I have learned to wait, and you have learned that you can make me

All the old flames fastened on, Make a wish that weighs a tonne. There are no handles that you can hold And no understanding where it goes 2010 год ⁃ Ал? ⁃ Привет, Ма, — раздался из телефона тихий, но до боли знакомый голос. Майлз сначала не поверил своим ушам. Алекс не звонил уже…сколько? Полгода? Год? Хотя не смотря на это, казалось, что они разговаривали буквально вчера. Несколько секунд они оба лишь вслушивались в тишину на другом конце линии, надеясь в ней найти хоть какую-то подсказку, как быть дальше. ⁃ Черт, я и правда не знаю, с чего начинают разговор в таких случаях, помоги мне! — обречённо выдавил из себя голос из трубки, и Майлз усмехнулся, представив, как Тёрнер в этот момент нервно ходит по комнате и дергает себя за волосы. В этом он весь: сначала ведёт себя как мудак, а потом ищет помощи в разгребании этого всего дерьма. ⁃ Начни с того, зачем ты мне звонишь, — предложил Кейн, но невольно это прозвучало более резко, чем он того хотел. ⁃ Я разговаривал с твоим менеджером. ⁃ И что он сказал? — Майлза не покидало предчувствие того, что ему не понравится, куда этот разговор их приведёт. ⁃ Что у тебя будет сольный альбом. Для которого пока ещё нет готовых песен. Точно не понравится. Теперь он чувствовал себя школьником, которого отчитывают родители после звонка из школы. ⁃ А ты тут при чём? Алекс шумно выдохнул. ⁃ Если у тебя проблемы с текстами, так и скажи. «Конечно, нахрен, у меня проблемы с текстами! Как будто ты сам не догадываешься, из-за чего они возникли». ⁃ Передай ему, что у меня все под контролем. Тексты скоро будут, мне просто нужно ещё немного времени. ⁃ Может, дело в том, что время — это не единственное, что тебе нужно? ⁃ О чем ты? ⁃ Ма, приезжай в Нью-Йорк. Ко мне, — на одном дыхании выпалил Алекс. Вот так просто. Майлз не ответил. Хотелось бросить трубку и больше никогда в жизни не слышать этот умоляющий голос в своём телефоне. Хотелось вытащить его с того конца света и сломать его длинный нос, чтоб он обиделся и оставил его в покое. На этот раз навсегда. ⁃ Я знаю, как этот альбом важен для тебя. Я просто хочу помочь. И послушать твои песни. Хрен его, Ма, пожалуйста, просто позволь мне помочь! — но гораздо больше хотелось бросить все и сорваться первым же рейсом в долбанный Нью-Йорк, чтоб обнять при встрече так крепко, что он больше никуда не сможет сбежать. ⁃ Незачем приезжать. Я пришлю тебе демо, — как можно более безразлично кинул Кейн, присев, наконец, на край кровати. ⁃ Ты же знаешь, что не только в этом дело. ⁃ А в чем же? Алекс замолчал. Предсказуемо. ⁃ Дай мне знать, когда придумаешь для меня адекватную причину бросать все и сломя голову лететь чёрт-те куда. Ибо я такой не вижу. Майлз таки нажал на красную кнопку завершения вызова. И, тем не менее… Он уже сейчас понимал, что битва, на самом деле, проиграна. Он все равно сдастся. И Алекс наверняка тоже это понимал, черт бы его побрал, иначе не звонил бы. Оба знали, что худшая привычка Майлза — между собственной гордостью и Алексом Тёрнером всегда выбирать Алекса Тёрнера. Экран телефона снова засветился, и он прочитал на нем пришедшее сообщение: «А вот тут ты не прав». Майлз не знал, стоит ли ему смеяться или плакать. К вечеру он уже оплатил билеты на самолёт, а на следующее утро, по пути в аэропорт, отправил Тёрнеру сообщение с номером рейса. Официальная версия — он летит в Нью-Йорк к другу, который поможет ему довести до ума его альбом, неофициальная…им давно пора со всем разобраться. Ибо такая жизнь сводит с ума. Как Майлз и думал, Алекс приехал встречать его, но не в зале ожидания, а на парковке, где было не так людно. Он стоял возле машины и нервно курил, выискивая взглядом знакомую фигуру. Он постригся и вновь, казалось, выглядел почти так же, как и два года назад. Но только издалека. Подойдя ближе Майлз заметил, как друг повзрослел за это время. Он не обращал на это внимание на тех последних коротких встречах, но Алекс перестал быть по-детски нескладным, а когда он обернулся, на Майлза смотрело лицо очень уставшего молодого человека с острыми скулами и кругами под глазами, а не застенчивого мальчишки, так похожего на героя из книжки Сент-Экзюпери. Что же случилось с его Маленьким Принцем*? Майлз невольно подумал, настолько ли сильно изменился он сам. Наверное. ⁃ Да успокойся ты, наконец! Похож на девицу на первом свидании, — беззлобно буркнул он на Алекса, который выбросил сигарету и теперь не знал, куда деть заметно подрагивающие от волнения руки. Не дав Кейну больше ничего сказать, он подошёл к нему и обнял, именно так, как тот себе представлял, думая об их встрече, и прошептал почти в самое ухо «Майлз», так, будто весь год ему запрещали даже произносить это имя. Голос, к слову, у него тоже изменился, стал более хриплым и глубоким, и это кружило голову. Майлз прижал его к себе ещё крепче, вдыхая запах пропитавшихся дымом и абрикосовым шампунем волос, и в эту самую секунду готов был простить ему все на свете. Но он не мог. По крайней мере, не так сразу. Он медленно отстранился, легко сжав, напоследок, тёрнеровское плечо. ⁃ Устал? Давай помогу с чемоданом, — быстро предложил Алекс, чтоб не возникло неловкой паузы. Но Кейн помотал головой. ⁃ Ничего, он не тяжёлый, лучше открой багажник. Друг послушался, и Майлз быстро закинул туда вещи, после чего и сам запрыгнул в машину. Алекс вкратце пересказал ему тот самый разговор с менеджером, и, хочешь не хочешь, Кейну пришлось признать, что с его вдохновением творится полная хрень и свежий взгляд на черновые записи действительно не помешает. Он также позволил ему всю дорогу рассказывать про прошедший тур, так как у самого, собственно, ничего интересного за последнее время не произошло, не считая распада группы и расставания с девушкой, но ни о том, ни о другом говорить сейчас не хотелось. Квартира Тёрнера оказалась совсем маленькой и далеко не такой пафосной, как он себе представлял. Но уютной он бы её тоже не назвал: чем-то она слишком напоминала очередной гостиничный номер. Может, это было оттого, что её обитатели жили в постоянных разъездах. Кстати, об обитателях. ⁃ А где Алекса? — спросил Майлз. ⁃ Не знаю. Завтра обещала вернуться, — бросил Алекс, скидывая куртку и ботинки и исчезая вглубь квартиры. Майлз, недолго думая, последовал за ним. ⁃ У меня нет гостевой спальни, но диван полностью в твоём распоряжении. ⁃ Спасибо. Тёрнер принёс из холодильника две бутылки пива, и они уселись на тот самый диван в гостиной. Какое-то время они пили в тишине, пока Алекс вдруг не выпалил: ⁃ Ты не отвечал на мои сообщения. ⁃ Я поздравил тебя с Рождеством. ⁃ А на остальные не отвечал. ⁃ Что я должен был ответить? — в груди больно кольнула вновь просыпающаяся обида. ⁃ Не знаю, да хоть то, что я мудак. Это лучше, чем ничего. Он поставил пиво и посмотрел Майлзу в глаза, и тот от этого взгляда почувствовал себя виноватым. «Чтоб ты провалился, так нечестно, это же ты оставил меня, а не наоборот!» ⁃ Ты редкостный мудак, Тёрнер. И я хотел бы тебя ненавидеть за то, что ты со мной делаешь. Алекс не моргал. Он смотрел так пристально, будто сравнивал в своём воображении настоящего Майлза и того, которого он помнил. Очень медленно он придвинулся чуть ближе, кладя одну руку ему на колено, а второй забирая бутылку. ⁃ Но не ненавидишь же? Он был так близко, что ничего не стоило бы сократить оставшееся расстояние и прикоснуться к его губам. Майлз все ещё помнил их вкус, помнил, как Алекс тихо стонал ему в рот и как отчаянно хватал за волосы или за воротник рубашки, пытаясь найти точку опоры. ⁃ Нет, не ненавижу. Алекс поставил вторую бутылку на пол, недалёко от первой, и поднялся с дивана. ⁃ Пойдём на балкон. Майлз кивнул и тоже поднялся. На балконе было жутко холодно, учитывая то, что им обоим было лень возвращаться в прихожую за куртками, но так даже лучше. В глубине души появилась надежда, что это поможет справиться с вновь нахлынувшим наваждением, но каждый раз, когда Тёрнер оказывался рядом, температура воздуха снаружи уже не имела значения. Он достал из кармана пачку сигарет с зажигалкой и вопросительно уставился на протянутую в его сторону руку. ⁃ А не многовато ли ты куришь? Ты ж наверняка штуки три за раз высосал, пока меня в аэропорту ждал. ⁃ С каких это пор тебя это беспокоит, мам? — подстебнул тот друга в ответ. — Раньше ты не жаловался. ⁃ Раньше ты разговаривал как пятиклассница, а не как Ник Кейв, наглотавшийся мыльных пузырей. ⁃ Только не говори, что тебе не нравится Ник Кейв. Майлз лишь хмыкнул и протянул ему сигарету. Они стояли, соприкасаясь плечами, чтоб хоть как-то согреться. ⁃ Прости, что уехал вот так, даже нормально не попрощавшись. И что не звонил. И что убежал с NME и с того концерта. Я знаю, что ты не должен так просто меня прощать и забывать об этом, но черт, Ма, я что угодно сделаю, только дай мне шанс! — протараторил Алекс, впившись руками в перегородку и опустив взгляд вниз на тёмную улицу. Пошёл снег. ⁃ Почему ты уехал? — тихо спросил Майлз. Тот помотал головой. ⁃ Я не знаю. ⁃ Чушь. Алекс вздрогнул, то ли от холода, то ли от накативших воспоминаний. ⁃ После окончания нашего тура я был…черт, не могу подобрать слово… Опустошенным, наверное. Запутавшимся. Знаешь, будто бы я был ребёнком, который внезапно получил игрушку, о которой мечтал всю жизнь. Но с одним условием: он немного поиграет с ней, а потом он должен будет повзрослеть и двинуться дальше. И вот, я играю и думаю, а может быть, лучше было бы, если б её не было у меня и вовсе, так как сколько времени я бы с ней не проводил, мне все время будет мало, и я никогда не буду готов её отдать. И именно тогда я её и отдаю, решаю забыть, что она вообще существовала. Писать новые, абсолютно другие песни, жить в месте, где ничего не будет мне о ней напоминать. И, может быть, со временем я повзрослею настолько, что игрушка для меня станет лишь призрачным воспоминанием из далёкого детства. Я должен был двинуться дальше, Ма. Но рядом с тобой я не мог написать ничего для своей группы, так как все казалось слишком блеклым на фоне того, что писали мы вдвоём. Без тебя все было блеклым. И я до чёртиков испугался этого. Что больше не смогу сочинять. Что все так и закончится на The Age of the Understatement. Я испугался и сбежал, надеясь забыть и тебя, и долбаный альбом. Но, знаешь что? У меня нихрена не получилось, — Алекс грустно хмыкнул, — зато получился новый альбом, в котором почти каждая гребаная строчка именно об этом. Его трясло уже не на шутку, и Майлз подумал, что им следовало бы все-таки зайти внутрь, но разговор хотелось довести до логического конца именно так, на холоде, пока Алекс готов рассказать правду, лишь бы быстрее с этим покончить. Если сейчас они этого не сделают, момент будет упущен. ⁃ Отвратительно оправдание, на самом деле. Ты мог, как минимум, сказать мне об этом, прежде чем растворяться в воздухе. Чтоб я хотя бы перестал надеяться, — бросил Майлз, провожая взглядом улетающие вниз снежинки. — Знаешь, в чем разница между нами, Алекс? Ты вполне можешь без меня жить, можешь писать без меня офигенные песни, можешь любить кого-то другого… Ты прекрасно можешь все это делать, но не хочешь. Я твоя, как ты выразился, любимая игрушка. А я хочу, действительно чертовски хочу сделать что-то своё, без тебя: хочу свой альбом, свою жизнь. Но, блять, не могу. Алекс оторвал, наконец, руки от перегородки и развернулся, облокачиваясь теперь на неё спиной. ⁃ Возможно, я и смогу прожить без тебя, возможно, я напишу ещё тысячу офигенных песен, а возможно, сопьюсь к чертям или умру от передоза. Это не имеет значения. Ты прав, я не хочу такой жизни. Я жутко скучаю по тебе, Ма. И ты гораздо больше для меня, чем просто игрушка, не смей так думать. У него был такой вид, словно он готов упасть перед ним на колени, прямо на холодный, грязный от пепла, пол. Какая-то жестокая часть Майлза хотела, чтоб он так и сделал. ⁃ Я тоже скучаю по тебе, Ал, — говорит другая. Алекс смеётся. Однако, это совсем не весёлый беззаботный смех, который они привыкли делить между собой. Этот смех больше смахивал на начало истерики, и Майлзу пришлось снова прижать друга к себе, впиваясь пальцами в выступающий позвоночник, почти до боли: что угодно, лишь бы он прекратил. Это подействовало. Алекс затих и лишь тихо прошептал ему куда-то в плечо: ⁃ Я все ещё не понимаю, что происходит и куда это нас приведёт. И вряд ли когда-нибудь пойму. Пусть будет так, как ты скажешь, мне все равно. Все, что захочешь. Только прошу, давай перестанем делать вид, что у нас и друг без друга все хорошо, я больше этого не вынесу. «Я тоже, я тоже», — думал Майлз, гладя его по растрепавшимся на ветру волосам и пытаясь унять бешеный галоп своего сердца.