******
Пробуждение было столь же неожиданным, как недавнее внезапное отключение электричества посреди ночи. Луизу вырвало из сна странное ощущение, будто бы что-то мокрое, гибкое и холодное касается ее губ. Непроизвольно открыв рот, юная Буаселье почувствовала, как это нечто проникает ей глубже в рот, с нежностью поигрывая с ее языком и дразня щекоткой в области нёба. Окончательно сбросив с себя дрему, Луиза подняла веки и замерла, увидев прямо перед собой бледное лицо Вирджинии, приникшей к ее губам в развязном глубоком поцелуе! От неожиданности глаза Луизы расширились до анимешного состояния, явно не ожидавшей такой финта со стороны подруги, которую доселе она знала как скромницу и прилежную ученицу. - Умф…ммм… - промычала Буаселье, чисто рефлекторно отвечая на непрошеный поцелуй. С немалым трудом ей удалось разлепиться с губами Вирджинии и около минуты Луиза жадно глотала ртом воздух, пытаясь выровнять дыхание. - Ты что? Почему… Вирджиния… - пробормотала девушка, все еще ничего не понимая. - Хи-хи, как «что»? – тихо произнесла Ларошфуко, глядя на нее сверху с загадочной улыбкой. – Я просто хочу тебя отблагодарить за заботу так, чтобы это надолго запомнилось… С этими словами широко раскрытые глаза Вирджинии полыхнули рубиново-красным цветом, ушные раковины заострились, а яркие алые губы резко начали контрастировать с серебристо-белым оттенком кожи на ее по-прежнему обнаженном теле. Крик, едва не вырвавшийся из груди Буаселье, так и застрял в горле, когда та почувствовала как холодные пальчики подруги проникли ей под ночнушку и начали настойчиво играть с ее заветным местом под трусиками, повергнув девушку ступор. - Нет… не там… - промямлила Луиза, будучи совершенно выбитая из колеи от происходящего с ней. – Про-шу те-бя, Вир-джи-ни-я, пре-кра-ти это… Что ты тво-ришь?.. Мы же обе девушки… Новый негромкий развязный смешок нарушил тишину в спальне. Улыбающаяся Вирджиния нависла прямо над лежащей на кровати Луизой так, что край одеяла сполз по обнаженной спине Ларошфуко до самой талии. Две затененные выпуклости были так близко от груди Буаселье, что оба девичьих тела разделяла лишь тонкая ткань пижамы. - Что я делаю? – ответила вопросом на вопрос Вирджиния. – Разумеется, пытаюсь согреться вместе с тобой… вот та-а-ак… С этими словами Ларошфуко возобновила игру пальцами левой руки с намокающей щелочкой Луизы, тогда как холодный язычок приятно щекотал ее шею и плечи. - Прошу, Вирджиния… оставь это… - слабо запротестовала Буаселье. – Что скажут остальные, узнав… об этих постыдных вещах? - Расслабься Луиза, - ответила шепотом Ларошфуко, продолжая непристойные игры между бедер, - скоро все это будет неважно, поверь мне… Я позабочусь о тебе, как ты заботилась обо мне, и возьму всю ответственность на себя. Подумай лучше о том, что мы уже в ближайшем будущем будем снова вместе и навсегда! - Вместе и навсегда… - удивленно ответила Буаселье. – О чем ты, Вирджиния? Разве я тебе давала хоть одним словом понять… что брошу тебя? - Я знаю, - приложила палец к губам Ларошфуко, подав знак, чтобы Луиза выслушала ее. – Я знаю, что не бросишь. Именно поэтому я так невероятно счастлива… Мадам Алверад так мне и сказала, после того, как посвятила во все тонкости сумеречной жизни. И когда я осознала, что ты вместе с остальными подругами все еще страдаете в неведении… то поняла, что больше не могу бездействовать… Я бросила все и отправилась на поиски… и почти сразу догадалась, куда следует пойти в первую очередь. Когда я увидела снаружи тебя у зажженного торшера с распущенными волосами, то в сердце и в груди защемило… Я… больше не могу сдерживаться. Давай же… давай же станем едиными кровью, Луиза! Последнюю фразу Вирджиния едва не выкрикнула в охватившем ее исступлении, а ярко-красные глаза раскрылись еще шире, глядя с алчущим взглядом на чуть прикрытое ночнушкой тело Луизы. - Что?! – опешила от увиденного и услышанного та, пытаясь выскользнуть из-под тела разбушевавшейся Вирджинии, которая, вопреки значению своего имени, вовсе не была теперь похожа на скромницу и девственницу. В этот момент взгляды девушек встретились. Едва Луиза заглянула в глаза подруги, похожие на бездонные адские колодцы, и почувствовала, как ее тело охватывает неестественное оцепенение и слабость, словно она передалась ей от Ларошфуко с ее мнимой болезнью. Буаселье только и могла, что слабо вскрикнуть, когда удовлетворенная полученным результатом Вирджиния начала медленно стаскивать с нее ночнушку, обнажив ее грудь. - Хе-хе, какая же ты милашка, Луиза… - проворковала Ларошфуко, водя пальцами вокруг сосков подруги. – Подумать только, ты спишь без лифчика с таким-то завидным бюстом… Стащив с оцепеневшей Буаселье пижаму и оставив ее лишь в трусиках, Вирджиния начала осторожно двигаться взад-вперед, создавая трение обнаженных тел и не забывая играть левой рукой с намокшей пещеркой подруги. Луиза слабо стонала, чувствуя как их с Вирджинией груди, колыхаясь, соприкасаются друг к другу сосками. Она в этом состоянии почти не сопротивлялась ласкам Ларошфуко, то и дело возобновлявшей глубокие поцелуи и игривые покусывания губами мочек ушей и затвердевающих сосков. После пяти или семи минут таких постельных шалостей Луиза не выдержала и впервые за все время кончила, сгорая при этом от стыда, смешанного с набирающим силу возбуждением. Осознание неправильности, неестественности происходящего, понимание, что в любых других обстоятельствах она ни за что до такого бы не докатилась, как и шок от «новой», похотливой Вирджинии, еще сильнее вгоняло Луизу в краску. - Ну вот… твои соски еще сильнее увеличились… - удовлетворено произнесла подруга. – Ого! Твои трусики тоже намокли от моих пальцев… Все вышло в точности так, как говорила мадам Алверад… Я и не знала, что такая из себя правильная Луиза окажется бесстыжей развратницей! Хи-хи, мне это даже начинает нравиться! Скоро в тебе раскроется глубоко запрятанная похоть, которая позволит реализовать твой нерастраченный потенциал… Я помогу тебе в этом, как в свое время помогла мне госпожа Алверад! Полностью раздев подругу, Вирджиния принялась «раскрывать потенциал» Луизы, старательно играя язычком с ее намокшей промежностью, от которой все еще оставался аромат виноградного мыла после принятия душа. Буаселье слабо стонала, чувствуя, как набухает ее клитор от возбуждающих касаний холодного кончика языка. Через минуты четыре она опять достигла своего предела и кончила во второй раз, на этот раз прямо на лицо Ларошфуко. - Твои «любовные соки» просто бесподобны! – похвалила ее Вирджиния, расплывшись в блудливой улыбочке. – Какая же все-таки ты милая! После этого так и хочется тебя взять всю без остатка! - Ммм… - слабо промычала Луиза, глядя опустошенным взглядом из-под полуприкрытых век. - Думаю, пришло время главного блюда, - изрекла Ларошфуко, жадно облизываясь. – Еще немного… и мы воссоединимся в ночи! Вирджиния прильнула к подруге, крепко ее обнимая, вырвав у нее сдавленный стон. После этого Ларошфуко начала двигаться вперед-назад так, что их с Луизой щелочки и соски то и дело соприкасались в трении. Буаселье вновь тихонько вскрикнула, чувствуя как от непристойных ласк и трения кожи, по всему ее телу от промежности стал расходиться сладостный зуд, дурманящий разум жаждой противоестественной близости, о которой она раньше побоялась бы и фантазировать. Вирджиния, увлекшись этим и постепенно увеличивая скорость, не забывала уделять время и глубоким поцелуям рот в рот, игре губами и языком с грудью Луизы, ее шеей, обнаженными плечами и кончиками ушей. Постепенно обе девушки начали терять голову от получаемых удовольствий и громко постанывали, зажмурив глаза в предвкушении подступающего оргазма. Эта игра их настолько увлекла, что девушки почти не почувствовали, что поднялись высоко в воздух, продолжая ласкаться под самым потолком. Лишь когда обе подруги подошли к высшей точки экстаза, их глаза почти синхронно широко раскрылись, а остатки оцепенения Луизы куда-то испарились. - Аааах! – простонала Луиза, излившись навстречу Вирджинии, взиравшей на нее красными глазами. - Да-а! – победно выпалила Ларошфуко, также кончив. В этот самый миг, когда обе девушки «взорвались» в одновременном оргазме, в теле Вирджинии напряглись мускулы, словно стальные канаты, крепко обхватывая свою жертву. Разум прежней скромной ученицы улетел прочь, уступив место голодной хищнице. Последнее, что увидела и почувствовала злополучная Луиза, это искаженную гримасу подруги, обнажившей длинные и острые клыки, и болезненный укол в шею, прежде чем девушку охватила необоримая истома, с извращенной эйфорией от того, что ее жизненная сила вместе с кровью постепенно перетекает к ее алчной пленительнице.******
Три недели спустя... Луиза видела дивные сны. От них впору был крепко закрыть глаза и никогда не просыпаться ради этих чудных, неземных видений и невиданных прежде ощущений. Надо сказать, с той роковой ночи она почти все время спала, пребывая в подобии комы. Лишь изредка на 1-2 часа в сутки она открывала глаза к огромной радости родителей, срочно приехавших по этому случаю в Париж, бросив все свои дела. Теперь Луиза Буаселье словно заново вернулась в далекое детство, когда вокруг тебя суетятся взрослые и сдувают с тебя пылинки, стараясь угождать любым твоим капризам. Девушка слабо улыбалась про себя, перебирая в памяти, как охали и причитали однокашницы вместе с дежурной по общежитию, обнаружившие ее в первый день после укуса лежащей обнаженной на полу ее комнаты. Вызванный доктор, осмотрев ее и убедившись, что она не принимала наркотиков и прочие «зелья», поставил ей предварительный диагноз геморрагической лихорадки, так как тело девушки все время бросало то в жар, то в холод, а пульс больной то и дело прыгал, словно при аритмии. Вскоре после приезда родителей Луизу подвергли более тщательному медосмотру, после чего эскулапы напугали их новым диагнозом, нечто вроде вирусного энцефалита или менингита. Не укрылся от их внимания и крошечный укус в виде пары красных точек. - Вы утверждаете, что недавно отдыхали на Балеарских островах? – задал тогда уточняющий вопрос профессор Шерро, осматривавший полубессознательную пациентку. – Тогда тем более есть основания подозревать энцефалит, передаваемый иногда через укусы зараженного москита. Тем более что из Испании и Сицилии приходят слухи одни тревожнее другого о вспышках «комариного энцефалита» и вирусного менингита. - Я взял у вашей дочери немного крови на биохимический анализ, - продолжал врач. – Через несколько дней будет результат с более точным диагнозом. А пока могу вам только пожелать крепиться духом и верить в лучшее. Энцефалит протекает крайне непредсказуемо и многое зависит от возраста и крепости организма. Есть шанс, что молодой организм все же сможет перебороть болезнь и пойти на поправку, несмотря на солидный процент летальности. Со своей стороны мы сделаем все, что в наших силах, чтобы увеличить эти самые шансы на выздоровление. После этого профессор Шерро покинул родителей Луизы, оставив их наедине в снятом ими дорогом гостиничном номере. Они не пожелали помещать дочь в клинику после того, как в их отсутствие она один раз уже пострадала, предпочитая держать ее поближе к себе, регулярно вызывая врача на дом. Как ни убеждали чету Буаселье врачи и знакомые поместить дочь в стационар под наблюдение специалистов, безутешные супруги твердо всем отказывали. - Один раз наша девочка осталась без нашего попечения вдалеке и вот перед нами результат, - сокрушенно произнес тогда отец Луизы, указывая на пребывающую в коме девушку. – Больше мы не повторим прежней ошибки. Между тем диагноз менингита не подтвердился в результате анализов крови. Не обнаружились в крови девушки и следов какой-либо иной опасной инфекции, вводя этим врачей в ступор. Пока эскулапы гадали, имеют ли они дело с аллергией или особой реакцией соматической нервной системы, общее состояние Луизы оставалось для окружающих все таким же стабильно-плохим. Одна неделя сменила другую, а девушка продолжала пребывать в сказочных грезах, которые с каждым днем становились все ярче, насыщеннее и увлекательнее. В первые дни ей снилась исключительно Вирджиния, неизменно появлявшаяся в оконном проеме их гостиничного номера на пятом этаже, едва ночь снаружи вступала в свои права. Всякий раз, когда ее навещала Ларошфуко, родители Луизы крепко засыпали, а девушка, повинуясь непреодолимому и сладостному зову, покорно шла как лунатик к окну и впускала подругу в номер. Всякий раз обе девушки, обнявшись, с веселым смехом долго кружились в своеобразном танце по комнате, после чего следовали страстные поцелуи, и ласки в постели с порывистыми клятвами, что скоро все закончится и начнется новая жизнь. И всякий раз Вирджиния, насытившись ее кровью, шептала на ушко слабеющей Луизе: «Потерпи немного, моя маленькая, скоро мы воссоединимся и ничто больше нас уже не разлучит». - Да когда же?! – слабо стонала в ответ Луиза, будучи в непонятном трансе. – Постой, вернись! Я не хочу, чтобы ты останавливалась… - Завтра я снова к тебе приду, - неизменно в этом случае обещала хорошевшая на глазах Вирджиния, после чего, ласково чмокнув ее в лоб, запрыгивала на подоконник, закрывала за собой створки окон и бесследно растворялась во мраке. Со временем сновидения стали приобретать другой характер, особенно если учесть, что продолжительность темного времени суток только прирастала, а силы девушки все больше ослабевали. На шестую ночь, когда в оконном проеме снова объявилась Вирджиния, ее умершая подруга почему-то не спускалась к ней в комнату, чтобы подарить очередную порцию ласок в постели и полакомиться ее горячей кровью. Вместо этого она стала жестами подавать Луизе знаки, чтобы она сама приблизилась к ней. Девушка по своему обыкновению послушно поднялась с кровати и побрела неуверенными шагами как сомнамбула к покойнице, чувствуя страшную слабость. Не дойдя до окна пару метров, она почувствовала слабый укол в левой части груди и мгновенно лишилась чувств, потеряв сознание. Еще более странной выдалась седьмая ночь. В очередном сне Луиза увидела вместо гостиничного номера какое-то темное помещение, похожее на склад спортивного инвентаря или вроде того. Девушка долго не могла понять, как она здесь очутилась, как и то, почему она оказалась завернутой в прозрачный пакет, прикрытый белой простыней, а главное, почему она лежит на каком-то столе совершенно голая. Ее размышления прервало чье-то движение. Через некоторое время мягкие и заботливые руки сняли с нее полиэтиленовую пленку вместе с покрывалом и Луиза увидела перед собой пылающее от вожделения красноглазое личико Вирджинии. - Эхе-хе, милочка… - прошептала ей на ушко Ларошфуко. – Ну как тебе первый день? Необычайные ощущения, наверное, проснуться в морге? Я вот, например, первый день отметила, пробудившись в валежнике, под грудой сухих листьев на дне лесного оврага… Странные и дивные вещи ей нашептывала тогда подруга, утверждая, будто бы она тоже умерла, как и сама Вирджиния до этого. В этом Луиза могла убедиться тем, что больше не чувствовала собственного сердцебиения, равно как и пульса, а также практически утратила способность ощущать тепло и холод. - Это потому, что твое тело теперь холодное, как и полагается мертвецу, - задорно хихикнула подруга. – Но нас с тобой эти пустяки не должны теперь волновать. Еще день-два и ты станешь абсолютно свободна, а нас более ничего не разлучит. - Но я… не ждала, не думала, что обернется в итоге все так, - растерянно отвечала Луиза, разглядывая свое мраморно-белое тело. – Я не хочу расставаться с родителями, с девочками из нашей частной школы… Не желала я жизни исключительно по ночам… - Не глупи, маленькая, - хищно облизнулась Вирджиния. – Пусть мы первое время и вынуждены будем прятаться от солнца, но со временем это пройдет. Так обещали мадам Алверад и госпожа Ларизель. И ты не будешь одинокой. Скоро к нам присоединятся и другие девочки и, возможно, даже наши родители. Все ты сама скоро увидишь, когда войдешь во вкус новой жизни. Ты еще не раз будешь благодарить меня и мадам Алверад, передавшей нам такой дивный Дар… В своем сновидении она с подругой непринужденно болтала всю ночь, после чего незадолго до рассвета Вирджиния вынуждена была оставить ее. - Я не прощаюсь с тобой, Луиза, - бросила она перед уходом. – Все начнется только завтра… Проронив эти загадочные слова, Ларошфуко вновь пропадала где-то во мраке, а неодолимая сонливость вынуждала девушку вновь лечь обратно на стол, чтобы забыться во мраке до следующего пробуждения. Восьмая ночь стала переломной для Луизы. Именно тогда она очнулась, одетая в белоснежное дорогое платье, усыпанное драгоценностями с цветочным венком на голове, очутившись внутри прочной каменной шкатулки. Охваченная странным чувством, отдаленно похожим на тревогу, девушка начала биться о стенки прочного футляра, тщетно пытаясь выбраться за его пределы. Лишь через некоторое время, когда она оставила свои попытки обрести свободу, скорчившись в позе эмбриона, стиснув зубы от голода, столь желанное освобождение само пришло к ней навстречу. Луиза в какой-то момент услышала, как кто-то с явными усилиями тащит с неприятным скрежетом ее футляр. - Эй, пожалуйста, помогите мне! – закричала она неведомым спасителям. – Я здесь, застряла и, похоже, зажата в каменном мешке! Вместо ответа Луиза Буаселье услышала подозрительно знакомое девичье хихиканье, после чего ощутила резкий толчок с кувырком, будто бы вся почва разом ушла у нее из-под ног. Прямо перед ней образовалась узкая щель, через которую ворвался очень слабый рассеянный свет. Еще миг и плита перед девушкой откинулась в сторону, открыв пленнице какое-то затхлое подземелье, освещенное чахлым светом фонарика, подвешенного к проржавевшему настенному кольцу вместо факела. Стоявшая перед Луизой особа оказалась никем иной, как дочерью рода Ларошфуко собственной персоной. - Хе-хе… а наша покойница уже очнулась в темном мраморном саркофаге, прежде чем я смогла отыскать тебя, - произнесла с усмешкой мертвенно-бледная Вирджиния, поражавшая воображение своей мрачной готической красотой. – Бьюсь об заклад, нашей малышке Луизе было неуютно проснуться в такой обстановке, а то даже и страшно. Ну ладно… чего я там? Добро пожаловать, в фамильный склеп Буаселье и с днем твоего второго рождения, сестра! – торжественно изрекла красноглазая девушка. – Ну, скажи хоть слово, как ты себя чувствуешь? - Как-то странно… - честно призналась Луиза. – Чувствую внутри себя сосущую пустоту и что-то похожее на онемение… - В этом нет ничего странного, - ободряюще коснулась ее щеки Вирджиния. – Те же ощущения были у меня, когда я умерла, а затем пробудилась в глухом лесу. Но с тобой будет все по-другому. Мадам Алверад предупреждала… о некоторых неприятных ощущениях, которые со временем пройдут. Я помогу тебе освоиться на первых порах, прежде чем ты сможешь со временем самостоятельно добывать себе пропитание. Ларошфуко помогла своей новой сестре в посмертии выбраться из саркофага, на всякий случай, придерживая ее рукой, чтобы Луиза не оступилась и не зацепила краем платья непредвиденное препятствие. Выбравшись в середину холодного склепа, Буаселье наконец смогла себя как следует рассмотреть при слабом освещении фонаря. В отражении от бликовавшей крышки мраморного саркофага показалась девушка в белом нарядном платье с венком на голове. После смерти Луиза выглядела еще прекраснее, чем при жизни, напоминая теперь холодную снежную королеву со светло-золотистыми волосами, ярко-красными губами и льдистым спокойным взглядом. Если ее подруга выглядела контрастной роковой красоткой с насыщенными каштановыми волосами на фоне мраморно-бледной кожи, то Буаселье напоминала всем своим видом хрупкий ледяной цветок смерти. Судя по восхищенному взгляду Ларошфуко, она эти перемены во внешности только одобряла. - Какая же ты все-таки милая… - нежно нашептывала Луизе на ушко Вирджиния, поглаживая ее по правой щеке. – Твое платье так идет к твоей фигуре и цвету волос… И ты будешь еще красивей, когда встанешь на тропу ночной охоты. - Но… я не хочу ни на кого охотиться… - робко пыталась возразить девушка. – Просто не желаю, чтобы из-за меня люди разлучались от чьей-нибудь смерти. От ее наивных речей красноглазая подруга только рассмеялась. - Глупышка! Как ты разъединишь близких в жизни и смерти, так и воссоединишь их же в посмертии. Неужели ты до сих пор ничего не поняла?! – воскликнула Вирджиния. Затем, махнув рукой, она продолжила. – Что тебя упрекать, если я была точь-в-точь как ты в первый день после того как восстала из мертвых. Тогда я была такой же робкой и наивной дурочкой, пока не ощутила на губах той пьянящей жизненной силы, которую дарует кровь Ночному народу. Я в свое время это поняла, ты это поймешь, как и те, которых мы навестим сегодняшней ночью и позже. - Но я… и правда не хочу кормиться чьими-то жизнями! – продолжала отнекиваться Луиза, как согнулась вдруг в три погибели, словно от язвы желудка. Ларошфуко с большим сочувствием посмотрела на новенькую, прекрасно понимая, каково это – ощутить чудовищный голод впервые после пробуждения. Матриархи Ночного народа верно сказывают: первое голодное томление – самое сильное также, как кровь первой жертвы – самая сладкая на всю последующую не-жизнь. - Пойдем, милая, - как можно ласковее произнесла Луизе ее подруга, ненавязчиво взяв ее за руку. – Это… трудно всегда… делать в первый раз. Новичкам потому и нужна помощь более опытных сестер, а потом уже как-то незаметно для себя привыкаешь к регулярному кормлению… Взявшись за руки, девушки покинули мрачный склеп, выйдя наружу под равнодушное небо, усыпанное яркими звездами. Несмотря на то, что в эту ночь было новолуние, новым сумеречным зрением Луиза узнала место, где, как оказалось, ее похоронили. Подруги находились практически в центре кладбища Пер-Лашез, одного из наиболее известных в столице Франции. - Идем, - потянула Буаселье за собой подруга. – Нам нужно успеть кое-кого навестить до рассвета. Тем более что сейчас та самая пора, когда сила детей Ночи бывает наибольшей. Чувствуешь, как по твоему новому телу растекается Сила? Тебе предстоит научиться ее контролировать. Просто делай все интуитивно вслед за мной и будь рядом. Вирджиния ободряюще улыбнулась и повела ее на небольшой холмик, заросший болотно-зеленой травой, оказавшийся старым воинским мемориалом в честь павших в годы Первой мировой войны. Едва девушки взобрались на его вершину, как почувствовали в себе пьянящую мощь первобытной стихии, растекающейся по всему телу и меняющий его на нечто легкое и почти невесомое, готовое в любой момент воспарить ввысь. Это был самый диковинный момент сновидения Луизы, где девушке грезилось, как она вместе с умершей подругой парила над ночными улицами Парижа в облике летучих мышей. Вирджиния, как обретенная старшая сестра в посмертии, была ведущей, тогда как сама Луиза – младшей, в восторге следовавшей за ней, наслаждаясь процессом полета. Спустя некоторое время два пушистых комочка уже спускались в какой-то темный парк, а еще две минуты спустя из-под сени деревьев шли рука об руку две роковые красавицы в поисках очередной жертвы. Луиза, терзаемая голодом, послушно следовала за подругой, которая привела ее к знакомому в прежней жизни кирпичному зданию общежития. - Узнаешь место нашей прежней встречи? – улыбнулась Вирджиния. – Думаю, ты уже догадалась, что нам предстоит разыграть небольшой спектакль перед девочками, по которым ты, должно быть, успела соскучиться. А теперь держись крепче за мою руку… Ларошфуко сжала ладонь Луизы, когда они уже подошли к чугунной изгороди, после чего совершила фантастический прыжок на высоту третьего этажа, которому позавидовал бы любой олимпийский чемпион или каскадер. Не успела Буаселье толком ощутить порыв набегающего встречного ветра, как подруги уже стояли на карнизе, прислонившись к окну одной из спален женского общежития, в которой Луиза почти сразу узнала комнату своих одноклассниц, Мари Венсан и Кристины Рошамбо. - Ты что делаешь? – удивилась Буаселье, наблюдая, как Вирджиния стучится в окно, умоляя их поскорее впустить. – Ты же их разбудишь. Не лучше ли самим по-тихому проникнуть в общежитие, а затем так же тихо уйти до рассвета? - Попробуй, - с грустью отозвалась подруга, продолжая царапать пластиковые окна. – Молодым детям Ночи, вроде нас, в жилища живых хода нет, пока нам не откроют двери и окна добровольно и не пригласят войти внутрь. Лишь бывалые носферату, вроде Матриархов, имеют большую свободу передвижения в любые здания, не имеющие специализированной защиты. Тем временем в комнате зажегся свет ночника-торшера и послышался дружный визг девушек, занимавших двухместную комнату в пансионате. Луиза, видя искаженные от страха лица бывших подруг, порывалась их успокоить, сказав, чтобы они не боялись, ибо вот она перед ними, живая и невредимая. Но затем, вспомнив, как она теперь выглядит и факт, что ее недавно похоронили в склепе, о чем наверняка знает вся ее группа, девушка поняла глубокую пропасть, разделявшую ее с живыми. Она и вправду теперь пальцем не могла тронуть что-либо внутри их комнаты, пока хозяева не соблаговолят ее впустить внутрь. Луиза осознала, что чувствовала Вирджиния, навестив подобным образом ее в первую ночь почти неделю назад. - Матерь Божья! Что вам от нас надо?! – вопили от страха Мари и Кристина, сжавшись у противоположной стенки. – Уходите, оставьте нас! Вы же умерли и не можете появляться здесь! - Пожалуйста, успокойтесь, это всего лишь мы! – в отчаянии пыталась их успокоить Буаселье. – Это я, Луиза, неужели вы меня не узнаете? - У-узнаем… как же не узнавать? – пролепетала Мари. – Ты теперь мертвец… зомби… уходи, пока мы не вызвали полицию… Мы не позволим съесть наши мозги! - Мы не едим никакие мозги, не говорите глупостей! – притворно рассердилась Вирджиния, продолжая барабанить по окнам. – Где вы видели, чтобы покойники расхаживали словно живые?! Разуйте глаза, дуры: мы настоящие, просто по ошибке нас едва заживо не похоронили эти безрукие доктора из морга! Мы только хотим перекантоваться у вас до утра, а то родители заперлись у себя и уже спят. То-то же они удивятся и обрадуются, увидев нас живыми и невредимыми… - Эй-ей т-ты нам зубы не заговаривай! – стуча челюстью от страха показала Кристина пальцем в сторону подруг. – Как вы вообще оказались в таком месте? Даже если вы не умерли, то не могли же вы… научиться летать? А потом… я была на твоих похоронах и отчетливо помню твое лицо перед тем… как закрыли крышку гроба. - Говорю же вам: это была нелепая врачебная ошибка! – перебила одноклассницу Вирджиния, решив, что лучшая защита – это нападение. – У Луизы приключился от тяжкой болезни э-э… летаргический сон! Вот! А я… а я успела вовремя отыскать ее могилу и спасти ее. - А как же карниз? – не унималась Мари. – Это же третий этаж! - А куда нам деваться, если ворота закрыты, домой не попасть до утра, вахтер дрыхнет и не открывает нам на входе, а на улице, полной голодных и злых мигрантов порядочным девушкам небезопасно бродить по ночам? – простодушно развела руками Ларошфуко. - Ну ладно… - неуверенно произнесла Кристина, переглядываясь с Мари, - наверное, можно вас запустить и вместе сходить к дежурной и рассказать об этом происшествии… мало ли, что может случиться в жизни. А вдруг и в самом деле приключилась врачебная ошибка? - Да ну… боязно как-то, - отмахнулась Мари. – Лучше позвоним в полицию. - Да вы что, без полиции ни секунды пожить не можете?! – рассердилась Вирджиния. – Мы должны стоять тут и мерзнуть на ветру, пока изволят приехать полицейские? Уж впустите для начала, а потом хоть в Иностранный легион обращайтесь! - Пожалуйста, девочки, - жалостливо приникла к стеклу Луиза. – Неужели вы не сжалитесь над подругой, которая делилась с вами конспектами и делила с вами все невзгоды перед каждыми экзаменами? Как ни странно, эта речь подействовала куда более отрезвляюще, чем все россказни о чудесном спасении из гроба вместе взятые. Что-то в душах обитательниц спальни было задето простыми словами Буаселье и они вновь переглянулись между собой. - Хорошо, - неохотно согласилась осторожная Мари. – Сейчас мы вам откроем. Но вы… это… не подходите слишком близко – у меня, если что, газовый баллончик! - Да ладно, не боись, - усталым голосом протянула Вирджиния. – Мы не задержимся здесь надолго. Правда, Луиза? Буаселье поспешно кивнула, после чего Кристина, сделав несколько робких шагов навстречу подругам, повернула ручку, отворяя окно, отскочив в следующее мгновение, словно получив удар электрическим током. - Спасибо вам, девочки, - произнесла Луиза с робкой улыбкой, впархивая вслед за Вирджинией в комнату. - Стой…те, н-не п-подходите… - заикаясь, произнесла Кристина, с ужасом взирая на красные глаза Ларошфуко и плотоядную улыбку бывшей однокурсницы. - Ну что вы, Кристина… Мари… это же мы, ваши близкие подруги, - медленно приближаясь, произнесла Вирджиния. – Мы только хотим отблагодарить вас за доброту и понимание, а что может быть более лучшей наградой, чем… открыть глаза тем, кто всю жизнь до этого спал? - Уходите… прочь! Убирайтесь, как и обещали, - начала пятиться назад Мари, выставив вперед газовый баллончик. – Я не шучу! – взвизгнула девушка. – Я точно выстрелю! - Не выстрелишь, потому что не сможешь, - равнодушно пожала плечиками Ларошфуко, продолжая сокращать дистанцию между собой и жертвами. – Хотела бы выстрелить из перцовки, сделала бы это еще, когда мы были у окна. Рубиново-красные глаза с тоскливой жалостью посмотрели в сторону бывших одноклассниц, напоминавших больше загнанных в угол перепуганных куропаток голодной лисицей. Глупышки, рассуждала про себя Вирджиния, вы боитесь неизвестности, приукрашенной нелепыми предрассудками, когда на самом деле тут бояться нечего. Один укус, всего лишь один «булавочный укольчик» - и все страхи уйдут, когда вчерашняя жертва впервые откроет глаза и посмотрит на мир по-новому… глазами носферату. Ларошфуко бросила в сторону отступавших Кристины и Мари взгляд, в котором читался приказ. Тела дрожавших от страха девушек словно одеревенели, повинуясь молчаливой команде существа, носившего оболочку пропавшей без вести две с половиной недели назад Вирджинии Ларошфуко. Установившуюся тишину нарушил лишь стук о ковер, выпавшего из руки Мари газового баллончика. - Милашки, - облизнулась Вирджиния после того, как обе жертвы покорно легли на свои кровати, будучи в состоянии колдовского транса. – Теперь мы с вами будем часто видеться… То, что увидела затем стоявшая у запертого окна Луиза, напоминало ей первую ночь, когда Вирджиния передала ей Дар, только в роли жертвы безудержного сладострастия ее подруги теперь стала Мари. Буаселье словно в замедленно съемке наблюдала, как с Венсан стаскивают одежду и играют с непослушными прядями ее медно-рыжих волос, а затем последовательными стимуляциями заветных мест доводят беззащитную жертву до исступления, вырывая сдавленные стоны наслаждения. В какой-то момент сжигаемая похотью Ларошфуко успела позабыть, что она не одна в женской спальне и лишь после первого оргазма Мари вспомнила, что главной целью этого вечера было «обучение» новенькой. - Луиза, не будь скромницей, - услышала она дразнящий голос подруги. – Ты только взгляни на Кристину и ее непристойные игры с собой. Ее поза просто кричит: «трахни меня!» И правда, лежавшая на кушетке юная мадемуазель Рошамбо тихо постанывала, лаская себя рукой в промежности, будучи в трансе. Ее растрепанные темно-русые волосы, разбросанные по подушке, томно прикрытые глаза, дрожащие ресницы придавали девушке вид скромной провинциалки, угодившей в гарем султана. Буаселье сделала к кушетке несколько робких, неуверенных шагов. - Давай же, Луиза… - искушающим голосом шептала Вирджиния, - остался сделать еще один шаг… Видишь пульсирующую артерию на открывшейся шее? Смелее, надави челюстью в этой области, если не хочешь пасть от голодного истощения… Возьми немного ее жизненной силы! - Но… я… не… хочу… - с трудом выговорила Луиза, сделав еще пару крошечных шажков ближе к кровати, давшихся ей с огромным трудом. Буаселье замерла над изголовьем мастурбирующей жертвы, не зная, что и предпринять. Ее душа, если можно было так выразиться, сейчас металась между прошлым, где она была тихой и прилежной студенткой, ученицей частной школы-пансионата, и предстоящей жизнью сумеречной охотницы, вроде нынешней Вирджинии. В этот момент позади послышался сдавленный крик Мари, излившейся от непристойных игр Ларошфуко, подействовавший странным образом на колеблющуюся Луизу. По линии эмпатической связи Буаселье передались чувства и ощущения, испытываемые в данный момент Мари и Кристиной, разжигая внутри ее холодного равнодушного ко всему тела пожар неестественной страсти. Луиза непроизвольно потянулась губами навстречу приоткрытому ротику Кристины, плохо осознавая, что она делает. На мгновение она остановилась в нескольких сантиметрах от подбородка жертвы, пытаясь понять, что с ней в эти минуты происходит. Где-то в стороне вновь послышались приглушенные стоны сплетающихся тел Ларошфуко и Венсан, видимо, дошедших в очередной раз до высшей кондиции. «О нет! Что со мной творится?!» - затрепетала в ужасе Луиза, чувствуя, как в ней заполыхали тысячи искорок, затуманивая ее разум, оставляя голый рассудок наедине с всепоглощающим чувством голода. - Прости… Крис… - чуть не плача, произнесла Буаселье, - но ты такая… приятная на вкус… а кушать как до смерти хочется… Снова на кровати Мари послышался слабый вскрик экстаза. В этот момент, когда обе ночные гостьи достигли пика накала эмоций, вызванных голодом и только что испытанным оргазмом, милые девичьи лица растянулись в жутком оскале, изменившего их до неузнаваемости, и миг спустя два алчных кровососа припали губами к проделанным на шее жертв ранкам, торопливо слизывая языками струйки горячей красной жидкости. Опьяняющий аромат ударил в голову робеющей и ломающейся еще минуту назад Буаселье, которая теперь со сдавленным урчанием лакала кровь, казавшуюся ей слаще самого дорогого ликера. С этой ночи не только Мари и Кристина совершили свой шаг в новую жизнь, но и сама Луиза, под прекрасной оболочкой которой стремительными темпами вызревало, прорастало новое существо, ненасытное в своей бесконечной похоти и вечных поисках драгоценной субстанции, дарующей жизнь.******
После той знаменательной во многих отношениях восьмой ночи многое поменялось в жизни Луизы или, если быть точнее, ее «не-жизни». На Буаселье, как и предрекала Вирджиния, снизошло нечто вроде «озарения» после того, как та впервые вкусила кровь, «пищу богов», как говаривали в старину древние ацтеки. Попробовав драгоценной для любого носферату жидкости, Луиза ощутила в себе невероятное блаженство и такой прилив сил вместе бодрым и радостным настроением, что девушке хотелось петь и танцевать под звездами от охватившей ее эйфории. Ей казалось, что с каждым глотком теплой крови она приближается к порогу, за которым следует всемогущество и возможность исполнять любые заветные желания. Жадность пробудившейся хищницы была столь велика, что в тот момент насытившейся Вирджинии пришлось оттаскивать подругу от бесчувственного тела мадемуазель Рошамбо, дабы ее раньше времени не осушила без остатка новенькая. - В другой раз их навестим – никуда они уже от нас не денутся! – строго погрозила Луизе пальчиком Ларошфуко. – Тебе нужно усвоить урок, что при кормлении следует знать меру и не доводить жертву до слишком скорой смерти. Опьянение кровью столь же вредно для новичков, как и длительная голодовка, поэтому не будем усложнять себе на ровном месте жизнь. Лучше давай навестим дежурных по этажу и вахтера, чтобы обеспечить себе гарантированный вход на будущее. С этими словами Вирджиния силой потащила упирающуюся Луизу в коридор общежития, к великому огорчению последней. На другую ночь, после дневки подруг в склепе Буаселье, через дежурного по общежитию, подчиненного малому ментальному контролю Ларошфуко, они проведали, что мадемуазель Венсан и Рошамбо уже нет в пансионате, так как обеих наутро срочно госпитализировали в частную клинику Бизе с диагнозом острой сердечной недостаточности, а саму частную школу могут временно прикрыть на карантин еще до начла учебного года из-за слухов об эпидемии геморрагической лихорадке в столице. К огромной досаде молодых носферату, пробраться в больничные палаты не представлялось возможным, по крайней мере, первое время. - Ничего, - проскрежетала зубами от досады Ларошфуко, утешая закуксившую Луизу, предвкушавшую очередную лакомую кормежку, - они никуда от нас не денутся. Мы обязательно найдем какую-нибудь лазейку. А сейчас нам лучше сосредоточиться на оставшихся девчатах в общежитие, раз дежурный сказал, что не сегодня-завтра все студентки могут съехать. - Ку-хи-хи, значит еще не все потеряно… - расплылась в довольной улыбке Буаселье, а ее глаза вспыхнули рубиновым цветом. – Мне не терпится поиграть с остальными и показать им всю красоту мира сумерек! Новая Луиза уже грезила наяву, представляя себе, как она преподает непристойные уроки своим оставшимся в живых подружкам, а затем одну за другой вводит в мир Ночного народа, где новенькие вольются в единую и дружную стаю сумеречных охотниц. Былая робкая скромница алкала будущие грандиозные пиршества, где божественная красная жидкость будет бить фонтаном, словно выдержанное старое вино на знатном пиру, вселяя в хладные тела ее новых сестер в Сумраке безудержное веселье и бодрость. Но не только реки выпитой крови распаляли ее юную головку. Луиза, почувствовав наряду с вкусом крови и интимную близость, мечтала о бурной вечерней жизни в виде бесконечных балов, тусовок в ночных клубах, где царствуют оргии и разврат, мечтала о тысячах покоренных мужских сердец и стольких же побед на постельных фронтах. Она переплюнет славу «Мадонны», она будет иметь множество поклонников и любовников, которые будут готовы бросить к ее ногам все самое ценное. Пусть и мертвое, но при этом такое юное тело жаждало и требовало удовлетворить разом пробудившиеся влечения, вкусив не только божественной красной жидкости, но и не менее притягательной белой жидкости. И она все это в скором времени получит – в этом не приходится сомневаться! Новой Луизе не терпелось испробовать множество пошлых экспериментов и громадьё планов, которые были немыслимы для ее прежней жизни. Из сладких грез Луизу вырвала подруга, заметив как новоиспеченная «королева льда» перевозбудилась прямо на глазах. - И не думай выжимать досуха остальных девчонок! – шикнула ей на ухо Ларошфуко. – Если их сейчас выдоить, то наших вкусняшек растащат по родным домам или клиникам и ищи-свищи их потом! Лучше покормимся с двух, а в остальных заложим ментальные закладки, чтобы в нужный момент они пришли по нашему зову. А теперь пошли, у нас мало времени. - Идем, - согласилась Луиза, предвкушая пусть и маленькое, но приятное пиршество. В эту ночь подруги заглянули на «вечерний ужин» в комнату №319, где проживали Серафин Гаррель и Агата Фрессон. Покинув их спальню через полчаса, насытившиеся вампирши усмехались про себя, представляя, как будут выглядеть после воскрешения из мертвых эти две «серые мышки». Затем, до наступления рассвета они успели обойти обитаемые спальни, всего 22 из полусотни на этаже и еще шесть на нижнем уровне, вложив в спящих девушек небольшие закладки на эмпатию, после чего удалились из здания пансионата никем не замеченные через окно, обратившись в летучих мышей. - Быстрее, в склеп, пока нас не застигли первые лучи солнца! – в тревоге Луизе скомандовала мыслеречью Ларошфуко. В прошедшую ночь они едва не увлеклись, поэтому обе запаниковавшие девушки едва успели нырнуть в спасительный мрак склепа, когда за их спинами уже заалела верхняя часть небосвода. Рухнув вместе в саркофаг Луизы, подруги кое-как успели закрыться крышкой, прежде чем их тела вновь охватило трупное окоченение. Так они и «проспали» весь следующий день, лежа в обнимку в тесном мраморном гробу. Все следующие ночи Луиза и Вирджиния, набравшись горького опыта, действовали уже не так опрометчиво. Теперь они, прежде чем отправляться на охоту, проводили тщательную разведку на предмет нахождения очередных жертв из числа бывших одногруппниц, ища все возможные способы проникнуть в дома, куда без приглашения хозяев вход младшим Детям Ночи был заказан. Пару раз девушек отпугивал лай сторожевых собак, чуявших и боявшихся мертвецов за версту, после чего им приходилось по нескольку раз менять планы. С другой стороны, с жертвами, в которых были заложены эмпатические чары, особых проблем не было – поднявшиеся девушки в трансе, словно лунатики, шли и открывали вампиршам ход в родные дома, в которых позже вспыхивали очередные случаи «вирусного менингита» или «геморрагической лихорадки». Через некоторое время маленькая стая ночных охотниц, состоявшая изначально лишь из Вирджинии и Луизы, начала пополняться новенькими, умершими от неведомой лихорадки. В итоге почти каждая следующая ночь начиналась с поисков свежей могилы, откуда извлекали пробудившуюся «сестру-во-мраке», и лишь затем стая летучих мышей отправлялась к дому новой намеченной жертвы. В следующие дни после нападения на Серафин и Агату, позже влившихся в стаю, восставшие из мертвых девицы навестили Изабель Лоран, родственницу вице-премьера правительства, Айседору Фурнье, приходившейся племянницей Первому квестору французского Сената, Наоми Госсенс, дочь посла Бельгии во Франции, Шарлотту Гильессан и Орабель Вермандуа – дочери и внучки видных банкира и политика, работавшего прежде в министерстве здравоохранения. В общей сложности разросшаяся стая нанесла «визиты вежливости» трем десяткам сверстниц и знакомых, из-за чего позже властями был объявлен строгий карантин с запретами на бесконтрольные въезды и выезды в Париж и его предместья в надежде локализовать распространение таинственной лихорадки, порядком напугавшей горожан. Столичные медики с ног сбились в поисках возбудителя опасной заразы, а парижане начали сметать с магазинных полок репелленты от комаров и прочих насекомых из-за слухов о новом «энцефалите» или «малярии», будто бы передававшихся через укус москита. Что до новообратившихся носферату, то, несмотря на их относительную малочисленность, у них имелись свои проблемы с голодом и укрытием на дневное время суток. Основными убежищами для них оставались по-прежнему склепы, напоминавшие теперь больше тесные коммунальные квартиры, однако пару раз случалось прятаться от солнца на темных чердаках и заброшенных пыльных мансардах, дожидаясь очередной ночи. Особенно удачной из подобных ночей для них была, приходившаяся с 21-го на 22-ое августа, когда, по счастливой случайности, стайке из 23 летучих мышей удалось проникнуть в особняк в квартале Эколь-Милитер через незапертое слуховое окно на чердаке. В богатом доме, принадлежавшем семейству Вильре, владевшему виноградниками в долине Луары, «дочерям сумрака» досталась королевская добыча: супружеская чета в самом расцвете сил и трое их детей: Натали, Поль и Анджелика. Старшие из них уже были на первых курсах престижных университетов столицы, тогда как младшая из дочерей готовилась к окончанию колледжа. Эту ночь, наполненную мертвящим ужасом застигнутой врасплох семьи, не считая прислуги, и обильными возлияниями, Луиза считала самой удачной и запоминающейся в своей новой жизни. В ее воспоминаниях до сих пор стоял звук заливистого смеха Агаты Фрессон, избавившейся с первым глотком «кровавого нектара» в ту ночь после ее похорон от былых комплексов относительно ее «простой внешности» перед остальными девушками. В новом мире пали прежние межличностные барьеры, существовавшие в той жизни, и вместо богатых и бедных, красивых и некрасивых, умных и глупых, было «Темное братство», вернее, «сестринство» в единой стае, где чувство плеча товарища, охотничий азарт, жажда экзотических наслаждений и развлечений ощущение превосходства над «жертвами» и «простыми смертными» сплачивали и надежно цементировали сумеречных охотниц в единый и прочный монолит. О, с каким игривым настроем стайка девушек-носферату приступала к пиршеству, когда на каждую жертву приходилось по четыре или пять охотниц одновременно! Вампирши, словно детвора радующаяся праздничному торту, заранее намечали себе приглянувшуюся часть, после чего осушали жертву в считанные минуты. Не отставали от новеньких и Вирджиния с Луизой, облюбовавшие себе вместе с троицей недавно восставших «птенцов» столь привлекательное и здоровое тело Анджелики. Распалившаяся от крови Буаселье в ту ночь пребывала в такой эйфории, что на радостях делала тосты на брудершафт вместе с другими Детьми Ночи, не отрываясь от нежной шеи очередной жертвы. И вот, однажды, за три или четыре дня до наступления последнего летнего полнолуния девушки, уже ставшие активными членами стаи, впервые почувствовали Зов. Он был настолько чарующим и прекрасным, словно переливчатое пение садовых цикад или соловьиная трель, что сопротивляться ему просто не было сил. Если бы случайный путник в ту ночь забрел бы за ограду Пер-Лашез и прочих парижских кладбищ, он бы решил, что попал на бал сатаны или на первый акт светопреставления, увидев встающих из могил и выходящих из склепов сумеречных красавиц, спешащих в одном направлении. В эту волшебную ночь, напоенную ароматами вечерниц и мирабилиса, собранная единой волей стая вышла из своих дневных убежищ и обернулась на северо-запад, к одному из прилежащих к центру округов столицы. Луиза и ее новые «сестры» по стае, проскользнули над мокрой травой, словно сотканные из тумана живые миражи и сбросили свою оболочку. Мрачные готические красотки сложились в небольших, покрытых светло-серым мехом существ со свиными рыльцами и кожистыми крыльями, и стая мохнатых нетопырей устремилась к источнику Зова, оглашая ночное небо Парижа пронзительным писком. Зверьки явно торопились, боясь опоздать на призыв их богини, их новой королевы, желавшей дать смотр своему маленькому войску преданных слуг и подданных. Группа Луизы, миновав Бельвиль, резко взяла на запад. Другая стая, встретившаяся с ними вблизи Оперы Гарнье, прибыла со стороны садов Тюильри и Эйфелевой башни, после чего объединившаяся группа из полусотни летучих мышей взяла курс на вершину Монмантра. Их целью была базилика Сакре-Кёр, соседствовавшая с Монастырем кармелиток. Источник Зова был где-то рядом, и стая уверенно сближалась с куполами базилики. Обогнув их, летучие мыши стали снижаться, опустившись на крышу многоэтажного дома №11 на соседней улице Ламарка, откуда открывался превосходный вид на всю центральную и южную часть Парижа. Здесь их уже ждали. Две статные дамы, шатенка, завернутая черно-серебряный полуплащ, и знакомая Луизе брюнетка в пушистом манто, взирали на спустившихся с высоты новообращенных. Десятки девушек, наряженных в белые и голубые платья, в которых они были погребены в могилах, заворожено и с обожанием взирали на своих новых кумиров и вождей, созвавших их сюда. Прежде чем занять свое место в строю, каждая из новичков подходила к знатным дамам, преклоняла колени и целовала протянутые ей ладони. После этого изъявления покорности таинственные незнакомки осеняли рукой каждую из девушек, подобно священнику, и запечатлевали поцелуем в лоб свое нечестивое «благословение». Когда дамы убедились, что все находятся в сборе и выстроились в шеренгу, вперед выступила женщина в красном и произнесла перед стаей проникновенную речь, ставшую для новичков чем-то вроде катехизиса Ночного народа. - …вам выпала великая честь, после того как вы вошли в первую сотню, получившую Дар от высших носферату, - торжественно изрекла дама в манто. – Вы отныне – вершина пищевой цепи, первый кирпичик в фундамент новой иерархии на этой земле, аристократия Ночи, промежуточная ступень между Светом и Мраком, тварным и горними мирами. Гордитесь этим, ибо первые, избранные в эту когорту, станут первыми во всем, а те, кто противится Дару и попытается в своих заблуждениях воспрепятствовать приобщиться к нему другим, будут прахом под вашими ногами. Оставьте ложь о том, что Дар сроден смерти, клеветникам. Глупцам невдомек, что по привычному им миру звонит погребальный колокол, а новое царство Сумерек уже скоро уничтожит паутину лжи и притворства, опутывающую смертных. Именем Кайгорвэн мы хотим вас поздравить с новым этапом в жизни, полной ощущений и возможностей, недоступных пониманию ограниченного ума смертных. С этого часа, по благословению нашей Повелительницы, вы будете свидетелями основания на месте здешних одряхлевших королевств новой империи Ночного народа!