I have learned to wait, and you have learned that you can make me

My propeller wonʼt spin and I canʼt get it started on my own. When are you arriving? 2011 год Не важно, веселился Алекс или грустил, был он трезвым как стеклышко или пьяным в стельку, задумчиво сидел на диване с гитарой и хмурил брови, или выкладывался на сцене как в последний раз, смотрел ли он на мир сквозь темные стекла очков или просто из-под полуопущенных длинных ресниц, одетый в стильный строгий костюм или незамысловатые свободные джинсы — это все действительно не имело значения, так как для Майлза он всегда был одинаково охренительным. Даже после почти недельного запоя, когда Тёрнер, простонав что-то про невыносимую головную боль, ввалился к нему в номер с утра пораньше, Майлз все равно не мог оторвать от него взгляда. Этот придурок едва на ногах держался после вчерашнего, синяки под глазами напоминали по оттенку подгнившие сливы, волосы взлохматились еще больше обычного, и вообще от него за милю несло перегаром, но всё равно хотелось вовсе не выставить за дверь, кидая вдогонку трехэтажные ругательства, а продолжать смотреть на него, пока он еще рядом, пока еще можно. Майлз одержим, а продолжающиеся все лето совместные концерты вовсе не помогают. И все это время оставалось лишь смеяться (над самим собой в основном), отрываться на сцене на полную катушку, отключать тормоза, а потом резко ударять по ним всего в сантиметрах от этого прекрасного лица: любоваться им, но не подаваться ближе, как бы сильно того ни хотелось. А хотелось, наверное, всегда, каким бы Алекс ни был. — Iʼll probably still adore you with your hands around my neck…* — пропел он совершенно осипшим голосом, и от этой хрипотцы мурашки предательски ползут за шиворот, а Майлз думает, что да, он обожал бы его даже с руками вокруг своей шеи, которые то ли обнимают, то ли душат. И, тем не менее, если, когда Кейн умрет, он попадет в свой собственный персональный ад и встретит там сексуального демона-искусителя, то тот будет выглядеть в точности так, как Алекс Тёрнер выглядит именно сейчас. — …or I did last time I checked… Алекс курил прямо на сцене, затягиваясь между строчками песни, безбожно положив болт на табличку «No smoking» и прикрыв глаза то ли от усталости, то ли проникаясь музыкой, то ли просто надрался перед выходом: Майлз не успевал за ним уследить. Недавно он постригся, и теперь сбоку Кейн мог рассмотреть его профиль, больше не скрываемый шапкой волос. Алекс с новой прической гораздо больше походил на рок-звезду мирового масштаба. Изменения в образе добавили ему толику уверенности в себе перед публикой, капельку дерзости и совсем чуть-чуть показного похуизма. И ему это все чертовски шло. Майлз стоял не так далеко и то и дело осторожно поглядывал на друга, когда получалось оторвать на мгновение глаза от гитары. Все выступление Тёрнер прижимался губами к микрофону и цеплялся за него обеими руками, словно за спасательный круг. Сторонний наблюдатель скорее всего ничего бы не заметил, но Алекс был на взводе. Словно внутри него неслышно тикал таймер водородной бомбы, готовой вот-вот взорваться. Вот только если это случится, Майлз точно знал, кто именно первый взлетит на воздух. Песня подошла к концу, а Тёрнер подошел к нему, вынул из кармана расчёску (новая привычка всё время носить её при себе) и поправил свой кок на голове, неотрывно смотря Кейну в глаза, словно в зеркало. Тот кивнул, мол «Все ок, красавчик», и Алекс благодарно улыбнулся. Благодарно, немного нервно, но все равно обворожительно. Зал ожидаемо провожал их бурными овациями, и Мартышки в компании одного небезызвестного друга направились в гримерку. Там Джейми первым плюхнулся на диван и разлегся на нем, вызывая негодование Мэтта, который пытался сбросить обнаглевшего гитариста, дабы самому пристроить свою задницу. — Ану двигайся давай, лентяй! — Ты и так сидел, в отличие от нас всех, так что не жалуйся, — ответил Куки, даже не подумав сдвинуться с места. Все были довольно вымотаны тем безумным темпом, который требовал этот тур: концерты, саундчеки, интервью, афтепати, а потом опять все по кругу. Не соскучишься, одним словом. В гримерку постучали, и вскоре в проёме показалось симпатичное личико Брианы — недавно появившейся девушки Хэлдерса, от которой вся группа, да и Майлз тоже, были в восторге. «Даже не думайте об этом, дорогие друзья, она моя, а иначе вы мне больше не друзья», — шутливо предупредил их барабанщик еще в самом начале, но, как известно, в каждой шутке… Однако, опасаться ему было нечего: все были очень рады за него и даже в мыслях бы не подумали ни о чем дурном. — Привет, ребята! — Бриана мило улыбнулась компании мужчин, а затем обратилась уже к Хэлдэрсу. — Ты идешь? — Да, конечно, дай мне секундочку, ладно? — он мягко чмокнул ее в губы, а затем, быстро похватав с пола вещи, попрощался с друзьями. — Сегодня справляйтесь без меня, не скучайте тут! Увидимся за завтраком в нашем отвратном отеле. Когда он ушел, Ник, переминаясь с ноги на ногу, пробормотал: — Вы, ребята, как хотите, но я, честно говоря, просто вырубаюсь на месте. — Я тоже! — подхватил с дивана Джейми, который успел уже даже глаза закрыть. Майлз с удовольствием бы поддержал их в этом вопросе, учитывая то, что вчера он лег спать только под утро, но репутация главного тусовщика всей Великобритании не давала ему просто молча согласиться с предложением пойти спать сразу после отгремевшего Лоулендс**. — Ну вы и зануды, — усмехнулся он, — а как же безнаказанно накуриться и купить домой тюльпаны всех раскрасок? Это же гребаная Голландия, детки! Он притянул к себе за плечи проходившего мимо Тёрнера, который, не особо обращая внимание на происходившее в гримерке, усердно пытался найти пропавший медиатор (загадка, как он вообще умудрился его потерять, только что же на сцене с ним был). — Эй, — возмутился он, моментально расслабляясь в объятиях Кейна, — только не вздумай… Поздно, только что зачесанный такими усилиями причесон был полностью разрушен. Алекс пнул его под ребра и поднял немного помутневшие глаза. Кок исчез, но демон-искуситель всё равно остался. — Да брось, это ж не Амстердам. Ничего особенного. Успеем ещё, — Ник бережно застегивал футляр своего баса, пока Джейми пытался встать с дивана. К его чести, у него получилось всего со второго раза. — Ладно, голубки, — сказал он, кивая на прощание все еще стоявшим в обнимочку посреди комнаты Майлзу и Алексу, — мы пошли, а вы веселитесь. До завтра! — До завтра! — сказали они хором, прежде чем закрылась дверь. Тёрнер прикрыл глаза, как на сцене, и не прекращал глупо устало улыбаться. Он промычал что-то себе под нос, но Майлз расслышал. — You were the promise at dawn, I was the morning after…*** — Коэн? — он вопросительно поднял бровь, и Алекс энергично кивнул, заулыбавшись еще шире. — Угадал! — Ты что-то курил? — задал интересующий его вопрос Майлз. Не то, чтоб он стал упрекать друга за легальную травку в Голландии, просто это бы объяснило его состояние. Теперь тот отрицательно помотал головой. — Только Marlboro. Просто какое-то странное ощущение. Будто жуть как хочется чего-то. — И чего же? Он не ответил и лишь, распахнув свои безумные глаза, продолжил петь: — You were the manual orgasm, I was the dirty little boy… Выражение на его лице было настолько наигранно-невинным, что совершенно не сочеталось со смыслом слов, доносившихся из его рта, и Майлза посетила мысль, что если он сможет получить такого Алекса хотя бы в виде гребаного демона, то попасть в ад — не такая уж и плохая идея. Он почти набрался смелости наклониться и заткнуть эти излагающие такие развратные сточки губы поцелуем, но Тёрнер неожиданно вырывается и бежит к двери, бросая через плечо: — Пойдём. Нам нужна машина. — Какая в жопу машина? — Майлз привык ко многим странностям Алекса, но его резкие перемены планов всё ещё иногда вгоняли в ступор. — Хочу тебе кое-что показать. Пойдём. Примерно через час они уже ехали по пустой трассе с бутылкой неприлично дорогого виски, лежащей на заднем сидении, и любовались пейзажами городской окраины из окна. Ну, Майлз любовался. А Алекс, довольно громко ругаясь, с помощью навигатора пытался понять, через сколько метров находится нужный им поворот. — Вроде где-то тут… Ага! — Ал, ты точно не пил? — переспросил для достоверности Кейн, опасаясь того, как друг то потерянно глазел по сторонам, то уж слишком бурно радовался, когда находил нужное направление. Тот обиженно поджал губы. — Ты же знаешь, что я за руль пьяным не сажусь. Так что пока нет. Но мы ведь это исправим? Майлз прыснул. — А как мы тогда домой доберемся, мистер добропорядочность и ответственность? — Никак. Мы тут ночевать будем. Не намного хуже турбаса. О, а вот мы и приехали! Он припарковался, выехав на обочину, и заглушил двигатель. Место, Майлз должен был признать, было потрясающим: они находились на холме, откуда открывался вид на маленький ночной город, а недалеко стояла одинокая скамейка, придавая панораме некую точку фокуса. — Ты мне это хотел показать? Тёрнер кивнул. — Когда мы тут были два года назад, то проезжали это место. Я тогда подумал, что здорово было бы еще разок тут побывать. И ещё я думал, что тебе бы понравилось. — Тут красиво, — согласился Майлз. Редкие автомобили на скорости периодически проносились мимо, мелькая фарами и освещая лицо Алекса. Тот почему-то смущенно отвел глаза и постучал пальцами по рулю. Дробь отчего-то напоминала звук вращающегося пропеллера, и в этот момент Кейн вдруг понял, что сегодня ему понадобятся все силы, чтоб не натворить глупостей. Голландский воздух, как оказалось, был не менее ядовитым, чем французский. Он отклонился назад и достал бутылку, ловко открыл и сделал большой глоток, в глупой надежде, что это поможет держать себя в руках. Разумеется, что не поможет. Станет только хуже. После он протянул бутылку Тёрнеру, и тот последовал его примеру, морщась от неприятного вкуса. Майлз знал, что он пил крепкий алкоголь исключительно ради ощущений. — Знаешь, я думаю завести собаку, — хмыкнул Алекс, — какую-нибудь большую и страшную, чтоб ко мне даже подходить боялись. А признавать она будет, кроме меня, только тебя и ребят из группы. — Ал, ты даже себя кормить и выгуливать не всегда успеваешь, на кой хрен тебе собака? — Ну, зато смогу на улицу спокойно выходить. Ты вообще встречал моих фанаток? — Более того, я встречал своих фанаток, Ал. Очень милые девушки. Они просто иногда чрезмерно жаждут внимания. — Ты так говоришь потому, что в тебя они не кидаются разными предметами! — запротестовал Алекс. — Ты прав, бывают и такие кадры. Но это же исключения. — И не тыкают пальцами, когда ты жуёшь в кафе свой чертов сэндвич! — А вот это бывает. Но что тут плохого? Если бы ты Боуи на улице случайно встретил, ты бы не обратил на него внимания, хочешь сказать? Алекс сдался. — Обратил бы, конечно. Но не так, как-то поспокойнее, наверное. Они же меня глазами пожирают иногда. — Ну, тут их нельзя винить. Ты себя сейчас в зеркало видел? Ты же просто всем своим видом умоляешь делать с собой непристойные вещи, — язык под воздействием виски начинал подводить, и Майлз пришел в ужас, поняв, что сказал именно то, о чем подумал. «Контроль, Майлз Кейн, не забываем контролировать себя». Алекс посмотрел на него и забавно покраснел. — Ладно, речь вообще не о том. Всё равно нужна собака. Мне нужен друг, который будет меня охранять. — У тебя есть такой друг. Я. Слова продолжили невольно срываться с его языка, и Кейн снова дал себе ментального пинка. — Это другое, — Тёрнер издал нервный смешок, откинув голову на спинку кресла. Майлз пожал плечами. — Тогда заведи очень ревнивую подружку. Пускай она всех отпугивает. Теперь Алекс поморщился. — Ты прям как мой менеджер. Он мне этой подружкой уже целый месяц мозги промывает. Майлз попытался посмеяться, но при этом что-то неприятно кольнуло в груди, будто бы он действительно был собакой, а хозяин решил почесать за ухом не его, а соседского котёнка. Мда, докатились. Он ревнует своего (чисто платонического, надо отметить) друга к его еще не существующей девушке. — Может, он и прав, — сказал Кейн, чтоб не выдать себя. — Может, — протянул Алекс, и снова сделал большой глоток, на этот раз не меняясь в лице. Бутылка, к этому времени, практически опустела, и Майлз чувствовал, что пора бы притормозить, когда Алекс, непонятно откуда, выудил еще одну. — Не думал же ты, что я не купил вторую на всякий случай? Вдруг бы мы первую разбили? — он хитро прищурился и сверкнул уже пьяными глазами. Плохая идея, плохая идея, плохая идея. — Ал, ты маленький алкаш, ты знаешь об этом? Тот надул губы, изображая обиду. — Я не маленький. — То есть с тем, что ты алкаш, ты согласен? Алекс прыснул и, не дожидаясь согласия, открыл бутылку. Она была небольшой, поэтому вдвоем они молча быстро вылакали почти половину прежде, чем Тёрнер аккуратно поставил её в подстаканник и, понизив голос, прошептал: — Я не алкаш, но я, кажется, зависим от кое-чего другого. Майлз посмотрел на его лицо, которое приняло нечитаемое выражение, и, почему-то, сразу понял, что речь идет не о наркоте. — Я думал, что мне будет достаточно, и мне достаточно… Но, нет, мне не достаточно, — он снова начал тараторить, а затем отвернулся и уставился в лобовое стекло, нервно облизывая губы. Майлз придвинулся к нему, насколько это было возможно, учитывая то, что между ними находилась коробка передач, и осторожно положил руку на плечо, прямо у основания его шеи. Тот закрыл глаза и неожиданно мелко задрожал, как будто от холода, хотя лично Кейн был уверен, что ему уже год как не было так жарко. — Знаешь, когда ты уезжаешь, я только и думаю о том, когда же ты снова приедешь, — почти жалобно выдохнул Алекс, позволяя чужой руке запутаться в его теперь коротких волосах на затылке. — Черт возьми, Алекс, зачем мы тут на самом деле? — шепчет Майлз, притянув его ближе, и упираясь лбом в его висок. Так безопаснее. Так он не видит его влажного полуоткрытого рта, хоть и слышит краем уха неровное дыхание. Тот отпрянул от него и в глазах его мелькнула какая-то отчаянная демоническая решимость. Майлз снова слышал оглушительное тиканье таймера бомбы, готовой взорваться прямо сейчас. — Хочешь сделать то, чего никогда не делал раньше? — пьяно ухмыльнулся Тёрнер, переставая дрожать. Теперь он выглядел так, как и несколько часов назад на концерте, и гори всё синим пламенем, как же прямо сейчас Майлз его хотел. — Смотря что ты предлагаешь, — ответил он, стараясь звучать не менее уверенно. — Ты когда-нибудь трахался в машине? От этого вопроса жар, струившийся по всему телу, на мгновение сконцентрировался в одной точке, и Майлз резко вдохнул. — Нет. — Вот и отлично, — от того Алекса, который застенчиво улыбался и краснел всего пару минут назад не осталось и следа. Снова мимо проехала машина, и в свете фар Кейн заметил, что из-за его черных зрачков радужку уже не было видно. Он стянул с себя кожанку, небрежно закинув её на заднее сидение, а сам, чертыхаясь, перелез через коробку передач с водительского кресла прямо на колени к Майлзу, устроив ноги по обе стороны от его бедер, и обнял за шею. Положение было не самое удобное, но когда руки медленно опустились на его плечи, стягивая с него ненужный пиджак, Майлз совершенно забыл все свои жалобы. Мысли полностью покинули голову, уступая алкоголю и разбушевавшимся гормонам. Алекс поцеловал его, достаточно настойчиво, хотя и не грубо, сразу вынуждая открыть рот и позволить ему запустить туда свой язык, который Майлз через несколько секунд легко прикусит в отместку за пальцы, царапающие ему низ спины под футболкой. Алекс сдавленно всхлипнул и лишь сильнее впился ногтями в кожу: хорошо, что гитаристы всегда срезали их под корень, а то остались бы красные полоски. Весь мир сузился до этого охренительного горячего рта и не менее горячего тела, прижимающегося к нему почти болезненно сильно. Алекс неуютно заёрзал у него на коленях, явно пытаясь уменьшить напряжение в паху, и, ощутив это, Майлз едва не зарычал в поцелуй. — Хочешь, чтоб я тебе помог? — прошептал он, практически не отрываясь от столь важного занятия, так, что при каждом слове их губы соприкасались. Затем он довольно ухмыльнулся, почувствовав, как Тёрнер задержал дыхание, и перешел к его шее: сначала нежно покусывая выступающую жилку, затем целуя ее. Алекс только сильнее запрокидывал голову и млел в его руках. — А чего хочешь ты? В кои-то веки Майлз знал ответ. — Тебя. — Слишком размыто. Точнее. Чего ты хочешь прямо сейчас? Он отпрянул и заглянул ему в глаза, выжидая, будто от ответа на этот вопрос зависела его дальнейшая жизнь. Секунду подумав, Майлз наклонился и, с отчаянностью камикадзе, жарко прошептал ему в самое ухо: — Тебя. И твой горячий рот вокруг моего члена. Вопреки опасениям, Алекс не стушевался, а лишь легко дернулся, но тут же взял себя в руки и хмыкнул в ответ: — Тогда уговори меня. Затем он взял руку Майлза в свою и совершенно недвусмысленно переместил её со своего затылка гораздо ниже — именно туда, где она была ему нужна сейчас больше всего. Кейн сжал его через джинсы и, снова принявшись целовать шею, губами почувствовал, как легко завибрировало его горло от тихого вырвавшегося помимо воли звука. — Майлз… Все вокруг было как в бреду: Алекс пытался стянуть с него футболку, хотя забросил это дело, как только в очередной раз получил укус, на этот раз за мочку уха, Алекс шептал что-то про «не могу», «хочу» и «необходимо», Алекс подавался навстречу, а затем скорее простонал, нежели сказал: — Стой. Он поднял голову и ещё раз сладко и мучительно медленно поцеловал его в губы, прежде чем слезть с его колен и опуститься прямо на коврик машины. Потом он настойчивым движением раздвинул Кейну ноги и принялся расстегивать ремень. Майлз удивленно приподнял бровь, на что он ответил ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего (ну, или предвещающей нечто ОЧЕНЬ хорошее, это как посмотреть). — Я же еще в гримерке сказал, что я маленький грязный мальчик. Сказать — это одно. Совсем другое — когда Алекс, справившись в застежкой, на этот раз довольно быстро, принялся это доказывать. Майлз в который раз за этот вечер порадовался, что они в закрытой машине посреди какой-то глуши, когда он запрокинул голову и не смог сдержать стон, который в отеле непременно услышали бы за стенкой. Привыкнуть к такому было невозможно, и чтоб оставить хоть какую-то связь с реальностью, ему пришлось вцепиться Алексу в волосы, стараясь не причинять боли, и беспрерывно кусать губы. Майлз терялся в этих ощущениях, сходил с ума, и думал, что если его спросят, как он хочет умереть, то он ответит, что именно так. Тёрнер за последние годы научился дерзить и отвечать на двусмысленные подколки, набрался наглости, но не опыта в минетах — делал он это не более умело, чем тогда, давно, что, однако, с лихвой восполнялось энтузиазмом, и Кейн отчего-то был безумно рад этому факту. Впрочем, мысль об этом быстро вылетела из головы, когда язык прошелся по особо чувствительным местам, и, чтоб снова не застонать слишком громко, губу пришлось прокусить почти до крови. — А…Алекс, я долго не выдержу, — задыхаясь предупредил он, но Тёрнер лишь промычал что-то в ответ, не отрываясь от дела, что породило новую волну ощущений. — Алекс… — попробовал он снова. И, не выдержав, кончил. Это был первый раз, когда Алекс вовремя не отстранился, поэтому сейчас он сидел у его ног и откашливался, явно не рассчитав свои силы и поперхнувшись. Слегка придя в себя, Кейн постучал ему по спине. — Какой же ты дурак! — совершенно беззлобно сказал он и потянул его обратно к себе на колени. — Иди сюда, мой маленький грязный мальчик. Тёрнер послушался и целовал его до тех пор, пока Майлз и его не довел до разрядки. Майлзу нравилась мысль о том, что на этих губах он чувствовал свой собственный вкус. Они перебрались на заднее сидение, и Алекс устроился у него на груди, легко чертя на ней ладонями круги. За окном стало уже совсем темно, и даже машины перестали проезжать мимо. Майлзу казалось, что они снова на ферме, где-то во французской глуши, и время совсем не имеет для них значения. Алекс будет для него прекрасен всегда. И Майлз никогда не сможет избавится от своей болезни, от навязчивых чувств, которые не дают ему спокойно дышать без его…кого? Друга? Любовника? Его Маленького Принца? — Я правда твой? — шепчет сквозь сон Алекс, и Кейн почти уверен, что ему это приснилось, но на всякий случай целует его в макушку и шепчет в ответ: «Мой». То, что это, скорее, наоборот, он не добавляет. Майлз никогда не сможет избавится от болезни под названием Алекс Тёрнер, но, что самое худшее, он, наверное, и не хочет.