Измениться любой ценой

Я возвращаюсь к Костику вечером. Стучусь для приличия, потом открываю дверь — квартира встречает прохладой и темнотой. Вряд ли он на работе. Скорее всего, все так же отсиживается у своего патлатого соседа. Я выхожу на лестничную клетку и захлопываю дверь. Пару секунд озираюсь, потом ударяю кулаком по стене, прямо под цифрой «пять» и обессиленно прислоняюсь к холодному бетону лбом. Рука неприятно ноет, а на костяшках, похоже, опять выступила кровь. «Он просил передать, что ненавидит тебя. Уходи. Пожалуйста». Слова патлатого не выходят из головы, и я готов биться лбом о стену, лишь бы они пропали из моей памяти. Мне не больно, даже не обидно, но это было последним, что я ожидал от Кости после его извечных «люблю». Хотя в ненависть я, пожалуй, верю гораздо больше. А ведь я и правда хотел измениться. Не только для него. Скорее, по собственному желанию, которое давно зрело во мне и укреплялось с Костиными слезами и криками отца. Я даже продал машину, заменил её на спортивный Ниссан, о котором мечтал уже давно, — адреналин от того, что я носился на тачке как бешеный, неплохо заменял драки. Наверное, падающий на бетонные ступени Костик должен был перевернуть весь мой мир и заставить изменить себя окончательно и бесповоротно, но, увы, этого не случилось. Я виню себя за то, что в последний момент все-таки выбрал репутацию, а не его, но одновременно и оправдываю: Костя сам нарвался. Конечно, стукнул я его не в полную силу, и отделаться он должен был легким синяком и обидой, если бы не потеря равновесия и чертовы ступеньки. Где-то несколькими этажами ниже слышатся тяжелые шаги. Кто-то поднимается наверх. Я прикидываю, что это как раз может быть Костин приятель, тот самый урод, из-за которого и завязалась ситуация, а поэтому быстро сбегаю вниз. И тут же замираю на полпути, наверное, точно так же, как и Костя в ту ночь. К двери квартиры соседа приближается смутно знакомый мне мужчина. Он почти с меня ростом и примерно такой же по телосложению. Проще говоря, здоровый такой мужик, да только одет прилично, даже рубашка и пиджак при нем. Волосы русые, лицо небритое, на вид не больше двадцати пяти… Меня будто прошибает током. Вроде бы, я уже видел его среди Костиных дружков, правда, тогда он был попроще наряжен… От злости чуть ли не тошнит, нехило так выворачивая наизнанку. Многим позже я пойму, что это - ревность, смешанная с обидой, но сейчас мне хочется только набить мужчине морду и вытащить Костю за шкирку из этой долбаной квартиры. Пока я соображаю, он звонит в дверь и ему быстро открывает все тот же ублюдок, которому мы с братвой так и не отбили почки некоторое время назад. Оба скрываются за дверью, так и не заметив меня. Кружится голова. Я ловлю себя на мысли, что первое, что мне надо сделать, так это поспать и только потом решать проблему с Костей. Домой не хочется. Я медленно бреду по ступенькам вниз, потом так же неторопливо завожу машину, правда, не с первого раза вставляя ключ зажигания, и выезжаю из дворика. Серый открывает дверь сразу же, но не по-обычному приглашает с порога, а сам выходит на лестничную клетку. — Ты чего? — хмурится он, шмыгая носом и рывком подтягивая растянутые треники. — Случилось что? Я спал уже. Я озираюсь и действительно замечаю в окошке под потолком круглую бледную луну. То-то я гадал, почему на улице было так мало машин… — Да что с тобой? — Серый заглядывает мне в лицо, будто мои глаза или залегшие под ними тени о чем-то расскажут. — Блять, езжай проспись, Марк. — Хотел у тебя переночевать, — будто опомнившись, выдаю я. Голова кружится невыносимо, будто это меня приложили кулаком по лицу, а не Костика. — Пустишь? — Ты мне скажи, что за херня случилась. Выглядишь — хоть сейчас хорони, — хмыкает Сергей. — Это из-за того пидора? Я заметил, что ты узнал его. Некит тупой, он и не понял, что случилось, а я твой взгляд видел. Сечешь? — Закурить есть? — выдыхаю я. Вспоминается, как я пробиваю по челюсти Серому из сна. Такому же, мать его, проницательному Серому, который видит больше, чем ему следует. — Нет. И у меня мать дома, не могу тебя оставить. Езжай к Жирному, — на одном дыхании выдает он и, когда я уже поворачиваюсь спиной, чтобы уйти, едва слышно добавляет: — Старые друзья не предадут, а вот пидорасы могут. — Что? — бросаю я через плечо. — Что слышал, — уже с безразличием отзывается Серый и захлопывает дверь. Я едва не падаю от слабости и хватаюсь за перила. Шатает, но все равно медленно спускаюсь вниз и вырываюсь на улицу свежего ночного Питера. Злой холодный ветер швыряет в лицо колкую морось, и я прикрываясь рукой и снова чуть не растягиваясь на сыром асфальте, добираюсь до автомобиля. На этот раз завожу Ниссан я только для того, чтобы капельку приоткрыть окно и тут же заглушить мотор. Потом неудобно сворачиваюсь на заднем сидении, скинув только ботики, и устраиваю голову на полупустом рюкзаке. А ведь только недавно я представлял, как здесь, в одном из этих кресел, будет сидеть Костик и хвалить меня за то, что я хоть как-то пытаюсь вылезти из болота, в котором по уши погряз. И я бы катал его по ночному Питеру, и он бы трепался о каких-то пустяках, а я б одергивал его и просил заткнуться хоть на секундочку. Но Костя где-то далеко, с этим красивым солидным мужчиной и длинноволосым педиком, и я еще не знаю, как из этой ситуации выйти. Под стук дождя я проваливаюсь в тяжелый беспокойный сон. Наутро мое самочувствие только ухудшается. Нестерпимо болит затекшее тело, трясет от холода и сводит желудок от того, что я ничего не ел около суток. Но и это не все. Костик и его злые слова ненависти, которые он даже не пожелал сказать мне сам, не выходят из головы. Что ж, я заслужил их. Ехать к нему с утра я нахожу бессмысленным. Тем более, в таком состоянии, когда я и осознавать, что происходит, толком-то не могу. Поэтому я просто возвращаюсь домой. Отец и мать пытаются расспросить меня, где я шатался, и, как и Серый, укоряют в том, что я отвратно выгляжу, но меня хватает только на то, чтобы забраться под одеяло и снова заснуть. На то, чтобы отлежаться и прийти в себя, требуется дня три. Я выползаю из дома только для того, чтобы покурить, подолгу таращусь в телевизор, даже не вникая в суть ток-шоу, литрами пью кофе, изредка, будто украдкой от самого себя, подливая в кружку коньяка. Несколько раз ко мне приходит Серый, рассказывает последние новости и ест сваренный моей матерью борщ. Разговоров о Костике он не заводит, за что я ему благодарен, но и в его взгляде, и в речи чувствуется перемена настроения. Появляется и Некит, и другие ребята. Но они лишь наивно полагают, что я заболел, и не замечают хмурого лица Серого и моего откровенно плохого морального состояния. На четвертые сутки я ловлю себя на мысли, что еще немного, и я пробью рукой экран телевизора от скуки и раздражения, а потому одеваюсь, хватаю ключи и вылетаю из дома. Ниссан поднимает мне настроение сразу же, стоит мне вдавить педаль газа и начать шашечкой лавировать в потоке автомобилей. Я чувствую себя бодрым, злым и полным решимости — именно этого мне так давно не хватало. Окна больницы, в которой работает Костя, светятся холодно и безжизненно. В вечернем полумраке она может показаться пугающей, но, увы, не для меня: моя голова занята другими мыслями. Я торможу у черного входа, гашу фары и начинаю терпеливо ждать. Интуиция не подводит: вскоре из дверей появляется Костя. Он сутулится, уставший после тяжелого рабочего дня, но все равно его походка остается плавной и грациозной. Он мнется у входа, потом достает сигареты, подносит одну к губам и тут же швыряет на асфальт вместе с пачкой. Мне отчаянно хочется выскочить из автомобиля, сгрести Костю в охапку, запихать в салон, заблокировать двери и больше никогда никуда не отпускать. Я бы даже попробовал быть с ним нежным. Попробовал бы покрывать мягкими поцелуями все его тело, обнимал бы… Но мне остается только давиться злобой и сжимать пальцы на руле, когда перед Костей тормозит черная иномарка и он быстро забирается на заднее сидение. Неужели кто-то из друзей? Или тот ублюдок, приходивший к нему, когда он был в квартире соседа? До последнего времени я никогда не ревновал Костю, а теперь мне хочется вытащить незнакомцу на легковушке кишки. Однако меня есть огромное преимущество: Костик еще не видел моей новой машины. Эта возможность остаться незамеченным почему-то греет душу, и я решаю проследовать за иномаркой. Удивительно, но автомобиль движется прямо к дому Кости. Я неотрывно следую за ним, и только на последнем повороте меня подводит удача: иномарка проскальзывает на желтый, а прямо перед моим носом зажигается красный. Я злюсь и ударяю по рулю: мы с Костиным новым хахалем, как я обозвал его про себя, рискуем не пересечься, и выманить его из квартиры будет невозможно. Оглянувшись по сторонам, я давлю на газ и срываюсь с места, не дожидаясь, пока загорится зеленый. Конечно же, я опаздываю. Машина незнакомца уже припаркована, а дверь подъезда за ними медленно закрывается на моих глазах. Я торможу, практически въезжая на бетонные ступеньки и выбираюсь из машины, даже не заглушив её. В последний момент, до того, как дверь захлопывается окончательно, Костя успевает развернуться и буквально выбегает из подъезда. Несколько секунд он каким-то абсолютно безумным взглядом смотрит на меня, а потом срывается с места, чтобы тут же повиснуть у меня на шее. Я крепко обнимаю его и тут же принимаюсь целовать щеки, лоб, скулы, шею, вдыхая такой привычный свежий запах его одеколона и кожи. Я чувствую себя пьяным, при чем настолько, что уже не хочу думать, что я делаю и правильно ли это. Останавливаюсь я только тогда, когда Костя начинает уворачиваться и наконец отталкивает меня. Я тяжело дышу и какое-то время просто смотрю на него, отмечая, что выглядит он немногим лучше меня: несложно даже в полумраке заметить синяки и больной блеск влажных глаз. Прядь волос падает ему на лоб, Костя откидывает ее резким движением и вновь смотрит мне в глаза: — Я думал, ты не приедешь больше. Я мнусь, понимая, что должен сказать хоть что-то, чтобы оправдаться перед ним. Чтобы он не смотрел на меня больше никогда так обиженно и затравленно. — Костик, прости. — Не приходи больше. Хотя бы некоторое время, — он сглатывает и добавляет: — Тебе не нужен такой слабак, как я. Я вдумываюсь в его слова, и руки сами непроизвольно сжимаются в кулаки. Костя медленно отступает к стене. — Это ты, блять, будешь решать, кто мне нужен, а кто нет? — я срываюсь на крик, приближаюсь и замираю в нескольких сантиметрах от него, упираясь рукой в стену слева от его головы. — Мне похуй, какой ты там, слабый или нет! Мне херово без тебя, вот и все, пойми же ты, блять, наконец… Костя вздрагивает и жмется к стене. Его слова звучат неправдоподобно и глупо, будто он не смог придумать другой нормальной причины, чтобы послать меня. Будто прочитав мои мысли, он добавляет еще одну фразу, на мой взгляд, такую же тупую и странную: — Я не хочу, чтобы ты был со мной из жалости. — Идиот, — сдавленно бросаю я. — Ты гребаный идиот, Костя. Мне хочется добавить, что его лично мне нисколечко не жаль, а жалею я только о том, что он сунулся не в свое дело и я, плохо подумав головой, стукнул его по морде. Однако мозг отказывается формулировать нормальные фразы, так что я только вновь порывисто обнимаю Костю. — Как ты узнал, что я приехал? — все-таки задаю я гложущий меня вопрос. — Машина, — выдыхает Костя. — Я заметил её еще у больницы. И она гораздо лучше прошлой, честно. Больше на поцелуи он не отвечает, только прячет лицо, утыкаясь мне носом в грудь, но больше не отталкивает. Раньше я мог пропадать неделями, и это не создавало мне какого-либо дискомфорта. Теперь же, хотя прошло всего несколько дней, мне кажется, что я не видел Костю как минимум месяц и могу не увидеть еще столько же, стоит мне сделать одно неверное движение. — Уходи, — наконец вяло просит он и пытается отстраниться, однако я удерживаю его. — Марк, пусти, ну пожалуйста… Костик упирается мне руками в грудь, и я все-таки выпускаю его из объятий. Сразу становится холодно, будто меня окатили ледяной водой. Он тоже дрожит и опять опускает глаза. Все в его поведении кажется мне неестественным, странным, пугающим, будто это больше не мой Костя, изредка дающий мне сдачи и прижимающийся ко мне всем телом, когда я засыпаю, а чужой незнакомый человек. Я опускаю руки, сдаюсь, просто не зная, что делать дальше. Костя быстро набирает на домофоне код и скрывается за дверью, не сказав больше ни слова. Какое-то время я просто стою, уныло глядя на светящий фарами Ниссан. Он понравился Косте, только, к сожалению, я не испытываю от этого никакого облегчения. Вот посадить бы Костика на переднее пассажирское… Я закуриваю. Снова начинает моросить дождь, и ветер забивает ледяные брызги под козырек подъезда. Домой ехать снова не хочется.