I have learned to wait, and you have learned that you can make me

You are the fugitive, But you donʼt know what youʼre running from, You cant kid us, And you couldnʼt trick anyone, Houdini, love you donʼt know what youʼre running away from 2011 год Солнечный свет кротко пробивался через окно, и первой мыслью Майлза, как только он проснулся, было то, что надо бы задёрнуть шторы и поспать ещё часок, ведь наверняка ещё рано, но потом он почувствовал, как затекли все конечности, и что сверху на нем удобно устроилось нечто тяжёлое и размеренно посапывающее во сне. Нечто, что на деле могло оказаться только одним вполне определённым человеком. Второй мыслью Майлза было: «Блять». А потом воспоминания фрагментами кинопленки пронеслись перед закрытыми глазами: концерт, машина, виски и, наконец, Алекс, несущий несусветную чушь про собак и фанаток, Алекс, карабкающийся к нему на колени. Алекс, его чернющие зрачки и его такой охуенно сладкий рот. И только затем он понял, отчего проснулся: сквозь убаюкивающую тишину утра раздался мерзкий звук разрывающегося телефона из кармана тёрнеровской куртки. — Алекс! — потряс он друга за плечо, но тот упорно не хотел реагировать. — Алекс, мать твою, да проснись же ты! Тот что-то невнятно пробурчал ему в плечо и заворочался, но потом таки приподнял веки и кинул на него совершенно дезориентированный заспанный взгляд. — Майлз? Какого чёрта? Что ты здесь… Оо, — на этом понимающем «Оо» его глаза так округлились, что, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Кажется, он тоже всё вспомнил. — Алекс, телефон, — неловко кашлянул Майлз, пытаясь подняться. Тёрнер встал с него и принял сидячее положение, что далось ему нелегко, если судить по тому, как он сразу же схватился за голову. — Блин, башка раскалывается, — пожаловался он. — Ещё бы, — хмыкнул Майлз, нисколько ему не сочувствуя, ибо симптомы похмелья не обошли и его тоже. Пусть голова и не сильно болела, зато вот желудок обещал в любую минуту вывернуться наружу. Алекс достал из кармана так раздражающий сейчас телефон и ответил. — Да, что случилось? — голос его хрипел так, что было похоже, что по его горлу прошлись наждачной бумагой, а сам он представлял собой весьма потрёпанное зрелище: футболка помята, джинсы расстёгнуты, лицо отекло, а волосы растрепались и лезут на покрасневшие глаза, и Майлз понимал, что сам выглядит не лучше. Да уж, ну и ночка! Из трубки начала доноситься чья-то недовольная ругань, и Алекс поморщился. — Это едва ли твоё дело. Что ты от меня хочешь? После же следующей фразы неизвестного собеседника Тёрнер резко переменился в лице и теперь на нём отчётливо читалась паника. — Я… Мы скоро будем. Он резко сбросил и уставился на экран телефона. — Пиздец, Майлз, у нас самолёт через 2 часа! После чего он вылетел из машины, застёгивая на ходу ширинку, и пересел на водительское место. — Где гребаные ключи? Ключи оказались в зажигании, что Алекс обнаружил перевернув весь салон, а Майлз тем временем пытался навести в автомобиле хоть какое-то подобие порядка, вылив остатки алкоголя из бутылок и сложив их в кулёк, и вытирая изрядно испачканные сидения влажными салфетками. По дороге ещё пришлось звонить Джейми, чтоб тот забрал из отеля их вещи. Куки не сильно обрадовался такой перспективе и обозвал их безответственными идиотами, но отказать не смог. Окна тоже пришлось оставить открытыми: в салоне пахло похуже, чем в дешёвом притоне. В аэропорт они успели за 20 минут до конца регистрации и вздохнули с облегчением лишь тогда, когда вместе с остальными Мартышками прошли к гейту. Оба летели в Лондон, вот только Майлз там и оставался на ближайшие пару дней, а Алекс сразу садился в турбас, который отвезёт его в Челмсфорт, на очередной фестиваль V Festival. — Где вы, чёрт возьми, пропали? — сразу накинулся с расспросами Мэтт. — Мы тут уже подумали, что вы в Амстердам решили махнуть на улицу Красных фонарей. Алекс успокоил переживавшего барабанщика: — Не волнуйся, Мэттью, мы всего лишь решили насладиться местными красотами и продегустировать различные жидкости. Тёрнер украдкой кинул на него быстрый взгляд, и Майлз едва не поперхнулся. Хелдерс вряд ли уловит подтекст фразы, но он то сразу понял, что речь не только об алкоголе. С каких это пор Алекс вгоняет его в краску, а не наоборот? — Хотя бы скажите, что это того стоило, а то вас сейчас грандиозная взбучка ждёт, поверьте на слово, — беззлобно буркнул Мэтт, обнимая друга детства за плечи. Тот хитро улыбнулся, и теперь уже внимательно посмотрел Майлзу в глаза. Если он пытался его загипнотизировать — у него получалось. — О да, определённо это того стоило. Если он пытался выбить весь воздух из его лёгких и превратить его в горячий пар, растекающийся по всему телу — у него тоже получалось. Вот только конкретно сейчас это было весьма некстати. Самолёт приземлился в аэропорту Heathrow, вся дружная братия получила свой багаж, и настало время рассаживаться по разным автобусам. Алекс к этому времени растерял своё приподнятое настроение и на прощание прижался к Майлзу так, словно у него выбивают из-под ног землю, на которой он только-только учился стоять. — Два месяца — это не так уж и долго, правда? — тихо спросил он. Именно столько им предстояло не видеться — два месяца. Кейн заметил, что все остальные Мартышки выжидающе смотрят на них из окна. Он коротко поцеловал Тёрнера в щёку и отпустил. — Ты же ещё помнишь, как пользоваться телефоном? Тот открыл было рот, чтоб что-то ещё сказать, но, видимо, передумав, просто улыбнулся и исчез за дверцей турбаса. Майлз много чего не любил в этой жизни: не любил пересоленную еду и безвкусную одежду, не любил скучных людей и разговоры о теории большого заговора, не любил музыку, созданную лишь с целью заработать денег, и не любил долгие очереди. Но больше всего он ненавидел те самолёты, поезда, автобусы и такси, которые увозили от него его Алекса в другие города. Тёрнер позвонил через неделю, начиная разговор с криков в трубку: — Rock en Seine, вы готовы завтра встретить мистера Майлза Кейна? Я вижу, что готовы. А вы, мистер Майлз Кейн, вы готовы зажечь Rock en Seine? Я задал вам вопрос, мистер Майлз Кейн, вы готовы? Майлз не смог сдержать смех. Алекс сейчас находился на небезызвестном французском фестивале, куда он должен был приехать завтра. К сожалению, пересечься им не удастся. — О, завтра всё там будет пылать, не сомневайся. Как там публика? — Они потрясающие. Я обожаю Францию. Майлз не придумал, что на это сказать. Он тоже обожал Францию, и Алекс это прекрасно знал. И знал, почему он её обожал. — Ма, мы должны как-нибудь выступить на этом фестивале вместе. Пообещай мне. — Обещаю. Как-нибудь обязательно выступим. Да так, что все рыдать будут. Тёрнер прыснул на том конце линии. — Не, ну это ты, конечно, загнул. Они проболтали ещё с полчаса, а потом Алекс убежал праздновать удачное выступление на фестивале. Они так и не вспоминали о той ночи в Голландии, и Майлз не мог понять, собираются ли они снова делать вид, что ничего не произошло, или на этот раз все будет по-другому. Впрочем, это не телефонный разговор. Вскоре Мартышки отправились в тур по Америке, а Кейн продолжил разъезды по старушке Европе. Алекс периодически будил его утренними звонками, Мэтт иногда присылал забавные сообщения, Джейми делился фотками, а Ник передавал приветы. Где-то в процессе Тёрнер таки нашёл себе девушку. У избранницы было необычное имя — Ариэль, очень приятная внешность, хорошее чувство юмора, чисто американский стиль жизни и, в отличие от Алекса, аккаунты во всех социальных сетях. В общем — лучше и желать грех. «Хороша», — написал Майлз другу, а в ответ получил лишь короткое «Спасибо». Майлз всегда знал, что у Тёрнера безупречный вкус. Майлз пытался убедить себя, что совсем не ревнует. С чего бы? В конце сентября он узнал, что Arctic Monkeys хотят его к себе на разогрев не только на уже условленных концертах, но еще и практически на всю зиму в их туре по Австралии, а потом еще и на выступлениях в Испании и Франции. Менеджер чуть ли не слюной истекал, когда сообщал ему эту новость, и Майлз сам был невероятно рад: перспектива провести Рождество с друзьями не могла не поднимать настроения. — Придурки, почему вы сами мне не сказали? — не сдерживая улыбки бормотал он в трубку, и судя по смешкам на той стороне линии он понял, что Алекс поставил его на громкую связь. — Разве ты не любишь сюрпризы? — веселился Хелдерс, и Майлзу пришлось признать, что такие — очень даже любит. Кстати, о сюрпризах. За несколько дней до того, как Мартышки должны были вернуться в Англию, со знакомого номера ему приходит сообщение. В нем лишь адрес лондонской квартиры Алекса, и Майлзу больше ничего и не нужно. Он садится в первое же такси, которое находит на улице. На пороге его встречает пьяный в стельку Тёрнер, глупо хихикающий и вешающийся ему на шею со словами: «Ненавижу длинные перелёты». — Алекс, после тебя вообще алкоголь на борту ещё остался? — удивился такому состоянию друга Майлз. — Я не так уж и много пил. — А тебе много и не надо. Кейн бережно усадил его на диван, с трудом оторвав от своей рубашки цепкие пальчики, которые, как ему показалось, вознамерились забраться прямо под кожу. — Я умею пить, — надул губы Алекс, обидевшись не столько на замечание, сколько на то, что Майлз оставил его и ушёл на кухню. — Ну да, конечно, — крикнул Кейн ему в ответ, открывая холодильник и крадя оттуда начатую бутылку белого вина: если сегодня ему придётся иметь дело с пьяным Тёрнером, то совершенно трезвым самому оставаться нельзя. Он вернулся в гостиную и присел на диван рядом с Алексом, а тот моментально положил голову ему на плечо. — Я недавно снова пересмотрел Волшебника страны Оз. В детстве любил этот мультик, ты знал? — промурлыкал он, утопая в шеффилдском акценте. — Да, Ал, догадывался, судя по «Старые желтые кирпичи, любовь — это риск». Майлз налил вино в пустой стакан, который стоял на журнальном столике, и залпом выпил его до дна. Алекс опять захихикал. — А Дороти ведь действительно была права. Нет места лучше дома. Никакая Америка не сравнится с родной Британией. Пожалуй, я набью себе татуировку. Алекс поднял на него блестящие хмельные глаза. — Ты все ещё меня любишь, Ма? У Майлза болезненно защемило сердце. Почему этот идиот даже спрашивает об этом? Он бережно взял его лицо в ладони и поцеловал, в надежде выбить из этой прекрасной, но иногда такой дурной головы все непрошенные мысли и сомнения. Он целовал его сначала легко, едва прижимаясь губами к губам, но Алекс со всей силы вцепился в воротник его рубашки, ища точку опоры, и, тонко всхлипнув, открыл рот и подался вперед. Майлз понял намёк и, без лишних протестов, углубил поцелуй. В какой-то момент Тёрнер попытался стащить с него рубашку, и ему пришлось перехватить его запястья, не позволяя дотянутся до пуговиц, и нехотя отстраниться от горьких от алкоголя губ. — Конечно я всё ещё люблю тебя, Алекс. Или тебе нужны ещё доказательства? — Я бы не отказался, — сонно пробормотал он в ответ, прикрывая глаза. Видимо он переходил в ту стадию опьянения, когда уже не хочется веселиться, а хочется свернуться где-нибудь калачиком и бороться с вертолётами в голове. — Ты дойдёшь до спальни? — спросил его Майлз, поднимаясь с дивана. — А там меня ждёт что-то интересное? — Да. Кровать и сон. — Скучно, — зевнул Алекс. — Я бы предпочёл голого тебя. — Ал, да даже если сама Анжелина Джоли будет сейчас голая лежать в твоей постели, ты всё равно будешь дрыхнуть. Вставая давай! — Если Анжелина Джоли, то точно буду — она не в моём вкусе, — хмыкнул Тёрнер, однако послушно попытался встать. Что, к слову, у него почти получилось. Майлз обречённо вздохнул и, подхватив его за талию, помог добраться до кровати. Когда он уже собрался уходить, Алекс схватил его за руку и потянул на себя. — Диван неудобный. Оставайся тут. Не хочу, чтоб из-за меня у тебя завтра спина болела. — Ладно, тогда подвинься. Майлз осторожно лёг рядом и прошептал, в надежде, что друг его не услышит: — От чего ты убегаешь, Алекс? Кровать была достаточно широкой для того, чтоб они могли лежать на ней не соприкасаясь, но разве у них хоть когда-нибудь получалось сохранять дистанцию? Утром Майлз обнаружил Алекса, закинувшего на него ноги, и понял, что скоро тот тоже проснётся и начнет причитать, как же у него болит голова (знакомая ситуация, не правда ли). А ещё он понял, что, не смотря ни на что, это всё равно чертовски хорошее утро. Компанией страдающего от похмелья Тёрнера долго наслаждаться не пришлось: едва ли он успел ему всучить чашку мятного чая и аспирин, прежде, чем позвонил менеджер с требованием немедленно ехать на саундчек. Майлз перед уходом поцеловал Алекса в макушку, а тот пообещал приехать на сегодняшнее выступление. Желающих попасть на концерт в Electoric Ballroom было так много, что пришлось проводить практически одинаковую программу два дня подряд. В первый день перед началом концерта Майлз стоял за клубом и курил вместе с Джеем и Юджином — музыкантами, которые подыгрывали ему во время записи альбома и на протяжении всего тура. За это время Кейн успел проникнуться к ребятам симпатией, которая не была невзаимной. — Какие планы на вечер? — поинтересовался Джей. — Может с нами после выступления по бокальчику? Майлз неопределённо пожал плечами. — С радостью, ребят, но не сегодня. И завтра тоже вряд ли. — Чего так? — спросил Юджин, выпуская в воздух сигаретный дым. — Алекс приехал. Тот хмыкнул и поморщился, будто съел что-то слишком кислое. — Ну, тогда все ясно. Всегда дело в ебаном Тёрнере. Майлз моргнул, и ещё раз перемотал фразу в голове, чтоб убедится, что этот раздраженный тон ему не послышался. За столько месяцев никто из них ни разу не заикался о его отношениях с фронтменом Мартышек, то ли не видя в этом ничего плохого, то ли разумно рассудив, что это не их дело. Он бы никогда не подумал, что кому-то из ребят Алекс мог быть неприятен. — Что ты имеешь в виду? Юджин отвернулся. — Забей, ничего. Ты все равно не станешь меня слушать. — А ты попробуй. МакГиннесс нервно прикусил губу. — Майлз, я обожаю ваш дуэт, честно, для меня это нечто невероятное, но чёрт подери! Каждый раз, когда Тёрнер оказывается рядом… То, как ты себя с ним ведёшь…это ненормально. Он кинул сигарету на пол и затушил подошвой, и только после этого поднял на Кейна глаза. — Стоит ему только пискнуть, и ты уже, сломя голову, летишь к нему, пусть даже если через весь земной шар. А когда ты ему надоедаешь, он просто про тебя забывает до тех пор, пока ему снова что-то не понадобится. Ты разве не понимаешь, что он ведь всегда будет делать так, как хочется ему, а ты просто позволяешь себя использовать? Майлз почувствовал, что внутри забурлило нечто нехорошее, травя весь организм необъяснимой яростью. — Ты ошибаешься, Алекс…он совершенно не такой. Ты его не знаешь. — А ты сам подумай, было ли хоть раз наоборот? Он хоть раз в жизни бросил всё потому, что ты его попросил? — Конечно, он… Майлз хотел было быстро выпалить один из миллиона существующих обратных примеров, но совершенно внезапно понял, что никакого миллиона нет. Нет и десятка, если совсем начистоту. «Ма, давай запишем вместе альбом», «Ма, выступи со мной на „505“, не могу без тебя её петь», «Ма, приезжай ко мне в Нью-Йорк». И всё это потому, что это нужно, в первую очередь, ему, Алексу Тёрнеру. Потому, что ему жизненно необходимо выразить в песнях новые, ещё до конца не изведанные чувства, потому, что ему больно петь их песню без привычного обмена взглядами на сцене, и потому, что он соскучился. — Да именно такой он и есть, — бросил МакГиннесс. Концерт должен был вот-вот начаться, и Майлз сейчас совершенно не хотел думать о том, что Юджин, в чем-то, был прав. Нужно было срочно выкинуть эти мысли из головы, пока они не успели засесть там достаточно плотно. Отыграли, ни смотря ни на что, вполне пристойно, публика была в восторге, а за кулисами Кейна ждал предмет их предыдущего разговора, улыбающийся во все 32 и весело машущий ему бутылкой пива. — Нет лучшего средства против похмелья, чем хорошая музыка, — вместо приветствия прокричал ему Алекс сквозь толпу. Он все ещё выглядел довольно паршиво после вчерашнего и кутался в пальто, хотя в помещении не было слишком холодно, скорее наоборот. Майлз, пробравшись к нему ближе, уже хотел крикнуть что-то в ответ, но тут заметил Юджина, который стоял прямо возле выхода на сцену и переговаривался с Шерроком. Внутри кольнуло какое-то неприятное чувство, осаждающееся мерзким привкусом после их предыдущего разговора. Последнее, чего хотел Кейн, это ссоры с людьми, без которых проблематично будет завершать свой тур, поэтому нужно было каким-то образом срочно сгладить ситуацию. — Ну что, пойдём? — вырвал его из размышлений хриплый голос Тёрнера, который уже успел выбросить бутылку, и сейчас стоял прямо перед его носом. Майлз нахмурил брови и посмотрел на друга. — Ал, слушай, давай немного посидим с ребятами? Часик, не больше. Алекс взглянул на него так, словно только что ему предложили пойти на концерт Джастина Бибера. — Я не хочу. — Я тоже не особо, но будет как-то неправильно их послать. В глазах Тёрнера блеснул какой-то недобрый огонёк, и он придвинулся к Майлзу настолько близко, насколько это было возможно у всех на виду, кладя руку ему на плечо, и жарко прошептал почти в самое ухо: — Если мы пойдём домой прямо сейчас, то я покажу тебе ещё один неплохой способ борьбы с похмельем. Тебе понравится. Его дыхание приятно щекотало левую сторону лица, и Майлз почувствовал, как всё его тело обволокло мягкой тягучей патокой. Голову заполнили тысячи различных картинок того, что именно могло означать предложение Алекса, и с каждой последующей всё сложнее было игнорировать внезапно накатившее помешательство. Он быстро глянул на стоявших в стороне музыкантов, виновато кивнул им, словно прося прощения, а потом вновь отвернулся, чтоб словить взглядом почерневшие тёрнеровские глаза. — Хорошо, поехали. За всю дорогу Алекс не проронил ни слова, зато за него говорила загадочная улыбка, которая не сходила с его губ. Когда они уже подъезжали, Майлз рискнул положить ладонь на его колено, и Тёрнер прикрыл глаза и откинулся на спинку сидения. В квартире было темно, но когда Кейн потянулся к выключателю, тот остановил его, мягко отдёрнув его руку. — Не надо. Майлз хотел спросить, почему, но Алекс лишь тихо засмеялся и, судя по звуку, сбросил с себя пальто и ботинки, после чего направился в гостиную. Всё его поведение казалось немного странным, но от этого не менее возбуждающим, и Майлз совершенно не мог понять, что должно было произойти, но вскоре желание взяло верх, и он, избавившись от верхней одежды и обуви, последовал за ним вглубь квартиры. В темноте он мог разглядеть лишь силуэты, но этого хватило, чтоб найти посреди комнаты знакомую фигуру. Алекс протянул к нему руки, прося подойти, и Майлз, не задумываясь, двинулся к нему навстречу. Босые ноги коснулись мягкого ковра, а из открытого окна подул порыв прохладного осеннего ветра, заставляя тело покрыться мурашками. Вся картина казалась несколько сюрреалистичной, и ему на секунду показалось, что он застрял в чей-то чужой голове, и что это всё странный сон, или фантазия, но никак не то, что могло происходить с ним на самом деле. Алекс не пошевелился, когда он, наконец, подошёл к нему вплотную, лишь задышал рвано и часто. Майлз тоже замер. — Твой ход. Ему казалось, что время для них двоих практически остановилось, что они сейчас два неопознанных объекта в открытом космосе, где их всё равно тянет друг к другу силой гравитации. Звёзды тоже выглядят совсем по-другому, если смотреть на их отражения в тоненьких, практически незаметных радужках карих глаз. — Да, мой ход. Медленно, Алекс приблизил своё лицо, так, что Майлз уже не мог сфокусировать на нем взгляд. Их губы соприкоснулись, но Тёрнер не спешил превращать простое касание в поцелуй. Он слегка наклонил голову, отрываясь, затем снова едва ощутимо провёл губами по его губам, и от этого простого контакта Майлза словно ударило током. Он хотел коснутся Тёрнера руками, хотел прекратить эту пытку и целовать, пока воздуха не останется в лёгких, но только он попытался это сделать, Алекс снова наклонил голову, уворачиваясь. Гребаный провокатор. Майлз приоткрыл рот и почувствовал, как смешивается в одну субстанцию углекислый газ, который они выдыхали. Зрение сейчас казалось совершенно ненужным чувством, и веки непроизвольно упали, оставляя его слепым, но с оголенными нервами на каждом миллиметре кожи. Он чувствовал, как зубы на секунду сжимаются на его нижней губе, как горячий влажный язык кротко обводит верхнюю, а затем всё снова исчезает, оставляя лишь призрачное ощущение того, что Алекс всё ещё рядом, стоит только слегка податься вперёд… — Что ты задумал? — спрашивает Майлз, и в тишине гостиной это звучит почти умоляюще. — Тсс, — теперь Алекс накрыл его губы тёплой ладонью. — Проверяю, сколько ты выдержишь. «Земля вызывает Майлза Кейна, Майлз Кейн, вы нас слышите? Земля вызывает Майлза Кейна … Связь потеряна». Он бережно целует фаланги алексовых пальцев, прежде, чем убрать его руку и снова потянуться ко рту. Только для того, чтоб снова потерпеть неудачу. — Прекрати дразнить меня, — просит Майлз, но понимает, что от этих недопоцелуев и недоприкосновений теряет рассудок, и черт его дери, если ему это не нравится. — Я даже не начинал, — Алекс улыбается — это слышно даже по голосу. Он берёт руки Майлза и кладёт себе на талию, спрятанную под тканью футболки, и шепчет: «Сними». Он слушается, и серая футболка летит в сторону, за ней вскоре следует его собственная кофта. Алекс проводит ладонями по его голой груди, пытаясь на ощупь определить, где бьется сердце, и Кейн вздрагивает от прикосновения холодных пальцев. «Десять, девять…семь…пять…три, два, один, взлёт». — Алекс, — то ли шепчет, то ли выстанывает он, притягивая его к себе и увлекая в долгожданный мокрый поцелуй. В этот раз больше нет поспешности или чрезмерной жадности, есть только стремление каждого из них доказать второму, что никто другой не сможет целовать его лучше. Майлз не понимает, зачем им что-то доказывать, он и так из тысячи других узнает этот терпкий от сигаретного дыма вкус. Алекс пытается ухватиться за что-нибудь, но его руки лишь обессиленно скользят по чужой спине. Они медленно опускаются прямо на ковёр, Майлз подминает Тёрнера под себя и нехотя отрывается от его губ, ведь ещё есть столько других, оставленных без внимания участков кожи. Алекс выгибается, Алекс тихо скулит, когда его шею покрывают беспорядочными поцелуями и укусами, Алекс просит «Сделай так ещё раз», когда Майлз резким толчком вдавливает в пол его приподнявшиеся помимо воли бёдра, и, похоже, постепенно сходит с ума, утягивая Кейна за собой в своё безумие. Майлз медленно спускается вниз, чертя руками дорожку по его груди, затем повторяет проложенный маршрут губами. Алекс же всё сильнее сжимает его коленями и цеплялся за волосы, грозясь оторвать клок или два и оставить себе на память об этой вырванной из реальности ночи. — За тобой должок с прошлого раза, помнишь? — прохрипел он между порывистыми вдохами, и Майлз поцеловал напряженный живот, пытаясь заставить его расслабиться, да и себя тоже, прежде, чем ответить. — Разумеется. Тёрнер потянул его на себя, чтоб снова прижаться губами к губам, а затем ещё раз, и ещё, пока Майлз не зарычал от нетерпения, и лишь тогда позволил аккуратно стянуть с себя джинсы вместе с бельем. Сквозь полумрак комнаты можно было разглядеть, как вздымается и опадает его грудь, и как его всего пробирает мелкая дрожь. Кейн вытянулся на руках, и пытался разглядеть его тело в мельчайших деталях, найти каждую мелочь, что изменилась в нем с тех пор, как он смотрел на него так в последний раз. Впервые за вечер он пожалел, что Тёрнер не дал ему включить свет, но даже так было видно, насколько он красив. Алекс был похож на произведение искусства. Он снова слегка прогнулся в спине, торопя, и Майлз подумал, что в жизни не видел ничего более возбуждающего. Он хотел увидеть, как изменится лицо Алекса, когда тот будет задыхаться от невыносимого удовольствия, хотел поцеловать его в тот момент, когда с его губ сорвётся задушенное «Майлз», хотел переплести их пальцы, когда он будет кусать губы до крови, хотел этого всего прямо сейчас, но ещё больше он хотел услышать, как Алекс произнесёт «Пожалуйста» и «Я больше не могу». Майлз гладил ладонями согнутые в коленях ноги, целовал нежную кожу, проводил по ней языком, легонько дул, а затем снова целовал, доводя Тёрнера до состояния полного исступления, прежде, чем тот жалобно всхлипнул: — Майлз, переходи уже к делу. Он не смог сдержать мстительной самодовольной улыбки. — Кто бы говорил. Кажется кто-то понял, что дразниться нехорошо. — Переходи…к…делу, — повторил Алекс, делая паузу после каждого слова. И о да, он перешёл. Майлзу удалось получить всё то, чего он хотел: он слышал своё имя, растворившееся в темноте комнаты, чувствовал, как чужие пальцы сжимают его ладонь, а когда Тёрнер кончил, то Майлз поцеловал его, как и хотел, настойчиво и по-собственнически, отнимая у него остатки воздуха в лёгких. — И опять твой ход, — прошептал он ему прямо в губы, едва отстранившись, не давая ему времени прийти в себя. Алекс не заставил себя долго ждать, мгновенно приподнимаясь и, с непонятно откуда взявшейся силой, толкая его на спину. Теперь он сидел на нём сверху и победно ухмылялся, и от такого развития событий и так весьма ощутимое напряжение в паху стало почти невыносимым. — А разве он заканчивался? — Тёрнер игриво приподнял бровь и легко заёрзал на нем, так что Майлз едва не отключился, удерживаясь в сознании лишь благодаря рукам, обхватившим эти провокационно покачивающиеся бёдра. Алекс наклонился прямо над его лицом, обжигая дыханием и горячим шёпотом: — Ты скучал по этому? — Ты даже не представляешь, — ответил он, пытаясь поймать его блестящие от слюны губы. Тёрнеру даже не пришлось сильно стараться: Майлз был уже настолько на взводе, что стоило тому расстегнуть его штаны и пару раз дёрнуть рукой, как мириады огоньков замелькали перед глазами, то складываясь в замысловатые созвездия, то снова рассыпаясь. Он почувствовал, как Алекс обессиленно завалился на него, в унисон с ним силясь выровнять дыхание, и, казалось, это единственный звук на многие километры вокруг. Он гладил его по обнажённой спине, чувствуя под ладонями каждую выступающую косточку и каждую шероховатость на вспотевшей коже. Майлз думал, что Юджин был прав — Алекс всегда делает, как сам того хочет, и плевать он хотел на всех остальных, что всё это нужно ему, в первую очередь. Однако, Майлзу это нужно было, возможно, даже больше. Майлз не хотел, чтоб это мгновение когда-либо заканчивалось. — Пойдём в кровать? — спрашивает он засыпающего у него на груди разомлевшего Тёрнера, и это кажется таким настоящим, таким ПРАВИЛЬНЫМ, что Майлз не понимает, как так долго обходился без этого. — Зачем? И тут хорошо. — Тут окно открыто. Мы простудимся на полу. — Не простудимся. Сейчас же только октябрь. Не надо в кровать. Тогда мне придётся с тебя встать. — Всего на секунду. — Даже на секунду не хочу. Хочу лежать на тебе до самого утра. Майлз не знал, как можно ещё с ним спорить, поэтому капитулировал. Ночью было действительно весьма прохладно, и согревались они лишь телами друг друга, но этого казалось достаточно. Достаточно ровно до того момента, когда утром Майлз почувствовал, что у него болит горло. «Охренеть, а сегодня же опять выступать». Алекс заворочался на нем, просыпаясь, и приоткрыл глаза. — Доброе утро, — поприветствовал его Кейн, хотя каждое слово давалось с трудом. Тёрнер поднял на него взгляд и улыбнулся такой искренней и довольной улыбкой, что на сердце враз потеплело, не смотря на неприятные ощущения. — Доброе. Он коротко чмокнул его в губы и подскочил, поднимая с пола боксеры и джинсы, и поспешно натягивая их на себя. — А вчера ты не особо стеснялся. Тот моментально залился краской и неловко кашлянул. — Кофе сделать? — Лучше чай. Майлз тоже поднялся, подбирая с пола разбросанную одежду и тихо чертыхаясь себе под нос, так, чтоб Алекс не услышал. Незачем ему переживать за его самочувствие. Утро они провели довольно мирно, Кейн даже приготовил для них омлет на завтрак, а Алекс, тем временем, бурно рассуждал о том, какие были ногти и волосы у первобытных людей. — Ну вот подумай, Ма, они же не могли их срезать, а если б они отрастали слишком сильно, то мешали бы им на охоте и по деревьям лазить. Парадокс, не правда ли? Хм, а действительно. Странно это. Майлз посмеялся в ответ на нелепый поток мыслей, и моментально его перекосило в приступе кашля. — Всё в порядке? — тут же подбежал к нему взволнованный Тёрнер. Тот кивнул. — Да, всё нормально. Алекс бросил на него недоверчивый взгляд, но комментировать не стал. Перед тем, как выехать на саундчек, Майлз позвонил недавно переболевшему Шерроку и попросил его привести какой-нибудь сироп от кашля, так как у него ничего не было, а идти к врачу не было ни времени, ни желания. Тёрнер долго обнимал его на пороге, шепча на ухо «Не пущу», и на секунду Майлз почти решился забить на подготовку и просидеть с ним до самого начала концерта, но потом отдёрнул себя, вспомнив, что и так слишком часто идёт на поводу этих молящих оленьих глаз. — Ал, ну не надо так. Ты же знаешь, что я не могу. — Знаю. Но всё равно не пущу. Пустил, хоть и после долгих уговоров, и Майлза всю дорогу не покидала мысль о том, как же невероятно сложно говорить ему «нет». Юджин сидел в углу сцены на небольшом табурете и задумчиво смотрел в ещё пустой зал. Кейн осторожно подошел к нему. — Привет, слушай, прости за вчерашнее, я… МакГиннесс хмыкнул и небрежно махнул рукой. — Ничего, я понимаю, Тёрнер всегда на первом месте, мы и не претендуем. Майлз болезненно поморщился. — Я не хотел, чтоб это прозвучало, будто мне насрать на вас, — он запустил руку себе в волосы, пытаясь подобрать правильные слова. — Примерно так это и прозвучало. — Юджин, это не так! В этот момент их обоих окрикнул менеджер, который хотел уже скорее со всем разобраться, и разговор пришлось оборвать, так и не придя к согласию. Перед самым выходом на сцену Майлз не задумываясь выпил принесенный Джеем сироп, и ему, вроде бы, стало лучше. Уже стоя с гитарой наготове, он заметил Алекса, который судорожно пробирался за кулисы, боясь опоздать. — What do I have to do to get you where I want you, — запел он, и свет в помещении начал мигать, а публика начала подпевать, пританцовывая в такт песне, и Майлз почувствовал себя практически счастливым, позволяя музыке хоть на несколько минут забрать всю неразбериху из его жизни. — Telepathy to the rescue, just look at me and I will let you know… Внезапно он почувствовал, как горло сдавило и стало трудно дышать. Мир вокруг качнулся и потемнел, и Майлз едва ли смог выдавить из себя последние строчки песни, прежде, чем отвернуться от микрофона и зажать рот рукой. Воздуха отчаянно не хватало, и его снова сворачивало пополам от рвавшегося наружу кашля. С ним уже бывало такое раньше, но не на концерте. Он поспешно побежал за кулисы, не обращая внимание на направленные на него обеспокоенные взгляды. — Кейн, что с тобой? — подбежал к нему менеджер, как только тот покинул сцену. — Скажите, чтоб не расходились, мне просто нужна минутка отдышаться, — попытался выдавить Майлз, но казалось, что вместо слов доносилось лишь какое-то непонятное бульканье. Впрочем, менеджер кивнул и пошел на сцену, чтоб успокоить зал. Вокруг него сразу завертелась куча различных людей, каждый из которых спрашивал, что с ним, и чем они могут помочь. «Дайте спокойно вдохнуть», — хотел сказать он, но снова зашелся в очередном приступе кашля. — Майлз. Майлз! Да отойдите вы, там мой друг! Перед ним появилась растрёпанная макушка Тёрнера, который присел перед ним и схватил под локоть. Он ничего не спрашивал, так как без того прекрасно знал, что происходило. — Кто-нибудь, быстро принесите его ингалятор из гримёрки! И сделайте чай, желательно мятный. И разойдитесь все, ему нужен воздух! Никто не посмел ослушаться разъяренного фронтмена Arctic Monkeys, и, вскоре, все указания были выполнены. Ингалятор помог. Через пару минут Майлз снова почувствовал, что мир приобретает более ясные очертания, удушье прошло, а затем в его онемевшие пальцы кто-то всунул горячую кружку. — Спасибо, Юджин, дальше я сам, — услышал он возле себя мягкий, но не терпящий возражений голос Алекса. Он поднял глаза, и увидел, что МакГиннесс неловко стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. — Ладно, мы тогда поиграем пока что-нибудь на сцене, чтоб отвлечь народ, — сказал он и удалился. — Тебе лучше? Алекс до сих пор не выпустил его локоть, и сейчас внимательно рассматривал его лицо, ища признаки улучшения. Майлз кивнул. — Да, спасибо. Тёрнер попытался улыбнуться, но вид у него был такой, что Кейн бы даже посмеялся этой кривой попытке, будь у него силы. — Ма, прости, это я виноват. А вот это уже что-то новенькое. Майлз чуть чай не разлил от неожиданности. — Ты то тут причём? Он смущенно потупил взгляд. — Ну, я ведь заставил тебя лежать ночью под открытым окном, а потом ты ещё утром кашлял, я ещё тогда подумал, что с тобой что-то не так. — Ал, слушай, во-первых — ты меня не заставлял. Я взрослый мужик, мог бы настоять на том, чтоб мы в спальню ушли. Во-вторых — это ебаный приступ астмы, простуда тут ни при чём. — А разве из-за неё твоя астма не могла обостриться? Ослабленный организм, всё такое? — удивился Алекс. — Не должна, — пожал плечами Майлз. — Хотя стой. — Что? — Сироп. Дело в гребаном сиропе. Я выпил его перед концертом, но не смотрел на состав. Там могла быть какая-нибудь ересь, которую мне нельзя. — Так значит простуда всё-таки причём. И я таки виноват, — сделал вывод Тёрнер. — Алекс, успокойся, пожалуйста, не весь мир вокруг тебя крутится, даже если тебе кажется иначе, — выдохнул Кейн. Приступ уже окончательно прошел. — И всё равно, я не достоин такого друга, как ты. Майлз улыбнулся, глядя в его грустные карие глаза, так же грустно, но очень искренне. — Это мне решать, разве нет? Алекс в ответ лишь порывисто обнял его и поцеловал в щёку. — Спасибо, Ма, спасибо что ты у меня такой есть. Майлз зарылся носом в копну русых волос и, похлопав по плечу, отстранился. — Мне пора, фанаты уже заждались. — Ты точно хочешь сегодня ещё выступать? — обеспокоенно спросил Тёрнер. — Всё будет нормально. А ты пока думай, чем займёшь меня вечером. — Была пара идей, — хихикнул Алекс и пропустил его на сцену. Зал взорвался аплодисментами, встречая своего героя.

***

Алекс стоял перед ним на одном колене и смотрел снизу-вверх, так, словно только и ждал, пока всё внимание Майлза не переключится, наконец, на него, и не будет принадлежать ему безраздельно. Долго ждать не пришлось, так как игнорировать эти огромные глаза было невозможно, и вскоре Кейн опустил взгляд, только для того, чтоб в очередной раз в них утонуть. Адреналин растворялся в крови и отдавал ритмичной пульсацией в ушах, а в красном пиджаке становилось невероятно жарко. Невозможно не сомкнуть руки вокруг доверчиво прижавшегося к нему тела, невозможно не остановить его на полпути к микрофону и не прошептать на ухо, какая у него офигенная задница, невозможно не пялиться на эту самую задницу, пока играет музыка. И всё это на глазах у ликующей толпы. Завтра им снова предстояло разлучиться до самой зимы, но пока ещё было время, и они были намерены с пользой потратить каждую секунду. Ведь кто знает, что станет с ними потом.