Плохие люди

— Собрание клуба воздержания официально открыто, — как-то властно, лениво, и с какой-то безапелляционной уверенностью в своих действиях, Сантана выпрямила спину и поджала губы. Что-то ее смутило и она нахмурила брови, повернув голову к Бриттани: та зачарованно смотрела на подругу. Расценив недовольный взгляд Лопез как последствие ее глупости, Брит губами произнесла прости и ударила деревянным молотком по такому же деревянному столу. Сантана улыбнулась. — Честно говоря, я не хотела выслушивать твое бесполезное нытье о том, что свитера с оленями вышли из моды или обсуждать какие баллады больше подходят твоему голосу, но я лидер клуба. Я обязана присутствовать. — Поэтому никто из чирлидерш не пришел, кроме тебя и Бриттани? — робко поинтересовалась Рейчел, по ту сторону кабинета. Парты были расставлены буквой П. — Скажи спасибо, что не пришли: мне пришлось их десять минут упрашивать не размазывать клей на стульях, — Сантана сложила руки на парте и слегка наклонилась вперед. — Так в чем дело, хоббит? Говори быстрее: в двенадцать я должна драить полы у Сильвестр. Девушку словно толкнули и поставили песочные часы перед глазами: мысли вдруг начали летать слишком быстро и сбивать друг друга с орбит. Сантана осталась спокойно сидеть на заднице и в упор рассматривать Берри. — Пользуясь тем, что Квинн Фабрей покинула клуб в прошлом году, я хочу поговорить о Финне, — Брит незаметно наклонилась к уху Лопез и прошептала «Кто это?», на что чирлидерша подняла руку, в знак протеста, будто сказала подожди, не сейчас. — Вы дружите с Квинн, по пятницам ходите в Лайма Бин, а это значит, что вы часто видите Финна… — К чему ты клонишь? — Я хочу вернуть его. И мне нужна помощь. Глаза Сантаны подозрительно сузились и стали смотреть на Рейчел с еще большим осуждением. — За убийство садят в тюрьму. — Я не собираюсь убивать Квинн, — тихо усмехнулась девушка. — Мне нужен совет; мне нужно знать, что делать, ведь кто как не вы можете привлечь внимание парня. В прошлом году тебя, Сантана, пригласили двенадцать парней на выпускной. — Это правда. И я отдала десятерых Бриттани, — они с Брит сделали их фирменное рукопожатие или какую-то фигню с руками, которую Рейчел не поняла. Просто сделала кислую физиономию и почти съехала на стуле. — Ладно, Берри. Хочешь знать, как вернуть Финна? Перестать вести себя, как эгоистичная мразь и винить все, что движется, в своих неудачах, кроме себя самой. Конечно, Финн в постели не порнозвезда, но он хороший парень. На его месте любой бы сбежал к Квинн. Теперь точно время съезжать под стол, но не перед Сантаной. Рейчел неприятно, естественно, но подобные вещи прилетают ей в лоб вместе с холодным и противным слашем каждый день. Эгоистка. Хоббит. Зазнайка. Дрянь. Дебильная Берри. Ненормальная. Классика жанра. — Спасибо, Сантана, очень мило с твоей стороны, — на лице заиграла нервная улыбка, которую Рейчел попыталась скрыть. — У меня нет милых сторон. Я стопроцентная стерва, — Сантана лишь пожимает плечами и снова смотрит на девушку. То, что вдруг не позволяет ей встать и уйти, нельзя назвать жалостью. Ей никого не жалко. А если бы и было, Рейчел последняя в списке. Рейчел нужно дать реалистичный и дельный совет, а не бросаться колкостями: все-таки она демократично созвала клуб, а не стала шантажировать, чтобы добиться своих целей в ущерб другим. — Хочешь знать, что еще тебе не стоит делать? — Что? — слабо и незаинтересованно спрашивает Рейчел, потеряв всякую надежду на адекватную помощь. — Ну, например, целоваться с Шустером тебе точно не пойдет на пользу, — спокойно заявляет Сантана, плотно сложив на груди руки. Выстрел. Она выстрелила в Рейчел с такой необъяснимой для нее легкостью и уверенностью, словно делала и делает это каждый день: и Рейчел всегда уворачивалась от ее смертельных пуль или гордо не обращала внимания, но сейчас, Бог знает почему сейчас, ее губы дрогнули, а она перестала ощущать кислород в легких. Она не избежала пули. Она не может. Рейчел сама, добровольно, загнала себя в тупик, но не знала, что в тупике нечем дышать. Перед заледеневшими глазами возник вопрос: с каких пор о поцелуе с мистером Шу говорится так свободно, словно это нормально (не какой-то тупой розыгрыш или оскорбление) и это случится. Это ведь случится, ее переклинивает. Как будто она не знала. Нет, она знала, но так отчетливо, ярко и громко осознание ее еще не било. Поэтому дышать нечем. Поэтому пуля Сантаны выбила лишние имена из головы и намеренно оставила его. Рейчел выдыхает, сжимает глаза очень сильно, но вдруг выпрямляет спину. — Это не будет настоящим поцелуем. — Нет? А каким? Искусственным? Пошлете друг другу воздушные поцелуи и разойдетесь? — Я не это имела в виду, — снова съеживается Рейчел и опускает взгляд к пальцам. — А что ты имела в виду? Скажи мне. Вы ведь наверняка уже обсудили как, кто и когда просунет язык. Ей будто публично выливают ведро грязи на голову: грязь хуже, чем слаш, и Рейчел не знает, какой козырь вытащить следующим из рукава. Может, потому что, проверив рукава, она ничего не обнаружила. Обнаружила свою бесполезность и никчемность, потому что Рейчел не знает, что она имеет в виду. Вы ведь наверняка уже обсудили… Так просто. Но это не просто. Ему в глаза смотреть не просто, а разговаривать — двойной груз. В последнее время предложения рядом с ним не вяжутся. Вечно каша во рту. Да и в голове такой же беспорядок. Когда все дороги успели свестись к Уиллу Шустеру? Рейчел пропустила этот момент, и теперь оборачивается, смотрит, лихорадочно ищет ответы, пытается вернуть себя и свою стойкую позицию насчет… всего. На уроках она перестает слушать и половину времени тратит на убеждения. Как убедить себя и его пойти на жертвы? Можно подумать, они уже идут. Шустер согласен. Если бы он был не согласен, он бы уже сбежал и нашел другой способ. Но Рейчел знает, что они оба неготовы и скоро земля под ногами начнет сыпаться. Испанского сегодня нет. Рейчел неосознанно ищет его лицо в коридоре. Не слушает Курта, активно обсуждающего с ней Рокки Хоррор, а ведь это и ее тема. Их общая тема. Их общий тонущий корабль, который обещал затонуть сегодня вечером. Дурацкий Титаник, в котором никто не выживет. Поэтому Рейчел так загорелась идеей найти мистера Шу. Но больше всего ей интересно, почему он ее не ищет? Маленький кулачок замирает в воздухе и не решается постучать в дверь. Девушка стоит, смотрит по сторонам; боится быть замеченной, словно делала что-то незаконное. Вы — почти незаконны. Рейчел быстро стучит по двери и нажимает на ручку, медленно открывая дверь. Он там. Что-то увлеченно писал в тетрадь, пока не вошла Рейчел. Тогда Уилл поднял голову и щелкнул ручкой, потому что в ближайшие десять минут он ею вряд-ли воспользуется. Они смотрят друг на друга. Пытаются выдавить формальную улыбку. — Как Вы? — называется, разбить лед. В их случае, лед — десятиметровый. Рейчел продолжает топтаться у двери, поглаживать руки и поправлять прическу. Шустер глубоко выдыхает, аккуратно откладывая синюю ручку подальше. Улыбка. Его мягкая, успокаивающая улыбка, от которой Берри хотелось на стенку лезть. — Все в порядке. Спасибо, — кивнул, сплетя пальцы в замок. Не в порядке. — А ты? То ли Уилл не понимал, зачем Рейчел внезапно завалилась в его офис, то ли понимал, но вел себя как напуганный ребенок и прятался за маской дурачка. Кидался обтекаемыми фразами: избегал острых углов, опасных поворотов. И с каких пор он в бегах? Девушку это заело, как какие-то черви разъедающие ее мозг вторую неделю. Еще минуту и она свихнется. Они что, правда собирались поцеловаться? Тот самый поцелуй, который в сценарии? О котором они думали всю неделю? Его губы на ее, они прижимаются и целуются, как это делают все? Мы правда собирались сделать это? Боже. — Мистер Шу, сегодня мюзикл, — тихо произносит она, надеясь, что Шустер (не)услышит, а потом подставит плечо, обнимет, погладит по волосам и скажет, что все будет хорошо. Но Уилл больше никогда этого не сделает. Молчание. Они молчат десять секунд, но Рейчел кажется, что вечность, ведь она считала каждую. Их дыхания слишком громкие для маленькой комнатки. — Рейчел, — начал он, поднимаясь из-за письменного стола и делая медленные шаги по направлению к ней: руки держал вместе, где-то в районе живота, сильный и сосредоточенный взгляд блуждал по ботинкам. Никогда он еще так тяжело не произносил ее имя, словно не знал его. Словно оно для него неизвестное и чужое: Уилл сам сделал ее имя чужим. Рейчел чувствует и хочет кричать. — Я не хочу, чтобы ты… О, нет. Нет, нет, нет. Не смей. Разговаривать с ним о поцелуе по прежнему сложно. Глупо. Нереально. Невозможно. Она могла разговаривать с собой, но с ним? Слышать его тошнотворно мягкий голос, потому что разговор шел о них двоих и знать; нет, ощущать вспотевшими ладонями, легким электрическим разрядом по позвоночнику и пересохшим горлом, что он ненавидит происходящее. Испытывает отвращение. От подбора правильных слов Рейчел сглатывает и боится, что отвращение он мог испытывать не только по отношению ко всей ситуации в принципе, но и по отношению к ней. Она снова сглатывает застрявший ком и понимает, что не может слышать это от Уилла. Его оправдания идут на нервы. — Ничего не изменится, — только что Берри обвиняла мистера Шу в мягкости, а теперь и ее голос ломается до шепота. Ломается, вместе с ее неподъемными мыслями и растаявшим; нет, расплавленным взглядом под давлением его. — Я знаю. — Это будет дружеский поцелуй, — он аккуратно жестикулирует, подняв неуверенный взгляд к Рейчел, на секунду. Он боится ее, идиот, — родственный, если хочешь. Льюису все равно, слава Богу, поэтому мы сделаем это, — Уилл вновь поднимает руки, чтобы казаться убедительнее. Нет не для Рейчел: для себя, — как можно быстрее. Тишину кабинета прерывало громкое биение сердца: Берри не уверена, что он слышал, но она слышала. Быстрее. Она поняла другое. В последний момент, черт. Она поняла, что так нечестно. Его губы, Боже, да Рейчел всю жизнь мечтала к ним прикоснуться и картинки всплывающие в ее голове казались идеальными. Это желание никак не связанно с Финном, ее настроением, взрослением… Нет, это просто желание. И оно всегда будет здесь. Ей всегда хотелось, но она боялась, что ей за это будет. И тут — мечта происходит, да еще и вина не падает на сумасшедшую Рейчел. Праздник какой-то, но… Как? Дружеский, родственный, как можно быстрее… Нечестно. Нечестно! Я хотела тебя иначе, не выбрасывай мои желания на помойку. Ей хочется возразить и ей самой становится смешно. Нет, мистер Шу, я хочу поцеловать Вас по настоящему. Тогда, их отношения закончатся раньше времени. Они планировали рухнуть сегодня вечером, но такими темпами, Рейчел сведет их в могилу уже днем. Браво. Идиотка. Эгоистка. Ненормальная… Только бы ей ему не напортачить сегодня. *** Паника! Паника, паника, паника. Все так шумели, какого черта? Потише нельзя? Раз сели, взяли программу, можно и заткнуться, ведь шоу скоро начнется. Боже, оно начнется. Неизбежность. Неизбежные меры. Им нужно. Кому? Рейчел глубоко вздыхает, чувствуя, что розовое платье в районе талии давит слишком сильно. Взгляд метнулся к часам. Семь минут. А ей невыносимо жарко, несмотря на кондиционеры. Секунда, и она понимает, что стоит одна в коридоре и становится вдвойне страшнее. С каких пор? Пока Рейчел осторожно бежала по коридору, она неосознанно трясла руками. Перед главной сценой, после коридора располагались небольшие комнаты, если их вообще можно так назвать. Специальное гнездышко отделенное ширмами для каждого актера и закрыто красным занавесом. Девушка точно знала, где Курт. — Курт, — с ходу бросает она и замечает парня сидящем на стуле перед зеркалом. Размазывал что-то на лице и даже не обернулся к Рейчел: на нее можно смотреть через зеркало. — Осталось пять минут и… — пауза. Слишком длинная, потому что мозг Берри перестал функционировать. — И… — продолжает вместо нее Хаммел, не отрываясь от зеркала. — Я не видела мистера Шустера. — И? Я половины актеров сегодня не видел, но если бы они не пришли, Блэк бы поднял шум. Но это другое, боже мой. Как же Курту объяснить? Рейчел провела целый час, выискивая его черты лица в толпе, прислушиваясь к голосам, смеху и проверяя мобильник; Курту же просто все равно, кто пришел, а кто нет. Он бы их в упор не увидел. — Вы готовы? — Уилл появляется сзади, открывая занавес чуть шире. Девушке приходится пройти внутрь, ближе к Курту. На нем черный костюм, белая рубашка, бабочка и ботинки. Ничего лишнего. Он выглядел более чем хорошо и Рейчел понимает, что не должна проводить столько времени, рассматривая его одежду. Рассматривая его. Уилл тоже не должен пялиться на ее платье. — Да, — радостно пискнул Хаммел, разворачиваясь на стуле к им двоим. — Пусть эта вечеринка начнется! Слишком жизнерадостно для них. Уилл кивает Курту, искренне смеется, и прежде чем тот уходит, — хлопает его по спине. Вокруг столько шума и бессмысленных разговоров, а между ними — мертвое море. Девушка медленно поворачивает голову к учителю и снисходительно улыбается. — Удачи, — смотрит ему в глаза до тех пор, пока он не посмотрел в ее. Шустер поджимает губы, дергает уголком рта и касается холодным взглядом Рейчел в последний раз. Очередное осознание: они могли уйти из мюзикла. Да к черту подписанные документы, они могли. Но они оба здесь. — Удачи. Его тень исчезает вместе с ним самим, и девушке удается поймать лишь его спину. Так странно. Рейчел кажется, что это странно, но понимать новые вещи с каждым разом становится все мучительнее. Уилл был особенным. Был чем-то, кем-то другим. Другим. Он. Был. Другим. Не из этого мира, не из ее окружения. Но это было так нужно, что живот сводило. Его танцы: Рейчел уже смирилась, что он терял свой образ учителя, когда отдавался танцам. Ведь его движения не просто движения — они его, интимные, порой развратные, резкие и не учительские. А стоять за кулисами и наблюдать за ним без улыбки она не могла никогда. И может сейчас. Потому что не верит, что мистер Шустер будет ее на пару секунд. Она не прогоняет эгоистичную мысль. И это эгоистично. Когда они оба оказываются на сцене — роли трещат по швам. И, черт, это заметно только им двоим. В их стеклянных глазах пролетали искры и они пытались поймать их друг у друга. Они оба любопытные и им хотелось знать. За счет пустой траты времени на перехватывание взглядов — их герои изредка ломались, и руки Рейчел становились ватными. Ей сложно. Никогда еще так сложно не было. Никогда еще она не доходила до точки невозврата; они оба не доходили. А сейчас вместе стоят у обрыва и понимают, что конец. Вот так легко. Ты же знаешь, что если мы поцелуемся, нам конец, правда? Они влипли. Нет-нет, забудем о последствиях, о Сью, которая магическим образом узнает об произошедшем и начнет тыкать носом в правила хоровых кружков. Они вляпались. По отдельности. Уилл и Рейчел. Скажи, что знаешь. Пожалуйста, я не хочу одна тонуть в этом. Скажи, что мы в порядке. Скажи, что ты знаешь, что делаешь. О чем думал Шустер? Ни о чем. Наверно, это и есть самая страшная часть: он ни о чем не думал. На самом деле, черные мысли, белые мысли, сумасшедшие мысли — это потрясающе. Любая фраза, деталь, даже самая бесполезная, говорит о признаках жизни. В Уилле ничего не осталось, кроме бескрайней пустоты. Что может быть хуже одного большого ничего? Притяжение их взглядов разогревало воздух в помещении. Танец проходит спокойно. Он поднимает Рейчел, будто стер память о ней и больше не хочет узнавать ее лицо, и так же опускает. Держит за руку. Кладет руки на талию (он не знает, что Рейчел вновь сводит живот). Hello, is it me youʼre looking for? Каждый выбранный и не выбранный путь бы привел их к друг другу. Так глупо. Мы были мертвы изначально. Действительно глупо. Рейчел хочет убежать: сорваться с места, кинуться на выход и наплевать на Национальные. Они ведь пытались, правда пытались не заходить так далеко, но случайно оказались посреди ледяного океана. Берегов не видно. И плавать они оба не умеют. Что, весело? Весело понимать, что можно было избежать неизбежное? 'Cause I wonder where you are and I wonder what you do Зачем им нужен был второй дуэт? Интересно, зачем им нужен был первый? Рейчел больше не боится смотреть на Уилла и просить о помощи: как они могли бегать друг от друга? Сколько раз он спасал ее и собирал по кусочкам? Сколько раз они обнимались так крепко, словно хотят держать друг друга вечно? Раз между ними было все так радужно, почему они не заметили трещину. Necesitamos la ayuda de ураганом проносится в мыслях Рейчел, на прошлых уроках он учил глаголу «нуждаться» и девушка вполне поняла лекцию. Они идут навстречу друг к другу. С каждым шагом все сложнее не рушиться, как карточный домик. Один шаг - одна слетевшая карта. Последняя сцена. И они, на удивление, в порядке. But let me start by saying I love you Его глаза снова холодные, и мягкий, слабый взгляд Рейчел не растопляет лед. Она пытается немо поговорить с ним, но Уилл упрямо молчит. Опускает голову, когда они оказываются на задуманном, небезопасном расстоянии. Зал решил затухнуть только сейчас: перестать шуршать пакетами, журналами и светить телефонами. В зале тишина и Рейчел не думает, что когда-либо слышала бьющееся сердце; не свое, Шустера. Девушка поднимает умерший взгляд к нему и не узнает мужчину, который стоит перед ней. Ей хочется отодвинуться, отойти на шаг, спрятаться от того, что она видит, но Рейчел лишь сглатывает и смотрит дальше. Как она могла так хорошо знать его и не иметь ни малейшего представления о том, кто он такой? Его губы так близко, и в ее голове пролетает мысль, за которую она пообещала себя убить: они могут поцеловаться. Нет, правда могут. И всегда могли. В любой чертов момент. На рождество, где-нибудь под елкой. Перед региональными за кулисами. У него в квартире на диване. И бог знает, почему эти мысли настойчиво лезли в голову. Потеря контроля над своими желаниями выводила из себя, но все, о чем она могла думать, это Боже, поцелуй меня, просто… пожалуйста. Одну вещь она знала наверняка: по сценарию, они оба тянутся друг к другу, но Уилл не потянется. Да, вот так просто он послал к черту Льюиса и его Рокки Хоррор. И почему? Поцелуй ведь дружеский. Они могли планировать этот поцелуй тысячу раз, обсуждать его незначимость, высчитывать миллиметры и безопасные расстояния, но какой это имеет смысл, если он будет что-то значить. И все пойдет не так. Все уже идет не так. Потому что между ними пропасть. А этот поцелуй лишь толчок вниз. Они могли бы продолжить прятаться, бегать и нагло закрывать глаза на их что-то не так, но какой, блин, смысл если вот оно, боже. Черт, вот оно. Рейчел настоятельно смотрит дальше, чувствуя шуршания за спиной и пристальный взгляд Льиюса где-то из зала. Он там, она знала. И он точно начнет ерзать. Слишком долго они смотрели. Быстро. В губы. По-дружески. Как родственники. Быстро. Быстрее, Берри. Быстрее. Мысли Рейчел становятся неразборчивыми и она решает сделать это не задумываясь. Встает на носочки и тянется, ожидая, что Шустер дернет головой и не выдержит. Отодвинется. Но он не движется. Как бы грубо и не педагогично было с его стороны — Уилл перекладывает ответственность на Рейчел, в тайне надеясь, что и она сдастся. Будь трусливее, Рейчел. Будь слабее, падай вниз за Шустером. Наверху не за что держаться. Но то что у них происходит не назовешь поцелуем. Скорее столкновением. Ее губы прижимаются к его, потому что на большее девушка не способна; еще секунду, и она потеряет сознание, какой там… Их лица вместе: нос, губы, кожа в конце концов. Рейчел чувствует его кожу на своей впервые. Они прижались друг к другу, как два потерянных и проигравших свой бой ребенка. Рейчел теряет в себе чувство ребенка и чувствует себя... обычным человеком. А он чувствует себя. Девушка приоткрывает губы и с них срывается прерывистый выдох; почти незаметно для аудитории, но это смертельный исход для Шустера. А ей необходим воздух и необходимо знать, что дальше. Как можно быстрее, по-дружески, повторяет Рейчел и понимает, что пора отодвинуться. Закончить мюзикл и получить свои сто двадцать долларов. Если она этого не сделает, то а она этого не делает. Время останавливается. Когда губы соприкоснулись, он ненавидел себя за одну вещь: ему не противно. Он представлял это, кажется, каждую ночь, убеждая себя в том, как же это будет ужасно, отвратительно и неправильно. Он принял факт, что ему не понравится. Что ему придется несколько раз почистить зубы, только чтобы убрать с себя след Рейчел Берри. Что если? Что если ее губы мягче и податливее, чем он представлял? Вот так легко и просто ее губы оказались вкуснее и он не мог это отрицать, не мог. А его были горячее, чем представляла себе Рейчел. Почему они горячие? Уилл отчаянно пытается вызвать в себе злость, но в нем сейчас живет Рейчел, вместе с остальными принципами. Худшее. Худшее, что могла сделать Рейчел — поцеловать еще раз. Она это делает, издавая какой-то приглушенный, едва слышный звук. Слышный только ему. Я и не знала, как сильно хотела поцеловать тебя, пока не сделала этого. Неуверенно: губы все еще дрожали, дыхание прерывалось, спину щекотал неприятный холод, глаза сжаты. Не важно. И если бы кто-то спросил ее, зачем ты это сделала? Ты знала, что Уиллу не понравится. Он тебя за это по головке не погладит. Ты знала, что все и так катится по наклонной. Зачем? Она бы, скорее всего, начала бормотать, что не знает, не знает, потому что она правда не знала. Не подумала. Она сейчас ни о чем не думала. Его губы слишком идеальны и возможно, она остановится через секунду. Или через две, но не сейчас. Как же ей больно, что плакать хотелось и бить кулаками в стену. Только не сейчас, боже, дай ей еще время. Ей он нужен. Пусть даже так. Пусть это нечестно, но он ей нужен. Она должна попробовать его полностью, на все сто процентов, потому что другого шанса не будет. Поцелуй углубился. Давно ушел от дружеского. И Уилл не двигался. А должен? Не двигал губами и позволял ей двигать губами, целовать его, сам того не осознавая. Он позволял, но не отвечал. Позволял. Худшее, что мог сделать он — позволить. Еще ближе. Она сходит с ума. Крыша едет. Он нужен, как же он невыносимо нужен. И если неделю назад ситуация показалась обычной, банальной; ситуацией, которую можно пережить... Нет. Стало серьезно, когда губы Уилла шевельнулись. О чем он думал? Он ответил. Медленно ответил; неуверенно, не доверяя ни себе ни ей. Ненавидя и себя и ее. По большой части себя, ведь он здесь взрослый. Он должен был это прекратить. Должен. Ну же, давай. Останови это. Сейчас. Прямо сейчас. Не секундой позже. Но его голова такая же пустая, как ее. Рейчел снова прижимается к его губам и Уилл забывает, что нужно остановиться. Да, он учитель. Возможно, самый правильный, что есть в этом мире. Последний человек, кто нарушит правила и пойдет на аморальные поступки. Но он не хочет выглядеть идиотом на сцене... Когда они оторвутся, все закончится. Это правда происходит. Это произошло. Время не остановится для них, не отмотается назад по волшебству деревянной палочки. Вот они, какие есть. Занавес с характерным звуком начал опускаться и зал залился аплодисментами: по сценарию или нет — им обоим наплевать. Хоть в чем-то они согласны. Как только их отделили от внешнего мира, Рейчел заставляет себя отстраниться, но Уилл делает это раньше. Отстраняется. Медленно. Невыносимо медленно, не открывая глаз. Он не хотел открывать их и видеть, что жив. Рейчел смотрела вперед, ему в шею. И они молчат, боже, они молчат. Словно языки поотрывали (а они ведь их не использовали). Ресницы дрожат, но она не может моргнуть. Они планировали многое, репетировали, обсуждали Национальные и десять раз в голове выстраивали адекватную картину мюзикла, но ни разу они не доходили до последствий. Кто-нибудь думал, что будет потом? После того, как Уилл будет знать вкус ее губ? Дико звучит, но он не сможет избавиться от этой информации. Лишняя информация, которую он попытается вычистить из своей памяти, но какой смысл, Уилл? Какой смысл. Ты пробовал ее губы. Ты не сбежишь. Шустер нехотя открывает глаза и взгляд застывает на ее челке: они не встретятся взглядами с Рейчел. Молчат и даже не слышат дыхания друг друга. Потому что их нет, они не дышат. От близости его тела у девушки ломаются ребра. Рывок. Рейчел первая срывается с места, выворачивает плечо так, чтобы не столкнуться с мужчиной, и призраком несется к коридору. Уилл снова закрыл глаза и плотно сжал губы в тонкую линию, вслушиваясь в затихающие стуки каблуков. Он медленно поднимает руку и тыльной стороной ладони касается рта: проводит пальцами по губам. Они не такие. Уже не такие. Там… там Рейчел, и Уилла это так внезапно очень сильно взбесило, что он сильнее сжимает глаза. Ненавидь ее, давай... Закопай обоих. Кровь приливает к мозгу и в груди разжигается огонь: он наконец-то начинает что-то чувствовать. Делать выводы. Думать, в конце концов. Но Шустер по прежнему не в силах сдвинуться с места. Он не слышит, как наглухо где-то захлопнулась дверь. И не видит, как Рейчел до адской боли в позвоночнике вжимается в дверь и закрывает рот рукой. Она не плачет. Пустые глаза ищут смысл в маленькой чужой гримерной, но она не видит его. Его прямого ледяного взгляда, сверлящую дыру в стене. Они и не увидят. Они больше никогда друг друга не увидят.