Измениться любой ценой

Без Костика скучно. Чем реже я его вижу, тем больше в мою голову лезут мрачные мысли и дурные идеи. Я только тем и занимаюсь, что гоняю по пустырю как бешеный и часами просиживаю перед его домом: больше не хочется решительно ничего. Тошнит от попыток Сергея выведать, что именно меня так подкосило, тошнит от тупых лиц кентов, тошнит от пива и дешевых баров в подвалах. Серый усердно пытается вытащить меня из, как он выражается, «депресняка», но я все больше отдаляюсь от компании и предпочитаю проводить время в обществе шустрого Ниссана. Костик замечает меня, но каждый раз, когда наши взгляды пересекаются сквозь стекло, стоит мне затормозить на светофоре рядом с тачкой его нового друга, он отворачивается, будто не знает меня вовсе. Его новый друг, однако, такой добрый на вид, поглядывает на меня так, как будто хочет сломать мне позвоночник. А у меня так и чешутся кулаки подраться с ним, особенно учитывая то, что он, судя по виду, довольно силен. — Ну, Марк, так и будешь молчать? — Серый смотрит на меня как-то по-особому, с проницательностью и готовностью пообщаться «за жизнь», присущей, в частности, сильно подвыпившим людям. Где-то в соседней комнате шумит музыка, какой-то рэп, изобилующий матерными словами, слышны голоса. На кухне душно и жарко, а сигаретный дым, повисший в воздухе, кажется, даже не собирается выветриваться в распахнутое окно. — Ну че ты прикопался? — вздыхаю я и щелчком сбрасываю пепел в разрезанную банку из-под энергетика. — Все нормально. — Ты когда в последний раз с нами барыг пиздил? Когда по шлюхам ездил? Ведь раньше ты первый рвался кулаком кому по морде въехать… — Сергей усмехается и отпивает из стакана. — А теперь что? Сидишь тут, бухаешь один, а потом пойдешь этой своей тачкой для, как его там, дрифта, углы оббивать… — Не твоего дома же углы оббиваю, — хмурюсь я и делаю глоток водки, смешанной с компотом. В зеленые глаза Сергея не хочется смотреть — взгляд будто жжет. — Ты брат мне, Марк, столько лет вместе же, — вздыхает он. — А променял меня на какого-то пацанчика, который от одного удара в обморок падает. — Он мне никто. И вообще, забудь о нем, — я резко тушу сигарету прямо об угол стола, ломая фильтр. — Марк… — Серый, ты ж сам сказал, что ты мне брат, — я выдерживаю паузу и, прежде чем с шумом отодвинуть стул и подняться, бросаю: — Вот и отъебись по-братски. Друг пытается подняться, чтобы пойти за мной, но, видимо, почувствовав головокружение от выпитого алкоголя, падает обратно на табуретку. Я быстро миную прокуренный насквозь коридор, хватаю с вешалки куртку, сую ноги в разбитые кроссовки и, наконец-то, вырываюсь из душной квартиры. В два часа ночи машин на дорогах почти нет. Я долго кружу по окраине города: Ниссан визжит шинами и красиво входит в повороты боком. Не страшно даже, что жители спального района вызовут полицию: я готов хоть поспать в обезьяннике, лишь бы отвлечься от хитрой ухмылки Серого, стоящей перед глазами, и воспоминаний о Косте. Только под утро я возвращаюсь домой и без сил падаю в кровать, чтобы тут же забыться беспокойным сном. Раньше я никогда так остро не чувствовал отсутствие Кости. Теперь же его странные отказы, нелепое оправдание — слабость — и, конечно же, новый мужчина не оставляют мои мысли ни днем, ни ночью. Я не считаю дни, но такое ощущение, что проходит месяц, а Костя и не думает меня прощать. Раз за разом я возвращаюсь к его дому, иногда поднимаюсь на последний этаж и проверяю, не сменил ли Костик замки. Ключи неизменно подходят, но комнаты встречают меня пустотой и холодом, и я спешу убраться подальше из этого неприветливого места. Вот и сейчас я решаю заехать к Косте перед тем, как отправиться на пустырь погонять и поехать домой. Сперва я паркуюсь около подъезда, так что Ниссан оказывается невидимым за внедорожником, а потом глушу мотор и разваливаюсь на сиденьи. Взгляд скользит по водосточной трубе вверх, туда, где обрывается стена дома и начинается небо, все еще светлое, но уже усыпанное звездами. От усталости меня клонит в сон, но я стараюсь сконцентрироваться на темных окнах и кирпичной кладке, чтобы снова не пролежать в машине, неудобно свернувшись, до утра. Краем глаза я замечаю в темном дворике какое-то движение. Чертов внедорожник закрывает обзор, но я, решив развеять скуку, приоткрываю дверь и как можно тише выхожу. Я уже лелею мысль о том, что это тот самый Костин хахаль или хотя бы его дружок, которого мой Костя пытался защитить. Да я даже готов встать против обоих сразу — кулаки так и чешутся вмазать уродам. Крадучись я приближаюсь к бамперу внедорожника и аккуратно выглядываю. Костик, одинокий, усталый и растрёпанный, скрывается за подъездной дверью. Какое-то время я просто стою, пытаясь решить, что делать дальше, и сжимаю кулаки: я уже представлял, как костяшки ударяются о зубы одного из Костиных новых друзей, но все, как всегда, пошло не так. Успокаиваюсь и решаю подняться в его квартиру я только после двух сигарет. Возвращается уверенность, а всяческие сомнения перебивает раздражение и желание скорее уже поговорить с Костей, даже если он не очень-то будет этого хотеть. Уже на третьем этаже я слышу сверху какие-то крики и возню и буквально взлетаю вверх по лестнице, чтобы тут же застыть, с удивлением разглядывая открывшуюся картину. Костик лежит лицом вниз на бетонном полу и закрывает голову руками, а Некит стоит рядом, облокотившись на биту. Илюха же лупит Костю ногами, а Серый пытается его оттащить, попутно что-то втирая — слов разобрать я не могу, так шумит кровь в ушах от злости. Действие останавливается, и все замирают, стоит нападающим заметить меня. Костя так и не поднимает головы, зато глаза людей, которых я называл братьями, округляются. — Марк, что ты, блять, тут… — невнятно лепечет Серый, и я тут же преодолеваю небольшое расстояние между нами и бью его в лицо. — Друзья, называется! — я срываюсь на крик, уже не глядя, как Сергей зажимает пальцами кровоточащий нос. Некит и Илюха виновато опускают глаза. — Раньше всегда звали, как кого-то бить надо, предупреждали, а теперь? По-тихому, да?! Костик замечает меня и под шумок пытается отползти к стене. Мне хочется броситься ему на помощь, но я слишком хорошо понимаю, что не должен показывать слабость и давать понять, что причина разбитого носа Сергея — Костя. — Марк, если дело в этом, ну, этом, — Илюха указывает пальцем на Костю. — То… — Да нахер он-то мне сдался! В вас, блять, дело! Договаривались же, брат за брата, ходим вместе по району, мразей пиздим вместе, а вы свалили, телефоны выключили, если бы не случайность — не нашел бы… — Марк, да послушай, — начинает было Некит. Однако я притягиваю его к себе за грудки и сквозь зубы выдавливаю: — Бери Илюху и валите нахер. С Серым еще поговорю. Друзья, продолжая бросать на разъяренного меня испуганные взгляды, быстро сматываются. Я облокачиваюсь на перила и позволяю себе перевести дух. Костя сидит у двери его собственной квартиры и держится руками за голову. Я тяжело выдыхаю и перевожу взгляд на Сергея. Он размазывает кровь по щекам и шумно шмыгает носом. — Серега, зачем? — только тихо спрашиваю я. Он отводит взгляд, потом наконец отнимает от лица руку и вытирает ее о спортивные штаны. — Напугать хотел, расспросить, кто он тебе и все дела, — оправдывается он, впрочем, подозревая, что я вряд ли поверю. — А эти дебилы начали его бить. — Ахуенно стрелки перевел, — я криво ухмыляюсь. — Твое дело, верить или нет, но я как лучше хотел. Думал, из депресняка вытащу, ты ж заебал как в воду опущенным ходить, — отвечает он. Слово «опущенный» вызывает у меня плохие ассоциации, и я смеряю Серого уничтожающим взглядом. Потом хочу что-то добавить, но мы оба резко оборачиваемся на шум. Костя пытается открыть дверь ключом, но потом вновь со стоном сползает на пол. Я бросаюсь к нему и подхватываю до того, как он окончательно осядет на холодный бетон. Серый молча вытаскивает из холодных Костиных пальцев ключи и открывает дверь. Всю дорогу, пока я несу его до кровати, он молчит и только смотрит на меня мутным, усталым взглядом. Серый суетится, дает какие-то советы и пытается как-то загладить свою вину, но я даже не вслушиваюсь в его слова. — Что болит? — спрашиваю я, уложив Костю на постель, и начинаю развязывать шнурки на его ботинках. — Голова… — тихо произносит он и сглатывает. Я оборачиваюсь на Серого, стоящего в дверях. Тот только кивает и скрывается в направлении ванны. Стоит другу исчезнуть, как я опускаюсь на пол рядом с кроватью Кости, достаточно низкой для того, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Прости, если бы я знал, я пришел бы вовремя, и они… — Забудь. Ты и так сделал, что мог. Спасибо, — Костик только слабо улыбается и позволяет мне сжать его пальцы. — И оставь меня одного, хочу просто полежать… Я подношу его руку к губам, целую тыльную сторону его ладони и потом прижимаю ее к щеке — так я не делал еще ни разу в жизни, но Костя, похоже, не собирается злиться. — Серега, ну, этот, высокий, он бил тебя? — интересуюсь я, впрочем, не торопясь уходить. Вопрос давно вертится на языке. Костя отрицательно мотает головой, потом добавляет: — Только угрожал. А потом просил их остановиться и оставить меня в покое. — Понял, — я тянусь к нему и целую в уголок губ ровно до того, как в комнату возвращается Серый, все еще шмыгая носом. Я поднимаюсь, и Сергей кладет Косте на лоб влажное холодное полотенце. Потом мы оба замираем у его постели. Я бы простоял так и час, просто разглядывая силуэт Кости и слушая его мерное дыхание, но Серый тянет меня за рукав так и не снятой кожанки и выводит в коридор. Я послушно следую за ним. Злости больше нет, в душу возвращается уже ставшая привычной апатия. — Марк, — Сергей толкает меня за плечи к стене, останавливая. Я пересекаюсь с ним взглядом: зеленые глаза болезненно блестят в темноте. — Серый… — устало выдыхаю я. Нет сил даже предполагать, что он собирается сказать. Я готов и к обвинениям в том, что защитил педика, и даже, черт возьми, рассказать другу о наших с Костей отношениях. — Прости, — тихо просит он, и я нутром чувствую, как тяжело далось ему это простое короткое слово. — Мир? Я молчу — язык и мозги едва слушаются, а разум все еще ожидает обвинений и оскорблений. Потом бросаю: — Пойдем покурим. Буря будто обходит нас стороной. Дышать становится легче, напряжение в воздухе будто рассеивается, правда, не окончательно: мне все еще страшно за Костю. Серый с облегчением выдыхает и лезет в карман за пачкой сигарет.