******
День Независимости Соединенных Штатов Америки в этом году, как и в прежние времена, отмечался с особенно большим размахом, оставаясь в нынешнее время, пожалуй, единственным объединяющим праздником для американской нации за прошедшие полвека. Именно поэтому в наступивший грозный час испытаний для всего человечества подобное мероприятие с массовыми публичными шествиями и народными гуляньями требовалось как глоток чистого воздуха для астматика. Нация должна быть уверена в своих силах и непоколебимо стоять перед угрозой со стороны дерзких инопланетных захватчиков, поправших одновременно все законы божьи и человеческие самим фактом своего противоестественного существования. В силу этих причин, дабы частично погасить волну пораженческих или панических настроений, федеральные и муниципальные власти Соединенных Штатов решили по максимуму выжать из праздника 4 июля для поднятия патриотического духа в сердцах и умах граждан. Не стал исключением в этом единстве политиков и медиамагнатов и мэр Нью-Йорка, господин Гринвилл, который за две недели до праздника развил бурную деятельность для подготовки «Большого Яблока» к предстоящим торжествам [2]. Еще за неделю до празднеств улицы мегаполиса украсились яркими вывесками, воздушными шарами и лентами, а на плазменных жидкокристаллических панелях непрерывно мелькали суровые, но бодрящие лики отцов-основателей Америки, осеняющие граждан величественным взором, словно вдохновляя их на подвиги во имя свободы и равенства. Действительно, на какое-то время предпраздничная суета смогла отвлечь обывателей от непреходящего чувства тревоги, давящего страха за собственное будущее, ужаса перед перспективой разрушения в одночасье своего уютного мещанского мирка, в который так грубо и безжалостно ворвалась свалившаяся как снег на голову страшная война. Даже известие о том, что в празднике самое активное участие примут представители ЛГБТ-сообщества не вызвало особенного холивара внутри общественности по сравнению с былыми, довоенными временами, когда бушевали яростные дебаты между моралистами и новоявленными носителями «социального прогресса» и пресловутой «толерантности». И вот, этот знаменательный день наступил. Многие улицы и трассы в центре города по решению муниципальных властей были перекрыты на 2-3 часа, пока должно было проходить празднество, после чего оное по старой доброй традиции переносилось в парки, дешевые ресторанчики или в уютные пригороды, где каждая семья в домашней обстановке за ужином выслушивала поздравление от президента гражданам США с очередным Днем Независимости. Было без десяти девять часов утра по местному времени, когда на площади «Гранд Арми Плаза» рядом с одноименной станцией метро уже вовсю бушевало людское море в ожидании начала торжественного шествия на Манхеттен. По плану мероприятий выходило так, что активисты должны были длинной почти километровой колонной пройти по Флэтбуш-Авеню до места, где улица пересекалась с «Атлантик-Эйв». Затем шествие сворачивало налево и двигалось дальше до очередного поворота на Адамс-стрит, после чего пересекало Бруклинский мост и заканчивалось праздничным митингом в Сити-Холл-Парк рядом со знаменитым Бродвеем. - Дамы и господа! – раздался голос мэра Гринвилла из множества динамиков и ж/к панелей. – Дорогие и многоуважаемые жители Нью-Йорка и гости города! Граждане! Сегодня весь прогрессивный и цивилизованный мир отмечает знаменательную дату, когда избранный Господом американский народ сбросил с себя оковы рабства и озарил факелом Свободы и Равенства всем угнетенным и порабощенным народам Земли. И по сей день наша величайшая держава наглядно демонстрирует превосходство нашего строя над всеми остальными, где до сих пор отсутствуют свободы, и существует подавление свободно мыслящих людей. Даже в нынешние дни, когда наша священная и самая свободная земля подверглась дерзкому и вызывающему нападению со стороны чуждого всему человечеству и безжалостного врага, мы не поступились ни одним из наших основополагающих принципов, которые завещали в свое время нам Отцы-основатели Североамериканских Соединенных Штатов… Голос мистера Гринвилла еще с четверть часа надрывался в неспешной и полной пафоса речи, достойной византийского двора, после чего перед американскими гражданами поочередно выступили сенатор штата Нью-Йорк, господин Шерманн, а затем несколько именитых звезд шоу-бизнеса, мастистых голливудских актеров и величин спортивного мира. Когда время для торжественных речей и поздравлений подошло к концу, изо всех динамиков дружно заиграла музыка по мотивам «Янки-Дудл», после чего праздная и ярко наряженная толпа во главе с самим мэром неспешно двинулась по проспекту в сторону острова Манхэттен. Хоры электронных голосов с чуть заметной хрипотцой возносили в небеса отзвуки песни:Yankee Doodle keep it up, Yankee Doodle dandy, Mind the music and the step, And with the girls be handy. And there we saw a thousand men As rich as Squire David, And what they wasted every day, I wish it could be saved…
******
- Ах, этим ступеням нет конца и края! – вновь запричитала порядком утомленная девушка-кошка, которая поднималась в данный момент по одной из лестничных клеток в составе разношерстной диверсионно-разведывательной группы мамоно. - Шшш, - сердито зашипела одна из амазонок, - нас могут услышать и раскрыть! Можешь обойтись без всего этого нытья хотя бы оставшиеся двадцать минут, что нам остались до крыши здания, Кедия?! - Но она права… - грустным тоном отметила выбившаяся из сил суккуба. – До сих пор не понимаю, как эти сумасшедшие люди живут в этих гигантских стеклянных и железных башнях высотой до неба? Разве они не устают мотаться туда-сюда по ступенькам круглые сутки? Я уже насчитала свыше девятисот ступеней! - Угу, - угрюмо буркнула себе под нос одна из куноичи, - вы еще не видели, как живут эти чокнутые горожане на острове за двумя мостами. Тамошние небесные стальные башни и вовсе уходят за облака, будучи в четыре или в пять раз выше здешнего строения. - Как?! Выше? – ужаснулась нэкомата. – Но… это уже 39-й этаж! - Да тише, дура! – взмолилась предводительница-куноичи. – Я чую, что на лестничной площадке тремя пролетами выше стоят двое в форме местных стражей или военных. Они нас могут услышать. Давайте, девчата, быстро и без шума наверх, пока с нас не спала наложенная Амфитритой маскировка под местных жителей. Надо снять поскорее этих охранников… …На самом верху лестничной клетки прямо под куполом у выхода на верхнюю площадку башни с часами, стояло двое охранников в черной форме с шевронами SWAT. Как и полагалось во время проведения массовых мероприятий и демонстраций в этом случае власти позаботились о том, чтобы ключевые точки и высотки города были под охраной во избежание провокаций или нежелательных эксцессов со стороны шальных снайперов-злоумышленников. Парни, если быть откровенным, явно скучали, стоя бесцельно уже который год на 4 июля, охраняя то одну, то другую крышу нью-йоркской высотки. Бывших копов, перешедших в элитное силовое подразделение по контракту, пройдя перед этим жесточайший отбор и тренировки, гораздо больше привлекала патрульная служба и обезвреживание вооруженных наркодилеров, нежели подобное стояние на карауле. С того самого момента, как началось внизу на улицах праздничное шествие, оба охранника продолжали стоять, лениво переминаясь с ноги на ногу, изредка поглядывая в дверной проем, ведущий к видовой площадке на крыше здания. - Ну что, Фил, думаешь о том же, что и я? – послышался голос первого полицейского. - В смысле? – глухо отозвался его напарник. - Я про этот многоцветный парад «Анальной гвардии» и прочих, кхе-кхе… меньшинств. - Не знаю… - неуверенно помялся второй спецназовец, - если честно, Тим, мне похер. Пока нам за эту работу исправно платят, я готов охранять покой хоть мамаши самого дьявола, если она, конечно, существует. - Ты же вроде и до и после присяги говорил, что шел в отряд по идейным соображениям? Нет? - Так и есть, а что здесь не так? – удивленным тоном произнес второй охранник, повернув голову к коллеге. – Когда я ловлю и бросаю за решетку всяких уродов, торгующих амфитамином или превращающих вчерашний офис в тир, тогда я исполняю свое призвание. Ну… а когда охраняю вот таких… нетрадиционалов, то выполняю свой долг за двух «кливлендов» и одного «мак-кинли» в час [3]. - Кхм, прости чувак, но таких как ты нечасто встретишь в нашем подразделении. Странные у тебя взгляды на свою работу, - усмехнулся первый спецназовец. – Что же ты с подобным отношением к делу не пошел на переподготовку в отряд «Дельта»? Там подобные тебе парни только приветствуются, да и в нынешнее время с этой войной и этими сраными инопланетянами такое вдвойне востребовано. - Тссс, - приложил вдруг палец к губам его напарник. – По-моему, внизу на площадке кто-то есть. По крайней мере, мне послышалось эхо разговоров и звук, будто кто-то оступился на лестнице. Оба полицейских напряглись в ожидании, вслушиваясь в звук шагов, но на верхней площадке царила тишина. Тогда первый охранник, слегка приподняв дуло своего «Heckler & Koch» MP5, тихо, стараясь не шуметь, начал красться к перилам, будучи готовым в случае внештатной ситуации, поднимать тревогу или бить на поражение. Он осторожно заглянул вниз, на лестницу, но там как оказалось, на вид было все чисто. Слегка успокоившись, спецназовец повернул голову к напарнику, кивая ему головой, мол, все в порядке, нужно пойти и проверить верхние площадки. Внезапно его взгляд остекленел, а тело начало терять равновесие, заваливаясь назад. - Тим, что происходит? Ты в поряд… - начал было Фил, но умолк, увидев вонзившийся в шею компаньону странный стержень, напоминающий чем-то дротики из игры «Дартс». На его глазах Тим, нелепо взмахнув руками, перегнулся через перила и ухнул вниз, пересчитывая все ступени. Фил машинально, словно на учениях, тут же схватил рацию, собираясь подать сигнал тревоги, как в это же мгновение на покрытый плиткой пол упал небольшой шарик из которого пошел болотно-зеленый дым, вмиг заполонив узкую площадку. - O, shit! – выругался он. – Газовая граната! Так… респиратор – вот он! Едва натянув маску, Фил потянулся рукой к рации, как из густой пелены ему прилетел в висок продолговатый и тяжелый предмет, отправив полицейского в нокаут. Теряя сознание, Филу в последний момент почудилось, будто бы из дыма ступила на пол волосатая собачья лапа… - Скорее! – поторопила сестер по оружию куноичи, сняв вместе с напарницами поочередно обоих охранников. - Да, мы потеряли слишком много времени в этой башне, - согласилась ведьма-ренегат из Ковена Бафомета. – Две другие группы в остальных зданиях, по идее и замыслу уже должны давно ждать на позициях и готовиться к сбросу «угощений», которые приготовила для горожан принцесса. - Тогда нечего языком чесать, сестры, - резким тоном отозвалась предводительница куноичи. – Клето, Ипполита! – обратилась она к двум близнецам-амазонкам. – Спрячьте эти тела в любую ближайшую подсобку или кладовку, чтобы люди раньше времени не подняли тревогу. Остальные – за мной, на площадку!******
Празднование 4 июля тем временем проходило своим чередом. Первая колонна, состоявшая из празднично наряженных горожан, муниципальных чиновников и звезд шоу-бизнеса уже давно миновала перекресток «Флэтбуш» и «Атлантик-Эйв» и неспешно заворачивала направо, в Адамс-стрит. Вслед за респектабельными господами и здешними мажорами двигалась совсем иная колонна, разительно отличавшаяся от первой. Под надрывающиеся динамики, ревевшими «Blue Moon», мерно шагали, блудливо покачивая задницами, нескромно прикрытыми синими резиновыми труселями на голый торс, представители местных ЛГБТ-меньшинств, съехавшиеся по случаю праздника со всего штата. Несколько смазливых мужичков в полицейских фуражках и кожаными черными ремешками на груди демонстративно начали лизаться друг с другом, чуть замедлив темп ходьбы. Вслед за этими молодыми мазохистами-содомитами, шествовал целый отряд «гимнастов» на туфельках с высокими каблуками. Их ноги прикрывали розовые наголенники с торчащим искусственным мехом наружу. Их полуобнаженные тела были покрыты разноцветными татуировками, а вместо головных уборов, они носили нечто вроде павлиньих и петушиных перьев с причудливыми гребнями желтого, кислотно-зеленого и ярко-оранжевого цвета. По сторонам от них размахивали стягами двое знаменосцев, полотно которых было раскрашено во все семь цветов радуги. Немного от них отставали разряженные как попугаи леди с лицами явно не первой свежести. Целовавшаяся парочка, шедшая впереди остальных, была наиболее непрезентабельной на вид. Одна из них была соломенная блондинка с лошадиной челюстью, тогда как вторая была стриженой рыжеволосой дамой бальзаковского возраста с квадратной физиономией. Тем не менее, стоявшая по обеим сторонам улицы толпа, казалось, веселилась от души, приветствуя и подпрыгивая при виде этого полка б/ушных красавиц. Замыкали колонну марширующих содомитов в белоснежных гетрах и «розовых девочек» очередные неформалы, выряженные монахами со срамными вырезами на «сутане», вместе с гей-активистами в костюме индейцев и перетянутыми кожаными ремнями эксгибиционистами, оседлавшими размалеванные во все цвета радуги велосипеды. Но самой колоритной парой, была та, которая и возглавляла всю вторую колонну. Первый из них был сухопарым и долговязым мужчиной с длинным носом, делавший его похожим на крысу. Он шел, как и многие активисты, с голым торсом, но при этом на голове носил фермерскую соломенную шляпу, а ниже пояса на нем были надеты кожаные ковбойские штаны, плотно обтягивающие владельцу ягодицы. «Крыса» вел под руку, словно невесту к алтарю, одутловатого среднего роста толстяка с темными кучерявыми волосами, на которого не нашлось сколь-нибудь приличной футболки с его габаритами и формами. Зато ниже пояса, как и у его приятеля, толстяк носил широченные синие шорты и такие же наголенники с желтыми улыбающимися смайликами. Кучерявый едва поспевал за «Крысой», весь пыхтя от напряжения и раскачиваясь, словно надувная лодка на волнах. Наголенники, плотно обтягивающие толстяку икры, при этом забавно пружинили, словно их хозяину вживили внутрь амортизаторы. - …Здесь, на «Флэтбуш-Эйв», сейчас вы видите торжественное шествие геев, лесбиянок, транссексуалов и всех неравнодушных к движению граждан, - затараторил голос конферансье. – Несколько лет назад указом Президента во всех штатах единовременно были предоставлены свободы в заключениях браков и полных прав гражданских состояний всем секс-меньшинствам, ознаменовавшие торжество общечеловеческих ценностей и культурного, общественного прогресса Свободного Мира. Теперь, в знак особого торжества, активные граждане содействовали организации самого грандиозного парада ранее дискриминируемых меньшинств, дабы подчеркнуть единство американской нации в тяжкие минуты и годину испытаний… Под монотонный голос диктора, что-то вещающего в микрофон, сладкая парочка «Крысы» и кучерявого толстяка продолжала вести разноцветную колонну содомитов и транссексуалов точно гаммельнский флейтист стаю серых грызунов, враскачку приблизившись к перекрестку, откуда была отлично видна высотка здания бывшего Уильямсбургского банка, прозванного горожанами «Вилли-Тауэр». - …а сейчас уважаемым телезрителям и всем присутствующим на улицах Нью-Йорка мы поведаем трогательную и душевную историю Мэтью и Большого Гоги, которая свела вместе их любящие сердца, - вновь раздался голос диктора. На больших уличных плазменных экранах и всех телевизорах с включенным каналом NBC замелькали крупным планом физиономии «Крысы» и толстяка в синих шортах, продолжавших двигаться пингвиньей походкой и широко улыбаясь во весь рот. - …глядя на них сейчас, - продолжал проникновенным голосом конферансье, - трудно поверить, что некогда Мэт и Гоги были смертельными врагами с самой школьной скамьи… Мистер Мэтью Хокстеллер в прежние годы был не таким мягким и романтичным человеком, каким он известен сейчас нашим зрителям. Большой Гоги же в школьные годы был всего лишь несчастным полным мальчиком, над которым издевались жестокосердные опекуны и насмехались сверстники. Особенно его задирал один школьный хулиган, награждая его нелицеприятными эпитетами при всем классе, не стесняясь даже учителей. Да-да, уважаемые телезрители, вы не ошиблись: мистер Хокстеллер был тем самым школьным хулиганом, который регулярно со своими приятелями из уличной банды дразнил Большого Гоги и избивал его бейсбольными битами. Однако, Гоги не унывал и продолжал верить в лучшее в людях оставаясь искренним филантропом не смотря ни на что. Мэт с его грубыми дружками тогда не понимал всю глубину тонкой душевной организации забитого полного мальчика, который принимал его романтичность и непосредственность за склонность к представителям своего пола. - Однажды Мэт, будучи на уроке физкультуры на площадке для игры в гандбол, увидел на трибунах одиноко сидящего Гоги, поедающего чипсы, - изрек театральным тоном диктор. – Его необузданная натура возобладала над ним, и гроза всей школы в окружении замерших в предвкушении парней приблизился к Гоги и бросил ему в лицо при всем стечении народа: «Хэй! Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Да это же главный гомик в школе! Кончай уже своей гомосяцкой херней маяться – иди-ка лучше сюда, тебе здесь живо преподадут, чем занимаются нормальные парни». Стадион замер, в ожидании, как отреагирует Гоги на эти оскорбления. Все по привычке ожидали, что забитый всеми изгой вновь заплачет, после чего лузера как всегда изобьют Мэт вместе с его дружками. Однако к удивлению, шоку и трепету всех присутствовавших Большой Гоги неспешно и с достоинством прожевал оставшиеся чипсы и медленно поднялся с места. «Мэт!» - воскликнул с укором во взгляде наш герой. – «Почему ты на каждом углу кричишь, что я – гей? Ты находишь что-то в этом смешное?! А знаешь ли ты, что те, кто страдает гомофобией, на самом деле являются латентными геями?! Опомнись, Мэт! Сознайся и покайся! Не скрывай своих подлинных чувств, противный Мэтти!». Весь стадион ахнул, увидев, как Большой Гоги прилюдно загнал в угол злостного хулигана. Все ожидали бури гнева, ненависти, Великого Вселенского хая… но, Мэтью просто взял, да поплелся прочь с игрового поля, понуро опустив голову, прибитый и пристыженный неопровержимыми аргументами и фактами, которыми его прилюдно повергнул в прах унижаемый им неудачник. Голос конферансье замер в риторической паузе, давая время сентиментальным телезрителям вынуть платочки и прослезиться образцу великого мужества и потрясающему примеру достоинства столь выдающейся во всех отношениях личности, давшей с раннего детства клятву жить не по лжи. - …Со следующего года они учились в разных школах, так как Мэтью вскоре перевели в другое учебное заведение, находившееся в соседнем Ньюарке. Но Мэт как и Большой Гоги все эти годы помнили произошедшее на стадионе, пока мучимый и угрызаемый сомнениями школьный хулиган не решился на поступок, ставший поворотным в его бурной и непростой жизни… Вслед за этими словами, произнесенными с уличных экранов, «Крыса» и Кучерявый прилюдно и с нежностью посмотрев друг на друга, слились во французском поцелуе. Толпа на тротуарах разразилась овациями, переходящими в бурные непрекращающиеся аплодисменты. Кто-то из запустил в небо связку разноцветных продолговатых шариков, больше напоминающие по форме и цвету фаллосы, пораженные гепатитом. - …одним пасмурным октябрьским вечером в прихожей у Гоги раздался громкий и требовательный стук, - перекрикивая гомон толпы, произнес конферансье. – Когда он отворил дверь, на пороге стоял взволнованный и раскрасневшийся его былой школьный враг. «Хеллоу, Мэтью», - произнес заботливым тоном наш герой. – «Какие заботы и печали тебя сюда привели?». Обиженно засопев, бывший хулиган прошептал, чуть слышно и опасливо озираясь по сторонам: «Поговорить надо. Есть у тебя пять-десять минут, чтобы уделить мне время?». Гоги кивнул и пригласил его жестом пойти в гостиную. Мэт решил сразу брать быка за рога, устраиваясь на софе. «Понимаешь…», - неуверенно начал он, - «Я хотел поговорить о том случае… на стадионе, который произошел несколько лет назад. Меня поразило, как ты мог оказаться настолько проницательным? Ну, ты понимаешь… рыбак рыбака видит издалека и все такое… Как ты смог догадаться о моем тайном и постыдном увлечении?» - Большой Гоги лишь печально вздохнул, потягивая пиво, взятое из холодильника. Он отставил заветную банку в сторону и, уперев локти в колени, наклонил голову вперед, внимательно и изучающе глядя на присмиревшего Мэтью. «Ты сам на это только что дал ответ, Мэтти», - наконец он изрек после долгой и мучительной паузы. – «Глаза ведь – зеркало души, которые никогда не обманут». Год спустя, бывший гопник совершил каминг-аут в присутствии своих прежних однокурсников, сознавшись открыто в своей ориентации [4]. Так началось трогательное воссоединение влюбленных, которые, несмотря на все выпавшие им испытания, черствость и косность окружающих, смогли преодолеть жизненные преграды, став победителями! Поприветствуйте же героев нашего времени, ставших образцом и примером для подражания всех прогрессивно мыслящих людей в мире свободном от затхлых предрассудков! Широкие улицы Нью-Йорка вновь взорвались бурными овациями, поглотившими последние слова диктора. Бесспорно, все свидетели были тронуты этой потрясающей историей, затмившей даже знаменитые шекспировские трагедии. «Мир никогда не забудет вашей силы духа!» - подумал каждый четвертый из стоявших на проспекте горожан.******
- Сестры! В-вы видели э-это? – произнесла дрожащим голосом нэкомата, уставившись во все глаза на происходящее внизу. – Они… они там… мужчины с мужчинами делают… такое… Ее возмущение повисло в воздухе, так и оставшись без ответа. Вид марширующих на улицах Бруклина шеренг целующихся однополых парочек, размахивавших разноцветными флажками был намного красноречивее любых слов. Девушки-монстры, сбившиеся в кучку на верхней площадке «Вилли-Тауэр», потеряли дар речи от немыслимого в их мире зрелища, напрочь забыв о своей миссии. Справедливости ради стоило отметить, что две другие диверсионные группы, занявшие позиции на крышах высотки на пересечении Джей-стрит и Фултон-стрит, и здания, где размещался Верховный Суд штата Нью-Йорк между Джей и Адамс-стрит, пребывали в аналогичном ступоре. Взиравшие с высоток на царившее на улицах непотребство монстродевы никак не могли взять в толк, с какой целью содомиты устроили публичную демонстрацию своих личных отношений напоказ всему городу. Вообще-то в их родном мире отношения между возлюбленными и супругами считались частной жизнью и являлись неприкосновенными, зачастую скрытыми от посторонних глаз. Публичные проявления чувств были в моде лишь у совсем юных начинающих парочек, но никак у супругов «со стажем», не говоря уже о том, что однополая любовь там была чем-то вроде оксюморона. Чем дольше они наблюдали за происходившим гей-парадом, тем сильнее закипало в них раздражение и возмущение, включая обычно холодную и невозмутимую предводительницу куноичи. Мало того, что мамоно не могли понять и признать реальность происходящего, так еще в их сердцах разгорался гнев. Выходит, что в их родном мире роду монстродев грозит неизбежное угасание в ближайшие одно-два поколения из-за невозможности найти пару, а здесь мало того, что мир переполнен людьми, так они еще и сношаются друг с другом в однополых парах! Одна из суккубочек не заметила, как ее руки и ноги мелко тряслись от ярости. «Как несправедливо!» - вспыхивали молниями негодующие мысли в ее голове. – «Почему, почему мы должны страдать без мужчин в своем мире, а здесь они ласкаются и лижутся друг с другом?!» Это ересь, ужас, мерзость и невероятное расточительство спермы и духовной энергии! Так, пожалуй, думали решительно все монстродевы, которых душила обида и боль от увиденного. Не в силах больше смотреть на такое безумие с их точки зрения, предводительница куноичи, подала всем своим подчиненным условный знак, готовясь к атаке. «Справедливость должна восторжествовать!» - думала почти каждая девушка-монстр в этот миг. – «Этот больной мир должен быть исправлен и вернуться в привычный порядок вещей, когда мужчины и женщины, а не однополые пары должны дарить друг другу чувственные удовольствия и радость. Если этот абсурд должен быть исправлен ценой провала первоначального задания – то так тому и быть!».******
Было около половины десятого часа утра по нью-йоркскому времени, когда непринужденный и веселый праздник в одночасье превратился в реалити-шоу на выживание для тех, кто имел несчастье оказаться в это время на улицах Западного Бруклина. Когда два «некоронованных короля» содомитского парада начали сворачивать с перекрестка на Атлантик-Авеню, ведя за собой всю колонну, на асфальт откуда-то сверху были сброшены странного вида шарики из неизвестного металла, из которых сразу же пошли клубы густого дыма, заслонившего всю видимость на тесных улицах Нью-Йорка. Не успели горожане сообразить что к чему, как с того же направления полетела в толпу туча стрел. Последние, попадая в особо неудачливых зевак, вызывали у них паралич, надежно обездвиживая их, не давая возможности бежать куда-либо. Однако в дыму и наступившей неразберихе сложно было разобрать, были ли живы те, кого поразили стрелы или нет, поэтому неудивительно, что на улицах Бруклина началась форменная паника, переросшая за считанные секунды в настоящую свалку. - Караул! Марсиане-е! – завопил не своим голосом какой-то хиппи, увидев сквозь клубы дыма смутный силуэт пролетавшей над улицей гарпии, и пустился в бегство, расталкивая локтями мешавшихся на пути зрителей. Собственно этого было достаточно, чтобы накопившееся после полминуты всеобщего ступора напряжение, взорвалось уличным хаосом, как это было в Сидар-Сити и других городах, которые подверглись внезапной атаке пришельцев. Напрасно полицейские, стоявшие в оцеплении, пытались сдержать метавшихся в панике людей. Через несколько минут напор толпы сделал свое дело и две людские реки, сметая все искусственные заграждения на своем пути, хлынули на западную часть Атлантик-авеню и Пасифик-стрит. Парочка трансгендеров замешкавшаяся на перекрестке, оступилась на высоких каблуках и упала под ноги бушующей толпы, и была затоптана в считанные минуты. Молоденькая гарпия, привлеченная яркой прической под ирокез у одного из содомитов, спикировала, уклоняясь от выстрелов копов из табельного оружия, и ухватила размалеванный в оранжевый цвет гребень волос. Активист ЛГБТ, почувствовав боль от того, что его тянут за прическу и, увидев, что земля под ним стремительно уходит из-под ног, заверещал от страха и отчаянно забрыкался. Его старания были совершенно напрасны и татуированный представитель секс-меньшинств так и запомнился очевидцам погрома, уносящимся в небо, подобно Икару сквозь плотные клубы дыма. В это время на перекрестке напротив «Вилли-Тауэр» творилось невообразимое. Две приметные дамочки с квадратной физиономией и лошадиной челюстью торопливо засеменили в сторону магазинчика «Vitamin Shoppe» на самом углу улицы, надеясь там найти укрытие, однако образовавшееся столпотворение перед дверьми не давало им на это сколь-нибудь существенных шансов. Тогда обе лесбиянки ринулись в заведение напротив, в кафе «Dunkin’ Donuts», но в этот самый момент метко пущенная стрела одной из амазонок сбила на соломенной блондинке парик, обнажив всему миру лысину. Дама с лошадиной челюстью завизжала и бросилась подбирать свое сокровище, как ей прямиком в зад прилетела вторая парализующая стрела, отбросив ее инерцией на пару метров вперед. Ее рыжей любовнице с короткой стрижкой повезло несколько больше, она каким-то образом на одном адреналине сумела забраться на пластиковую крышу автобусной остановки и отчаянно вереща, отбиваясь от парочки гарпий декоративным зонтиком. - Отстаньте от меня, монстры! Чудовища! Уроды! – орала она дурниной, дрожа от дикого ужаса. - Граждане! – продолжали тщетно взывать к паникующей толпе голоса полицейских, кратно усиленные рупором. – Убедительно просим прекратить панику и давку! Следуйте нашим инструкциям: отойдите к краям улицы. Постарайтесь по возможности укрыться в зданиях, а если это по каким-то причинам нельзя сделать, то прижмитесь спинами к любым прочным стенам или заборам! Повторяем: к стенам и заборам! Не опирайтесь на столбы уличного освещения и наружной рекламы – эти конструкции уязвимы и могут упасть и покалечить вас и окружающих! Повторяем… - Эй, глядите, - закричал кто-то, указывая на тень куноичи, которая ловко перепрыгнула с помощью канатов и «кошки» с балкона «Вилли-Тауэр» на крышу соседнего с ней «Барклайз-Центра». Полицейские, оправившись от первоначального замешательства, начали стрелять из табельного оружия по диверсантам противника, ловко перескакивавших с одной тесно стоящей высотки на другую. Их напарники тем временем вызвали подкрепление, которое должно было с минуту на минуту прибыть на бронемашинах. Пришельцы также даром время не теряли и поливали их стрелами, забрасывали странными снарядами с удушающим газом, стараясь по максимуму увеличить хаос. В какой-то момент сразу несколько люков коллекторов на Атлантик-авеню и «Флэтбуш-Эйв» вышибло снизу невидимой волной и оттуда высыпали существа, давно вошедшие на переднюю полосу центральных СМИ. В первых рядах мчались свинорылые чудища, вооруженные самодельными кувалдами и палицами, которые они обрушили на всех, до кого способны были дотянуться: от обычных горожан до полицейских. Схожей бесхитростной тактикой руководствовались и громилы, похожие на минотавров, бросившиеся беспорядочно лупить размалеванных во все цвета радуги ЛГБТ-активистов и рассеивая их прежде стройные ряды. Возглавлявшие колонну Мэтью и Большой Гоги даже не сразу поняли, что происходит, ничего не видя, кроме начавшейся позади давки в клубах дыма. Но когда эта парочка узрела, как из болотно-зеленого облака в их сторону несутся чудовища в женском облике, ничего не имеющие общего с проходящим костюмированным представлением, им также передался всеобщий животный страх. - Вот черт! – пискнул Мэт, когда увидел позади внушающую размером паучиху, нагонявшую его. Он бросился очертя голову мимо местной пивнушки к ближайшему перекрестку с Третьей авеню, смешно при этом подпрыгивая, словно хромой кузнечик. - Мэтти! – заревел Кучерявый. – Постой, ты куда?! Не бросай меня здесь одного! Однако его любовника и след простыл. Толстяк в панике заметался, отчаянно пыхтя и ища затравленным взором хоть какое-нибудь укрытие, но так и ничего стоящего не смог заприметить. Завидев поблизости шипевшую в гневе нэкомату, обнажившую острые коготки, Большой Гоги с перепугу метнулся, как ему казалось, в спасительный проход, ведущий на Стейт-стрит, но именно в этот момент на повороте опустилась, складывая крылья, суккуба, державшая в левой руке длинную плеть-треххвостку. Смачно облизнувшись, демоница в садомазохистском прикиде взмахнула кнутом и заехала Гоги по его жирным ляжкам. Толстяк взвыл от боли и бросился бежать, не разбирая дороги, налево по Атлантик-авеню, чувствуя, как его широкий зад угощает ударами плети суккуба. - Получи! Животное… извращенец… расточитель! – сбив дыхание, кричала ему вслед демоница, однако Гоги, разумеется, ровным счетом ничего не понял. Он, заметив открытый впереди люк и потеряв остатки рассудка от охватившей его паники, бросился в беспамятстве в отверстие, но, к его ужасу не смог протиснуться в спасительный коллектор из-за своих габаритов тела. Не помня себя от страха, Большой Гоги рванулся было назад, но почувствовал, как застрял в отверстии люка, словно Винни-Пух в кроличьей норе. Поняв, в какую задницу он только что угодил, Кучерявый взвыл раненым волком, призывая противного Мэтти прийти и спасти его, продолжая нелепо дрыгать ногами. Его мучительница, подходившая неспешно сзади, с садистким предвкушением прицеливалась плеткой по его булкам, как демоницу внезапно спугнул шум, направляющегося прямиком сюда полицейского броневика. Прямо над люком, сидя на карнизе ближайшего здания, чернокрылая гарпия с остервенением избивала только что пойманный ей несчастный беспилотник, который по идее организаторов должен был делать панорамную съемку с воздуха проходящего мероприятия для телевидения…******
…Вынырнув из-за поворота со стороны Невинс-стрит, колесный бронеавтомобиль оперативного реагирования «BearCat LE» рванул по «Атлантик-Эйв» в сторону перекрестка рядом с «Барклайз-Центром», где по поднятому сигналу тревоги объявились пришельцы, спровоцировав массовые беспорядки. Неожиданно на относительно чистой полосе дороги из открытого коллектора нарисовалась чья-то широкая задница, при виде которой сидевший за рулем офицер полиции инстинктивно рванул рулем, направляя машину резко вправо. Не справившись на приличной скорости с управлением, водитель бронемашины врезался в столб уличного освещения, а выглядывавший из открытого люка на крыше стрелок вылетел по инерции вперед прямиком в мусорный контейнер, к которому тут же подскочили загорелые бабы в бронелифчиках, словно бомжи на свалку в поисках стеклотары. Оставшиеся в салоне спецназовцы не пострадали, если не считать несколько пустяковых ушибов. Они, отчаянно сквернословя, выбрались из «BearCat LE» и открыли огонь по пришельцам, выручая своего незадачливого напарника. Когда дым рассеялся, рядом с мусорным баком осталось лежать несколько монстродев в луже собственной крови, а остальные успели ретироваться в проулки. - Говорит «Номад»: обнаружены диверсанты противника! – прокричал скороговоркой по рации один из отряда SWAT. – У нас проблемы, потеряно транспортное средство, Рику и Фостеру требуется помощь. Остальные ведут преследование! - Понятно, - отозвался голос по ту сторону рации, - продолжайте преследование. Мы вас хорошо видим через беспилотник. Ваша цель пытается скрыться сейчас в районе застройки на Шермерхон-стрит! Будьте осторожны, «Номад»! - Есть, сэр! – отчеканил спецназовец, подав сигнал напарникам двигаться вслед за отступающим врагом.******
Не прошло и получаса, как происходящий на улицах нью-йоркского района Бруклина паноптикум стал достоянием широкой общественности, что было неудивительно, ведь празднование Дня Независимости транслировалось по всем телеканалам страны. Любой зритель, бывший в этот момент у экрана, мог лицезреть безумную сцену творившегося в мегаполисе погрома разгневанными монстродевами мирно до этого маршировавших ЛГБТ-активистов. Чувства, которые они испытывали, глядя на творившееся на Флэтбуш-авеню, сложно было охарактеризовать одним или двумя словами, ибо никакой художник-сюрреалист не смог бы передать царившую там атмосферу безумия, переплюнувшую в этом смысле античные Вакханалии. Еще сложнее было сказать о том, что испытывали в этот момент дикторы телеканалов и пребывавшие на улицах Нью-Йорка репортеры вместе с операторами, снимавшими все это на телекамеры. Впрочем, журналисты, как люди бывалые и повидавшие разное в жизни, оправились быстрее всех прочих людей, осознав, что вот он, момент истины, та самая сенсация, ради которой многие акулы пера и телекамеры могли безуспешно гоняться неделями и даже месяцами. Не стал в этом плане исключением и CNN, который был основным каналом, транслировавшим ход празднования 4 июля. - Уважаемые телезрители! Дамы и господа… - несколько растерянным голосом комментировал ведущий новостей происходящий погром. – Приносим извинения за небольшие неполадки в передаче сигнала. Наш специальный корреспондент Рэй Кемпбэлл стал свидетелем невероятных событий, происходящих прямо в эти минуты на улицах «Большого Яблока»! Похоже, что в городе прямо сейчас происходят массовые беспорядки, возникшие вследствие чей-то вооруженной провокации или хулиганской выходки… Рэй, как слышно? Что ты можешь прокомментировать относительно происходящих в Бруклине событий? - Да, - отозвался с небольшой задержкой репортер в малиновой кепке, - связь в порядке. Судя по тому, что попало в объектив нашего оператора, виновниками вооруженной провокации являются космические пришельцы, с которыми наша страна ведет уже третий месяц войну. Это невероятно, но они ведут себя так, словно пришли сюда с целью помешать проведению парада секс-меньшинств! Мы только что стали свидетелем того, как две полуженщины-полузмеи душили в тупике пойманных трансвеститов! В городе есть определенные разрушения, кое-где видно дым от пожарищ. Силы нью-йоркской полиции едва справляются, чтобы удержать ситуацию под контролем… Люди на улицах на грани всеобщей истерии и паники! - Рэй, - взял слово диктор CNN, - скажи, представители органов правопорядка давали какие-нибудь комментарии? Какого рода распоряжения поступили относительно вопросов эвакуации граждан? Что вообще думают очевидцы о творящихся беспорядках? Репортер некоторое время не отвечал, словно заметил что-то подозрительное на дальнем перекрестке около «Вилли-Тауэр», но вовремя спохватившись, продолжил комментирование. - В настоящее время офицеры полиции предпринимают попытки успокоить граждан, пресекая панику и давку, но, как видно, это не всегда и далеко не везде получается. Люди напуганы. Стражи порядка пока не давали каких-то особых комментариев, поскольку целиком заняты сдерживанием пришельцев и погромщиков. Что же касается мнения очевидцев, то у нас есть возможность взять интервью у этого молодого человека с портретом Майкла Джексона на футболке, бегущего как раз в нашем направлении… Журналист вместе с оператором тут же подскочили к драпающему со стороны «Барклайз-Центра» чумазому хиппи, засыпая его вопросами. - Здравствуйте, я Рэй Кемпбэлл, - начал репортер, поднося в сторону беглеца микрофон, - можете дать пару комментариев каналу CNN, что происходит на перекрестке? - Что происходит?! – выпучил глаза хиппи, не сбавляя при этом темп бега. – Ша, папаша, там марсиане пи..дят каких-то лысых гомиков и бородатых телок! Это совсем не в моем вкусе, так что я сваливаю отсюда к пирсам. - Вы видели, откуда они пришли? – скороговоркой спросил Рэй, опасливо озираясь по сторонам, продолжая бежать вслед за поклонником короля поп-музыки. - Хэй, чуваки, да откуда мне знать? – явно занервничал очевидец. – Все началось с того, как там… на перекрестке какая-то дура, покрытая перьями, утащила в космос одного из «веселых ребят». Остальные зассали и прыснули в разные стороны, несмотря на вопли легавых. Потом… потом со «свечки» сиганули ниндзя, реально… такие в прикиде, как на ежегодном калифорнийском фестивале выступают девчата на пляже. Это, я скажу вам, чуваки, ва-аще отпад! Если бы не погром, я бы этой остроухой малышке не прочь оттянуть сиськи! - Там еще кто-нибудь был, помимо упомянутых вами пришельцев? – продолжал Рэй Кемпбэлл вести несколько необычайный репортаж прямо на бегу. - Ну… это… были еще рогатые телки с кувалдами, - неуверенным тоном протянул хиппи. – Они выскочили одни из последних, да так внезапно, будто из-под земли выросли. Йоу! Вы не видели еще, как они впечатали кувалдами по эксгибиционистам! Я перед тем, как свалить с перекрестка, сам видел, как парочку таких уволокли в канализацию. Возможно, я бы увидел что-то еще, но мне пришлось валить подальше от какой-то жопы с ушами, которая гналась за мной до «Гранд Арми Плазы»! Рэй, очевидно, собирался еще задать пару вопросов, если бы столь желанное интервью не прервала довольно нелюбезным образом сброшенная с одной из крыш странная липкая сеть, накрывшая всех троих, отчего те пребольно навернулись о мостовую. Камера при этом до того непрерывно трясшаяся от безостановочного бега сделала медленное сальто, а затем с треском и шумом упала в полутора метрах от запутавшихся в паутине беглецов. По кадру, захватившему фрагмент проезжей части, промелькнули четыре пары паучьих ног, после чего за пределами объектива послышались крики и ругань. - Рэй! – запоздало крикнул ведущий, вызывая попавшего в беду журналиста. – Рэй! Что там происходит?! С вами все в порядке, Рэй?! Не добившись какого-либо ответа, встревоженный диктор повернулся к камере в телестудии и, пытаясь унять волнение в голосе, продолжил новостную передачу. - Приносим уважаемым телезрителям наши искренние извинения… У нас сейчас наблюдаются некоторого рода технические неполадки и проблемы со связью. Не отходите от экранов, мы вернемся к этому сюжету позже, когда будет устранена неисправность с сигналом. Изображение телестудии в этот же миг пропало с экранов телевизоров с включенной прямой трансляцией CNN. Вместо нее замелькали изображения шампуней в окружении стилизованных пузырьков мыла, парящих на кислотно-фиолетовом фоне, вместе с остальной продукцией фирмы «Хартц». - «Перфект Кэт» надежно защитит ваших домашних питомцев от колтунов… - изо всех сил надрывалась набившая оскомину реклама. – Тот, кто идет в ногу со временем – выбирает «Перфект Кэт»! Наш товар - выбор всех успешных людей. А сейчас всем известная звезда шоу-бизнеса «Мадонна» продемонстрирует вам свою кудрявую киску…******
В это самое время в сотнях километров от «Большого Яблока» в городе Бирмингем в напряжении замер у экрана телевизора мистер Сэндлер. Неожиданно прерванная нападением пришельцев трансляция CNN о праздновании 4 июля на улицах Нью-Йорка живо напоминала бывшему трапперу и лесорубу сцены из недавнего мрачного прошлого, когда ему в компании таких же 13 бедолаг пришлось удрать из захваченного противником Сидар-Сити. Разница состояла лишь в том, что тогда было все максимально серьезно, так как беженцам нечего было рассчитывать на чью-либо помощь со стороны. Нью-Йоркская трагедия же с какого-то момента перетекла в фарс. - Ральф! Рик! – позвал он своих приятелей к экрану телевизора в номере общежития, где они временно разместились, после расставания с группой сержанта Вайнэйбла. – Тащитесь все сюда: тут «Си-эн-эн» такое показывает… - What the Fuck?! – остолбенел напротив телевизора байкер, увидев прямую трансляцию, как пришельцы устроили побоище в Бруклине, посеяв там дым, хаос и панику. Чем дальше он смотрел вместе с подоспевшим к экрану мистером Хэндэлом на перестрелку полицейского спецназа с инопланетными монстрами и на кадры, где пришельцы совершали избиение ЛГБТ-активистов, тем больше округлились его глаза от неверия в происходящее. - Это… это что? – пробормотал Рик. – Инопланетянки разгоняют гей-парад… или же они хотят захватить город, как это делали раньше с Денвером и Миннеаполисом? - Понятия не имею, - ответил заторможено Энди, не менее потрясенный увиденным. – Задницей чую, что наши власти снова съели галошу и в который уже раз опозорились на всю страну. Вот как, как, блин, можно было прозевать такую толпу противника? Это что, теперь в стране нет безопасного места, куда не ступит нога пришельца? Ответом ему было молчание, означавшее, что по большему счету с траппером были согласны его приятели, поскольку ничего, кроме ругательств безобразие, творившееся на улицах Нью-Йорка, вызвать не могло. …В это же время далеко за пределами Америки в небольшой темной комнатке, освещаемой лишь светом экрана от старенького корейского «Голдстара», странный тип в темном костюме с затененным лицом довольно усмехнулся, глядя на все ту же трансляцию погрома в Бруклине, паникующую толпу, преследуемую монстрами и реющие в воздухе полицейские вертолеты. - Браво, девушки! – негромко произнес незнакомец, потягивая какао из синей кружки. – Брависсимо! Теперь он чуял, что явно не одинок в этом постылом ему мире, который казался ему безнадежно старым и упадническим по своей сути. За долгие годы в нем впервые явственно объявился след его родичей, пускай и бесконечно дальних, но все же таких похожих на него самого. …К вечеру беспорядки в Бруклине удалось подавить, пусть и не без труда. По всему городу стояло оцепление и блокпосты полиции и мобилизованной Национальной гвардии по распоряжению губернатора штата. Силовикам удалось уложить несколько десятков нападавших, но, все же большей части диверсантов удалось воспользоваться царившей анархией и незаметно скрыться, оставив людей гадать, каким образом это можно было сделать столь незаметно. Вместе с пришельцами загадочным образом исчезло две сотни горожан и участников парада секс-меньшинств, включая одного из «королей» шествия. Первичные обыски по окрестным кварталам, особенно по проблемным районам Верхнего Манхэттена ничего не дали. Инопланетяне, как и исчезнувшие ЛГБТ-активисты словно сквозь землю провалились. Разумеется, это происшествие не могло не превратиться в грандиозный скандал, который власти и масс-медиа никак не могли проигнорировать. Для этого пришлось давать целую пресс-конференцию с участием известных политиков, мэра Гринвилла, сенатора от штата Нью-Йорк Марка Вулвера и целого ряда очевидцев нападения монстров. В итоге всех собак свалили на суперинтенданта городского округа капитана Арнольда О’Ханлона, который был вынужден подать прошение об отставке на следующий же день после пресс-конференции. Тогда же на передовицах всех американских газет начали пестреть заголовки: «Погром в Бруклине: провокация или заговор против ЛГБТ?», «Праздник сорван – марсиане высказались против толерантности», «Торжество реакции: пришельцы грозятся карать за приверженность общечеловеческим ценностям!» и «Господин Гринвилл – тайный гомофоб, знавший о готовящейся атаке противника». Часть наиболее крикливых изданий было изъято цензурой на следующий же день, но уже к концу недели вслед за всей Америкой, остальной мир узнал о конфузе федеральных властей в день проведения общенациональных празднеств.******
01 июля 2018 г. Где-то в холмистых прериях Южной Дакоты… Все эти дни, прошедшие с тех пор как человеческие правители применили против армий монстродев страшное оружие, погубившее сотни тысяч жизней, Ланарью не покидало чувство тревоги, источник которого не поддавался никакой логике и объяснению. Широхеби потеряла сон и покой, пытаясь сообразить, что ее больше гнетет: неприятие войны, угрожавшей отнять снова обильную порцию жизней ее сестер по оружию, или страх за ее «дорогого». След Артура в ауре по-прежнему смутно чувствовался в нескольких сотнях миль в огромном городе с серыми стальными башнями-гигантами. Хотя сколь-нибудь значимой угрозы для ее возлюбленного мико не чувствовала, тем не менее, несколько раз она подскакивала посреди ночи со своего спального ложа, заходясь в крике от увиденных кошмаров. Ланарье неизменно представали видения, будто «дорогого» некие темные личности бросили гнить в мрачную и холодную темницу на каком-то затерянном острове, где ему грозила неизбежная смерть. В других снах широхеби видела как мерзавка в белом халате, все время околачивавшаяся вокруг Артура, пыталась соблазнить «дорогого»! Обычно после этого она просыпалась с чувством страха, остаться совсем одной никому не нужной и брошенной всеми. Тогда кроткая мико тихо всхлипывала, беззвучно шепча губами: «А как же я? …За что мне все это?» Конечно же, после такого было проблематично заснуть, и Ланарья до утра уединялась в укромном уголке городского парка Рапид-Сити, медитируя под лунным светом. К концу июня чувство тревоги стало столь невыносимым и явственным, что мико, наконец, отбросив колебания, решилась. После недолгих сборов в дорогу Ланарья перед тем как покинуть занимаемый силами Морриган город, она оставила своей госпоже рю Виэтрикс записку, в которой обещала вернуться после того как найдет и «спасет дорогого» от тлетворного влияния «распутной ведьмы». Выдохнув с облегчением, широхеби, прежде чем отправиться в дальнюю дорогу к краю Великих Озер, бросила последний взгляд на залитые закатными лучами солнца пригороды Рапид-Сити. «Ждите, госпожа Виэтрикс», - сказала сама себе Ланарья. – «Жди и ты, дорогой… я непременно тебя спасу и больше нас ничто на этом свете не разлучит!» -------------------------------------------------------------- [1] Прионы - особый класс инфекционных агентов, представленных белками с аномальной третичной структурой и не содержащих нуклеиновых кислот. Прионы способны увеличивать свою численность, используя функции живых клеток,в чем они весьма схожи с вирусами. Прионы могут в свою очередь перестраивать новые молекулы белка; таким образом, запускается цепная реакция, в ходе которой образуется огромное количество неправильно свёрнутых молекул. В этом смысле они уникальны, т.к. способны к размножению и делению без участия нуклеиновых кислот. [2] «Большое яблоко» (англ. «The Big Apple») - самое известное прозвище Нью-Йорка. Считается, что впервые это название использовал в своей колонке спортивный обозреватель газеты «New York Morning Telegraph» Джон Фицджеральд 3 мая 1921 года. [3] Речь идет о долларовых купюрах с портретами соответствующих президентов. Хотя упомянутые банкноты являются уже раритетом и давно не эмитируются ФРС, формально они все еще в ходу, а само выражение, связанное с ними, обрело устойчивый характер. [4] Каминг-аут (от англ. coming out - «раскрытие», «выход») - процесс открытого и добровольного признания человеком своей принадлежности к сексуальному или гендерному меньшинству, либо результат такого процесса. Термин «каминг-аут» применяется преимущественно по отношению к лесбиянкам, геям, бисексуалам и трансгендерным людям (сокр. ЛГБТ), которые перестали скрывать от окружающих свою сексуальную ориентацию или гендерную идентичность. На Западе, в силу очень большой политизированности данной темы, каминг-аут в некоторых странах и штатах США приобрел характер помпезной церемонии, сопоставимой со свадьбой или похоронами, когда субъект торжественно, в публичной обстановке объявляет, что он - одно из т.н. «секс-меньшинств».