Измениться любой ценой

Когда дверь подъезда захлопывается за мной, оставляя Марка стоять рядом с его новой машиной, мне, вопреки ожиданиям, не становится легче. В первый день после того, как Марк ударил меня, я думал, что ненавижу его. Потом чувства притупились, их место заняла скребущая душу тоска. Не то чтобы я скучал, скорее, ждал и верил, что он придет. Извинения мне нужны не были, потому что винил я только себя. За слабость. И виню до сих пор. А я мог как-то исправить ситуацию, мог что-то сделать, но позорно упал и потерял сознание. Я стою, прислонившись к двери подъезда, и едва не рыдаю от осознания своей бесполезности, трусости и никчемности. Марк сильнее меня во множество раз, и я боюсь, что теперь буду чувствовать себя рядом с ним жалким и ничтожным. Я все еще скучаю, и, будь у меня возможность, снова повис бы у него на шее, но мои собственные переживания не дают мне покоя и не позволяют распахнуть дверь и выйти к Марку. — Костя? Все хорошо? — Дима, старший брат Андрея, спускается по ступеням вниз и окликает меня. — Он ничего тебе не сделал? — Все в порядке, — вздрогнув от неожиданности, отвечаю я. — Просто поговорили. Мы познакомились всего пару дней назад. Проснувшись утром, я услышал голоса, доносящиеся с кухни, и, естественно, поспешил посмотреть, кто заглянул к Андрею в такую рань. Дима сразу произвел на меня впечатление. Он сидел за столом, придерживая пальцами чашку кофе, и спокойно, но тепло улыбался — именно эта улыбка вселила в меня силы подсесть к ним за стол и заговорить, а не пролежать в кровати весь день, думая о Марке. Дима был старше меня на два года и выше на голову. Да и вообще по комплекции он напоминал Марка, а лицом — одного из моих друзей. Почему-то эти сходства еще больше расположили меня к нему. — Он не бил тебя больше? — спрашивает мужчина. Он легко придерживает меня за плечи, пока мы поднимаемся по лестнице, и это было бы приятно, если бы не поцелуи Марка несколькими минутами ранее — они были нужны мне как воздух. Но я пытаюсь сконцентрироваться на прикосновениях Димы, отвлечься, расслабиться. Даже жмусь к нему боком, и он мягче обнимает меня и треплет по волосам. — Нет, — запоздало качаю головой я в ответ на его вопрос. — Марк не такой злой, как ты думаешь… — Ты не думал, что ты излишне идеализируешь его? — вздыхает Дима. Мы останавливаемся у дверей их с Андреем квартиры, но звонить он не торопится. — Он действительно умеет быть хорошим, — упрямо повторяю я и тут же добавляю: — Но давай не будем о нем. — Как скажешь… Дима вновь гладит меня по волосам. Я закрываю глаза и представляю, что это Марк сейчас стоит напротив и так ласково касается меня. И что не было этого удара, и что я не показал себя как абсолютно слабый человек… Задумавшись, я пропускаю тот момент, когда Дима касается моей скулы и потом осторожно проводит большим пальцем по губам. Точно так же, как делает иногда Марк. Я распахиваю глаза и тут же отшатываюсь. Меня трясет, а так отчаянно плохо мне, кажется, не было даже после удара. — Ты чего, Костик? — мягко спрашивает Дима, действительно не понимая, что заставило меня отпрянуть. — Не называй меня так, пожалуйста, — только тихо прошу я. Это имя тоже напоминает о Марке. Да и все здесь будто пропитано его присутствием. — Хорошо, — соглашается он, как-то рассеянно пожимая плечами, а потом даже чуть удивленно интересуется: — Я неприятен тебе? — Нет, не то что бы… Конечно, нет, — спешно выдавливаю я. — Ты хороший, Дим, правда, мне просто очень плохо сейчас. На этот раз я обнимаю его первым и прижимаюсь к его груди. Что мне нравится в нем, так это спокойствие, доброта и легкая искренняя улыбка, так часто играющая на его губах. Я мог бы влюбиться в него, разве что в другой жизни, где не было бы Марка и наших с ним больных отношений. — Уйдешь к себе или останешься у нас с Андреем? — тихо спрашивает Дима, зарываясь носом в мои волосы. Я млею от этих прикосновений, но все еще пытаюсь представить Марка на его месте. — Если несложно… — Ничего страшного. Я снова разложу диван для тебя, — Дима напоследок сильнее прижимает меня к себе и все-таки отпускает, чтобы позвонить в дверь. Уже гораздо позже, перед тем, как лечь спать, я тушу в гостиной свет и аккуратно выглядываю в окно. И даже не удивляюсь, увидев машину Марка и его самого, сидящего на капоте с банкой энергетика и сэндвичем в руках. Я хочу к нему. Безумно хочу устроиться на холодном металле рядом с ним и прижаться к его теплому боку, откусывать от его сэндвича и курить одну сигарету на двоих… Но я слаб. И, как только Марк переварит в себе чувство вины, которое заставляет его бегать за мной, никакие отношения между нами уже не будут возможны. Марк отставляет банку энергетика в сторону и берет в руки телефон. «Выйдешь побазарить?» — смс-ка тут же загорается на экране моего смартфона. Я быстро отхожу от окна, задергиваю штору и забираюсь под одеяло с головой. Марка даже спустя неделю не отпускает. Я замечаю Ниссан каждый раз, когда возвращаюсь с работы или еду на нее, и все еще прошу Диму подвозить меня, так как понимаю, что Марк, по сути, может затормозить около меня и силой затолкать в машину. Из квартиры Андрея и его брата я тоже выселяться не спешу. Да меня и не просят: Дима не сводит с меня многозначительных взглядов и то и дело пытается обнять, дотрагивается пальцами моих волос или берет за руку. Я и не сопротивляюсь. Нежные, мягкие прикосновения не так уж сильно теперь напоминают мне о Марке и, наоборот, помогают расслабиться. Но все равно каждый раз перед тем, как лечь спать, я осторожно выглядываю в окно, все-таки в душе надеясь, что Марк будет там. Иногда он действительно обнаруживается у подъезда, курящий и меряющий шагами двор-колодец, иногда я лишь подолгу смотрю в темноту. — Он снова приехал? — устало интересуется Дима, подходя ко мне. Я снова стою у окна и бессмысленным взглядом окидываю квадратный участок асфальта, заставленный машинами. Спортивного Ниссана среди них, увы, нет. — Уже поздно, — Дима обнимает меня со спины, и я с благодарностью прислоняюсь к нему, расслабляясь. — Он вряд ли появится. — Я знаю. — Но все равно ждешь, — Дима вздыхает и коротко прижимается губами к моему виску. — Отпусти его уже. Скоро он перестанет себя винить и тоже исчезнет из твоей жизни. — Не получается… — только коротко отвечаю я и резко поворачиваюсь, чтобы оказаться лицом к лицу с Димой и тут же прижаться к его груди. — Никак не получается. Я только и делаю, что думаю о нем, черт… — Просто пойми, что, когда дошло до драки, он выбрал своих приятелей-алкашей, а не тебя, Костя. Это говорит о многом, — мужчина треплет меня по волосам, видимо, желая успокоить, но мне становится только хуже. Я судорожно всхлипываю. Марк не выходит из головы, как бы я ни убеждал себя в том, что я слишком слаб и вместе мы быть просто не можем. Без него отчаянно плохо, и я, пожалуй, все бы отдал даже за то, чтобы он просто стоял рядом и с тем же холодом смотрел на меня… Дима берет мое лицо в свои ладони, ловит мой взгляд, а потом ласково целует в уголок губ. Мне стыдно, что я едва не заплакал, стыдно от собственной слабости… Он целует меня осторожно, медленно, совсем не так, как Марк. Я замираю, потом слабо отвечаю, понимая, что Дима позволяет мне проявить инициативу. Все, что связано с Димой, кажется приятным и успокаивающим, но в то же время я чувствую себя шлюхой, временно сбежавшей к другому. Кажется, эти объятия и поцелуи длятся вечность. В конце концов я забываюсь и позволяю ему делать со мной все, что угодно. Но Дима медлит, видимо, считая, что я еще не готов. Только изредка забирается пальцами под мою футболку или оглаживает бедра. — Хочешь сегодня спать со мной? Я не буду приставать, — предлагает он, а потом подносит мою руку к своим губам и легко целует пальцы. От этого прикосновения у меня по спине бегут мурашки. — У меня гораздо удобнее, чем на диване, и… так не хочется тебя отпускать. Я киваю, сам не зная, зачем соглашаюсь на это. Дима за руку тянет меня в свою комнату и, как только мы оказываемся по одеялом, привлекает к себе, обнимая. Пару секунд я лежу, замерев в его объятиях и бездумно глядя в потолок, а потом выкручиваюсь и отодвигаюсь. А если бы рядом был Марк, я бы сам удобно устроился у него под боком и проспал бы так до самого утра. Я думаю о том, что должен все-таки встретиться с ним, потому что следить за его автомобилем из окна уже нет никаких сил. Без Марка так плохо, что я, кажется, готов признать свою слабость и беспомощность и просто вернуться к нему. И пусть он будет трахать меня из жалости — я согласен и на такое, как бы мерзко это ни звучало. С этими тяжелыми мыслями я проваливаюсь в сон. Проходит еще неделя. Марк все так же преследует меня и много курит. Издалека сложно рассмотреть его лицо, но мне кажется, что он стал бледнее, чуть худее, устало сутулится и нервно и резко давит на педаль газа в своем Ниссане. Я все чаще возвращаюсь к себе домой, но Марк больше не приходит, видимо, думая, что я остаюсь у Андрея. У себя лучше думается и хуже спится, чем в объятиях Димы, и каждая вещь напоминает о прошлом. Каждый раз, поднимаясь по лестнице, я разрываюсь между тем, чтобы остаться на четвертом этаже или пойти домой, на пятый. Сегодня второй вариант побеждает: я слишком устал, и у меня уже просто нет сил пытаться ответить Диме взаимностью или хотя бы изобразить, что мне приятны его поцелуи. Лампочка еле светит. Ступени теряются в темноте и, сконцентрировавшись на том, чтобы не споткнуться, я слишком поздно различаю чьи-то голоса на лестничной площадке своего этажа. Их трое. Высокий лохматый парень с битой в руках и его пухлый приятель, которых я уже видел, ехидно улыбаются, как только моя нога касается последней ступеньки. Третьего, низкого молодого человека с короткой стрижкой, я вижу впервые, но и он внушает мне один лишь страх. — Явился, дорогуша, — мерзко ухмыляется высокий, поигрывая в руках битой. — Это ты у нас защитник педиков? У меня внутри все обрывается. Мысли смешиваются, перед глазами плывет, а меня хватает лишь на один вопрос: — Вас подослал Марк?