I have learned to wait, and you have learned that you can make me

Now I canʼt think of air without thinking of you I doubt that comes as a surprise And I canʼt think of anything to dream about I canʼt find anywhere to hide And when Iʼm hanging on by the rings around my eyes And I convince myself I need another And for a minute it gets easier to pretend that you were just some lover 2011 год ⁃ Твою мать, Кейн, это просто офигенно! — менеджер вовсю размахивал руками, наматывая круги по студии. Он только что прослушал готовую версию доброй половины нового альбома и пребывал в полнейшем восторге. — Я чёрта с два знал, что ты можешь, когда захочешь! Майлз только сидел на табуретке в углу и загадочно улыбался. Ведь только он один наверняка знал, из-за чего в нем вновь проснулся чуть было не угасший энтузиазм к написанию музыки. А, если точнее, из-за кого. Писать с Алексом было невероятно легко. Писать с Алексом — это сидеть вдвоём с гитарами друг напротив друга и бренчать до четырёх часов утра, это играть строчками, словно теннисным мячиком, это произнесенное, будто невзначай «Ма, вот ключи от моей квартиры, пусть будут у тебя, мне нужно по делам, но ты не уходи, ладно?». А самым невероятным в этом всем, пожалуй, был тот день, когда Майлз сидел в той самой квартире и пытался подобрать недостающий аккорд к песне, у которой все ещё не было названия. Перебрав несколько вариантов, он все же нашёл самый подходящий, чем захотелось срочно поделиться с другом. В эту же минуту раздался звонок. ⁃ Алекс? Как раз хотел тебя набрать. Слушай, я тут подумал… ⁃ Стой… Да стой же ты! Я понял, чего не хватает в последней твоей песне. Майлз удивлённо вскинул брови. ⁃ Нужно начать с F#m? На секунду показалось, что на том конце линии кто-то умер. ⁃ Да, F#m… — наконец обрёл дар речи изумлённый Тёрнер. — Как раз звонил тебе это предложить… Чёртова телепатия! — и бросил трубку. К слову, песню он потом так и назвал — Telepathy. ⁃ Знаешь, мне в твоих песнях прям всё нравится: тут и драйвовые есть, ну, знаешь, послушать в машине с друзьями перед загулом вечером пятницы, и такие, более вдумчивые, посидеть дома у окна, когда дождь идёт, и вспомнить о своей первой любви… Главное, чтоб теперь людям тоже понравилось. Мы с тобой вот что сделаем: нужно каких-нибудь знаменитых лиц подключить к работе над этим альбомом. Может, кого пригласим партию на гитаре для записи сыграть или дуэтом спеть. Тёрнер у нас уже есть, но нужно ещё кого-то. Чем больше, тем лучше. Что про это думаешь? Майлз неопределенно покивал. ⁃ Мне идея нравится. Можно дуэтом с какой-нибудь девушкой. С Элисон* же круто вышло. С удовольствием бы ещё что-то такое провернул. ⁃ Отлично! Значит, будет тебе девушка, — потёр ладони менеджер. — Я бы советовал ещё бывалых рокеров позвать. У тебя же были кумиры в детстве? ⁃ Конечно, были. Особенно Oasis, — оживился Кейн, вспоминая, как относительно недавно отрывался на их концерте. Жаль, что они распались. — Думаешь, реально Галлахеров подключить? Тот прыснул. ⁃ Нет ничего невозможного, мальчик мой! Будем стараться. Используем связи. И, кстати, насчёт твоего Тёрнера: ты не сможешь уломать его на тебя кавер запилить? Можно даже не очень стараться, а то, зная его, ещё и оригинал переплюнет. ⁃ Да пошёл ты! — кинул на него злой взгляд Майлз. Он даже не знал, что в этом случае обиднее: что его считают таким человеком, который может попросить друга намеренно спеть хуже себя или то, что считают, что он реально поёт хуже этого друга. ⁃ Ладно, ладно, не парься, я сам с ним поговорю. И не смотри на меня так! Я только про кавер попрошу, ничего больше, клянусь! Эти слова немного успокоили Майлза, и разговор снова вернулся в нужное рабочее русло. ⁃ Ты уже думал, как альбом назовёшь? — спросил менеджер, и Майлз точно знал ответ на этот вопрос. ⁃ Colour of the Trap. ⁃ Как финальная песня? Хм. Можно, можно. Это, пожалуй, моя самая любимая. Но почему именно она? ⁃ Она самая личная, а я хочу, чтоб весь альбом был как-то связан со мной, — коротко ответил музыкант, и это было правдой. Цвет ловушки. Если бы у ловушки, в которую попал Майлз, действительно был какой-то цвет, то он был бы карим, как глаза человека, ставшего незримой, но невероятно важной частью этой песни, да и альбома в целом. Как муза и как соавтор. Писать с Алексом было охренительно легко. Жаль, что любить Алекса было куда сложнее. После того как они решили избегать любых чрезмерных проявлений чувств, прошёл уже почти год, и Майлзу казалось, что они, пусть неуверенно и через полнейшее бездорожье, вышли на ту дорожку, с которой начинали — практически ровную и относительно безопасную. Но только относительно, так как полностью отказаться от случайных прикосновений и слишком крепких объятий, от нежных слов и двусмысленных шуток никак не удавалось, и что-то из вышеперечисленного обязательно проскакивало время от времени. Но Майлз пообещал себе, что сам он не перейдёт ту невидимую черту, которую они себе нарисовали, так как каждый раз, когда они подбирались слишком близко, Алекс шугался его, словно боясь обжечься, и становился тихим и задумчивым. «Ничего», — думал Майлз, — «я научился ждать, а ты понял, что можешь заставить меня это делать**». Впрочем, это все было частью их отношений ещё с самого начала, задолго до перевернувшей всё вверх ногами Франции. Виделись они за это время не так часто: слишком увлекала работа над альбомом, который хотелось закончить как можно скорее. Алекс, к слову, тоже на месте не сидел: у него были наготове несколько незамысловатых, но как всегда остроумных песен, которые он объединил под скандальным названием Suck it and See. ⁃ Ты серьёзно, Тёрнер? — не переставал смеяться в трубку Майлз. — Ты хоть представляешь, что о тебе американская публика подумает? Я-то понимаю, что ты на покорение США нацелился, но не знал, что такими методами. ⁃ Да ну тебя, — обиделся тот, — пусть думают, что хотят, мне пофиг. Я знаю, что имел в виду***. На самом деле, песни Кейну очень даже пришлись по душе, и он сразу окрестил альбом самым «летним» и самым «простым, в хорошем смысле, типа как Пол Маккартни говорил, что надо быть простым****». Расстояние друзья переносили гораздо легче, когда знали, что в любой момент можно достать телефон и набрать давно заученный наизусть номер, чтоб обсудить новые идеи или рассказать забавную историю, произошедшую с ними в тот день, или же просто потрепаться о какой-то одним им понятной чуши. Хотя этого, конечно же, всегда было мало. Несколько раз удавалось вырваться в гости на пару дней. Летом даже устроили в Лос-Анджелесе небольшой отпуск с бассейном и маргаритой, где едва сдерживая дикий ржач, показательно мазали друг друга солнечнозащитным кремом перед фотографом. Ещё разок они в качестве The Last Shadow Puppets выступили вместе на шоу Брайана ОʼКоннора, исполнив 6 своих песен, но в остальное же время оставалось лишь работать до посинения, вечера проводить в компании близких друзей или новых знакомых, и все это время ждать телефонного звонка (или хотя бы сообщения) с того конца света. Так пролетел почти целый год — почти незаметно. На кавер Алекс с радостью согласился и выбрал, какая неожиданность, Colour of the Trap, которую обещал записать уже после официального релиза. Альбом выпустили в начале мая, причём к большой радости менеджера и самого Майлза всё оказалось весьма успешно. Британская публика с энтузиазмом восприняла новый «пятничный» сольник Кейна, поэтому до конца лета у музыканта сразу же распланировались концерты. Не отставая от друга, Тёрнер с остальными Мартышками тоже выпустили альбом, всего на месяц позже. За несколько дней до релиза Майлз получает звонок. ⁃ Ты. Я. Шеффилд. 505. Да или нет? — без лишних вступлений тараторит Алекс в трубку. А Майлз без лишних слов соглашается. Разве может не согласиться? Выступление проходит замечательно: Алекс такой простой и лохматый, в джинсах и белой футболке, хотя для начала лета вовсе не жарко. Майлз же застёгивает кожанку по самое горло, хотя и пот начинает течь с его лба ещё до того, как он выходит на сцену — скорее, из-за нервов, чем из-за погоды. ⁃ Я рад пригласить обратно на сцену Майлза-гребаного-Кейна! — кричит в толпу Тёрнер, а она кричит ему в ответ, и Майлз выбегает, практически вылетает к нему, как ребёнок в предвкушении подарков на Рождество, даром что на дворе июнь. Они обнимаются перед несколькотысячной толпой и начинают играть, и время словно поворачивается вспять. Всё почти так же, как и раньше, в 2007. Всё, вот только песня для Майлза теперь звучит совсем по-другому. Не хуже, и не лучше — просто по-другому. После концерта и небольшого афтепати, то есть уже глубоким вечером, Алекс хватает Кейна за шкирку и безапелляционно заявляет, что они вместе едут ночевать у его родителей, и заталкивает его в первое попавшееся им такси. Тёрнер тихо насвистывает себе под нос попеременно то песни его собственного сочинения, то из альбома Майлза, а тому до жути это льстит, и он аккуратно целует друга в патлатую макушку. ⁃ Это ещё за что? — Алекс удивлённо округляет глаза, но мягкая мечтательная улыбка выдаёт его с головой. ⁃ Спасибо, что пригласил на сцену. ⁃ Тебе спасибо, Ма, — внезапно его лицо погрустнело и он уставился в окно. — Я не смог бы больше петь её без тебя. Без тебя её петь…больно. У Майлза разрывалось сердце. Я не смог бы… Без тебя… Больно… Он самолично бы вырвал себе этот чёртов бесполезный орган, лишь бы никогда больше не слышать этих слов, слетающих с таких прекрасных губ. «Значит, мы сможем делать это вместе, Алекс, и нам больше никогда не будет так больно», — хочется пообещать ему в ответ, но машина останавливается, и таксист поворачивается в ожидании оплаты. Они приехали. Родители Тёрнера встречают Майлза с распростертыми объятиями. Они негодуют, что тот так давно к ним не заезжал, и Кейну чуть ли не на Библии приходится поклясться заезжать чаще. Впрочем, долго пообщаться с ними так и не удалось, так как было уже за полночь, и оба музыканта к тому времени с ног валились. Взяв с собой наверх несколько шоколадных батончиков и бутылку шампанского (разумеется, не украв её с кухни, конечно, нет, просто Алекс успел стащить её на афтепати), они отправились «спать», пожелав родным спокойной ночи. Когда же, приняв душ и переодевшись в домашнее, они уселись на старую Алексову кровать, сон предсказуемо решили отложить до конца бутылки. Пили прямо из горла, как подростки на задворках ночного клуба, в который их не пустили. А потом, когда на дне оставалось буквально пару глотков, Алекс вдруг выдал: ⁃ Я расстался с Алексой. Майлз поднял на него глаза и почему-то совсем не удивился. ⁃ Когда? ⁃ Ещё перед началом тура. Не знаю, может, неделю назад. Хотя официально мы собирались пока не распространяться так резко. Просто постепенно сведём всё на нет. ⁃ Почему ты мне раньше не сказал? ⁃ А разве это имеет значение? ⁃ Чёрт, Алекс, конечно, это имеет значение! Это же твоя долбаная жизнь, — злился Кейн. — А я твой друг. Я хочу знать такие вещи. Алекс почему-то странно хихикнул. Хотя, возможно, на него просто напал приступ икоты. ⁃ Друг. Охрененные мы друзья, правда, Майлз? — он смотрел ему в глаза и, кажется, пытался взглядом проделать дырку, так, чтоб заглянуть внутрь. ⁃ Скажешь, что нет? ⁃ Друзья, конечно, — согласился-таки Тёрнер, — я не спорю. Просто у нас с тобой, наверное, самый ебанутый вид дружбы, который можно представить. Знаешь, своего рода редкая экзотическая дружба-альбинос. Как белая крыса с красными глазами и пушистым хвостом, живущая в джунглях Амазонки. ⁃ Тёрнер, какого хрена ты несёшь, — Майлз уже не сдерживал смех, не переставая поражаться тому, какие мысли могут посещать эту чудную голову. Нет, Алекс явно не принадлежал этому скучному миру. Просто не мог. Наверное, случайно заблудился и зашёл в результате нелепой ошибки. Тёрнер тоже засмеялся, хватаясь за живот, и завалился на пол. ⁃ Хух, — наконец выдохнул он, — что-то я устал за сегодня. — Видно было, что Алексу хорошо дома. ⁃ Ложись спать, Ал. ⁃ А ты? ⁃ Я тоже. Оба заснули практически сразу, едва ли доползая до кровати. В Шеффилде ночью свежо, немного ветрено, от чего колышутся занавески на окнах, на полу валяется бутылка с недопитым шампанским, а Майлзу снится, что он сидит в каком-то старомодном баре и наблюдает, как Алекс поёт под пианино с небольшой сцены, чуть левее от него. Только он немного старше и одет странно: в дорогущем фраке, но в кедах, будто только что с вечеринки на яхте. Он подходит к нему, почему-то называет его Питером, а сам представляется Дэвидом***** и приглашает попить с ним чашечку чая. Майлз отказывается, но говорит, что с радостью выпил бы с ним виски. Дэвид-ака-Алекс смешно морщит нос и отвечает, что слишком стар для такого. Потом внезапно его лицо резко молодеет, фрак исчезает и вместо этого перед ним предстаёт обычный Алекс Тёрнер, с его застенчивой улыбкой, но вызовом в глазах. ⁃ Поиграли и хватит. Пойдём, — говорит тот, и Майлз идёт за ним. Они заходят в туалет и Алекс ставит его перед зеркалом. ⁃ Смотри. Смотри, ты не должен забывать, кто ты есть. Он обнимает его сзади и кладёт голову на плечо. Майлз продолжает пялиться в зеркало. ⁃ Я и так знаю, кто я. Я - Майлз Кейн. Я - музыкант. Я - твой друг. Алекс весело смеётся, показывая свои белоснежные зубы, и отпускает. И снова растворяется в воздухе.