Плохие люди

Cause weʼre bad Weʼre bad people Its not enough for us to be apart

Погода перестала быть важным внешним фактором, который влиял на настроение или одежду. Дождь был дождем. Солнце было солнцем. А тучи просто плыли мимо Огайо. Это как посмотреть на часы, но не понять, сколько время. Рейчел посмотрела в окно, не потому что, она интересовалась погодой, а потому что так делала всегда, так принято; смотреть в окно, одеваясь на пороге вошло в привычку. Не отдав себе отчета, что на город несомненно двигались грозовые тучи, девушка выбрала пальто. Оно показалось ей ярче, чем обычно. Не показалось неподходящим, ведь она не обратила внимание на погоду. — Милая, завтрак, — из гостиной появился Хирам, ее отец в фиолетовой рубашке. Его светящаяся улыбка не теряла надежды. — Я не голодная, — она улыбается ответ, а на тяжелый вздох папы лишь кивнула. — Правда. — Ладно, иди. Не опаздывай. — Сейчас пол восьмого. Привычка рано вставать и выезжать за пол часа до начала тоже осталась при Рейчел. А должна была исчезнуть? Что-то должно было измениться? Зачем? Ничего не должно меняться в мире, тем более Рейчел Берри. Ее позиция — камень, вросший в землю, и которому примерно три миллиарда лет. Не сдвинешь. Даже если картинка перед глазами размывается, она продолжает делать привычные вещи неосознанно. Пересматривать фильмы Барбры. Снимать видео на MySpace. Упорно работать на тренажере и впиваться взглядом в золотую звезду: даже, если Рейчел ее иногда не видела, то все равно двигала ногами. Только в машине девушка заметила, что капал дождь. Выкручивать радио на полную громкость ей не захотелось; захотелось выровнять с громкостью дождя. Кажется, Рейчел забыла вставить свой диск с песнями. На парковке не особо много машин. Людей — меньше. На пороге, прячась под крышей, но постоянно смотря в небо, курили спортсмены. Какая ирония. Рейчел, как часть воздуха, как легкий ветерок, промчалась внутрь школы. Ничего не предвещало, но сердце начало выбивать ритм побыстрее. Увидеть бы Финна. Без Квинн. Финн бы поднял настроение своим растерянным видом, а сказав что-нибудь глупое, вынудил бы Рейчел его исправить. И им бы обоим было приятно. Она улыбается сама себе, укладывая вещи в шкафчик. Только почему-то и самого Финна, и Финна в паре с Фабрей, на горизонте не видно. Соседний ящик характерно скрипнул и щелкнул. — Привет, — она не успевает открыть рот и первой поздороваться с Куртом. — Ты рано. — Я всегда прихожу рано, Курт. А какое твое убедительное оправдание? — руки ищут нужный учебник, а взгляд мечется то туда, то на парня. Чуточка язвы радует обоих. — Я ночевал у Блейна, — его дверца хлопает и Курт прислоняется плечом к твердому железу, обнимая книги, как мягкую игрушку. — Вчера он водил меня на футбол, я почти уснул, и он предложил посмотреть «Лучшего друга» с Мадонной. Так как у него телевизор больше, мы поехали к нему, — Курт через слово вздыхал, словно никак не проснется с того матча. — Телевизор у него не работал и вы поехали взламывать школу? — Нет, — растягивает Курт. — Телевизор работал потрясающе, а Блейн просто подбросил сегодня утром. Рейчел делает улыбку наоборот и усмехается, вызывая похожую усмешку у Курта. Он смотрит на нее слишком долго, и не только в глаза: взгляд блуждает по всему лицу и пытается заглянуть глубже. Но глубже нельзя. Закрыто. — А ты как? — на медленном выдохе, как можно тише и как можно случайнее. Будто ничего нигде нет, они двое ничего не знают, жизнь никто не ставил на паузу. — Прекрасно, — Рейчел несколько раз кивает, улыбается, поджимает губы и смотрит прямо на Курта. Только потом невидимая сила заставляет отвернуться. — Все выходные провела с папами. — Это отлично, — подтверждает Курт, закапывая себя в Рейчел. — Да, отлично. Теперь они хотят чаще устраивать семейные вечера, — Хаммел с сдержанной улыбкой кивает. — И я не против ровно до того момента, когда папа номер один не сготовит мясной пирог, — разговор тупеет с каждой секундой. — Что у тебя сейчас? Руки парня закрывают названия учебников, поэтому девушка просто стрельнула туда взглядом, а потом вернулась к белому лицу. Он с приоткрытым ртом смотрит на книжки, а потом вздыхает, вроде бы даже с улыбкой. Не естественной. — Испанский, — Хаммел не выпустил воздуха, боясь, что он сдует Рейчел. Боясь, что взрывает бомбу. Сказал еле слышно и улыбнулся. Ему уже хочется уйти, и пусть до урока еще десять минут. Хоть двадцать. Девушка замедленно кивает. — Скучная биология с миссис Аббингтон. Увидимся после? — быстро проторобанила Берри и громко хлопнула дверцей. Когда ее лицо было повернуто в сторону ящиков, выражения Рейчел казались другими. Не сдержанными. И если она думает, что Курт слепой, то он не слепой. — Да, увидимся, — налегке. Рейчел первая сматывается вглубь коридора и Курт понимает, что такой скоростной ходьбы еще не замечал у нее. Если бы она не пела, могла бы спокойно записаться в спортсмены. Но Сью бы не выдержала. Поубивали бы друг друга в первый день. Курт не знает, зачем сравнивает Рейчел со спортом. Наверно, чтобы выбить действительно важную информацию из головы. Он сам в растерянности, сам заблудился на прямой дороге с односторонним движением и не может понять, куда свернуть, когда сворачивать некуда. Рейчел тоже некуда. И ему больше страшно за Рейчел, чем за себя. А больше всего любопытства вызвал Шустер, вошедший в кабинет. — Всем привет, — он вел себя так, словно опоздывал, хотя пришел более чем вовремя; мог бы и позже, как каждый уважающий себя учитель. Несколько голосов с ним здороваются. Курт молчит, отстранено поглаживая карандаш в руках. — Прочитали текст на, — Шустер пальцами перебирает папки в своей сумке, — на семьдесят второй? — Восемьдесят восьмой, — спокойно исправляет Хаммел с последней парты непривычно низким для него голосом. Уилл, достав нужные учебники, медленно положил их на стол и покосился на парня. Тот упрямо смотрел в ответ. Даже неприлично. Уилл первым опускает глаза и облизывает губы. — Да, ты прав. Восемьдесят восьмая. Тогда и Курт опустил взгляд к карандашу. Черная кошка преследует всех. — Шустер, — по кабинету эхом раздается голос с индийским акцентом. Уилл поднимает голову выше, но на источник звука не смотрит. Немецкий на индийском звучал как арабский. — В мой кабинет. Сейчас. В любой другой день он бы закатил глаза, извинился перед классом и вылетел в коридор, а сейчас стоит, позволив себе закрыть глаза на секунду. Позволив разозлиться и сглотнуть, дрогнув губами. Достало. Не успело начаться, а уже достало. По горло ему эти директора и мюзиклы, потому что все выходные он провел, раскручивая в мыслях варианты развития событий. Избил до смерти каждый и все же, первый вариант оказался верным. Фиггинс позовет к себе, скорее всего, потому что Сью каким-то образом знает и сейчас ехидничает внутри за кирпичным выражением лица. Так и было. Фиггинс в кресле. Сью на диване, встретила Уилла с короткой улыбкой. Она знала, что он знает. А он знает, что знает она. Он глубоко вздохнул уже на пороге, не падая на колени и не извиняясь: это был его «опять вы со своими придирками» вздох. Ситуация, дышащая ему в затылок, ничем не отличалась от тысячи других ситуаций. Не надо ее выделять. Не надо драматизировать, словно случилось что-то непоправимое. — Что это, Уилл? — громким и осуждающим голосом. Фиггинс кивнул на фотографию, лежащую на столе. Одного взгляда ему хватает, чтобы разглядеть два силуэта, стоящих близко. Вплотную. — Это шутка? Изучать снимок не надо. Уилл видел два силуэта все выходные. И еще он успел заметить, что на фотографии запечатлен не критический момент, а начало. Столкновение. Странно, что Сью вообще не распечатала плакаты с поцелуем и не развесила их по школе. Отличная идея упущена! Жаль. — Да. Это шутка? Расскажи нам, — добавляет Сью и размещается на мягком кожаном диване поудобнее. — Уверена, это захватывающая история. — Как ты узнала? — все, что ему интересно. Вероятно, ему крышка, но Уиллу не терпится узнать, каким образом Сильвестр сунула нос не в свое дело, и уж тогда лечь в гроб со спокойной душой. — Тебя не было. — Кристофер из четвертого года был. Он ходит на испанский, активный парень: ты не можешь его не знать. Уилл знал Кристофера. — Я спасла его бабушку от повешения в Оклахоме, так как в девяностых у меня был закручен роман с судьей. Вежливо; без, конечно, применения насильственных действий и угроз, — директор хмурится, — попросить парнишку взять камеру и купить билет на шоу полуголых фриков и их учителя, — учителя, ага, — что сегодня называется мюзиклом, оказалось проще простого. Легкая и довольная улыбка в конце добивает. Уиллу плохо. — Мюзикл? — директор откидывается на спинку и переводит взгляд на Сью. — Ты не говорила, что это мюзикл. — Конечно, это мюзикл, — достаточно уверено. Как Фиггинс вообще мог подумать, что это не… Что это они. Просто они. Господи. Его холодные глаза прибивали к месту обоих. — В четверг. Я, Курт, Рейчел, — пауза перед последним именем. Ему нужно сглотнуть, — мы участвовали в постановке «Рокки Хоррора». Не в нашей школе. В театре Лаймы. Он бесит сам себя своими оправданиями. Будто ему вообще нужно перед кем-то оправдываться: была бы причина, он бы… Он бы, ему не нужно. Ничего не было. — Ты сказала, этот снимок сделан из укрытия. Здесь! В МакКинли. — Разве это имеет значение? У него ведь совсем крыша поехала со этим хором, — теперь взъелась Сильвестр, сорвавшись с дивана и взяв в руки фотографию. Происходящее неслось слишком быстро. Уилл остался стоять на месте и поэтому в его грудь прилепили фотку. Нужной стороной. Белая сторона осталась на всеобщее обозрение. — Ты нарушил все правила, мистер. Он знает, твою же мать. Зачем выливать очередное ведро грязи? Уилл знает. Сью не сможет сказать ему ничего такого, о чем он еще не думал в эти выходные. Он вылил на себя столько грязи, сколько она не смогла вылить за три года. И он бы мог ответить. Например: заткнись, Сью. Такой ответ уже пришел в его голову, но он молчит. Если Уилл взорвется, то взорвется к чертям все живое. Только лед нельзя поджечь. Он не загорится. Растопить, может быть… Но айсберг в ледовитом океане? К нему и приближаться не желательно. Что может айсберг? Стоять. Слушать. Молчать. Стоять. Смотреть. Уилл даже не держит себя в руках. Какое-то мертвое состояние внутри. — Фиггинс, — фотография остается в руке Сильвестр, когда Шустер медленно обходит ее и направляется к столу. — Это роли. Роли Брэда и Джанет. Это не нарушения правил. Вы должны это понимать. Да неужели. Шустер сейчас сам рассмеется. Кому он втирал его правила не правила, когда сам себе не верил? Уилл защищал хор. Защищал свою работу. А они с Рейчел уже потеряны, бесполезно. — Я понимаю, — разводит руками Фиггинс и, наверно, уставший взгляд зеленых глаз заставляет его выбрать сторону. Теоретически, ничего не нарушено. Фактически — за гранью. — Кто может подтвердить, что вы участвовали в настоящем мюзикле? Уилл засмотрелся на директора, а затем устремил взгляд мимо. — На сайте театра куча фотографий, — объяснялся Курт со скрещенными руками на груди. Не боялся ни директора, ни Сью. Ему то некого бояться. — Можете посмотреть в любое время, — Уилл стоял рядом, у прозрачной стенки и переводил взгляд с одного говорящего на другого. — Могу показать Вам сценарий, где жирным шрифтом написано «Курт Хаммел. Фрэнк эн Фертер», — Фиггинс приподнимает брови, а Курт их сдвигает. — Черт, он у Рейчел. На стол со шлепком прилетают бумаги, при виде которых директор приоткрывает рот и поднимает взгляд к Рейчел, которая теперь тоже держала руки на груди. — Здесь все реплики, каждого из героев Рокки Хоррора. За одну ночь управитесь. А внизу, в самом углу, — девушка не сдерживается, наклоняется и показывает пальцем на нужную строчку, — написана ссылка на главный сайт театра Лаймы и подпись, — Фиггинс уже начинает кивать и поднимать руки, — подпись Льюиса Блэка, он был главным. Главным козлом. — Хорошо-хорошо, — бормочет мужчина и девушка с легкой, неуместной улыбкой выпрямляется. — Не оставляй мне эти бумаги, пожалуйста, — лицо по прежнему будто лимон проглотил. — Я не люблю вампиров. — Там их и нет особо, — вырывается у Хаммела неподалеку. — Не думайте, что вы выкрутились, — о присутствии Сью забыл даже директор и расслабился. Она аккуратно надевает очки. — Эта маленькая милая книжка вернет вас на землю, — с милой маленькой книжкой о правилах эстрадного хора Сильвестр, видимо, спать ложилась. — Приготовьтесь, — лизнув кончик пальца, она перелистывает страницы. Фиггинс в замешательстве. Остальные ждут. — Страница шестьдесят три, поправка номер девять. Ты не запомнил с прошлого раза, Уилльям? — Сью подходит с открытой книжкой к нему, но он закатывает глаза и отходит. — Что хору запрещена любая профессиональная деятельность, а оплата за предоставленные услуги снимает статус любительской команды? — похоже на крик. — Это, — его руки поднимаются на уровень головы. — Это просто мюзикл! — И часто ты так оправдываешься? — они практически столкнулись лбами. — Или эльфы, живущие в твоих волосах совсем духовки перегрели? — Перестаньте. А ведь правила хора — ее последняя надежда. Тупое и бессмысленное заявление. Ей хотелось вытурить Уилла из школы за другое. За другое… Голос директора не оказался громче голоса Сью, но его услышали. В конце концов, он судья и ему выносить вердикт. Надо заткнуться и замереть, в какой позе бы кто не стоял. Курт у книжных полок, словно курящая модель на улице; Рейчел каменной стеной повернута к директору; а слева, чуть впереди, два барана. Заполучив должное внимание, Фиггинс вздыхает и опускает взгляд. — Мне жаль, Уилльям, но вы не должны были принимать участие в мюзикле. Даже несмотря на роли, — то есть, несмотря на ситуацию Уилла и Рейчел, — это нарушение правил, как два года назад, когда хор рекламировал матрасы. Вы не сможете поехать на Национальные. Пожертвовали всем, ради Национальных, чтобы в итоге не поехать на Национальные. Он так устал, Господи. Так устал. Иногда хочется дернуть головой, махнуть рукой и выйти за двери: сесть в машину и не поехать в сторону квартиры. Остановиться, может быть, на длинном шоссе и простоять там до утра. Посидеть на водительском сидении, слушать проезжающие машины, а не «Шустер, хору конец» или «Уилл Шустер, к директору», будто он тут сам учится, а каждый поход к Фиггинсу — головная боль. Уилл бы смотрел вперед, прогоняя сон, и наслаждался темнотой и огнями вдали. Перед глазами бы не вертелась Рейчел. Рай. Пора на землю. — Вы урезали бюджет, — спокойным и размеренным тоном начал Уилл, подходя к столу. — Вы сами, — руки взялись за край стола, — сами сказали что-нибудь придумать, потому что Вы не в силах помочь, — Сью любопытно следила за происходящим, держа очки за одну дужку. — Мы нашли выход. Самый простой и самый честный способ для школьного хора заработать деньги на поездку. Самый сложный и самый нечестный. Рейчел старается не смотреть ему в спину, а следить за выражениями лица Фиггинса, но взгляд невольно магнитится. — И мы их заработали. А обвинять нас в этом… — Это была наша идея, — Рейчел молчала слишком долго и держала в себе оправдания. Уилл не мог стоять столбом и повернул голову, чтобы увидеть Рейчел, с глазами умного котенка. Она тоже не могла удержаться. Посмотрела. Бах, разрушение. Кто мог подумать, что в конце концов, рухнем именно мы? Они не смотрели друг другу в глаза с четверга. Странно звучит. Но они правда не смотрели. Виделись, но это другое. Встреча взглядов для Рейчел казалась дикой и сумасшедшей идеей. Так и есть. Глаза человека делят картинку на фон и главную фигуру, на которой концентрировалось внимание, и Рейчел вспомнила первый год, пока чистила зубы и собирала волосы в хвост в субботу. Тогда люди были фоном. Даже Шустер. Она его не знала, как и десяток других учителей. А Рейчел была частью его фона. А узнав друг друга, их лица засверкали в размытости школьного коридора. А вляпавшись по уши в дерьмо, они вернулись к началу. Уилл не замечает девушку в пятницу и идет мимо, а для нее, его лицо светилось ярче, чем прежде. Но она чувствует себя еще меньше. Еще ничтожнее, чем когда Шустер говорил «Прости, Рейчел, но я твой учитель», ведь тогда он смотрел мягко, своим милым, с каплей грустинки взглядом. Глаза с начала Рокки Хоррора не изменились. Ледяной лед, больно бьющий по существу. Рейчел чувствует ожог на щеке. А Уилл, похоже, ничего не чувствует. Кто бы мог подумать, что эмоциональность можно отключить и в реальной жизни? Ты не думал, что с нами что-то не так? Что, может быть, механизм сломался, а теперь ломаемся и мы? Потому что будь мы в порядке, мы бы не поцеловались. Мы бы чувствовали отвращение, а не… все это. Ей страшно. Она не собиралась извиняться перед ним, плакать, стучаться к нему в квартиру и разговаривать: ей страшно, потому что Уилл смотрит на нее, словно на незнакомку из Вокального Адреналина; словно ему плевать и он не хочет знакомиться. А Рейчел видит, как они целуются. Снова и снова. Заевшая пластинка в голове. Их взгляды отбиваются, как негативная и негативная частица. У них не получается смотреть. — Я вычитала о мюзикле в газете и организовала хору прослушивание, — Шустер недавно опустил глаза ниже, но снова поднял. — Если кого и наказывать, то только меня. Она враньем извинилась? Рейчел признавалась, осознавая, что разговор между ними не состоится. Уилл и через десять лет не захочет, а девушка не станет настаивать. Признавалась, что вина на ней. На ее углубленном ненужном поцелуе, от которого Шустер не мог сбежать на сцене. Она поставила его в безвыходное положение, пользуясь этим положением. Так похоже на Рейчел. Но не он же загнал себя в тупик. Зачем ему это? Разница между ними космических масштабов; не перечислишь все звезды, все черные дыры. Но в копилку падает еще одна. Отмотав время назад, Уилл бы нашел другой способ. Бесспорно. Стопроцентная информация. В четверг он бы остался дома. Но отмотав время назад, Рейчел бы не сделала так же. И ей жаль. Если она будет за что-то извиняться, то только за то, что ей не жаль. Смешно для их ситуации. Черт, лучше бы вообще молчала в тряпочку. А были бы они такими же, прокатившись на машине времени, но зная то, что знают сейчас? Да-да, провал не состоится. Рокки Хоррор проходит без них. Все довольны так или иначе. Но нормальное состояние не вернется. Их не было на сцене, но они продолжили бы молчать о неслучившемся. Весело, правда? Уже нет если бы, а что бы, а… в любой параллельной вселенной они бы молчали. Сью не смеется, когда Фиггинс принимает другую позицию. Он сказал найти выход из кризиса обоим, и Шустер нашел, пока Сью проворачивала свои грязные делишки. Поцелуй не так важен; разговор сфокусировался на бюджете, и Рейчел с Куртом пришлось покинуть кабинет. Шустер не посмотрел им вслед. Промолчав на «Сью, займись полезными делами», она ураганом вылетела из кабинета. А наедине с директором Уилл не горел желанием оставаться, зная, что гладким и чистым ему не выйти из воды. В голове огненной стрелой пролетают слова, которые он сказал Терри: «у меня нет никаких отношений с моими студентами». А сейчас, по этой причине, он стоит у директора. И он даже не понимает, как себя чувствовать. Впрочем, понимает. Он плохой. Плохой, а Уилл не привык чувствовать себя плохим. Фиггинс на стороне учителя, но он тихо напоминает о морали и правилах, о которых Уилл сам знает. Он уже обвинил себя, Фиггинс может не стараться. Как Фиггинс не поймет, что Уилл уже устроил себе смертную казнь без зрителей и никакие дополнительные маленькие казни не сделают лучше. Если уж на то пошло, он бы уволил себя. Он бы был строже к себе, а директор не особо любил конфликты, но еще и Шустеру симпатизировал больше остальным. Даже после треклятого мюзикла? Невероятно. Статьи, за поцелуй совершеннолетних учителя и его ученицы, играющих роли в мюзикле — нет. Но надо быть идиотом, чтобы не понимать, что так нельзя. Уилл не идиот. А еще, разговора о поцелуе он смог сбежать. Со Сью были крики и привычные оскорбления. Рейчел и Курт не особо существовали для него в последние дни. Фиггинс напрямую ничего не говорил; намеками ходил вокруг да около, но прямо… Прямо, произнося заветное слово, вынуждая Уилла адекватно ответить — не было не с кем. Разве, что Льюис Блэк. Он считался? Он не слышит, как наглухо где-то захлопнулась дверь. И не видит, как Рейчел до адской боли в позвоночнике вжимается в дверь и закрывает рот рукой. Она не плачет. И Уилл тоже не плачет. Было бы глупо плакать, верно? От чего вообще идут слезы: от счастья, от горя, от злости… но они оба не испытывали этих банальных чувств. Что-то там другое. Что-то пострашнее, не вызывающее слез. Лучше бы Рейчел плакала. Ее слез всегда море, но море быстро засыхало под воздействием внезапно появившегося солнца. Стандартная ситуация. Но сейчас не стандартная. Солнца не будет. Уилл, после долгого внутреннего молчания, задал себе вполне логичный вопрос: что теперь? Какого черта вообще, и… что, что теперь. Но он никак не может двинуться дальше. Мысли говорят только о не надо было, а что надо теперь они не говорят. В такой тип тупика он еще не заходил и выход из него пока не видел. За кулисы пробрался блестящий брюнет Льюис с каким-то полным мужчиной, явно старше его самого. Они весело шли, обсуждали Рокки Хоррор и тихо смеялись. Шустер сглотнул, заставляя себя поднять глаза. Он не может никого видеть. Кажется, придя домой, он спрячет каждое зеркало. — Вот он, наш Брэд. — Да, я вижу. — Брэд, — продолжил Льюис, — то есть, уже Уилл Шустер, верно? Отличная работа. Все в восторге. Уилл бы не был Уиллом, если бы не выдавил слабую и жалкую полуулыбку. — Поцелуй шикарен, серьезно. — Правда пауза была долгая перед ним, — новый гость обращался к Льюису, задумчиво сунув руку в карман брюк. — Ты не заметил? — Да, они выдержали паузу. Но я сказал им самим наполнить героев чувствами, страстью, и понять их внутреннюю борьбу, — Уилл даже забыл, что они никого на сцене не играли, — И то, как вы сначала смотрели друг другу в глаза, а потом поцелуй: с тем смятением и с тем желанием, которые присущи Брэду и Джанет. — Выглядело очень натурально, — подтвердил гость. — Да, — Блэк чересчур гордился собой, не снимая эту улыбочку и не опуская подбородок. — Где Рейчел Берри? Сам разговор пролетел мимо ушей: он заблокировал слух, поставив невидимые стены к ушам и терпеливо ждал, когда господа нарадуются. Уходить неприлично. Хотя Рейчел так и сделала. Но ей взрываться эмоциями свойственно. — Ушла. И он тоже уйдет. Неосознанно не в ее сторону. Попытается больше никогда не заходить на ее сторону; сначала, думал, что на время, пока ситуация не устаканится, но сейчас в висках бьет никогда. Никогда Шустер и не заходит. А Рейчел боится своих никчемных чувств, ощущений, и боится Уилла. Как его не бояться, когда он — заряженный пистолет, который обязательно выстрелит в Рейчел, когда она приблизится. Весь вид его отталкивал от себя. Сдувал ветром. Строил бетонные стены. Рейчел, понимает, что ситуация из ненормальной превратилась в грустную. Банально грустную ситуацию, потому что они стали не теми. Не могут поговорить и сдвинуться с мертвой точки. И это понятно, Боже, совершить такую тупость, а потом спокойно друг другу в глаза смотреть и обниматься каждые пять минут? Теперь, когда Рейчел задумалась, она не может вспомнить время, где они были в порядке. Когда они были нормальными? Когда два года назад они пели дуэт, она влюбилась и бегала за ним, дарила подарки, пока Уилл вежливо не объяснил ситуацию? Когда каждый второй убежден, что Рейчел его любимица? Когда выйдя на сцену с песней Get it Right, она ищет его лицо? Про это нормально идет речь? Мы недостаточно далеко. Нам нужно еще дальше. Она подняла взгляд на лица одноклассников, заходя в хоровую, и не заметила их осуждающих взглядов. Получается, они всегда были такими потрескавшимися и заклеенными пластырями, а чтобы разбиться окончательно, понадобился легкий толчок? Да кем же они вообще были? Если никем, то они ушли в минус? Но Уилл спокойно на нее не смотрел, а своим молчанием показывал, что все-таки что-то они потеряли. То, чего никогда не было, они потеряли. Воздух можно потерять? Когда нечем дышать, тогда становится заметно. Рейчел боится, что обратно они не вернутся. Если бы стереть память обоим, тогда бы они забыли вкус губ и уровень сложности бы опустился со сложного на средний. Рейчел не хочет стирать. Частичка ее рада случившемуся; рада, что она встала на уровень Эммы; рада, что Шустер так долго бегал, но в итоге споткнулся; рада, что он позволил ... и эту частичку стоит придушить. А Уилл просто ошибся; он думал, что идеально проработанный план на то и идеальный, но Уилл забылся, и вспомнил только на сцене. Как молния ударила и он понял, что перед ним Рейчел, да пусть хоть сто раз в роли Джанет; куда вы, идиоты сунулись… Хор не интересовался подробностями мюзикла, ведь никто из них там не присутствовал. Билеты раскупили прежде, чем Финн опомнился и залез на сайт, чтобы прочитать фразу «раскуплено». И слава Богу. Теперь тройка порочных в кабинете — Рейчел, Курт и Уилл. Каждый захлебывался и не просил о помощи в своем розовом океане. А ведь они знали заранее. Но все равно пошли не той дорогой. — Новая неделя, а значит, новое задание. Рейчел поднимает глаза к Шустеру, но не может разглядеть: изменился неосознанно он сам или он осознанно изменил отношение к ней. Потому что второе будет больнее. — Вы обещали принести диск Simple Red, мистер Шу, — Арти в коляске скромно поднимает руку, привлекая внимание и тут же ее опускает. Simple Red. Точно. Помнится, его старый диск выбросила Терри, и Уилл, перерыв каждую коробку в шкафчике под телевизором, нашел лишь кассеты с фотографиями. Но Рейчел не сводит взгляда. Секунду назад она что-то писала в тетради на голой коленке, но остановилась и затаила дыхание, боясь, что из-за вздоха не услышит ответ учителя. — Да, но я не нашел диск. В другой раз, ладно? Ее губы все равно не были изогнуты в форме улыбки, но глаза потускнели, будто в груди завяли не раскрывшееся цветы. Рейчел все еще смотрит на него, а он все еще не смотрит на нее. Температура в помещении минусовая. Она смотрела и не могла вздохнуть. Легкие отказывали. И Рейчел никак не могла понять, почему. Не узнавала эти чувства, этих новых существ в животе, потому что их никогда не было. Она помнила, точно помнила время, когда умела дышать рядом с ним. Оно же было, точно где-то завалялось… Черт, она умела смотреть на него, умела случайно касаться взглядом губ и быть в порядке, а сейчас все не так, все в хаосе, перевернуто, и Боже, она не может понять когда все успело так изменится. — А пока у меня есть новое задание, намного интересней предыдущих, — он отошел от середины зала к белой доске, и написал маркером «Языки». — Язык, это инструмент, с помощью которого люди общаются, понимают друг друга. В каждой стране он уникальный. Даже в рамках одного государства можно встретить кучу различных диалектов, — нужно выдержать паузу, — но у нас есть способ поговорить с иностранцами. — Выучить их язык, например, — лениво пожимает плечами Сантана. — Именно, — коротко улыбнулся Шустер, а Сантана нахмурилась. Она ожидала, что иной способ понимания будет музыка. Как обычно. — Поэтому задание на неделю — выбрать песню и спеть ее на другом языке. Можете перевести, а можете взять существующую. Так или иначе, вы должны прочувствовать эмоции, вы должны понять каждое слово, чтобы и другие, слушая вас, поняли чувства, которые вы попытаетесь донести этой песней. Спокойный взгляд проскользил по лицам ребят. Вроде бы, выражения не тупые и не безнадежные, но подозрительное молчание слегка напрягло. Уилл приподнял брови. — Вопросы? — не выдержал. — Любой язык можно? — поинтересовался Финн со второй ступеньки и остановил Шустера в пол оборота. Впервые, наверно, за последнее время, Уилл добровольно посмотрел в сторону Рейчел, но резко свернул с дороги и повернул взгляд к Финну. Добровольно, но случайно. А Рейчел аккуратно писала что-то в тетради. — Да. Любой.