистера Анвина не хватит. Конечно, Мерлин драматизирует – он умеет, совсем-совсем иногда и чаще – это контролируемый и преднамеренно вывернутый в максимум драматизм. На этот раз он делает так только из-за того, что понимает, что в некоторой степени Анвин ему импонирует – потому что, как бы это ни было странно и совершенно не очевидно на первый взгляд – на самом деле, мальчишка здорово похож на Гарри. Не всегда и не во всём, конечно, но – похожая манера разговора, то же построение фраз, мимика – эти точь-в-точь хартовы ироничные изгибы бровей, недовольная нахмуренность и тонкие ухмылки. Это сходство было логичным и вполне объяснимым – всё-таки, как бы странно это до сих пор не звучало – Харт вырастил мальчишку. И тот, ясное дело, что-то он него перенял. Но лучше бы это было что-то более полезное, чем эти хитрые ухмылки и тонкие - слишком тонкие - подколы. Но дело не только в том, как он говорил или в том, как отправлял бровь в путешествие вверх по лбу, дабы выразить всю величину своего скепсиса. Анвин был настолько же упрямым, как Харт, таким же азартным – попробуй скажи, что у него что-то не получится – в лепешку разобьется, но докажет обратное, с той же любовью пренебрегать общепринятыми нормами и с тем же рвением к тому, чтобы постоянно выходить за рамки – разумного, возможного или приличного. В общем-то, это был классический агент Галахад в молодости. Вот только Эггси был в разы мягче своего почившего опекуна. Не таким резким, не таким язвительным, без стремления показать, что ему плевать на всех и каждого, без этого отчаянного рвения доказать всем и самому себе степень собственной независимости. В Эггси не сидело столько демонов, сколько сидело в Гарри. Ему не приходилось справляться с тем, сколько на его руках крови. Он был безнадёжно добрым по сути своей. И это было... хорошо, наверное. Но для Мерлина, внутри которого сидело ещё больше демонов, чем в Харте – да и больше, чем в любом другом агенте – для Мерлина эта доброта была настораживающей, непривычной, чужеродной. Потому что для человека, которому иногда приходится принимать решения вроде тех, когда надо пожертвовать сотней людей ради жизни нескольких тысяч, светлые чувства – не самая простая штука. Поэтому Мерлину было сложно понимать людей вроде Эггси – таких, которые только из этих светлых чувств и состоят.