Монстрогеддон-2: Революция

Satani, Satani, in amus dignita Satani, Satani, e vade retro sagitta Сатана, Сатана, почитаемый, Сатана, Сатана, поверни стрелы вспять. We came to fight in the army of Christ Armed with a fistful of steel Send to inferno the demons allied Prayer for prayer the deal Мы явились, чтобы сражаться в армии Христа, Вооружённые сталью, что сжимаем в кулаке, Посланные в преисподнюю, где с демонами союз заключили, Сделка – просьба за просьбу. We are the storm and the wicked inside, More than a martyr can take Fire them back to the dark of the night Pray for this time we awake Мы разъярены, мы столь грешны внутри, Гораздо сильнее, чем мученик сможет стерпеть. Оттесним их обратно во мрак ночной, Молитесь в мгновения нашего пробуждения. And we all Die, die, die tonight Sanctified with dynamite Die, die, dynamite Halleluja! И мы все Умрём, умрём, умрём этой ночью, Освящённые динамитом, Умрём, умрём, подорвёмся, Аллилуйя! Группа «Powerwolf», «Sanctified with Dynamite», альбом Blood of the Saints, 2011 год.       Минагиенберг, крупнейший город и оплот Повелительницы монстров на бывшем континенте Илиас, утопал в благоухании садов. Несмотря на то, что уже началась календарная осень, южное солнце по-прежнему щедро одаряло своими яркими лучами сочные луговины и темно-зеленые лесные массивы. Благодаря своей близости к экватору, большая часть Минагии могла еще долго наслаждаться летней погодой. Лишь в высокогорье на западе материка и на крайнем Юге, у побережий, осень вступала в свои права. Ледяному дыханию со стороны далекого Элльсмарианда стоило едва коснуться кромки берега близ Ремузу, как оно породило множество бурунов у скалистых обрывов, а устья рек, впадавших в южную часть океана Явендар, нередко покрывались прохладными завесами утренних туманов. Однако здесь, в нескольких сотнях верст от продуваемых южных побережий, почти не чувствовались отголоски далеких штормов. Вместо пронизывающей сырости, запаха соли и сушеных водорослей, в Минагиенберге и его солнечных пригородах витали медовые ароматы полевых трав и садов. Воздух в низинах и в долинах рек, казалось, полностью стоял. Разве что вечерами, когда солнце скрывалось на западе за горами Ирина, горожане могли насладиться прохладным ветерком.       Много воды утекло с той поры, как герой Лука и его супруга, Повелительница монстров Алифнесса XVI из рода Фейтбернов, подарили материку Илиас и прочим землям годы долгого и относительно стабильного мира. Очень многое изменилось и кануло в Лету за прошедшие семь веков, отделявших это время от эпохи, когда жил сын Марцелла и Люцифины. За это время произошло второе пришествие Илиас и превращение материка в оплот «Ордена Верховной богини» на долгие три столетия, пока в ходе последней крупной войны между ангелами и монстродевами она не была вторично низвергнута, ослаблена и изгнана из этого мира. Последнее эпохальное событие, после которого бывший оплот Ордена сделался нынешним демоническим царством, произошло одним осенним вечером 616 года, когда на северное побережье недалеко от Илиаспорта высадились многочисленные войска «новых монстров». День 8 октября стал отправной точкой, когда последнее независимое орденское государство, в котором нашел свое убежище кронпринц Умберто Лескатийский, начало обратный отсчет до своей гибели. Тот роковой час отложился в памяти жителей Илиаспорта появлением с севера темно-фиолетовых туч, заполонивших небо, и предшествовавших непосредственной высадке армий мамоно. Нельзя сказать, что наследный принц Умберто, члены королевской семьи и остатки рыцарей «Ордена Верховной богини» за прошедшие пять лет с момента падения столицы Лескатии не были готовы к подобному развитию событий. Скорее наоборот, паладинов и самого принца настораживала медлительность Минаги, не торопившейся преследовать уцелевших наследников последнего короля Лескатии, Кастора II, и направить войска на материк Илиас. Как бы то ни было, эти последние пять лет орденцы использовали с максимальной продуктивностью. Зная, что рано или поздно случится вторжение с севера, сбежавшие сюда уцелевшие лидеры «Священного Альянса» укрепляли побережья, расставляя там дозорные посты и летучие отряды конницы, которые должны были препятствовать монстрам высаживать десант.       По велению Умберто Лескатийского все трудоспособное население начало заготавливать запасы на случай длительных осад и помогать в строительных работах по возведению новых и ремонта старых укреплений вокруг городов. Паладины спешили подготовить из подающих надежды послушников будущих воинов-монахов, а опытные орденские командиры три раза в неделю по два часа занимались с городским ополчением, в которое вступали мужчины и женщины, начиная с 17-летнего возраста. Уставшие и иссеченные прошлыми битвами ветераны показывали новобранцам, как орудовать пикой, арбалетом и вулжем, обучали ополченцев основам строевой подготовки, ориентированию на местности, умению сражаться в сомкнутом строе со стеной щитов. Особые были надежды на помощь Верховной богини, которая, спохватившись после разгрома «Священного Альянса» в Сентории, направила на помощь к орденцам своих валькирий и низших ангелов. В эти тревожные пять лет, с 611 по 616 год, в сердцах многих лескатийцев еще тлела смутная надежда, что в последний момент случится чудо, как три века назад, и восставший из пепла Орден вернется на юг Сентории и вышибет оттуда наглых захватчиц, пока Белая Суккуба и ее приспешники не будут загнаны в логово и окончательно не повержены. Но чуда так и не произошло.       Ни Илиас, ни тем более верившие в нее лескатийцы, не подозревали, насколько новоявленный противник оказался хитер и коварен, ибо за его спиной просматривалась зловещая тень Пандемониума. В тот роковой день вторжения армий Минаги рядом с людьми оказались лишь те ангелы и валькирии, которых успела до этого прислать Илиас. Остальные же в подавляющем большинстве были вынуждены бросить все силы на защиту Элизиума от демонических полчищ, ведомых иерофантами, присланными в помощь Падшей богиней. Ее слугам были ведомы хитрости и уловки, позволившие проложить мамоно путь к Небесам второй раз со времен Луки. Пока высшие ангелы во главе с Илиас были блокированы в осажденном Элизиуме, внизу на земле разыгрывался завершающий акт марлезонского балета. Минаги удалось ввести в заблуждение орденцев высадкой небольшого по численности воинства на побережье недалеко от деревни Мидас на северо-востоке материка и еще одного ‒ на малонаселенном восточном побережье. Принц Умберто долго колебался в принятии решения, так как не знал направления главного удара, и ждал донесений от разведки. В итоге он принял роковое решение, направившись с главными силами в сторону деревни Мидас, славившейся золотыми приисками, где рассчитывал встретить главные силы противника и сбросить их обратно в море. Однако в итоге принц ошибся и вскоре это он осознал, когда обнаружил в районе поселения небольшую группу темных эльфов и адских гончих. Главные же силы в это время высадились на северо-западном побережье в 47 верстах от Илиаспорта, не встретив серьезного противодействия. Расчет полководцев Минаги удался: им удалось несколькими ложными маневрами и высадкой небольших десантов вынудить орденцев разделить их ограниченные силы, а затем беспрепятственно переправиться через широкий пролив, отделявший материк Илиас от Сентории.       Ошибка принца Умберто и Онезифора, последнего главы Ордена, стоила им Илиаспорта. И тот и другой узнали об атаке на город с запозданием на два дня, так как отряды гарпий по приказу лилим перехватывали гонцов, отправляемых в Илиасбург и к принцу с призывами о помощи. Когда же орденцы подоспели со своим воинством со всей поспешностью, то город с его 9-тысячным гарнизоном уже пал после недели штурмов перед 61-тысячной армией мамоно. Принц понимая, что дальше путь захватчиков будет лежать на юг в сердце континента, поспешил перекрыть путь к Илиасбургу, заняв тракт близ городка Диводур, где и соединился с подоспевшими силами Онезифора. Чуть позже, 23 октября, соединенному воинству Ордена с небольшим количеством валькирий и низших ангелов удалось разгромить на Эригорских полях к северо-востоку от городка крупную армию мамоно под командованием демонессы Лавинии и ее мужа, Киприана Отступника, бывшего героя Лескатии, попавшего под чары Друэллы и перебежавшего на сторону неприятеля. Благодаря святой магии паладинов и ангелов, а также мощной рыцарской кавалерии, силам «Священного Альянса» удалось раскидать 47-тысячную армию монстродев по зеленым равнинам и обратить жалкие ее остатки в бегство вместе с предводителями. Однако эта победа, как потом оказалось, только отсрочила неизбежный конец. После того, как при содействии советников из Пандемониума отборными силами Минаги удалось взять в осаду Элизиум и надежно изолировать его от мира смертных, и успешной высадки мамоно на севере материка Илиас с захватом Илиаспорта, поражение Ордена было только вопросом времени. Несмотря на все полководческое искусство принца Умберто, засады и хитроумные маневры, а также две победы, одержанные на севере и востоке материка, это лишь оттягивало бесславный конец. Силы захватчиков понемногу росли с каждым человеком, обратившимся в мамоно или инкуба, тогда как силы защитников непрерывно таяли. В итоге кронпринц, все еще веривший в глубине души в победу и в помощь Верховной богини, решился на отчаянный шаг – дать еще одно генеральное сражение у бродов Шилль, произошедшее 18 декабря. В этот день 29-тысячной армии Ордена удалось в последний раз в открытом сражении в чистом поле совершить почти невозможное – разгромить более чем вдвое превосходившего противника. За эту победу защитники заплатили высокую цену в виде смертельного ранения принца Умберто, полученного от неудачно сработавшего огненного заклинания одного из орденских чародеев во время решающей контратаки феретрийских рыцарей.       С той поры оставшиеся две с лишним недели наследный принц пролежал в коме, будучи неспособным руководить военной кампанией, и скончался 4 января 617 года, придя в сознание незадолго до смерти. Впоследствии в легендах немногих выживших беглецов, укрывшихся в горах Ирина, утверждалось, что Умберто Лескатийский умер с именем богини Илиас на устах. Случилось это под стенами Илиасбурга, который через неделю после его смерти был взят в осаду полчищами «новых монстров». Принявший командование Онезифор после ранения Умберто не имел полководческих дарований наследного принца Лескатии и, фактически встретил свою гибель в осажденном Илиасбурге. Онезифор не был хорошим тактиком, являясь всего лишь отчаянным рубакой, умевшим воодушевлять воинство своим личным примером. Этого, однако, оказалось недостаточно, чтобы спасти последний крупный оплот Ордена, где укрылись остатки прежнего могучего «Священного Альянса». После 12 января начавшаяся осада длилась два с небольшим месяца. Город был полностью взят в кольцо окружения и держался лишь благодаря прочным стенам и святой магии немногочисленных ангелов и паладинов. Только это позволяло держаться некоторое время, несмотря на девятикратное превосходство мамоно. После того, как в ночь на 18 марта пала Нуриэлла, командир валькирий с громовой плетью и копьем, последняя по-настоящему великая защитница города, Илиасбург был обречен. И хотя в его стенах было еще достаточно воинов, способных держать в руках оружие, а накопленных запасов должно было хватить на полгода, через восемь дней было все кончено.       26 марта после полудня солдаты на стенах и вооруженные ополченцы увидели, как меркнут лучи весеннего солнца, а небо стремительно заволакивают знакомые багровые и фиолетовые тучи. Черная волна отчаяния стала накатывать в сердцах защитников, когда над шпилями собора объявилась крылатая фигура Астарот, второй принцессы Хеллгондо. Многие беглецы с Сентории вновь ощутили на себе упругую давящую атмосферу, исходившую темного силуэта лилим на фоне пурпурного неба, затянутого тучами. Вместе с весной к последним солдатам «Священного Альянса» пришел и конец всем надеждам. Только в этот миг, незадолго до того, как волна энергии похоти затуманила разум большинству защитников, многие осознали, что Верховная богиня не придет на помощь, если она была еще в состоянии прийти. Последнее, что видели защитники на стенах до того, как мощный поток демонической энергии начал изменять их плоть и разум, это фигурку в блестящих латах, бросившуюся со стены в огонь, ревевший под ними. Так встретил свою гибель Онезифор, последний рыцарь-командор «Ордена Верховной богини», осознавший в этот момент, что еще до вечера Илиасбург станет городом демонов, городом скверны и проклятым городом греха и порока, и не желавший видеть этого зрелища. Однако он был вовсе не последним человеком, который предпочел смерть перерождению, сохранивший на тот момент остатки разума.       Последним оплотом человечества к пяти часам вечера оставалась подземная крипта, где сбились в тесную толпу остатки ополчения, монахини и жрицы Илиас. Пока на поверхности улицы поверженного Илиасбурга были покрыты сплошным ковром стонущих от оргазма еще недавних смертельных врагов, а ликующая Астарот парила над городом, созерцая только что преобразовавшихся горожан в мамоно и инкубов, там, внизу под собором готовились к последней и отчаянной битве за свои тела и души. Многие, укрывшиеся в крипте, искренне верили, что если они поддадутся скверне, то вход в Чертоги Илиас им будет закрыт, а их проклятые души станут пищей для демонов. Именно поэтому в подземных сводах почти беспрерывно разносилось эхо от молитв и хоровых песнопений, славящих Илиас. Тогда же настоятельница, 29-летняя Глория Эллиор, произнесла свою последнюю проповедь, возжигавшую пламя в сердцах собравшихся здесь фанатиков. - Все собравшиеся здесь, ‒ обвела их правой ладонью светловолосая женщина, ‒ спустились под собор Верховной Богини потому, что несли в своих сердцах горячую веру и чистую любовь к Ней, ненавидели зло и грех, а также готовы защищать свой город до последнего вздоха. Мы скорее готовы последовать примеру Онезифора, верного сына Илиас, презревшего смерть и предпочившего сохранить честь и душу, радостно принеся себя в жертву ради Нее, чем сдадимся демонам, алчущим плоти и душ. Илиас решила испытать всех нас в этот страшный час, когда твари из преисподней заполонили городские улицы в своей ненасытной охоте за грешниками. Рано или поздно, они попытаются прийти и за нами, однако мы уже знаем что делать…       Гул одобрения из добрых двух с половиной сотен глоток подхватил пламенную речь монахини. - Верно говорит, сестра Глория! – подхватил один из ополченцев, размахивая факелом. – Прежде, чем мы устроим себе огненное погребение наподобие святого мужа Онезифора, сначала заберем как можно большее количество жизней этих демонических тварей и тех, кого они уже успели совратить. Это будет нашим искуплением перед Верховной Богиней за то, что мы в свое время ее прогневили. - Илиас милосердна к тем, кто раскаялся в своих дурных и греховных поступках или помыслах, брат Мелантий, ‒ необычайно твердым для хрупкой женщины, произнесла преподобная Эллиор. – Ежели твое сердце наполнено раскаянием и любовью к Ней, то ты спасен. Каждый из всех собравшихся будет спасен и, последовав примеру рыцаря-командора, пройдя сквозь завесу очищающего пламени, войдет в Ее Чертоги, где навеки будет пребывать вместе с другими праведниками и ангелами. Так укрепим же на отпущенные нам последние часы свой дух и достойно встретим свой конец, если демоны ворвутся под эти своды! - Воистину так, сестра! – закричали с разных сторон множество фанатичных последователей Верховной богини. – Да превознесется слава Твоя, и да восторжествует Истина над Тьмой! Да склонятся враги Богини перед немеркнущим светом Ея…       Словно кролики, загипнотизированные удавом, собравшиеся люди в крипте преклонили колени в горячей и страстной молитве, обращенной к той, кто обратила в этот самый момент всю свою мощь против демонических орд, осаждавших Элизиум. На вспотевших лицах фанатиков плясали отблески сотен горящих факелов, а в центре этого моря огоньков торжественно возвышалась преподобная Глория в своей бело-голубой монашеской рясе. Им было неведомо, что окончание этого противостояния будет совсем не таким, как они его представляли. Точно так же люди в крипте не знали, что в этот самый момент несколькими уровнями выше в соборе идет погром и монстродевы разбивают ненавистные им статуи и изображения Той, кто объявила им вечную войну на уничтожение. И тем более они не знали, что в этот самый момент к входу в храм приближаются несколько высокоранговых мамоно из нескольких разных рас.       Неизвестно, кто первым тогда почувствовал, что вокруг творится что-то неладное. Сейчас этого уже никто и не узнает. Однако в тот момент, когда дрогнули ряды в толпе фанатиков, среди монахинь из свиты настоятельницы раздался дружный вскрик, наполненный страхом неверия, а хор, певший гимны во славу Верховной богини, вдруг сломался и распался на болезненные стоны и проклятия, даже до законченных тугодумов дошла мысль, что здесь многое не в порядке. Совсем не в порядке. Верные богине верующие ожидали последнюю яростную сечу с ужасными демонами, пожирающими душу и плоть, которая должна была закончиться массовым огненным погребением. Вместо «плотоядных чудовищ» сквозь щели вниз в крипту с поверхности хлынули невидимые глазу ароматные и дурманящие потоки эфира, который моментально обволакивал тело, усыплял разум и превращал кожу в один большой рецептор, своеобразный сверхчувствительный радар, настроенный на прием волны наслаждений. Люди, готовые идти на смерть в замкнутом пространстве, готовые через муки, боль и страх отправиться на встречу со своей богиней и новой жизнью в Элизиуме без страданий и тревог, никак не были готовы, что невидимый враг попытается коварно взять их «крепость духа» изнутри. - Всеблагая Мать… что происходит? Что со мной?! Я… я не хочу этого! – повторились с разных сторон вопли ужаса. – Н-нет, все тело горит… Светлая Илиас… избавь от искушения! Только не в бездну… только не в бездну к демонам!       Один за другим фанатики и выжившие ополченцы роняли оружие из рук и падали на каменные плиты крипты, словно больные эпилепсией. Вид этих несчастных мог вызвать и ужас и сочувствие одновременно. Одни с пеной на губах катались на животе и боку, словно пытались унять желудочные колики, другие в холодном поту разрывали на себе рубахи и, увидев багровеющую пузырящуюся кожу, издавали душераздирающие крики отчаяния. Третьи, увидев как у соседа, лежащего на полу, меняется цвет склеры глаз и на лбу прорезаются небольшие рожки, внезапно осознавали, что их рука непроизвольно тянется к промежности в стремлении унять нестерпимый сладостный зуд, охвативший их чресла. Еще хуже обстояло дело с женщинами. Если мужчины, рыцари и ополченцы, больше страдали от волны новых ощущений и страха, с которым они не могли совладать, то девушки и женщины начали стремительно меняться на глазах. - Нет! – вырвался крик у Глории, когда на ее глазах сестра Агнесса рухнула на колени, не выдержав очередной экстатической невидимой волны.       На глазах настоятельницы молоденькая монашка жалобно застонала и из-под светло-сиреневой рясы потекла прозрачная жидкость, которая постепенно густела на глазах, превращаясь в подобие желе или густого сиропа. Кожа на милом личике девушки поплыла, словно поднимающееся тесто на хлебных дрожжах, а ее светло-каштановые волосы, как показалось Глории, зашевелились. Пальцы рук монахини мелко задрожали, а стекавшая из рукава жидкость постепенно скапливалась на ладонях, пока не спеклась в сплошную вязкую массу, скрывшую под собой кожу. Яркие голубые глаза настоятельницы расширились в страхе, когда облачение на сестре Агнессе начало пульсировать, словно нечто под ним вздумало надувать их как воздушные шары. Злополучная монашка издала последний стон и, как показалось преподобной Эллиор, затихла навсегда. Впечатление это было обманчивым. Когда сестра Агнесса пришла в себя и стала медленно, точно в замедленной съемке подниматься с пола, Глория заметила, что у первой вместо ног была сплошная колышущаяся розовая масса, оставлявшая на каменных плитах блестящий липкий след. - Не-е-ет!! – во второй раз вскрикнула Эллиор, схватившись за голову и отступая на шаг, увидев, что под рясой за спиной у «новой Агнессы» вибрирует нежно-розовая мягкая плоть, похожая на огромный язык. - Ох… Дамиан… ‒ прошептала приятным низким голосом слизень Агнесса, медленно приближаясь к распростертому на полу оруженосцу с причмокивающими звуками. – Дамиан, я ждала этого момента целую вечность… - Сестра Агнесса… погоди, нет… не делай этого! – произнес побледневший как полотно оруженосец, отползая прочь от монахини-слизня. – Одумайся! Борись с искушением!       Однако монстродева даже и не думала изменять только что принятому решению. До ее избранника оставалось не более пяти или шести шагов. В этот момент оруженосца скрутила судорога, которая на какое-то время заставила притормозить слизня в рясе. Когда парню удалось разорвать невидимые путы и распрямиться, его уже украшали небольшие рожки и гибкий хвост с «сердечком». На смазливом лице расплылась широкая улыбка, обратившаяся в гримасу похоти. - Агнесса… ‒ позвал инкуб, не отрывая от нее взгляда своих красноватых глаз. – Иди поближе… согрей меня своей сутаной… - Я твоя, милый… ‒ чуть слышно произнесла Агнесса-слизень, после чего инкуб скрылся под волной пульсирующей плоти, напоминавшей в этот момент замерзающий розовый водопад.       Протестующий возглас Глории потонул в волне стона сладострастия и воплей ужаса, прокатившихся в крипте. Пока часть фанатиков пытались бороться с «темным искушением», а другая часть обратилась в «богомерзких демонов» и предавалась телесным наслаждениям, преподобная пыталась пробить незримую и плотную стену, пытавшуюся завладеть ее мыслью и чувствами, чтобы успеть добраться до бочек с ламповым маслом в дальнем углу подземелья. Замысел настоятельницы был прост и ужасен: разлить по полу горючую жидкость, обратив затем крипту в общую пылающую могилу, а затем броситься в огонь, пока и ее не успела захватить скверна. - Я не должна… не должна… ‒ бормотала про себя Эллиор, медленно пробиваясь к заветным бочкам и переступая через корчившиеся в агонии тела. – Я не должна предстать перед Богиней в том же виде, что и Агнесса и другие. Всеблагая Илиас, вытащи свою верную дщерь и прими к себе в свои Чертоги, как приняла ты прежде святого мужа Онезифора. Только не к демонам… только не в этот ад гибельного разврата…       Настоятельница не заметила ползущую к ней из последних сил на четвереньках еще одну монахиню, облаченную в пурпурную рясу, принятую в «Ордене св. Феличиты», некогда почитаемом в королевстве Ингентария. Лишь когда Глория почувствовала, как ее обхватили за левую ногу, женщина едва сдержала крик, вообразив, что на нее набросился один из обращенных в демоны ополченцев. Опустив глаза, Эллиор встретилась с молящим взглядом синих глаз, обращенных в ее сторону. - Сестра Терезия… - ахнула Глория, увидев, что монашку сильно лихорадит, - дорогая моя, что с тобой? Неужели… и тебя разъедает эта кошмарная скверна?! - Помоги мне… ‒ промямлила Терезия с покрасневшим лицом. – Прошу тебя, не отдавай меня этим демонам… Я хочу… увидеть дивные сады Элизиума, где порхают… ку-пи-до-ны… - Держись! Борись с этой заразой! – воскликнула настоятельница. – Дай мне пару минут, и мы сквозь очищающее пламя вознесемся к престолу Верховной Богини, где и дадим ответ на Ее праведном суде!       Однако стоило только прислонить Терезию спиной к толстой колонне, как и эту монашку схватил припадок. Издав жалостливый слабый вскрик, Терезия с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами стала быстро-быстро дышать, точно астматик во время удушья. - О нет, я опоздала… ‒ прошептала Эллиор, прикрыв ладонями рот. – Терезия тоже осквернена…       Действительно, тело монахини в фиолетовой рясе несколько раз подернулось в конвульсиях, после чего оно поплыло. Однако вместо липкой слизи в этот раз кожа Терезии слегка порозовела, как на морозе, а ее соски принялись стремительно набухать и затвердевать. - Ах… ‒ простонала та, непроизвольно потянувшись одной рукой к груди, а другой к намокающей промежности, и принялась ласкать их на глазах потрясенной Глории. Не удовлетворившись этим, Тереза прикрыла веки, а затем обнажила грудь и запустила пальцы правой руки под рясу, после чего принялась массировать свои эрогенные зоны, оглашая своды крипты сдержанными стонами. Эллиор словно в дурном сновидении увидела, как у Терезии заострились кончики ушей, из-под роскошных волос прорезались рожки, а за спиной начали расправляться кожистые крылья. В довесок ко всему из-под рясы вынырнул отросший гибкий хвост, который деловито обвился вокруг левой груди, принявшись массажировать ее. - Т-еррезия… п-прекрати… ‒ вырвалось у ошеломленной настоятельницы, - побойся Илиас… совершать здесь такую… с-срамоту…       Глория сама не знала, почему она выпалила эту фразу. Она прекрасно знала, что обращенного демона или мамоно бесполезно просить о чем-то подобном, но… она продолжала в глубине души верить, что еще не поздно призвать перерожденных к покаянию и молитве. Как и следовало ожидать, только что «родившаяся» суккуба проигнорировала эти увещевания. Зажмуренные веки дрогнули, а затем медленно и широко раскрылись. Раскрасневшееся личико Терезии расплылось в счастливой улыбке сладострастия. - На-сто-я-тель-ни-ца… ‒ произнесла по слогам глубоко дышавшая суккуба, уставившись на Эллиор широко раскрытыми алыми глазами, ‒ у меня есть… к вам одна просьба… - Какая просьба? – настороженно произнесла Глория, все еще сокрушаясь, что она опоздала спасти чистую душу от тлетворного демонического влияния. - Вы не могли бы мне… поласкать клитор своим ротиком? – невинным тоном вопросила Терезия, приподнимая подол, явив истекающую соками розовую промежность. – Постойте… не уходите! – взмолилась суккуба, заметив, как настоятельница развернулась и направилась поспешным шагом к бочкам с ламповым маслом, до которых оставалась всего несколько метров. - Вернитесь, прошу вас… давайте сделаемся сестрами в грехе… ‒ донесся из-за спины спешившей Глории жалостливый голосок «новой Терезии».       В два прыжка настоятельница оказалась вплотную рядом с деревянными бочками. Здесь же она едва не столкнулась лбом с аббатисой Клементиной, одной из священнослужительниц, разделявших ее взгляды относительно непримиримой борьбы с Повелительницей монстров и ее слугами. - Сестра Глория, ‒ услышала она, ‒ вы тоже подумали, о чем и я? Вы пришли, чтобы покончить с этим ужасом?       Настоятельница кивнула Клементине, имевшей такие же светлые волосы, что и у нее самой. - Да, здесь должно произойти очищение огнем! – выпалила она, стрельнув фанатичным блеском из глаз. – Вы готовы помочь мне? - Конечно, ‒ был дан ответ. – Вы намерены разлить масло в подземелье? - Да, помогите мне перевернуть этот бочонок на бок. Ну же… поспешим, у нас мало времени.       Обе женщины не без труда повалили громоздкую бочку, затем с помощью не менее тяжелого лома вскрыли верхнюю крышку, выпустив скользкую жидкость изливаться на пол крипты. Пока они разливали ламповое масло и переходили к следующим бочкам, практически весь подвал уже был сражен невидимой силой похоти. Те, кто еще не успел обратиться, лежали на полу и судорожно дышали, хватаясь угасающим разумом за воспоминания, ощутив в себе пожар противоречивых чувств. - Скорее… скорее же… ‒ торопила аббатису Эллиор. – Я боюсь, что мы не успеем с этой затеей или масла окажется недостаточно. Так… еще осталась пара бочек. - Да, идем… ‒ машинально ответила Клементина, чувствуя, как мутит ее голову, а в паховой области поднимается сладостный зуд. - Что с тобой? – взволнованно спросила настоятельница, увидев, что Клементина пошатывается. - Ничего… просто, я немного устала ворочать эти бочки… ‒ ответила аббатиса, судорожно ловя ртом воздух. – Это ведь… не женское дело… переворачивать тяжести… - Потерпи еще немного, ‒ произнесла Эллиор, взявшись за предпоследнюю бочку. – Скоро все будет кончено.       Однако то, что произошло пару мгновений спустя, настоятельница явно не ожидала. Аббатиса сделала несколько неуверенных шагов к бочке, после чего подалась вперед и… упала прямо на Эллиор, сбив с ее ног и больно приложив о каменный пол крипты. Где-то позади послышались девичьи визги, стоны удовольствия, непристойные хлюпающие звуки, смешанные с женским хихиканьем. Глория почувствовала на себе тяжесть упавшего тела. - Клементина… что ты делаешь… ‒ прошипела настоятельница, силясь спихнуть с себя судорожно дышавшую и раскрасневшуюся аббатису. – Приди в себя и соберись с силами! У нас неоконченное дело…       Аббатиса не дала договорить и накрыла ее рот глубоким и жадным поцелуем. От изумления и дерзости Клементины, чей язык пытался играть в ее рту, Глория на несколько секунд обмякла, после чего завязалась отчаянная борьба. «Пусти… пусти меня, дуреха!», ‒ отчаянно молила про себя настоятельница в попытке стряхнуть с себя обезумевшую женщину. – «Нет, я не дамся этой проклятой скверне! Пресветлая Богиня, вразуми свою отбившуюся дщерь…» Естественно, пока длился этот страстный поцелуй, Эллиор не могла произнести ни слова – вместо этого она отчаянно молотила кулачками по насильнице и громко мычала в стремлении разорвать поцелуй. Однако аббатиса неожиданно крепко вцепилась ей в рукава и не отпускала Глорию. Последняя к тому времени уже начала задыхаться и терять сознание. В последний момент Клементина все же разорвала поцелуй, но полностью отпускать настоятельницу не спешила. Наоборот, она навалилась всей тяжестью на нее и даже умудрилась обнажить грудь. - Сестра… помоги мне… ‒ шептала она, делая судорожные короткие вдохи. – Я не знаю, что со мной происходит… Все мое тело так и крутит… и горит… Я н-не хочу умереть без покаяния…       Это были последние более-менее осмысленные слова, произнесенные ей. После этого аббатису вновь накрыла волна сладостного зуда, требовавшего срочно дать выход накопившейся похоти. Не в силах больше бороться с собой, Клементина чуть ли не с силой запихала в рот Эллиор одну из грудей, а левой рукой начала скрести по светло-голубому облачению настоятельницы. Ее пальцы жаждали найти скорее горячее лоно и заставить его излить все соки. - У-у-у… ммм… ‒ вытаращила глаза Глория, едва пришла в себя.       От потрясения она непроизвольно сдавила челюсть и сдавила сосок, после чего горячая белая жидкость заполнила ее рот. Сообразив, что она только что проглотила женское молоко, Эллиор покраснела как томат и в последний раз предприняла попытку спихнуть с себя аббатису. Несомненно, Клементина уже была заражена этой скверной, и ее превращение было лишь вопросом времени. Однако у Глории еще был шанс. Всего две бочки отделяли ее от огненного искупления. Нужно только столкнуть в сторону эту взбесившуюся маньячку… - И-я-я-а! – взвизгнула Эллиор, почувствовав, как чужие пальчики ласкают ее клитор. – Нет… нет, ты не посмеешь!       Однако аббатиса все же посмела и вынудила Глорию исторгнуть из груди крик наслаждения. Почти с ужасом и стыдом последняя ощутила предательскую струйку между ног, не выдержав чужих ласк. «Никогда… этого не прощу тебе… Клементина!» ‒ пронеслась в ее голове мысль, полная бессильной ярости. В следующий миг ее глаза вновь расширились от страха, когда лежащая на ней аббатиса с мокрой и изодранной одеждой тоже «поплыла», как и другие до этого. Эллиор в каких-то десяти дюймов от себя увидела, как заостряются кончики ушей у Клементины, как та крепко зажмурилась и издала сдавленный стон. Глория своими коленными чашечками ощущала сильную пульсацию, придавившего сверху тела аббатисы. Почему-то ее кожа ниже таза сделалась грубоватой и шершавой…       «Она превращается! Превращается!» ‒ затрепетала в ужасе настоятельница. – «Спаси и сохрани, Великая Богиня!» Через пару мгновений Глорию скрутил спазм в области таза и по ее телу стал растекаться жар. - Нет, только не это! – закричала Эллиор. – Я не хочу стать одной из них! Я была верна Богине и со мной этого не может произойти! Этого не должно было случиться-а!       Больше она ничего не могла выкрикнуть, так как затем ей в голову ударила тяжелая и удушающая волна, наэлектризовавшая ее соски, бедра, кончики пальцев рук и ног. Странное и постыдное чувство, дикий первобытный зов сковал члены Глории, подталкивая ее окунуться и отдаться пожару страсти. Настоятельница отчаянно боролась с сильнейшим желанием, и страх опоздать подталкивал ее встать и сделать отчаянный рывок к стене с факелами. Однако, сумев встать, она по иронии судьбы поскользнулась на ей же разлитом масле и неуклюже рухнула подле полуобнаженной аббатисы, бившейся в конвульсиях, изо рта которой показался слегка раздвоенный язык…       Эллиор снова скрутило, словно ее растягивали на дыбе, отчего она болезненно простонала. Обеих женщин охватила мелкая дрожь и все новые и новые спазмы вкупе с волнами экстаза бросали их из крайности в крайность, от боли к наслаждению. Краем глаза Глория уловила, как позеленевшие ноги аббатисы стали покрываться мелкой сеткой чешуи. В следующий миг Эллиор осознала, что с трудом может раздвинуть ноги. Что-то между бедер набухало и нарастало, стягивая обе ноги, словно тугая резина. Кожа ниже пояса загрубела и высохла, как на заживающей ране. Кости словно били тысячей небольших молоточков. Настоятельница судорожно хватала ртом воздух и кричала, однако к ее ужасу изо рта вырвался легкий свист и шипение. Ноги все менее и менее становились свободными, будто их замотали в ковер. Эллиор забилась на полу крипты словно червяк. Последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание от экстаза, смешанного со страхом, это ползущую к ней обнаженную Клементину, за которой тащился массивный светло-зеленый чешуйчатый хвост. Хвост ламии…

******

      Все, что произошло потом, Глория помнила смутно и с урывками. Все было как в тумане. Бывшая настоятельница помнила, как обвила ее Клементина своими тугими змеиными кольцами, помнила соприкосновение их обнаженной груди, жаркие поцелуи, прерываемые страстными стонами. Затем она инстинктивно обняла бывшую аббатису и долго ласкала ее «киску» игривыми пальцами, после чего обвилась вокруг нее своим гибким и сильным хвостом. После этого обе женщины-змеи где-то с полчаса, может больше, тискали друг друга и дразнили длинными раздвоенными языками, произнося разные глупости. Новой Глории нравились эти ощущения, о чем свидетельствовали ее развязное хихиканье и томные крики. Потом снова туман… Помнится, они с Клементиной куда-то ползли по каменному полу, ведомые инстинктами, с которыми было трудно бороться. Помнила она калейдоскоп старых и новых лиц, мужчин и женщин, фонтан новых ощущений и эмоций, охвативших ее новое тело. Тело мамоно. О, сколько было нежных и грубоватых прикосновений множества рук, щупалец, хвостов и крыльев! Сколько раз ее тело обволакивала теплая мантия монахинь-слизней, сводившая ее с ума! Но это было все сущей мелочью по сравнению с жаждой найти крепкого и здорового самца, который заполнит ее трепещущее лоно до отказа, после чего они вместе отправились подыскивать подходящий дом или пещеру, где можно было готовить логовище для кладки яиц. И Глория старательно искала, не удовлетворяясь уже пойманными инкубами в ее гибкие и мощные змеиные кольца. Если обратившиеся в ламий, демониц и слизней монахини помогали Эллиор поскорее унять яростный пожар страсти после перерождения, то близость с инкубами была обращена не в настоящее, а в будущее. Возможно, кому-то из них предстоит стать отцом ее будущих дочерей, которых они будут растить вместе.       Окончательно пришла в себя бывшая настоятельница в полумраке все той же крипты, почему-то обнаженная и облокотившаяся к колонне. Туман, застилавший сознание и первобытная страсть практически сошли на нет. Странные ощущения испытывала в этот момент Глория, словно лежала на дне гигантской ямы, заполненной фруктами и овощами. Исходящее снизу тепло, мягкое и упругое окружение было совсем не похоже на холодные плиты каменного пола подземелья. Присмотревшись, она увидела, как зарылась по пояс в клубок голых тел, которые теперь дремали в сладостной истоме. Изумленная и смущенная до крайности Эллиор попробовала встать на ноги и осмотреться, как следует, но сделать ей это почему-то не удалось. Ее конечности словно запихнули в гибкую резиновую трубку и придавили сверху горой мягкой рухляди. Повторная попытка освободиться привела лишь к тому, что фиолетововолосая суккуба, дремавшая на бывшем ополченце, скатилась по груде голых тел в самый низ. Так и не проснувшись, она растянулась на полу, разбросав по сторонам ноги, руки и крылья. Все ее тело было перепачкано с ног до головы вязкой и липкой жидкостью. - Терезия? – не поверила своим глазам Глория, увидев знакомые черты лица в демонессе, которая безмятежно дрыхла, открыв наблюдателю свои срамные места. В то было трудно поверить, но в этой бесстыднице, блудливой суккубе, словно сошедшей со страниц орденских справочников и пособий для охотников на мамоно, бывшая настоятельница узнала прежнюю набожную сестру Терезию. Увы, сейчас от былого смирения и кротости почти ничего не осталось. Прежняя Терезия назвала бы ее не иначе, как шлюхой.       В этот момент откуда-то сбоку раздался чуть слышимый стон. Машинально повернув голову, Эллиор увидела картину, заставившую ее взорваться в негодовании. Сэр Видкун, презрев прежнюю рыцарскую честь, наслаждался новым ложем из теплой колышущейся вуали из слизистой розовой плоти, принадлежавшей бывшей послушнице Хедвиге. Теперь она, обратившись в слизня, стремилась окутать своим мягким телом понравившегося ей мужчину и успела измазать слизью его гибкий и непослушный хвост и курчавые волосы с рогами. - Милая… ‒ пробормотал в полусне экс-рыцарь, ‒ когда будет дождь? Когда, наконец, мы сможем пуститься в путь…       Успев сообразить, что громоздившиеся вблизи холмы и гроздья голых тел явно занимались этим еще некоторое время назад, Глория предприняла новую попытку выбраться отсюда. До нее постепенно начали доходить ужасные подозрения относительно того, что здесь происходило, и какую она могла играть роль во всем этом. «Проклятие! Да что не так с моими ногами?!» ‒ ударила ей в голову отчаянная мысль. – «Какая тяжесть…» В следующий миг приятное теплое дыхание окатило ее обнаженную грудь. Чья-то гладкая и нежная ладонь лениво поглаживала живот Эллиор вблизи пупка. Другая ладонь дразнила ее промежность, которая почему-то оказалась насквозь мокрой и странно покалывала. - Клементина?! – расширились в удивлении глаза бывшей настоятельницы. - Ммм… ‒ засопела та во сне, уронив голову на правое плечо Глории. Роскошные светлые локоны Клементины небрежно разбросались на груди Эллиор. Только теперь она заметила заостренные уши у бывшей аббатисы и светло-зеленую чешую ниже пояса. Не на шутку встревоженная Глория принялась судорожно ощупывать себя руками. Очень скоро она обнаружила в полумраке, что покрыта липкой засыхающей жидкостью, которая оказалась на ее груди, животе и даже на лбу. Но самое неожиданное открытие бывшая настоятельница сделала, когда ей все же удалось скинуть с себя еще одну спавшую парочку, красноволосую суккубу с широкими бедрами и обнявшего ее смазливого демона, бывшие когда-то сестрой Ильюросой и сыном краснодеревщика, вступившего пару месяцев назад в ополчение Илиасбурга. Вырывавшийся наружу крик застрял комом в горле Эллиор. Обвившая ее сонная ламия Клементина слегка ослабила хватку колец, открыв взору Глории то, что было ниже ее талии и до этого было надежно скрыто горой обнаженных тел. Не отойдя от потрясения, она принялась осторожно разматывать кольца своего гибкого и мощного змеиного хвоста, которым она скрутила в дреме аббатису, переродившуюся в мамоно.       В следующий миг под сводами крипты разлетелось эхо от истошного женского крика, в котором чувствовались интонации неверия, смешанного с черным отчаянием. - Не-е-ет! За что мне эта кара, Пресветлая Богиня?! Я признаю… я согрешила, я была недостойна твоей милости, я недосмотрела за городом и упустила момент, когда… семена зла дали свои всходы! Я готова была умереть и вверить свою судьбу на милость и суд Твой. Но… я была не готова принять печать проклятия и быть оскверненной демонами! За что… за что мне это испытание? Чем я провинилась перед Твоим честным ликом? Я не хочу… не хочу… не хочу влачить существование падшей женщины, омерзительного чудовища. Прошу тебя, Всеблагая, сжалься… избавь меня своим Светом от этого ужасного удела. Я готова к любому другому наказанию, только не к этому…       Тут ее взгляд упал на собственную промежность располагавшуюся в верхней части змеиного хвоста. Увиденное Глорией вызвало новую порцию криков. Бывшая настоятельница заметалась под сводами крипты, оглашая ее своими стенаниями. Гора обнаженных тел пришла в движение: пробуждающиеся мамоно и инкубы в недоумении протирали глаза и уставились на странную синеглазую ламию с золотистыми волосами, которая металась взад-вперед по подземелью, не переставая при этом кричать. - О, нет… теперь я точно проклята вовеки веков! – вопила в ужасе Эллиор, ползая туда-сюда в крипте. – Мало мне этой доли, так теперь… теперь мне предстоит бесконечно порождать новых… Ха-ха-ха, теперь я монстр, производящая на свет множество новых чудовищ для демонических орд владычицы из Хеллгондо! Я была великой грешницей, ежели мне была предписана подобная участь! Аха-ха-ха! - Что с ней? – удивленно перешептывались пришедшее в себя затворники из крипты, перерожденные в монстров.       Постепенно часть новообращенных стала приходить в себя, припоминая кое-какие неприятные и постыдные детали, произошедшие за последние пару-тройку часов. Некоторые из суккубов, инкубов, слизней и ламий обнаружив себя в новом теле, да еще и в такой деликатной обстановке запаниковали, тогда как наиболее ярые подвижники ударились в гнев и отчаяние. В неверии и страхе инкубы и мамоно ощупывали друг друга, желая убедиться, что происходящее с ними всего лишь сон. В их головах никак не могла уложиться мысль, что они сделались монстрами, богомерзкими чудищами, приняли в себя скверну, эту заразную болезнь, самое ужасное из проклятий, отрезавшее раз и навсегда им путь в Элизиум. Вчерашние фанатики никак не могли понять, почему это с ними могло случиться, несмотря на всю их горячую веру, молитвы и посты. Неужели вся их мирская и духовная жизнь была сплошной ошибкой или они чем-то серьезно прогневили Верховную богиню? Неужели они оказались ничем не лучше разных бродяг и пьяниц, проституток и картежников, развращенных аристократов-сибаритов, которых они искренне презирали? Несмотря на все это они очнулись здесь в теле ненавистных им монстров, которых они когда-то презирали и боялись. Иррациональный страх, что теперь они отверженные и им закрыт путь в блаженное посмертие в Чертогах Илиас, захлестнул их души с не меньшей силой, чем похоть за несколько часов до этого. - Как это произошло? Чем мы это заслужили? – вопрошали друг друга потерянные и ошеломленные затворники, еще недавно готовые бросаться в огонь вслед за рыцарем-командором Онезифором. Эти вопросы повисли в воздухе, так и оставшись без ответа. Верховная богиня хранила зловещее молчание, более не откликаясь на все помыслы и молитвы их верных служительниц. - Всеблагая Илиас, вразуми и наставь свою потерянную и заблудшую дщерь, ‒ не переставала шептать в углу подземелья ламия Глория, из глаз которой ручьем брызнули слезы. – Я подвела Тебя, я согрешила и в итоге была наказана по заслугам… Но я хочу по-прежнему искупить свою вину перед Тобой, перед погубленным королевством… Пусть я и отвратительное чудовище, но моя душа принадлежит Тебе… только Тебе… Все, что я прошу: дай мне знак, как мне поступить… Больше я ни о чем не прошу и не смею молить… - Прекрати это Глория! – не выдержал один из инкубов, бывший когда-то сэром Бренданом. – Неужели не видишь: все кончено! Лескатии больше нет, принц умер от ранения, Орден прекратил свое существование! Мир проклят и осквернен и мы теперь тоже прокляты! Гореть нам суждено в конце времен вместе с этой владыкой монстров и ее демонами!       Однако бывшая настоятельница и ухом не повела. К этому времени она подобрала где-то свое прежнее бело-голубое облачение и головной убор, бережно очистила от грязи и вновь накинула его на себя, словно частицу прежнего и дорогого ей старого мира, канувшего в Лету. Лишь мощный змеиный хвост, выходивший из-под сутаны и юбки, напоминал о недавнем перерождении. Эллиор зажмурила глаза, сложила руки крест-накрест на груди и, задрав голову к сводчатому потолку, шептала молитвы, призывая Илиас. Это бесило и раздражало некоторых новообращенных мамоно и инкубов, посчитавших себя обманутыми и брошенными. - Да перестань ты уже, наконец! – заорал другой инкуб, бывший ополченец. – Не произноси имя этой крылатой сучки, которая нас обманула и предала! Ее чудеса – ложь, и они не смогли защитить Семь королевств! Довольно с нас этой лжи…       По крипте разнеслись дружные вздохи, ибо никто доселе не дерзнул сказать подобное вслух. В прежние времена с подобными святотатцами разговор был коротким: либо с ними работала орденская инквизиция, либо за особо ярыми богоборцами спускались с Небес ангелы из чинов Господства и Власти, чтобы забрать с собой наглецов на последний суд. Как правило, больше их никто и никогда не видел, и этого было более чем достаточно, чтобы заткнуть рты вольнодумцам и еретикам на подконтрольной Ордену территории. Но теперь в свете последних событий многое поменялось, и ничто не мешало обозленным на Церковь и Верховную богиню давать волю чувствам. Почти ничего… - Что ты сказал, презренный глупец? – услышал инкуб Феоктист из затемненного угла подземелья. На него уставился пристальный, злой и колючий взгляд, заставивший новообращенного демона содрогнуться, словно преступника перед пыточным орудием. – Повтори, что ты только что трепал здесь своим гнилым языком?!       Глория оставила молитву и развернулась к святотатцу, сверля его взглядом, в котором читался праведный гнев и оскорбленные чувства верующего. Ламия в сутане медленно поползла в его сторону. В этот миг Эллиор внушала страх, отчего многие инстинктивно подались назад, не желая переступать дорогу бывшей настоятельнице. - Ты-ы… ‒ прошипела Глория, высунув длинный раздвоенный язык, ‒ как ты посмел оскорбить имя Богини своим поганым ртом! Да за такое… такое… тебе это даром не пройдет…       Феоктист, почувствовав опасность, попытался дать деру вверх по ступенькам, однако Эллиор его опередила, обвив тому ноги хвостом, отчего инкуб упал на каменный пол, словно срубленный дуб. Не прошло и полминуты, как ламия набросила сверху еще несколько змеиных колец так, что над ними можно было различить лишь голову да плечи пойманного демона. - А-а-а-а!! Постой… погоди… отпусти меня, психованная! – заорал от боли инкуб, почувствовав как разъяренная Глория ломает ему ребра и позвоночник. - Подлец! Мерзавец… еретик! – зашипела Эллиор. – Пусть я теперь монстр, но как минимум один раз я еще послужу моей Богине, придушив такого негодяя, как ты! - Эй, эй… не надо этого делать, Глория! – послышались с разных сторон голоса бывших людей, отошедших от шока. – Отпусти Феоктиста! Ты же совсем раздавишь его! - Я тебе преподам урок, ничтожество! – не унималась Глория, несмотря на то, что все бросились расцеплять обоих. – Ты пожалеешь о кощунственных речах, сказанных здесь. Семь королевств «Священного Альянса» пали из-за таких трусов и вероотступников, как ты! Теперь я все поняла! Из-за тебя и подобных тебе на нас пал гнев Илиас. Не она предала нас, а такие гнилые душонки, вроде тебя, предали Ее в самый ответственный час!       Инкубам и мамоно, бывшим в крипте, стоило больших трудов разнять недругов, учитывая немаленькую силу хватки ламии. Теперь их разделял небольшой живой барьер, мешая снова сцепиться бывшей священнице и ополченцу. Однако оба по инерции еще пытались что-то грозить кулаками поверх голов разнимавших их суккубов и ламий. - Ты погляди на него, какая дрянь! – бушевала Эллиор. – Верховную Богиню он будет еще поносить своим лживым языком… - Вот видите? Что я говорил – она настоящая душевнобольная! – не оставался в долгу Феоктист. – Кидается она на всех, кто не так дыхнет и моргнет… ну точно ненормальная! - Эй, уймитесь оба! – начали останавливать враждующие стороны ламия Клементина и суккуба Хрисиппа, поднимая ладони в знак, чтобы все вокруг упокоились. – Что толку теперь выяснять, кто является главным виновником поражения Семи королевств и нашего нынешнего состояния, если случившееся уже произошло и прежнюю Лескатию уже не вернуть? Давайте лучше примем решение, что делать на первое время. - Верно говорите! – раздались голоса в подземелье. – Отложим эти споры на более позднее время. - Хорошо… ‒ прошипела Глория, указав пальцем на озлобленного инкуба, ‒ только учтите: если этот богохульник приблизится ко мне ближе, чем на семь шагов, я клянусь, что сверну ему шею! - Очень мне надо тискаться с этой ненормальной! – оскорбленным тоном парировал Феоктист, отступая вглубь подземелья подальше от бывшей настоятельницы. Его примеру последовало сравнительно небольшое количество инкубов и мамоно. Остальные же остались ближе к центру крипты, вступив в жаркий спор, как дальше им следует быть.       С первых же минут выяснилось, что былого единства между всеми присутствовавшими в подземелье уже нет. Далеко не все смогли принять новую реальность так же, как и далеко не каждый смог перенести потрясение от того, что они были «осквернены» несмотря на всю свою веру и молитвы, обращенные к Илиас. Наиболее фанатичные из спорщиков призывали продолжить с того, на чем остановились, а именно разжечь погребальный костер и оборвать постылое существование монстра, однако в этот раз большинство было уже не столь уверенно в этом выборе. - Кто теперь даст гарантии, что нас будут ждать в Элизиуме после этого самосожжения? – спросил с истеричным смешком сэр Видкун. – Разве Верховной Богине не все равно: мы или дочери Минаги? Для нее мы теперь такие же отродья, отвратительные демоны, которым самое место где-нибудь в преисподней?       Этот очевидный вопрос в итоге и оставил в меньшинстве наиболее ярых последователей рыцаря-командора Онезифора. После всего случившегося уже не было прежней уверенности, что после огненного суицида их души будут жить в радости вместе с ангелами в райских садах, а не провалятся куда-нибудь в нижние планы Хаоса.       Не меньше споров вызвала и противоположная точка зрения, которую высказал бывший рыцарь Брендан из Лендамира, призывавший принять новую реальность и жить по правилам победителей. - Все видели, что сделала теперешняя владычица монстров! – громким голосом произнес он, поднимая указательный палец к потолку. – За ней сила, коли она смогла сокрушить все королевства и стоявшую за ней Илиас, несмотря на все ее чудеса. Стало быть, так называемые темные божества и владыки демонов оказались могущественнее, чем Илиас. Кто знает, может быть, как раз они и сотворили этот мир, если им довелось победить саму Верховную богиню? Просто взгляните правде в глаза: вы слышали когда-нибудь, чтобы во владениях этой Минаги было массовое недовольство или восстания? А доходили ли до вас известия о голоде в тех землях? Эпидемиях? Разбое? Нет же, почти ничего и не слышали! - Так может причина в том, что Белая Суккуба держит своих пленников в глубочайших казематах, где и пытает их сутками напролет? – возразил один из инкубов из толпы. – В конце концов, после последнего похода в Хеллгондо четверть века назад оттуда больше никто не возвращался! - Даже из самых изолированных стран иногда приходят известия, ‒ не согласился с ним Брендан. – Если бы у владычицы демонов были тысячи рабов-каторжников на каких-нибудь каменоломнях, то за прошедшие столетия наверняка хотя бы один мог совершить удачный побег и поведать миру об истязаниях со стороны монстров. Но нам ничего не известно о подобных примерах. Да и как можно верить теперь всему, что говорили в «Ордене Верховной богини» и Церкви, если в конечном итоге вскрылось бессилие Илиас что-либо изменить?       Дерзостные речи бывшего рыцаря снова разожгли горячие споры. Наиболее фанатичные последователи Церкви обрушили свою ярость на очередного «отступника». - Из-за таких вот «рыцарей», как сэр Брендан, «Священный Альянс» проиграл Минаги и ее демонам, ‒ ядовитым тоном вставила Клементина, бросив в его сторону презрительный взгляд. – Теперь понятно, откуда взялись все эти перебежчики, сдавшие Друэлле в последний момент столицу Лескатии и предавшие короля Кастора II. Я не удивлюсь, если окажется, что именно такие как ты и положили начало падению Илиасбурга и нынешнего нашего состояния. - Если хочешь побыстрее выслужиться перед новыми хозяевами, тогда беги к Франциске, узурпировавшей трон, и лижи ее щель сколько влезет! – поддержал бывшую аббатису сэр Персиваль Гуинерик, недолюбливавший предателей и соглашателей с врагом. - И это мне говорит тот, кто сделался инкубом и лизался два часа с монашкой, превратившейся в слизня-переростка! – взревел сэр Брендан, выхватив рапиру. - Не смей оскорблять благочестивую Бонфилию! – выкрикнул в ответ Гуинерик, хватаясь за эфес клинка.       Крипта мгновенно заполнилась возбужденными голосами спорщиков, потрясавших кулаками и оружием и пытавшихся перекричать своих оппонентов. Дело могло закончиться и кровопролитием, если бы не суккуба Терезия, которая вовремя остановила назревавшую потасовку. - Постойте! Держите себя в руках! – успокаивала товарищей по перерождению бывшая монахиня. – Правы или виноваты обе стороны, это уже никак не будет способствовать восстановлению старой Лескатии и прочих королевств. Не поможет это и Верховной Богине. Однако мы пока еще вольны распорядиться своей дальнейшей судьбой. Дар это или проклятие – решать каждому и как с этим дальше существовать. К тому же мы еще не спросили, что думает по этому поводу настоятельница Эллиор. - Нашли кого спрашивать… ‒ недовольно пробурчал в углу Феоктист, однако взгляды большинства были уже прикованы к Глории.       Синеглазая ламия в бело-голубой сутане весь спор так и просидела тихонько в углу, не вмешиваясь в диспут и, казалось, тихо молилась про себя. Весь ее гнев ушел в первичный пыл, и теперь выглядело так, будто Эллиор было все безразлично. Когда же спорщики обратились к ней, бывшая настоятельница медленно открыла глаза, взгляд которых отдавал плохо затаенной грустью. - Что я думаю? – повторила Глория кротким и ангельским голосом сироты, сложив руки на груди в молитвенном жесте. – Я думаю удалиться в горы и вести монашеский образ жизни, искупать свои грехи перед Илиас постом и молитвой. Надеюсь, когда-нибудь Всеблагая и Светлая Богиня смилуется над своей заблудшей дочерью и дарует ей прощение. Я готова ждать столько, сколько потребуется.       Феоктист, сэр Брендан и некоторые другие мамоно и инкубы только фыркнули в ответ, решив, что бывшая настоятельница попросту ломает комедию, строя из себя скромницу и кающуюся грешницу, однако большинство присутствующих внимали ей с определенной долей уважения. - Это… мы немного не о том, матушка Глория, ‒ с неловкостью в голосе произнес бывший ополченец, медноволосый инкуб с короткой бородкой, делавший его похожим на сатира. – Мы хотели спросить вашего совета, как нам теперь поступить после всего того, что с нами сталось?       Он красноречиво обвел рукой полукруг бывших людей напротив Эллиор, ожидавших ее слова и совета. - Вы ищете моего совета? – удивилась ламия. – Я не даю советов. Кто я, в конце концов, такая, чтобы давать вам наставления? Теперь я всего лишь падшая жрица, обидевшая свою Богиню и наказанная за свой грех маловерия. - Перестаньте, матушка, ‒ взмолился медноволосый демон, ‒ мы прекрасно знаем вас и ценим ваш жизненный опыт. Если вы считаете себя недостаточно набожной, то мы в сравнении с вами и вовсе безбожники. Мы запутались и не знаем, что дальше делать. Имеет ли смысл нам осуществить первоначальный замысел и свести счеты с этой жизнью? Или, может быть, нам стоит подняться наверх, в город, забыть о прошлом, принять новый мир и стать как все остальные, примирившись с новой судьбой? Можем ли мы рассчитывать на милость Богини в нынешнем состоянии или же мы приговорены к погибели, как и Великая Блудница Хеллгондская?       В рядах собравшейся толпы прокатилась волна шепотков. Все ждали, что скажет им бывшая настоятельница и их лидер. - Вы хотели моего совета, ‒ спокойно произнесла Глория. – Хорошо, я скажу вам, как можно поступить, а вы уж решите, идти ли вам с этой ношей, веря в искупление грехов перед Илиас, или выбрать путь окончательной погибели…       Обождав, когда закончатся перешептывания и все слушатели обратят все внимание на нее, ламия продолжила свою речь. - Я не знаю так же, как и вы, вернет ли нам милость Всеблагая Илиас или мы и в самом деле прокляты во веки веков. Все в Ее руках и только Ей ведомы судьбы и будущие времена, ‒ развела руками Эллиор. – Но одно я могу знать наверняка: произошедшее с нами – прямой результат наших с вами прошлых грехов и неверия, а также неизбежный итог цепочки измен, плоды которых мы теперь пожинаем со времен сдачи столицы Лескатии из-за предательства Франциски и прочих отщепенцев. Вы только представьте, какую боль причиняло все это Всемилостивой Богине! Представьте только: у вас есть престарелые родители, нуждающиеся в вашей опоре, и вы их бросаете наедине с их немощью и скорбями, отплатив черной неблагодарностью за их любовь и заботу, когда вы были малы и беспомощны. Сходным образом это произошло и с нами. В тот час, когда наша Небесная Мать очень нуждалась в поддержке земных чад в борьбе с демоническими тварями, жаждущими погубить созданный Ей мир, мы бросили Ее, мы Ее предали, мы причинили Ей боль, променяв Ее на сиюминутные удовольствия и суету. И вот теперь на наши головы обрушилась кара! Нет, не Ее отмщение, мы сами накликали эту беду на свои головы, и лишь мы можем решать, сделать последний шаг, упав в пропасть и окончательно погибнуть, либо встать на путь искупления в надежде на Ее милость.       Слова ламии возымели определенное действие, заставив некоторых мамоно и инкубов испытать нечто вроде стыда и угрызений совести, однако большинство из толпы по-прежнему колебалось. Лишь Феоктист и его сторонники открыто насмехались над словами Глории. - Да что это за мать, бросившая своих детей в трудную минуту! – надрывался инкуб, пытаясь перекричать Эллиор. – Если бы Илиас хотела, то явила бы свою волю, послав кого-нибудь из ангелов. Но нет, смертные должны были еще гадать ее знамения, силясь понять смысл этих дурацких загадок. Да впору здесь называть Минаги настоящей матерью. Она, по крайней мере, была честна и откровенна со своими монстрами!       Однако бывшая настоятельница проигнорировала выкрики из дальнего угла крипты, словно Феоктист был для нее пустым местом. - Что же нам делать, чтобы обрести надежду на искупление? – спросила, наконец, Терезия, нервно мотая хвостом из стороны в сторону. - Ответ очевиден: оказывать посильную помощь Верховной Богине в борьбе с Ее врагами и вести праведный образ жизни, ‒ немедленно последовал ответ. – Иного пути я попросту не вижу в сложившейся обстановке. - Мы, даже будучи монстрами, должны продолжить борьбу с захватчиками из Хеллгондо? – удивленно поднял брови сэр Гуинерик. – Но разве такое возможно? - Отчего же нет? – в свою очередь удивилась Глория. – Воевали ведь между собой наследницы Фейтбернов за престол после смерти очередной владычицы. А раз демоны с упоением убивали друг друга в междоусобицах, то что нам помешает помогать в борьбе Верховной Богине против Минаги в нашем нынешнем виде? Мы всего лишь воспользуемся преимуществами новых тел, как оружием против Зла, да и только!       Многие мамоно и инкубы удивленно переглянулись. Никому прежде такая мысль и в голову не приходила. Сказывались вбитые в голову прежние представления о монстрах в духе: «ворон ворону глаза не выклюет». - А ведь верно… ‒ процедил сэр Луциан Эрлидред, крепко задумавшись, ‒ можно удалиться на время куда-нибудь в глушь, откуда можно вести маленькую войну на подрыв власти захватчиков из Хеллгондо и помогать уцелевшим людям. - Но примут ли они нашу помощь? – недоверчиво покачала головой суккуба Терезия. – Мы ведь для них и монстры с Севера на одно лицо! - Можно и втайне поддерживать всевозможных повстанцев, не показываясь им на глаза, ‒ медленным тоном произнес сэр Гуинерик. – Во всяком случае, я бы так поступил в этой ситуации. Но решать не мне одному. - Довольно! – вскочил со своего места сэр Брендан вместе с Феоктистом и поддерживавшими его мамоно и инкубами. – Мы не желаем больше слышать этот бред! Холод, жизнь изгоя, лишения – это мы уже проходили в разное время. А что взамен? Милость богини, которая бросила нас умирать в этих стенах перед полчищами демонов? Вы шутите?! Разуйте глаза, опомнитесь! Вас бросили и обвели вокруг пальца как детей малых, а вы все грезите местью и нелепыми играми в солдатиков! Неправильно это. - А что «правильно»? – насмешливо спросил его Луциан, смерив уничижительным взглядом. – Что ты предлагаешь? Забыть все и простить? Пойти и пасть в ноги Минаги и ее высокородным сучкам?       Однако сэр Брендан предпочел сделать вид, что эти ядовитые речи обращены не к нему, а к кому-то другому и продолжил свои увещевания. - Я говорю вам, что все это бессмысленно, ‒ севшим и усталым голосом произнес инкуб. – Партия проиграна, Верховная богиня нас оставила, а монстры заполонили все материки, до каких могли только дотянуться. Слишком поздно, сэр Эрлидред, чтобы поднимать знамя подпольной борьбы. Это было бессмысленно еще пять лет назад, не говоря уже о нынешних временах. Подавляющее большинство людей в Сентории обратились, как и мы, в монстров и демонов и признали победу Минаги. При сложившемся раскладе один к двадцати, а то и всех тридцати, мамоно всегда будет больше, чем людей, сколько бы повстанцы не убили бы их из засады. Ну прирежете вы маленьким отрядом десяток суккуб, так другие же нарожают пятьдесят новых! Вы так лишь отсрочите окончательное изменение мира на энное количество лет, да и только. Впрочем, мир все равно уже не станет прежним. С падением «Священного Альянса» наступила эра безраздельного господства мамоно. Все, что осталось сделать выжившим, это встроиться в новый порядок и приспособиться жить по новым устоям, принятым среди демонов. - А провалился бы он в Хаос, этот твой «новый порядок»! – сплюнул сэр Гуинерик. – И кто сказал, что Богиня Илиас исчезла и не продолжает войну против демонических отродий? Пока она продолжается, нельзя говорить о проигранной партии! - Ладно, похоже, мы поняли друг друга и высказали свои позиции, ‒ развела ладони Клементина, останавливая перепалку. – Все сводится к двум решениям: принять новый порядок вещей и раствориться в мириадах монстров, став частью нового царства Минаги, либо бороться против всего этого с верой в Илиас в сердце и надеждой на искупление. Все остальное – это тупиковые варианты. Поэтому уместно прямо здесь и сейчас открыто проголосовать, сделав окончательный выбор. Помните, что в зависимости от избранного пути с этого момента мы можем разойтись отсюда, уже будучи непримиримыми врагами. Что вы скажете на это? Вы готовы голосовать?       После очередного волнительного и неуверенного перешептывания все согласились покончить со сложившейся неопределенностью раз и навсегда. - Кто за то, чтобы уйти наверх в Илиасбург и поселиться среди монстров, примирившись с новыми порядками? – задала свой первый вопрос бывшая аббатиса, внимательно окинув лица всех собравшихся в крипте.       Одними из первых высоко задрали руки бывший ополченец Феоктист и сэр Брендан. Вслед за ними после некоторых колебаний поднял руку сэр Видкун, утративший веру в спасение, Хедвига, суккуба Хрисиппа, сестра Ильюроса и ее дружок, сын краснодеревщика. За первой семеркой с разным интервалом подняли руки еще несколько десятков бывших людей. Среди них было чуть больше половины женщин, остальные же были инкубами. Внимательно оглядев всех, ламия Клементина насчитала восемьдесят две руки. «Значит, отступников оказалось около трети», ‒ промелькнула мысль у бывшей аббатисы. – «Ну что ж, могло быть и намного хуже». Она уже была готова перейти ко второму вопросу, как заметила еще одну парочку с запозданием поднявшую руку. Разглядев обоих, Клементина немало удивилась. - Сестра Агнесса? – не спрашивала, а скорее утверждала ламия, вперив взгляд в сжавшуюся девушку-слизня. В нем читался не сколько гнев, а столько холодное разочарование, ибо в прежние времена Агнесса имела репутацию набожной и верной Илиас монахини. - Прости… Клементина, ‒ понурилась бывшая монашка, не выпуская руку своего избранника, ‒ но больше мы так не можем обманывать сами себя. Это не могло продолжаться до бесконечности. Мы устали от этой непосильной ноши для нас обоих. - Понятно, ‒ безучастным голосом изрекла Клементина, ‒ что же вы тогда будете делать, когда уйдете отсюда? - Не знаем… пока… ‒ смущенно ответила Агнесса. ‒ Мы еще с Дамианом окончательно не решили. Скорее всего, покинем Илиасбург и поселимся в сельской местности, где-нибудь поблизости от деревни Мидас, будем разводить огород и кормиться, что родит земля… - Что ж, желаю вам удачи, ‒ произнесла бывшая аббатиса убийственным тоном, после чего повернулась к оставшимся обращенным. - Это, возможно, будет излишним вопросом… ‒ начала Клементина, ‒ но для соблюдения порядка стоит задать следующий вопрос: кто выступает за то, чтобы удалиться от цивилизации и продолжить тайную борьбу против захватчиков из Хеллгондо? Кто готов отказаться от личного комфорта и рискнуть жизнью ради новой надежды и, возможно, победы в отдаленном будущем?       Клементина нисколько не удивилась, когда в числе первых подняла руку бывшая настоятельница Эллиор, а ныне – ее сестра в грехе. Вслед за ней подняли руки оставшиеся две трети подземных сидельцев, в том числе и сэр Гуинерик, сэр Эрлидред и примкнувшая к нему монахиня-слизень Бонфилия, бывший ополченец Мелантий, монахиня-суккуба Терезия и медноволосый инкуб, спрашивавший совета у Глории. Последней подняла руку сама экс-аббатиса, присоединившись к большинству. Феоктист и его сторонники, выступавшие за то, чтобы присоединиться к победителям и раствориться в «новом мире», восприняли это по-своему и стали разворачиваться к выходу из подземелий. - Уходим, ‒ бросил бывший ополченец своим товарищам, ‒ нам нечего здесь больше делать. С завтрашнего дня мы начнем новую жизнь с чистого листа.       Вереница из 84 новообращенных мамоно и инкубов во главе с Феоктистом медленно потянулась наверх по ступеням. Оставшиеся сидельцы, поддержавшие Глорию и Клементину, проводили их взглядом, словно покойников. Наконец, когда последний из отступников скрылся и верные Илиас обращенные монстры остались одни, обе монахини-ламии предложили обсудить, куда им следует держать путь. При всех разногласиях все были согласны, что в городе больше оставаться нельзя ни на сутки. - Я не верю в порядочность этого предателя Брендана, ‒ с презрением в голосе произнес сэр Эрлидред. – Он и его гнилой дружок при первой возможности продаст нас с потрохами Астарот. Нужно убираться отсюда как можно быстрее. Предлагаю уходить на восток материка, в обширные леса за деревней Счастья. - Нет, я бы предложила Энрику, ‒ возразила Терезия. – Леса вокруг нее издавна давали кров и защиту всем, кто был недоволен сложившимися порядками.       Однако большинство не согласилось с обоими вариантами, склоняясь к тому, чтобы создать тайное убежище в горах Ирина на западе от Илиасбурга. - Так мы будем надежно спрятаны от посторонних глаз и, к тому же, будем ближе к наиболее населенным частям материка, заодно легче станет добывать необходимую информацию во время вылазок, ‒ пояснил сэр Гуинерик свою точку зрения. – К тому же мы не можем предвидеть, что станет с лесами под воздействием скверны демонов. Может быть, они в результате станут еще опаснее, чем если бы мы остались прятаться в городе.       После того, как его поддержала Глория, а затем и Клементина, большинство согласилось с тем, чтобы удалиться в изгнание в горы. Когда все уже были готовы уходить, их остановила Эллиор, заявившая, что нужно перед этим еще кое-что сделать. С этими словами она взяла в руки брошенный короткий меч и сделала надрез на левой ладони, из которого выступили капли темной оскверненной крови. Крови мамоно. - Поклянемся таким образом, скрепив свои обеты кровью, за себя и своих потомков, ‒ начала свою речь бывшая настоятельница. – Поклянемся и пообещаем друг другу перед лицом Верховной Богини, что мы будем продолжать нашу борьбу с Ее врагами и теми, кто предал Ее и Семь королевств, отдав мир в руки Темной власти Севера! Давайте же, повторяйте слова и действия за мной!       Вслед за ламией Глорией остальные тоже начали резать себе ладони, а затем, взявшись за руки, словно собирались вести хоровод, и стали повторять слова торжественной клятвы. - Клянемся вести непримиримую борьбу против владычицы монстров в ее войне с Богиней Илиас и ее ангелами до полного и окончательного поражения Минаги, либо пока мы не падем в этой борьбе все до единого! - Клянемся! – повторил за Эллиор дружный хор голосов. - Клянемся не иметь ни мужа, ни жены, как среди людей, так и среди монстров, кроме как в пределах нашей закрытой общины. Также мы не будем искать себе привязанностей на стороне, покуда длится наша борьба с Белой Суккубой, особенно среди изменников «Священному Альянсу» и тех, кто стал служить захватчикам. - Клянемся! - Клянемся быть чистыми и открытыми перед Верховной Богиней и своими товарищами, свято хранить наши тайны перед чужаками и неприятелем. А ежели кто-либо изменит данному слову, то да падет на него вечное проклятие в жизни и после смерти, а остальные члены общины приложат все силы, чтобы разыскать и предать смерти изменника. - Клянемся, клянемся, клянемся! – отразилось эхо голосов множества перерожденных под сводами подземной крипты. - Отныне мы будем единой любящей семьей и боевым братством, ведущим борьбу с владычицей монстров, ‒ нараспев произнесла Глория. – Лишь падение владычества Минаги или наша смерть освободит нас от данных обетов. И пусть Всеблагая Богиня будет нам в этом свидетелем!

******

84 года спустя, 7 сентября 701 г. Т.Э., столица демонического царства Минагия.       Если бы кто-либо из последних защитников Илиасбурга, не говоря уже о современниках героя Луки, увидели бы теперешнюю столицу нового демонического царства, то едва ли узнали прежний город. Когда-то это был белокаменный город, увенчанный красными и ярко-желтыми крышами из черепицы, утопавший в вишневых и персиковых садах. На многолюдных площадях вокруг фонтанов суетились коробейники, водоносы, бродячие менестрели, уличные проповедники, ярмарочные фокусники, купцы, привозившие товары из Сентории, местная детвора из трущобных кварталов и прочая разношерстная публика. Старый Илиасбург славился своими кондитерскими, общественными банями, публичной библиотекой, соборами и, разумеется, постоялыми дворами. Без преувеличения его можно было называть «городом мастеров», а сельская округа была настоящей житницей на материке Илиас. Нынешний город, переименованный в Минагиенберг, при взгляде издалека, казалось, мало чем изменился: те же изумрудные пастбища вне кольца наружных стен, те же разноцветные шпили и внутренние дворики двух- и трехэтажных домов, утопавшие в зелени садов. Разве что, стены вместо белой штукатурки стали раскрашивать в бледно-розовые и голубые оттенки, окна украсились вставками из цветной слюды, а вместо серой мостовой улицы были выложены разноцветной брусчаткой из желтых, светло-зеленых и оранжевых кирпичей треугольной формы. Но так было только на первый взгляд…       Первое разительное отличие, которое было заметно четверке землян еще в Друэллавиле, это исчезновение с постаментов прежних изваяний всевозможных героев, паладинов, отцов церкви Илиас, стоявших во времена трехвекового владычества Ордена. Все эти скульптуры были повалены и разбиты монстродевами при падении города в 617 году. Теперь на их месте красовались многочисленные статуи обнаженных и полуобнаженных мамоно, каменные горгульи, изваяния монстродев с инкубами в разных пикантных позах. В бывшем районе медников новые власти даже создали целую аллею скульптур столь вульгарного характера, что им позавидовал бы сам римский император Тиберий с его знаменитой коллекцией на вилле на Капри. Изменились и многочисленные городские фонтаны. Так, на центральной площади в 654 году была установлена скульптурная композиция из трио ламии, медузы и сциллы, изливавших воду из кувшинов в фонтан. Как и в демоническом царстве Лескатия, бывшие храмы Илиас в Минагиенберге сменили цветовую палитру и были перестроены в святилища Темной богини. Напротив бывшего главного собора в центре площади возвышался шестиметровый монумент, изображавший Астарот, попирающей голову поверженной валькирии, а на постаменте красовались барельефы со сценами, прославляющими многочисленные победы самой воинственной дочери Повелительницы монстров. Гранитная лилим широко раскинула ладони и крылья, словно парила над городом и стремилась охватить его вместе со всеми жителями.       Однако главные изменения произошли не с самим городом, а его населением. Во времена господства Ордена здесь проживало около 365 тысяч человек, но после захвата Илиасбурга войсками Астарот при новых хозяевах город сильно разросся, а его население утроилось за неполные сто лет. Вызвано это было как прекращением войн и эпидемий, изобилием еды, так и демографическим взрывом, случившимся при жизни первых двух послевоенных поколений. Первые 30-40 лет население прирастало крайне быстрыми темпами, когда на одну пару монстродевы и инкуба могло приходиться от трех-четырех новорожденных мамоно до восьми-девяти дочерей. Позже, когда подросшее поколение, родившееся после войны, обзавелось собственным потомством, динамика сохранялась прежней, поскольку в те времена оставалось еще довольно много инкубов, а в окрестных лесах и горах еще можно было найти прятавшихся молодых человеческих мужчин. Проблемам суждено было начаться десятилетиями позже, при жизни третьего поколения. Но в те относительно благополучные годы Минагиенберг оказался слишком тесен для разросшегося населения уже в середине VII века Третьей эпохи, поэтому часть молодых семей начали мигрировать в сельскую округу, в результате чего вместо редких деревенек столица Минагии оказалась в центре густонаселенной агломерации с множеством городков, общее население которых достигло в лучшие годы более 900 тысяч мамоно и инкубов. В ходе оттока части населения из Минагиенберга в разные сельские округа расселялись мамоно определенных видов поближе к сородичам. Так, в городке Златополье, насчитывавшем 59 тысяч жителей, преобладали разнообразные мамоно-насекомые, проживавшие в многоквартирных домах-ульях в окружении садов медоносных альрауне. Первые заботились о «живых садах», получая взамен продовольствие и нектар. Хотя в Златополье хватало богомолов, москитов, мотыльков, шелковичных червей, но главные общины в городке были у пчел, муравьев и шершней, каждая со своей королевой. Последние поочередно сменяли друг друга на постах бургомистра каждые три года. В другом городке, Буфовирт, преобладали орки и гоблины, тогда как кентавры, овценамбулы и минотавры предпочитали быть еще ближе к земле, проживая в многочисленных деревнях.       Сам Минагиенберг также не избежал дробления на кварталы. Они и прежде существовали в старом Илиасбурге, однако тогда деление осуществлялось по профессиональному признаку и по главенствующим в них гильдиях, то теперь их облик определяли преобладающие в них мамоно. Так, бывший Купеческий квартал заселили темные эльфийки, квартал Медников заняли ламии и ящеродевы, квартал Шляпников и Ткачей – арахны, быстро ассимилировавшие прежнее население, а квартал Плотников – мамоно-мыши и мамоно-крольчихи. В прежние времена в городе проживало множество нэкомат, однако позже они перебрались поближе к морю, к бывшему Илиаспорту, ныне – Агвареспорту. Наконец, бывший храмовый квартал заполонили импы и суккубы. Именно они и составляли под 40% населения нынешнего города демонов, состоявшего из переселившихся сюда завоевателей, перерожденных в монстров горожан и потомков от их смешанных браков, уже не заставших прежнего Илиасбурга. Большинство мамоно и инкубов были все теми же торговцами и ремесленниками, чья продукция шла на обмен сельчанам, поставлявших в город продовольствие. Сохранилась и старая гильдия содержателей таверн и гостиниц, правда уже с другими владельцами. Даже бордели, существовавшие в Илиасбурге, остались на прежних местах, однако при новых правителях они сделались специализированными постоялыми дворами, в которых могли снять номер на ночь влюбленные молодые парочки, сохраняя инкогнито. Проституция, как явление, исчезла в Минагиенберге, поскольку для монстродев было дико представить, что чью-то любовь можно было купить или продать за деньги. Прочие же «веселые заведения», вроде игорных домов, театров и баров, наоборот процветали, будучи особенно популярными для молодых незамужних мамоно или инкубов.       Однако при всем при этом в городе не нашлось места для знаменитой гостиницы «Сазерленд» с ее дорогими номерами. При новых хозяевах данный квартал был полностью перестроен, окружен внутренним кольцом стен, в центре которого возвышался замок, выложенный из грубо обработанного камня, стоявший как раз на месте постоялого двора. Помимо замка, сделавшегося резиденцией для королевы Минагии, амазонки Церцеи, внутри кольца стен располагались казармы, плац, где ежедневно тренировались амазонки, и множество жилых пристроек для челяди. Суккубы-амазонки, составлявшие военную элиту королевства вместе с темными эльфами, проживали поближе к замку Церцеи. Они также составляли костяк городской стражи и егерей в сельской местности. Прочие суккубы занимали большинство гражданских и административных должностей – сказывалось их привилегированное положение после воцарения Минаги в Хеллгондо. Однако в данный момент в первый час после полудня крепость казалась вымершей. Плац был пуст, если не считать сцилл-служанок, подметавших пыль на площадке, ибо время утренних тренировок уже прошло, а время вечерних – еще не пришло. Большинство амазонок кучковались в тавернах за кружками эля или яблочной браги, либо развлекались со своими мужьями, либо с невольниками.       Однако королеве Церцее, правившей Минагией от имени Белой Суккубы, в этот день некогда было отдыхать из-за вороха государственных дел, навалившихся за последние пару месяцев. А их было невпроворот: межевые споры между альраунами, а также кентаврами и минотаврами, не поделивших границы пастбищ, восстановление игорного заведения «Велиал», сгоревшего при пожаре, владельцами которых были три сестры-мухи, составление нового реестра рекрутов и добровольцев, которых следовало снарядить и отправить на следующей неделе в Хеллгондо согласно приказу Минаги. Все дела, касавшиеся войны и общественного порядка, королева предпочитала решать сама, тогда как гражданские тяжбы она обычно доверяла своему советнику Эрминии, знатной чистокровной суккубе, приставленной ей из Хеллгондо. Именно на нее ложилось хозяйство королевства, образование, гражданское строительство и обычное судопроизводство. Но и оставшихся дел хватало по горло. Особенно много проблем было с вопросами безопасности в связи с участившимися нападениями на обычных мамоно и инкубов, чаще всего в сельской местности и в провинциальных городках.       Первой головной болью для Церцеи была, конечно же, деревня Порноф с ее обитателями, которые за последние недели активизировались и снова вернулись к похищениям одиночных мамоно. Как полагали в Гильдии Охотников и Егерей, жители Порнофа использовали пленниц в качестве секс-рабынь, являя этим самым диаметральную противоположность темным эльфийкам и амазонкам. Второй бедой стала серия загадочных разбойных нападений, диверсий и убийств на западе Минагии. В этот раз пострадали оловянные прииски близ шахтерского городка Иллинт, в которых неизвестные диверсанты устроили взрыв, от которого под обвалами погибло множество горняков, 76 или 77 девушек-гоблинов и их мужей-рудокопов. Еще несколько монстродев, главным образом суккубов, были обнаружены на окраинах Иллинта с признаками удушья. Почерк диверсий и убийств напоминал больше всего злодеяния, чинимые кучкой отщепенцев из «Проклятого братства», так называемых «святых монстров», не смирившихся с новыми порядками и по-прежнему поклонявшихся давно сгинувшей Илиас. Сама террористическая секта возникла где-то в конце войны, и ее дело продолжали потомки основателей, повязанные некой страшной клятвой и круговой порукой. От большинства мамоно эти монстродевы-изгои выделялись тем, что вступали в браки исключительно по расчету и только с членами их секты, время от времени пополнявшейся небольшими группами человеческих повстанцев. Возглавляла эту шайку таинственная «сестра-ламия», о которой практически ничего не было известно. Были в этой общине и суккубы и некоторые другие мамоно. Сколько на протяжении многих лет эту секту не пытались извести под корень, сколько бы фанатиков не было уничтожено во время очередной облавы, через пять или десять лет община восстанавливалась и ее ассасины снова принимались за свое черное дело.       Церцея глубоко вздохнула и ненадолго оторвалась от вороха бумаг, лежавших на столике напротив Железного трона, связанных с расследованием инцидента в Иллинте. Нужно было немного отдохнуть, тем более, скоро была запланирована аудиенция с адмиралом Риолой, недавно прибывшей из Порта-Наталья с каким-то срочным известием. Взгляд королевы амазонок остановился на каменных стенах внутренних покоев, увешанных коллекцией трофейного оружия и гобеленами с изображением мифических зверей и сражений. Никаких других украшений она и ее амазонки не признавали, считая их аристократическими излишествами. Как и ее народ, Церцея вела спартанский образ жизни, предпочитала строгий минимализм в домашней обстановке, а все время свободное от государственных дел она проводила в военно-спортивных упражнениях и тренировках, либо со своим супругом, Сеоддри-охотником. В отличие от своей дочери она не держала невольников для постельных утех, так как ей было достаточно собственного супруга, а в качестве прислуги было довольно и нескольких сцилл-горничных. Размышления королевы были прерваны легкими шагами направлявшейся к трону темноволосой суккубы с пепельным оттенком кожи, красным хвостом, рогами и крыльями и с золотистым цветом глаз. Едва Церцея завидела демоницу, она поприветствовала ее, указав знаком приблизиться к столику с бумагами и стоявшим поблизости резным стулом. - Я ждала твоего прибытия, Эрминия, ‒ произнесла королева. – Скажи уже, в какой час к нам собирается прибыть эта самая Риола? Боюсь, что до вечера я могу не успеть ее принять. - Не вижу никакой проблемы, Ваше Величество, ‒ ответила суккуба, располагаясь за столиком напротив Церцеи. – Адмирал Риола ожидает вашей аудиенции со вчерашнего дня. Хотите поговорить с ней сейчас? - Если она готова, то скажи охране снаружи, чтобы впустили ее. На нее я могу уделить не больше часа. - Я поняла, Ваше Величество, ‒ ответила ее советник, ‒ сейчас я распоряжусь, чтобы сюда привели госпожу Риолу.       Через некоторое время советник вернулась в тронный зал, сопровождая гостью, добивавшуюся аудиенции. Стражи-амазонки, дежурившие у входа, расступились, и Церцея смогла разглядеть адмирала Риолу, в задачу которой входила конвоирование воздушных караванов, связывавших с севера на юг Хеллгондо, Гранхольд, Восточный Ноа и Минагию. Риола оказалась темной эльфийкой, возраст которой внешне соответствовал самой королеве Минагии. Адмирал, предпочитавшая носить обычную робу моряков и воздухоплавателей, в этот раз по случаю королевской аудиенции, надела короткое платье с длинным узким передником, оставлявшим на виду наполовину обнаженные бедра. Поверх платья была накинута малиновая мантия, немного не доходившая до пола. Тщательно уложенные темно-коричневые волосы и собранные в два длинных хвоста, были охвачены простым серебряным обручем. Лишь длинная треугольная челка закрывала спереди это незамысловатое украшение. В целом же гостья производила впечатление скорее бывалого моряка и путешественника, чем аристократа, чем и вызвала скрытое одобрение Церцеи после первого поверхностного взгляда.       После положенных церемоний и обмена приветствиями королева Минагии спросила гостью о целях визита, а также о последних новостях с Севера. Церцея удивленно подняла брови, увидев осунувшееся и мрачное лицо адмирала 4-й Воздушной флотилии Хеллгондо после того, как прозвучал ее последний вопрос. - Эта история, Ваше Величество, слишком неприятная и горькая, чтобы сообщать ее первому встречному, ‒ произнесла Риола после некоторой паузы, ‒ поэтому я посчитала нужным, прежде всего, поставить вас в известность, заодно и предупредить принцессу Лилит о потере Порта-Наталья. - Порт-Наталья пал? – приоткрылся рот Церцеи в неверии. – Но как… Еще десять дней назад приходили известия, будто бы войска гарнизона по приказу королевы Дюлонны совершили несколько удачных вылазок и нанесли осаждающим большой урон. А потом, были депеши от ваших предшественников, что для города удалось наладить бесперебойное снабжение припасами специально созданными воздушными караванами…       Пока Церцея говорила, темная эльфийка еще больше осунулась и в данный момент напоминала древнюю потрепанную жизнью старуху, хотя это было только внешнее впечатление, ибо мамоно крайне медленно старились. Когда же королева Минагии закончила, адмирал попросила у нее слова, желая закончить с неприятным для нее повествованием. - Я не говорила об этом никому по прибытии сюда, хотя многие могли догадаться о том, что нам довелось испытать в дороге, ‒ начала Риона глухим и угрюмым голосом. – Так случилось, что после Кередиэн пришла моя очередь вести очередной караван для осажденных в Порт-Наталья. Мы отбыли из Хеллгондо в последний день лета, а прибыть должны были только утром шестого сентября или Месяца Второго Урожая. Разумеется, мы и не могли знать, будучи в пути, что город был взят накануне нашего появления…       Из рассказа темной эльфийки выходило так, что после вылета из Хеллгондо ее флотилия из одиннадцати летучих кораблей, собранных некогда в Гранхольде, первое время держала курс на юг, пока не достигла предгорий хребта Хортус. Над пустынями южной части Золотого региона их серьезно потрепала буря, из-за чего пришлось один из поврежденных кораблей оставить в эллинге во владениях Эстедер. - Эта буря, Ваше Величество, стала причиной нашей задержки в пути, ‒ пояснила Риола. – Рангоут одного из кораблей был сильно потрепан и требовал недельного ремонта, тогда как нам нельзя было срывать расписание прибытия каравана. Королеве Дюлонне срочно требовались припасы и оружие в условиях осады. Увы, мы не знали тогда, что Порт-Наталья была близка к падению…       Перераспределив груз по оставшимся воздухоплавательным судам, флотилия смогла подняться в небо только вечером 2 сентября. После Гранхольда Риола приказала придерживаться сначала восточного румба, а после пересечения Леса Плансект с запада на восток, летучие корабли снова сменили курс. Все оставшееся время до пункта назначения они летели вдоль побережья без особых происшествий, постепенно приближаясь к экватору. Вскоре показались знакомые белые шпили цитадели Порта-Наталья, бывшие орденские укрепления и прибрежные форты, а также островерхие крыши богатых домов припортового района. Видели воздухоплаватели и скопища войск осаждающих, расположившиеся вне стен города, и приветствовавших их дозорных с верхних площадок круглых башен, и даже знакомый им условный световой сигнал, указывающий свободное место для причаливания летучих кораблей. - Все было настолько рутинно, знакомо и привычно, что нам и в голову тогда не приходило, что все это – сплошная расставленная нам ловушка, а город уже второй день как в руках у мятежников с Зипангу и их союзников, ‒ с горькой нотой прибавила адмирал, когда подошла к главной части рассказа.       По словам темной эльфийки, после того, как флотилия успешно пришвартовалась к специальным площадкам, оборудованным на вершине башен цитадели, их встретили стражи, тоже темные эльфы, экипированные в черно-серебристую форму королевской гвардии. Ничего не подозревающие воздухоплаватели во главе с адмиралом отправились на прием к королеве Дюлонне, пока рядовые члены судовой команды приступили к разгрузке трюмов для нужд осажденных. Царственная темная эльфийка, как обычно, восседала на своем кресле, стилизованном под раскрытую гигантскую раковину, украшенную красными и синими кораллами. Если бы Риола и ее спутницы заметили бы тогда нервозное поведение Дюлонны и едва заметные жесты, которые она делала им, то возможно, заподозрили неладное, но судьба решила распорядиться иначе. - Ее Величество словно пыталась нам дать понять: «Бегите, глупцы! Уходите отсюда, пока не поздно!», ‒ промолвила Риола, залпом отпив предложенный бокал медовухи из деревни Счастье. – Однако мы тогда настолько устали после долгого перелета, что попросту не заметили ее знаков.       Не подозревая, что город и цитадель уже захвачены, а королева находится в заложниках, Риола и ее спутницы, как ни в чем не бывало, поведали Дюлонне о последних известиях с Хеллгондо и в Гранхольде, о проделанном путешествии и отчитались заодно о доставке припасов для осажденных. Им было невдомек, что в этот момент их разговор записывали и подслушивали в соседней, укрытой от посторонних глаз комнате, а эльфийки-гвардейцы с глухими шлемами на головах, охранявшие внутренние покои, были никем иными, как переодетыми в форму стражи флибустьерами Илабрины. Возможно бы мятежники, выжав из них всю ценную информацию, бросили бы в полном составе в темницу, однако случай помешал такому исходу их миссии. - Нам, по сути, еще повезло, Ваше Величество, ‒ подошла к развязке Риола. – Так вышло, что когда мы закончили пересказывать последние известия про Гранхольд и Северный Ноа, была вскользь упомянута экспедиция наместницы Эстефании Варгоши против Моргайрака и недавняя битва в приозерье в тех же местах.       Воздухоплаватели имели счастье или несчастье, в зависимости от дальнейшей судьбы каждой из них, проговориться об армии нежити, которую послала наместница на подавление восставших местных жителей, собиравшихся примкнуть к Небесным рыцарям. После проигранного сражения в долине реки Сороннир [1], полководцы и вассалы Минаги решили отыграться на лесных жителях, обитавших южнее и укрывавших беженцев и повстанцев. С этой целью наместница Эстефания и направила своих мертвецов, чтобы разорить лесной край Изель-Халас, славившийся также целебными источниками. Случилось это в последнюю неделю лета. В самый разгар повествования их прервал жуткий ледяной голос, раздавшийся, как показалось, откуда-то с потолка тронного зала. - Услышав этот пробирающий до дрожи голос, воскликнувший: «Так вы посмели осквернить даже источники Изель-Халас?!», наши души тогда едва не ушли в пятки, Ваше Величество, ‒ изрекла адмирал с посеревшим лицом. – Затем мы увидели странный водопад, полившийся с потолка, а еще некоторое время спустя перед нами предстал противник, который нам был не по силам. Первой тогда сбросила оцепенение, как ни странно, королева Дюлонна, успевшая крикнуть нам, чтобы мы бежали прочь из города, после чего ее оглушили…       Далее последовал печальный рассказ о потасовке с переодетыми пиратами Илабрины в тронном зале и бегстве из цитадели от разгневанной Канаде, Первопредка слизей. Большинство из команды Риолы, естественно, оказались застигнуты врасплох и взяты в плен в первые же минуты, а большинство входов и выходов были оперативно перекрыты. Лишь самому адмиралу с горсткой верных ей эльфиек удалось прорваться с боем к причальным мачтам и бежать на одном-единственном летучем корабле. Остальные суда и их экипажи были к тому времени изолированы или схвачены зипанговцами или переодетыми флибустьерами. За единственным отчалившим кораблем «Гандхарва» пустились в погоню гарпии с зажигательными стрелами, а затем одна из рю попыталась остановить беглецов, создав магический водный смерч, изрядно потрепавший борта судна вместе мачтами. Больших трудов стоило Риоле и трем десяткам ее спутниц оторваться от преследователей и доковылять на искалеченном смерчем корыте до Минагии, благо, что расстояние между материками от Порта-Наталья было сравнительно небольшим.       Некоторое время после завершения истории адмирала Риолы королева и ее гостья молчали, погруженные в размышления. Было отчего призадуматься. После падения Порта-Наталья мятежные Небесные рыцари и их союзники не только получили в свое распоряжение удобную базу, откуда могли угрожать морским и воздушных коммуникациям между Хеллгондо и Минагией, но и через пленную королеву Дюлонну получили массу ценных сведений относительно обстановке на Севере и во владениях Церцеи. После предательства Илабрины у них только прибавилось забот, поскольку южный материк стал еще более изолирован от северных владений Повелительницы монстров в Сентории. Теперь, помимо внутренних неурядиц, прибавились и внешние угрозы, с которыми придется что-то делать. - Прими от моего имени и нашей Владычицы искреннюю благодарность, ‒ нарушила первой молчание Церцея. – Подвиг, совершенный тобой и твоим экипажем, трудно переоценить и он не может остаться без щедрого вознаграждения. Отдохните со своими эльфами в лучших гостиницах Минагиенберга за счет города, а позже я сообщу о результатах наших переговоров с Хеллгондо на следующей аудиенции через два или три дня. Сейчас же мне придется отложить все запланированные дела и смотр войск, чтобы переговорить с принцессой Лилит и доложить о прискорбных событиях, которые ты здесь только что поведала.       Адмирал поняла, что прием у королевы закончен, и встала из-за столика, отвесив глубокий поклон. - Благодарю вас за теплое гостеприимство, оказанное мне и моему экипажу, Ваше Величество… госпожа Эрминия, ‒ произнесла Риола. – Мы будем ждать очередной аудиенции столько, сколько потребуется. - Рада достигнутому взаимопониманию, ‒ позволила себе легкую улыбку королева амазонок, поворачиваясь к своему советнику. – Эрминия, проводи уважаемую Риолу к парадному выходу и позаботься о ее провожатых. - Как прикажете, Ваше Величество, - ответила златоглазая суккуба, после чего поспешила вместе с темной эльфийкой к выходу.       Оставшись одна, королева Церцея вызвала к себе Фалестру, командира замкового гарнизона. Когда перед королевой встала навытяжку стройная и подтянутая амазонка, облаченная в костяную броню, правительница Минагии принялась диктовать ей срочные распоряжения. - Прежде всего, проследи, чтобы в ближайший час никого не впускали и не выпускали из внутренних покоев дворца, кроме членов моей семьи и моего советника Эрминии, ‒ приказала Церцея, расхаживая взад-вперед рядом со стрельчатым окном. – Также передай в городской гарнизон мой приказ о переносе смотра войск на завтра, в полдень. И… если за этот час меня не застанете на месте, все срочные новости и доклады о происшествиях можете передать Эрминии – я ее уже уведомила на этот счет. - Слушаюсь, моя царица! – стукнула Фалестра кулаком по костяному панцирю. – Все будет исполнено в точности с вашими словами. - Тогда ступай, ‒ милостиво кивнула королева Минагии, после чего направилась в жилые покои дворца.       Пройдя через широкий каменный коридор, из окон которого открывался вид на всю северную часть города, Церцея свернула за угол и остановилась напротив плотно запертой резной двери в большую спальню, предназначенную для членов королевской династии. Правительница нахмурилась, услышав изнутри отрывистые звуки, похожие на щелчки кнута, заливистый женский смех и протяжные мужские стоны. - О-о… госпожа, позвольте ничтожнейшему и преданнейшему вашему рабу принять свою порцию наказания в заднюю дырочку… ‒ донесся из запертой спальни лебезящий и подобострастный мужской голос. - Эй, кажется, я тебе не давала права открывать рот, Делион! – послышался капризный девичий голосок. – Если тебе не терпится получить хозяйской порки, как и Амулий, ты ее очень скоро получишь! - Бесподобная госпожа! Позвольте быть мне в таком случае вашим мерином, диким жеребцом, которого укротит непобедимая и прекраснейшая дева битв, богоравная Латория! – надрывно взмолился другой подхалим. - Нет, оседлайте меня! – заскулил мужчина, названный Делионом. – Ваши мускулистые ноги, бедра и зад так возбуждают. Ваш верный и грязный пес ждет в нетерпении, когда могучая принцесса амазонок нещадно надругается над ним и оросит его серебряным дождем, одарив его непристойной меткой раба! - Заткнись, бездельник! – послышался гневный женский голос. – Хватит отлынивать! Лучше займи свой язык не болтовней, а более ценным делом. Короче, заткнись и лижи мне «киску», да будь поизобретательней!       Голоса из-за двери на какое-то время умолкли, после чего вновь раздались щелчки от ударов кнута, прерываемые то и дело возбужденными мужскими стонами и девичьим хихиканьем. Королева Церцея, уже не впервые слыша подобное из спальни своей любимой и единственной дочери, лишь осуждающе покачала головой. «Когда же ты, наконец, повзрослеешь и прекратишь заниматься пустяками, дочь моя?» ‒ подумала она, приоткрывая входную дверь. – «Тебе уже давно пора выходить замуж, а ты вместо этого сутками напролет пропадаешь на охоте с подругами да возишься со своими ходячими секс-игрушками!» По этой же причине Церцея нисколько не удивилась, когда войдя в спальню, устланную шкурами медведей и пантер, увешанную боевым и охотничьим оружием, она застала свою ненаглядную дочурку в компании трех невольников за пикантным времяпровождением. Как нетрудно было догадаться, загорелая и стройная девица с длинными темными вьющимися волосами, облаченная в легкую тунику и являлась той самой принцессой Латорией. Заостренные уши и вьющийся хвост с «сердечком» выдавал ее принадлежность к роду суккубов, а татуировки в виде растительного орнамента на обнаженных бедрах и руках указывали на ее принадлежность к воительницам-амазонкам. В руках у «девы битв» был кнут с двумя хвостами, которым она нещадно стегала по спине и плечам обнаженного бритого налысо невольника, также покрытого татуировками. Этот раб стоял на четвереньках, подставив зад своей госпоже, в который Латория то и дело с торжествующим смехом вставляла резной аналоугнетатель, на рабочем конце которого был изображен лик последнего властителя Ингентарии с короной на голове. Второй невольник припал к ногам принцессы и, расположив голову между ее бедер, старательно ублажал языком свою избалованную хозяйку. Третий раб лежал раздетым на спине, растянувшись на меховом ковре рядом с первым невольником, что был на четвереньках. Его торчавший словно телеграфный столб фаллос с победоносным видом попирала левой ножкой все та же Латория. Всякий раз, когда принцесса начинала порку и прочие экзекуции, вся троица невольников стонала и томно подвывала в такт щелчкам хлыста или движениям фаллоимитатора. - Оставьте нас! – приказала принцесса своим рабам, ничуть не смутившись внезапного появления матери в дверях своей спальни. - Слушаемся и повинуемся! – подобострастно пробормотали трое мужчин, после чего на цыпочках покинули комнату.       Латория, нимало не смущаясь, поправила на себе тунику, прикрыв «сокровенные места», затем повернулась к королеве амазонок. - Ты хотела поговорить со мной, мама? – спросила она самым кротким и невинным голосом, точно хитрая школьница, нечаянно разбившая любимую бабушкину вазу. - Да, дочь моя, у меня к тебе есть личная просьба, ‒ сказала Церцея категоричным тоном, не терпящим возражения. – В какой-то мере, это моя королевская воля.       Уловив знакомый властный тон, принцесса слегка выпятила нижнюю губу, демонстрируя свое недовольство. «Ну вот, опять!» ‒ с досадой подумала она. – «Сейчас снова начнет читать мне мораль про то, что пора бы тебе остепениться, да найти себе подходящего мужа! Фи! Как она не понимает, что здесь остались лишь одни вялые мелкочленные тюфяки!» Однако, заметив, что мать чем-то взволнованна, Латория предпочла держать свои чувства при себе. - Дело касается безопасности нашего королевства и проживающих в нем подданных… ‒ начала Церцея, коротко пересказав дочери печальную историю воздушного конвоя Риолы и падения Порта-Наталья. - Такой укрепленный город… пал за одну ночь? – не поверила услышанному принцесса, обратившись теперь вся во внимание и жадно ловя каждое слово. - Увы, но это так, ‒ с печалью в голосе подтвердила королева. – Хуже того, против Повелительницы выступила Канаде. Если бы не она, то, возможно бы, город до сих пор держался. - Против Хеллгондо выступила одна из Первопредков? – вновь удивилась Латория, не отрывая взгляда от матери. - Она в гневе после того, как прознала, что в ходе военных действий пострадали водные источники, служившие пристанищем для слизей, которым она покровительствует, ‒ пояснила Церцея. – Поскольку Порт-Наталья теперь потерян, к угрозе с востока теперь прибавилась и опасность с севера. К тому же нарушены наши пути сообщения с Хеллгондо и Золотым регионом. - Повелительница уже знает о произошедшем? – спросила принцесса. - Скорее всего, еще нет, ‒ покачала головой королева Минагии, ‒ и именно поэтому я хочу, чтобы ты выполнила одну мою просьбу. - О чем ты, мама? - Давай присядем, Латория, это может занять какое-то время, ‒ указала Церцея на расстеленные шкуры животных.       Когда мать и дочь расположились на меховом коврике из медвежьей шкуры, принцесса бросила озадаченный взгляд в сторону Церцеи. - Нужно связаться с Хеллгондо одним из привычных нам способов и как-то дать знать Лилит о случившемся, ‒ начала королева амазонок. – Проблема в том, что мощности магического кристалла из-за большого расстояния и возмущений в энергиях может не хватить для прочной связи. А гонцы-гарпии могут быть перехвачены в пути, да и в любом случае, это означает большую задержку в передаче сообщения. Поэтому я и хотела, чтобы ты отправилась на северо-восток, к «Башне морского дракона» и воспользовалась тамошним Кристаллом Ясновидения. - Он же предназначен для дозорных, следящих за морем на случай внезапного нападения со стороны Зипангу или русалок королевы Лорелей? – возразила принцесса Латория. – Ты хочешь, чтобы я воспользовалась им для связи с Хеллгондо? - Да, эта возможность предусмотрена на такие крайние случаи, ‒ кивнула дочери Церцея. – Я передам тебе запечатанное послание, которое ты зачитаешь, когда свяжешься с Лилит. Перефокусировку кристалла сделает старшая смотрительница Башни. Поскольку дорога туда займет до трех суток, тебе будет выделена охрана. В последнее время эти побережья сделались небезопасными не только из-за угроз со стороны мятежников. Русалочья королева также претендует на эти земли, как и раньше на Порт-Наталью. Ты ведь понимаешь всю серьезность сложившейся обстановки? - Конечно… мама. Я немедленно буду собираться в путь. - Постой, не горячись, дочь моя, ‒ одернула ее королева Минагии. – Для начала нужно составить текст донесения, а завтра ты, как следует отдохнувшая, отправишься на северо-восток в сторону Мидаса, и уже оттуда – в сторону «Башни морского дракона». - Так я и поступлю, ‒ не стала возражать Латория. – Отправлюсь в путь завтра. - Утром мы еще обсудим некоторые детали предстоящего путешествия, ‒ сказала Церцея, поднимаясь с пола. – А пока отдыхай до завтра, тебе понадобятся силы в дороге.       После ухода матери Латория осталась одна в своих покоях, переваривая полученную информацию. «Все эти поставки с Юга на Север, перерезанные захватом Порта-Наталья… они имеют важное значение для Владычицы Минаги», ‒ размышляла она, уставившись в потолок. – «Это имеет важное значение в большой войне, которая происходит где-то в потустороннем мире. Стало быть, это не может не взволновать Повелительницу…» Принцесса амазонок только вздохнула, вспомнив вдруг, что многие из ее знакомых и подружек воюют где-то в ином мире и возможно, прославили себя воинскими подвигами и нашли себе настоящих мужчин, достойных богатырей, а не здешних «омега-самцов», вызывавших жалость и легкую брезгливость. В какой-то момент Латория размечталась, представив, как она сражается и побеждает могучего героя в изнурительной битве, а затем гордая собой несет его на руках к себе в походный шатер под бурные овации подруг детства и других амазонок, словно невесту. Как назло ее, как единственную престолонаследницу, лишили такой возможности, и втайне она завидовала подругам, когда провожала их с балкона перед отправкой в Хеллгондо. Злилась она и на мать, требовавшую от нее остепениться и найти себе мужа, когда сама же воспрепятствовала ей отправиться в тот таинственный мир за порталами, где, как ей представлялось, полным-полно бравых вояк, бывших в ее вкусе. «Ничего», ‒ думала Латория, ‒ «возможно я еще обрету свой шанс. Например, попрошу госпожу Лилит замолвить за меня словечко перед Повелительницей после оказанной ей услуги. И эта поездка позволит мне обрести его, поскольку я на время буду далеко от матери».

******

14 сентября 701 г. Т.Э., 5:47 утра. Крепость Намеллар, долина Альгостам, Восточный Гранхольд.       Несмотря на глухой час, предшествовавший утреней смене караула, Изуриэлу Эльбалантар всю эту ночь мучила бессонница. Несмотря на середину сентября, когда в окрестных горах становилось ветрено и прохладно, здесь, в долине всю ночь стояла духота, словно перед грозой. Несколько раз комендант крепости приказывала своим ординарцам открывать ставни в жилых помещениях донжона, чтобы проветрить внутренние покои. Неудивительно, что и в эту ночь в ее спальне обе створки на двух стрельчатых окнах были настежь открыты. Изуриэла в течение нескольких часов пыталась вздремнуть, растянувшись на кушетке и изучая взглядом потолок с резными дубовыми панелями, но, несмотря на все попытки расслабиться, сон так и не шел в глаза. Темную эльфийку словно преследовало непонятное ей самой чувство тревоги. Не выдержав этого и окончательно разнервничавшись, Изуриэла вскочила с кушетки и облачилась в кольчугу, затем подошла к одному из окон, чтобы раскрыть ставни пошире. Несколько минут эльфийка стояла у окна, выглядывавшего на юг в верхней части донжона, и вдыхала полной грудью свежий предутренний воздух, любуясь панорамой окружающих гор. У подножья донжона раскинулось внутреннее кольцо стен твердыни, за которым находился небольшой военный городок, окруженный еще одним кольцом укреплений. Наружные стены только и отличались от внутренних тем, что были на три метра ниже и тоньше внутренних, к тому же последние располагались на крутом склоне холма, из-за чего казались еще выше, чем являлись на самом деле.       Постояв некоторое время у окна и приведя в порядок спутавшиеся мысли, комендант крепости присела за рабочий стол, решив посвятить оставшееся время до развода утреннего караула разбору накопившихся свитков, относившихся к рутинной повседневной жизни большинства гарнизонов: график дежурств, донесения разведки, письма, доставленные гонцами из столицы и прочих замков, наряды для провинившихся рядовых, выплата жалований и отгулы, прием пополнений новобранцев и увольнение в запас выбывших, отслуживших воительниц. Часть этой бумажной волокиты брали на себя, естественно, ее помощницы и заместители, однако все, что касалось чисто военных вопросов и финансов, требовало ее непосредственного контроля. Через несколько минут Изуриэла полностью зарылась в свитки, подготавливая очередное распоряжение для интенданта, в ведении которого были финансы. «Приказываю выделить из имеющихся средств означенную сумму в 1600 серебряных империалов за текущий месяц дорожно-ремонтных работ подрядчикам-гоблинам Брири… Сверх этого следует приложить задаток в 350 империалов за починку внешних укреплений на восточном бастионе и доставку строительных материалов…»       Темная эльфийка сама не заметила, как погрузилась в мир витиеватых строчек пергаментных свитков с зашнурованными вислыми печатями и разноцветных чернил. От работы коменданта оторвал едва различимый ухом скребущий звук, как будто бы с потолка… И без того бывшая на нервах Изуриэла резко подняла голову, бросая взгляд в сторону открытых окон. «Похоже, ветер опять захлопнул ставни и колеблет пламя настольной лампы…», ‒ промелькнула мысль в голове у эльфийки прежде, чем она услышала слабый свист и ощутила болезненный укол в шею. От воткнувшегося в тело тоненького стержня Изуриэла обмякла, точно тряпичная кукла, и затем тихо сползла со стула, повалившись на деревянный пол. В ту же минуту с подоконников на пол бесшумно опустились несколько пар ног. Через пару мгновений дрожащий свет настольной лампы осветил силуэты троицы лисиц, плотно обступивших парализованное тело эльфийки. Все они были кицуне с серебристым мехом, две из которых были треххвостыми лисами, а последняя имела сразу пять пушистых хвостов и, судя по всему, была предводителем тройки. Пробравшиеся в спальню девушки были одеты в плотные облегающие костюмы пепельно-серого или темно-бордового цвета и были вооружены кунаями и ниндзято [2]. У старшей из девушек к поясу также была прикрепленная связка сюрикенов и пара мешочков с сыпучим содержимым. Все три лисицы, осмотрев внимательно лежащее тело и убедившись, что жертва надежно обездвижена, начали быстро перешептываться вполголоса, обсуждая дальнейшие планы. - Похоже, их главаря мы вырубили и она вне игры, ‒ произнесла треххвостая кицуне. – Что у нас на следующем этапе, Сейнари? - Я вам сообщу, но прежде быстро обыщите комнату, а я пока прослежу, нет ли кого в коридоре… ‒ бросила пятихвостая лисица. – Если найдете что-то интересное, известите меня условленным способом. - Как скажете, генрэй [3], ‒ прошептали ее напарницы и ринулись осматривать да переворачивать шкафы, сундуки, ящики стола и, наконец, бумаги, лежавшие непосредственно на столе. Некоторые свитки после беглого осмотра лисицы сворачивали и прятали в ременные сумки. Под конец они еще раз внимательно осмотрели и пощупали одежду парализованной эльфийки на предмет потайных карманов. Этим временем Сейнари проследила за внешним коридором, делившим верхний этаж донжона на две полукруглые секции. Сначала она осторожно заглянула в коридор, используя карманное зеркальце. На его поверхности отразился каменный проход, в конце которого, у площадки винтовой лестницы сиротливо коптил потолок факел. Ничего больше снаружи не было, кроме запертых на замок окованных стальными полосами дверей. Очевидно, охрана была где-то внизу, если судить по отрывочным звукам, доносившимся с нижних этажей. Окончив осмотр, Сейнари поманила к себе подчиненных. - Ко мне! Наше время выходит и вскоре должны подоспеть остальные группы: Рэн, Ситанно, Корио и остальные.       Пару мгновений спустя, пока одна из лисиц дежурила у спуска по винтовой лестнице, остальные извлекли отмычки и начали возиться с запертыми дверьми. После нескольких неудачных попыток им удалось взломать сложные замки и отпереть все три двери на противоположной стороне коридора. Первые два помещения представляли собой склад громоздких вещей и мебели, видимо, не использовавшихся комендантом. Зато в третьей комнате оказалась сокровищница. Когда Сейнари зажгла факел у входа, в ее глазах отразился блеск серебряных и золотых монет в котелках, стоявших вдоль стен, и слитков, хранившихся на стеллажах в левой части помещения. Усмехнувшись про себя, пятихвостая кицуне потушила свет, заперла комнату и наложила блокирующие печати на все четыре двери. После этого вся троица устремилась вниз по винтовой лестнице, не забывая гасить все факелы и светильники на своем пути. Обостренное лисье зрение им позволяло неплохо ориентироваться в потемках.       Еще не дойдя до нижнего этажа, лисицы-синоби увидели вдалеке силуэты двух стражей темных эльфов, по иронии судьбы охранявших лестницу, ведущую на вершину донжона, откуда они только что спустились. Сейнари беззвучно составила из пальцев фигуру, напоминавшую колодец. Остальные кицуне поняли сигнал и разделились по одной: пока пятихвостая предводительница медленно спускалась, стараясь держаться тени, остальные забрались при помощи веревки на деревянные поперечные балки, служившие распорками для вертикальных столбов, подпиравших потолок. Точно пауки, две диверсантки бесшумно поползли по верхним перекрытиям, пока не оказались точно над головами часовых. Караульные не успели моргнуть глазом, как на их шеях туго затянулись петли арканов, после чего сверху соскользнули две тени и обезоружили полузадушенных стражниц. - Четкая работа, ‒ едва слышно произнесла Сейнари, подоспевшая на лестничную площадку. – Теперь смежные комнаты, ‒ указала она на шесть дверей по коридору, ‒ быстро!       Все шесть помещений на этом этаже оказались жилыми комнатами для офицеров гарнизона. Все, кроме одной, еще досыпали последние минуты перед утренним караулом, поэтому спящих удалось без лишнего шума вырубить и связать. Единственная «ранняя пташка» едва успела при скрипе половиц схватиться за меч, как из-за приоткрытой двери ей в грудь вонзилась зачарованная «звездочка». Сильный разряд электричества заставил тело злосчастной эльфийки несколько раз подернуться в конвульсиях, прежде чем она замерла неподвижно. - Чисто, ‒ отчитались младшие синоби перед пятихвостой предводительницей, закончив с осмотром смежных комнат. - Тогда идемте дальше, ‒ кивнула Сейнари, направляясь обратно к лестнице, ‒ у нас времени в обрез.       В течение еще нескольких минут они быстро спускались с одного этажа на другой. В случае, если им попадалась на глаза охрана, троица ниндзя практически всегда успевала в последний момент снять стражей сюрикенами или метким попаданием кунаев. На переходе со второго этажа на первый Сейнари и ее напарницы едва не столкнулись нос к носу с эльфийками-куноичи из отряда Баненарьи, которой согласно плану Небесных рыцарей было поручено нейтрализовать охрану внутреннего двора твердыни и помочь элитным синоби зачистить донжон. Тем не менее, пятихвостая кицуне сочла нужным поинтересоваться успехами ее коллег. - Двор по периметру вычищен, а «сони» и «жмурики» припрятаны по бочкам, ящикам или сброшены в колодец, ‒ хладнокровно сообщила куноичи в малиновой униформе. – А что касается тех, кто был внутри, то вон они, ближе к входу.       Яматайская эльфийка указала на восемь трупов стражей с перерезанным горлом и пару скучающих куноичи с испачканными кровью ниндзято, лениво пинавших носками обуви лежащие тела, проверяя, что те действительно мертвы. - Осталось осмотреть только темницу в подвале башни, ‒ объявила Баненарья, указывая на запертую дверь и позвякивая ключами, снятыми с пояса мертвого предводителя стражниц. ‒ Я, как думаю, вы уже разобрались с верхними этажами? - Да, комендант лежит парализованная и связанная в собственной спальне, ‒ без лишних подробностей сообщила Сейнари. – А теперь давайте поторопимся, у нас еще немало работы. Нужно максимально ослабить здешний гарнизон еще до подхода авангарда госпожи Тамамо и госпожи Гранберии.       Предводительница куноичи кивнула в знак, что поняла, после чего объединенная группа открыла ключами оббитую металлом дверь и спустилась по ступеням в каменный мешок. Диверсанты ничуть не были удивлены, когда обнаружили около двух десятков узников, в основном «старых монстров», брошенных сюда за разные провинности. Среди них оказалась даже одна тануки, одна из разведчиц, маскировавшаяся под странствующего торговца, схваченная где-то к югу от Годдаля. Когда, казалось, всех пленниц выпустили на волю и велели им спрятаться в одной из спален на верхнем этаже и дождаться завершения операции, из дальнего угла тюремного коридора послышались жалобные голоса еще двух или трех заключенных. Когда куноичи подошли к этому месту и осветили факелами камеру, откуда доносились крики о помощи, лица эльфиек скривились в презрительные гримаски. - Просим вас, умоляем, откройте решетки! Мы всего лишь простые рудознатцы, брошенные сюда по вздорному обвинению в шпионаже против Гранхольда! – заголосили две карлицы, вцепившиеся крошечными ладошками в прутья их каменного узилища. – Пожалуйста, не оставляй…       Тут обе дворфки испуганно осеклись, увидев перед собой эльфиек. Несмотря на то, что они были не похожи на темных эльфов, охранявших и издевавшихся над ними в темнице, карлицы дружно закрыли рты. Многолетняя неприязнь между двумя народами так крепко засела в их головы, что даже теперь их представители косились друг на друга с недоверием. - В чем дело, почему не открываете? – послышался голос приближавшейся Сейнари. – А-а, все ясно, ‒ поняла лисица и, выхватив у одной из эльфиек связку ключей, открыла с помощью одного из них тюремную решетку. - Да сохранят вас духи предков и земные стихии! – возблагодарили кицуне обе пленницы, выбираясь из камеры. – Мы уже и не верили, что когда-нибудь выберемся отсюда.       В ответ одна из куноичи недовольно пробурчала себе под нос: «С каких это пор кривоногим подземным карлам стало неуютно под каменными сводами?», однако счастливые внезапным освобождением альвийки не обратили внимания на эти ядовитые замечания. - Вы кто, собственно, такие будете? – спросила у них Сейнари, нервно подернув лисьим ухом. – И как вас угораздило угодить в подвал этой крепости? - Ох, это долгая история, добрая госпожа, ‒ вздохнула одна из карлиц с каштановыми волосами и забавно оттопыренными ушами. – В двух-трех словах: мы рудознатцы, разведчики, ищущие в разных местах новые рудные жилы. Во время одной из экспедиций мы забрели далеко на восток и были схвачены патрульными на вивернах, после чего нас отвели сюда, долго допрашивали в присутствии ихнего главаря, а потом засадили сюда на многие недели, обвинив в шпионаже. Вот и вся наша история злоключений. - Ладно, считайте, что вам повезло, ‒ усмехнулась кицуне, игриво завиляв всеми пятью хвостами. – Спрячьтесь пока вместе с остальными где-нибудь на верхних этажах башни и закройтесь изнутри. Там вы будете в относительной безопасности до конца битвы. - Мы и народ Альвланда будем у вас в неоплатном долгу, ‒ сказали обрадованные карлицы, после чего поспешили покинуть негостеприимное подземелье.       Убедившись, что больше никого нет в темнице и проследив за бывшими узниками, схоронившимися в верхних комнатах донжона, отряд синоби поспешил к выходу. Едва они выбрались наружу, во внутренний двор, как где-то далеко внизу, в районе наружных стен послышались громкие хлопки, лязг и отрывистые крики. - Караул!! Тревога… тревога! Подъем! Враг в крепости! – послышались пронзительные женские голоса, принадлежавшие темным эльфийкам. – К оружию!       В считанные мгновения полусонная твердыня в предрассветный час превратилась в растревоженный улей. Отовсюду захлопали двери и ставни, послышался топот множества ног. Потревоженные солдаты темных эльфов стали высыпать из своих казарм и угловых башен, не понимая, откуда и с какой стороны им грозит опасность, а главное ‒ кто дерзнул напасть на одну из сильнейших крепостей в долине. На стенах, в арках крытых галерей и на ступенях замелькало множество силуэтов с зажженными факелами, метавшихся по периметру внешних укреплений замка. - Игры в прятки закончились, ‒ быстрым полушепотом произнесла Баненарья. – Сейчас нам придется драться. К счастью, мы уложились в срок и, судя по звуку снаружи, группа Корио обезвредила охрану ворот и опустила подъемный мост. Это значит, что с минуту на минуту вступят в дело воительницы из авангарда, что схоронился за стенами.       Оценив обстановку, предводители объединенной группы бросились в сторону ворот в цитадель, стараясь идти у подножья стен, дабы подстраховать себя от случайной стрелы или брошенного заклятия. Еще на бегу, зоркие глаза Баненарьи подметили признаки движения в верхней галерее, соединяющей надвратную пристройку с подъемным механизмом решетки и лестницу во внутренний двор. Подав условленный сигнал Сейнари, эльфийка дала понять, что сейчас здесь будут гости. Синоби едва успели метнуться к заветной двери к входу в привратную башенку и встать по сторонам, как та с громким скрипом распахнулась, и во двор высыпали воительницы темных эльфов в легких черных кольчугах и рифленых шлемах с раскрашенным конским хвостом. Первых же двух эльфиек пронзили насквозь ниндзято куноичи, притаившиеся по сторонам от выхода. Остальная толпа, напиравшая сзади, вытолкнула следующих солдат, запнувшихся о растянутые поперек мертвые тела неудачливых предшественниц, в результате чего сразу несколько темных эльфиек повалились на землю. Упавших неприятелей без колебаний тут же добили кунаями, а прочих воительниц, опешивших от внезапного появления ниндзя, немедленно атаковали: ниндзято тех, что поближе, и сюрикенами тех, кто оказался подальше. Благодаря эффекту неожиданности соединенный отряд отделался только одной раненой куноичи, зато выход из башенки оказался завален трупами павших воительниц. - Теперь наверх! – указала пальцем в сторону лестницы Сейнари, после чего скрылась внутри, увлекая за собой остальных.       Группа синоби, словно вереница бесшумных ночных теней, нырнула в черный зев башенки и стала быстрым шагом подниматься наверх. По пути они натолкнулись на зазевавшуюся и отставшую от остальных воительниц темную эльфийку. Стремительный бросок куная одной из кицуне – и воительница с глухим стоном повалилась на ступени, оросив их темной кровью. Миг спустя диверсанты уже были в комнатушке над воротами и поднимали входную решетку, как это уже было сделано с внешним кольцом укреплений. Уловив краем уха, что в нижнем городке уже слышится звон мечей и крики сражающихся, Баненарья предложила найти удобную позицию во внутреннем дворе и дожидаться подхода подкрепления. После этого диверсанты заклинили подъемный механизм и повернули обратно к выходу.       Стоило им показаться опять во внутреннем дворе твердыни, как с ближайшей из стен по лестнице уже спускались, гремя подкованными сапожками, четыре десятка темных эльфиек в полной экипировке с серпообразными щитами и обнаженными мечами. Почти столько же выбегало на площадку со стороны открытой двери одной из угловых башен. Казалось, что синоби угодили в западню, единственным выходом из которой были только что открытые ворота. Однако в нижнем городке тоже было полно вооруженных до зубов темных эльфов и, к тому же, вовсю кипела битва. Несмотря на это, Сейнари не растерялась и тут же швырнула под ноги бежавшим темным эльфам, потрясавшим копьями и клинками, небольшой керамический шарик, из которого повалил сизый дым. Сбитые с толку нападавшие стражи стен и воительницы ненадолго притормозили, чем и воспользовались ниндзя, рассредоточившиеся по укрытиям, различным бочкам, оградам и телегам. - Ваша песенка спета, грязные выродки! – послышался торжествующий голос откуда-то с парапета, соединявшего внутреннюю стену и донжон. – Здесь вы встретите свой жалкий конец!       С кончика жезла колдунья темных эльфов выпустила веер ледяных кинжалов, которые со скоростью пули прошили насквозь десяток лисиц, как только дым начал немного рассеиваться. К удивлению эльфийской ведьмы в темно-зеленой остроконечной шляпе с широкими полями, поверженные лисы вовсе не захрипели, брызгая кровью, а просто распались на мелкие частицы тумана. - Теневые клоны! Следовало бы догадаться… ‒ прошипела чародейка, сообразив, что попала не в ниндзя, а созданные кицуне фантомы, точно копировавшие своих хозяев. ‒ Вы, подлые лисы, никогда не были знакомы с понятием воинской чести, и норовите бить в спину… - Да кто бы говорил! – насмешливо крикнула ей Сейнари и все пять ее иллюзорных копий, после чего метнули в нее кунаи. Колдунья едва успела спастись от смерти, выставив преграду в виде повисшей в воздухе пластины льда. Когда ножи все же ее разбили в груду осколков, чародейки на стене и след простыл.       Однако у синоби хватало и многих других забот. Множество врагов наседало на куноичи и кицуне со всех сторон, от которых спасали только большое количество фантомов, дезориентировавших темных эльфиек, различные преграды и ловкость, выработанная синоби за годы долгих тренировок. Но даже это не во всех случаях спасло. Через пару минут после бегства ведьмы откуда-то сверху начали сыпаться одиночные стрелы. Две из них пронзили яматайских куноичи, после неудачных попаданий в клонов. Обе эльфийки-диверсантки со стоном повалились на мелкую траву около повозок и больше не поднимались. Все это произошло на глазах их предводительницы, которая гневно сощурила глаза. Баненарья вычислила местоположение вражеских лучников, спрятавшихся высоко за амбразурами одной из башен, после чего забросила внутрь сюрикен, выполненный в виде медного солнца с символами «Инь» и «Янь» в центре диска. Этот заранее зачарованный инари снаряд, будучи сплюснутым, легко попал в узкую щель, и через секунду внутреннее помещение осветилось ярким светом от взрыва. Предсмертные крики неприятелей, засевших внутри, свидетельствовали, что «солнышко» попало в цель. Едва она повернула голову в сторону, как увидела темную эльфийку, летящую из облака дыма на Сейнари, только что сразившую одного из вражеских мечников. - Эй, поберегись! ‒ крикнула ей Баненарья. – Опасность с правого фланга!       Пятихвостая кицуне краем глаза увидела стремительно приближавшуюся к ней эльфийку в легком пластинчатом доспехе с изогнутым двуручным мечом. Стремительным движением она рванула налево, пропуская противника мимо себя и пользуясь инерцией ее бега, затем оттолкнулась в прыжке ногами от приземистой каменной пристройки, служившей конюшней, и таким образом оказалась прямо за спиной неприятеля. Ударив наотмашь при приземлении своим ниндзято по незащищенной шее воительницы, Сейнари срубила ей голову. В этот момент на нее налетела из-за угла все той же пристройки еще одна темная эльфийка с двумя короткими мечами. Лишь отточенная с годами реакция спасла пятихвостую кицуне. Перехватив свободной рукой правую ладонь врага, Сейнари тут же обмотала вторую руку и обе ноги своими хвостами, после чего добила воительницу кунаем, ударом в грудь. - Да смилуется над тобой Темная Богиня, ‒ тихонько шепнула девушка бездыханной эльфийке, после чего выдернула из нее нож и повернулась к остальным сражающимся.       К своему ужасу, Сейнари увидела, что темные эльфы мало-помалу теснят синоби, и среди последних уже наметился десяток убитых и тяжело раненных, включая одну из ее напарниц. На глазах кицуне спасшая ее жизнь Баненарья, бившаяся с двумя противниками, уклонилась от одного замаха, парировала другой, затем сделала удачную подсечку вражеской мечнице и добила упавшую эльфийку. Возможно, поэтому она не успела вовремя заметить или среагировать на летящее ледяное копье, выпущенное с верхушки одной из башен. Объявившиеся там вражеские чародеи пытались помочь своим во внутреннем дворе и в итоге добились успеха, поразив заклятием предводительницу куноичи. Что хуже: в этот момент открылись окованные двустворчатые ворота большого трехэтажного каменного строения и на площадку вырвался здоровенный каменный голем, от которого прыснули в разные стороны оборонявшиеся синоби. Сообразив, что голем с его длинными ножищами может нагнать отступавших ниндзя и перетоптать их, Сейнари призвала несколько теневых клонов и встала на пути каменного верзилы. - Бегите в нижний городок и оповестите наших, что сюда нужно прислать подкрепление! – крикнула лисица другим куноичи. – Я же на какое-то время прикрою ваш отход. Давайте, не заставляйте меня слишком долго ждать!       Куноичи, только что потерявшим своего лидера, не пришлось упрашивать дважды. Они повернулись и скрылись в воротах за их спиной, пока голем отвлекся на двух оставшихся йоко и их иллюзорных клонов. - Давай же, верзила! – крикнули хором лисицы и их теневые клоны. – Поймай нас!       Каменный гигант издал глухой утробный рык и обрушил на площадку громадную дубину из цельного ствола дерева с сучьями-шипами, подняв облако пыли. Затем голем сделал подсечку широким замахом вдоль земли, развеяв пару-тройку зазевавшихся клонов и чуть не покалечив напарницу Сейнари. Лисицы едва успели отскочить в стороны, как сверху начали сыпаться редкие стрелы, вынудив их использовать низкие ограды и ящики в качестве укрытий. К еще большему невезению обеих йоко, к вражеским мечницам прибыло очередное подкрепление, а на угловой башне, где все еще пребывали неприятельские чародеи, появилось зловещее свечение. В самый отчаянный момент, когда после длительной беготни враги, казалось, прижали ниндзя путь к отступлению, во внутренний двор влетела, словно метеор, огневолосая драконица с фальшионом и пурпурным плащом за спиной. Почти с лету она раскидала и зарубила добрый десяток попавшихся на ее пути темных эльфиек, напитав свой клинок чистым пламенем, а затем, оценив обстановку, двумя прыжками оказалась на крыше конюшни с которой ловко перескочила прямо на шею голема. - Не может быть… ‒ послышались перешептывания на стенах. – Это же Огненная мечница, непобедимая Гранберия… Неужели враг успел захватить весь юг Золотого региона?! Как вообще здесь оказалась одна из Небесных рыцарей?       Голем, однако, не ведал пиетета перед легендарными драконицами, напротив, он громко взревел, словно от оскорбления, и начал мотать шеей, беспорядочно размахивая дубинкой и метаясь по внутреннему двору. Не успевшие расступиться темные эльфийки были растоптаны верзилой, который к тому времени успел разрушить наиболее хлипкие пристройки и раскрошить часть стен. Под конец тот, отчаявшись, бросился на стену, отделявшую его от нижнего города и, пробив в ней небольшую дыру, скрылся вместе с неуловимой Огненной мечницей на собственной шее. Однако против уставших от беготни йоко оставалось не менее полусотни пехотинцев в полной экипировке, а также цепочка лучников на стенах. Синоби грозила участь быть зарубленными превосходящим противником или оказаться утыканными ливнем стрел. Однако в этот момент через полуразрушенные ворота ворвались еще две фигурки: воин в черно-серебристых доспехах самурая с рогатым шлемом на голове, а также шестихвостая инари с желто-оранжевым мехом, очевидно, жена этого воителя.       Появившаяся кицуне увидела толпы врагов во внутреннем дворе и на стенах и сделала соответствующие выводы. - Бейте человека и лису, их всего лишь двое! – выкрикнула командир отряда пехоты, поднимая свой клинок.       С вершины угловой башни сорвались новые ледяные копья, которые успела вовремя сжечь инари своим лисьим огнем. Отправленный в ответ наверх шар голубого огня разорвался на верхней площадке и, на глазах у сражавшихся внизу, объятые пламенем фигурки трех эльфийских чародеек с жалобным криком упали на землю с большой высоты. Противник ответил ливнем стрел, вынудив самурая вместе с инари уйти с линии огня. В этот момент строй эльфийских мечниц с грозным боевым кличем побежали навстречу этой парочке, рассчитывая превратить их в мясной фарш. - Хотару! – окликнула самурая обеспокоенная инари. – Самое время для «Бьякко», стойки Белого тигра! - Сам знаю! ‒ огрызнулся воин своей супруге, не сводя глаз с противника. - Я с вами! – выскочила из укрытия напарница Сейнари и тут же вскрикнула от вонзившейся в бедро стрелы. - Идзуми, нет! – простонала пятихвостая йоко, бросив под ноги наступающим мечницам последний из имевшихся в сумке керамических шариков. - Вкусите высшую технику Дао! – выпалил Хотару, бесстрашно устремившись навстречу полусотне врагов, поднимая высоко свою катану, словно для широкого замаха.       Изумленные подобной дерзостью, граничившей с безумием, темные эльфийки даже слегка притормозили. Неужели, думали они, этот человек выстоит против превосходящего противника? Лишь когда клинок самурая мягко засветился жемчужным цветом, они сообразили, что здесь какой-то подвох. Хотару криво усмехнувшись, сделал широкий замах… и с заостренного лезвия сорвался сильный ветер с множеством колючих капелек, похожих на градины. Отряд темных эльфов повалился от этого порыва на землю, словно молодые деревца от урагана. Вторым порывом сдуло со стены добрую половину лучников. Не давая опомниться оглушенным и контуженым противникам, Хотару и Сейнари бросились в атаку, как вдруг из высокого строения показалась еще пара големов. - Отступаем к воротам! – успела крикнуть Сейнари, отскакивая в сторону. Ее примеру последовал и Хотару вместе с инари, сообразивший, что против великанов глупо выступать в открытом бою.       В следующий момент через все те же ворота на площадку вылетела громадная серая туша с золотистыми бивнями, напоминающая допотопного трицератопса. - На таран, «Орудие Гиганто»! – скомандовала девочка-кицуне, оседлавшая чудовище, ткнув своей ладошкой со сложенным веером в одного из големов. – В атаку!       Монстр, размером с карьерный самосвал, ликующе рыкнула и, сотрясая землю топотом своих ножищ, понеслась во весь опор прямо на одного из големов и протаранила его ударом своих бивней. Сила удара была такова, что каменная громадина отлетела на добрый десяток метров и рухнула прямо на крышу конюшни, обратив ее в груду развалин. «Орудие Гиганто» в этот момент резко развернулось и сделало подсечку хвостом второму голему, замахнувшегося своей палицей, и разбило исполину ноги, оставив от того лишь кучку бесформенных валунов. Видевшие это только что очнувшиеся темные эльфийки побросали оружие и бежали в страхе внутрь угловых башен, где рассчитывали спрятаться в укрытии. Однако лучники и колдуньи темных эльфов не спешили сдаваться, находясь, как и им казалось на безопасном расстоянии, и обрушили на девятихвостую кицуне град стрел и стихийных заклинаний. Девочка, однако, успела ловко соскользнуть вниз, после чего вдруг припустила бежать к стене, с которой вели обстрел лучники, на бегу сворачиваясь в шар. Этот золотой клубок стремительно набирал скорость, оставляя за собой глубокую борозду, пока не врезался в стену. От столкновения последнюю ощутимо тряхнуло, сбив с ног большинство эльфиек. Не дожидаясь, когда они опомнятся, девятихвостая кицуне подняла в воздух груду валунов, оставшуюся от голема, и отправила ее очередью на макушку башен и кромку стены, сметая с нее неприятелей.       Эльфийские ведьмы, узнавшие в новом противнике еще одну из Небесных рыцарей, тем не менее, сопротивлялись с отчаянием обреченных. Когда одна из уцелевших лучниц выпустила стрелу в Тамамо, мстя за павших подруг, девочка спокойным и едва заметным движением руки поймала ее в воздухе и сломала пальцами. Затем, лукаво усмехнувшись, лисица внезапно выбросила руку вперед, отправив в полет свой веер, который в движении раскрылся и засиял сиреневым цветом. Обогнув верхнюю площадку башни с изумленными магами, веер создал в полете воздушную волну, сбросившую их оттуда на землю вместе с оставшейся лучницей. После этого Тамамо все так же спокойно поймала вернувшийся веер, словно бумеранг, и с беспечной улыбкой, словно на прогулке, направилась к наблюдавшим за всем этим Хотару, Сейнари и его супругой. - Вы все сегодня были молодцами, ‒ важно произнесла девочка таким тоном, словно они были на прогулке где-нибудь в священной роще в Яматае, а не посреди разгромленного двора вражеской твердыни. – Благодаря тщательно продуманному плану, и диверсия, и штурм дались нам малой кровью, а главное – мы смогли утереть нос и Эстедер, и Лилит, и самой Аэлари, которой только предстоит узнать, что она оказалась зажатой в клещи посреди долины с двумя выходами. Если и дальше наши дела пойдут с таким успехом, то мы сможем вскоре изгнать из Золотого региона приспешников Кровавой Минаги, а затем нанести визит вежливости в замок Фейтбернов в Хеллгондо. - И мы несказанно рады, что обошлись небольшими потерями, ‒ просияла инари, учтиво поклонившись Первопредку. - Это главное, Сумиёри, ‒ приветливым голосом отозвалась Тамамо. – А теперь я займусь нашей раненной. - Тамамо-сама… ‒ пролепетала треххвостая йоко, увидев свою королеву. - Тихо, малышка Идзуми, ‒ остановила ее девочка, присев на корточки рядом с ниндзя. – Потерпи, будет немного больно.       Треххвостая йоко вскрикнула от резкой боли, когда Тамамо быстрым движением выдернула стрелу из раны на бедре. Затем из ладошки девятихвостой кицуне пошло мягкое свечение, под которым глубокая рана начала медленно стягиваться, пока от нее не остался небольшой рубец. - На первое время будет этого достаточно, ‒ убрала руку Тамамо. – В следующий раз будь осторожнее на заданиях. И не забудь показаться нашим целительницам. Если у тебя еще остались болевые ощущения, их живо снимут наши чародейки с их отварами. - Госпожа Тамамо, ‒ обратилась к ней Сейнари, ‒ когда мы зачищали донжон и запечатывали двери в верхние покои, то обнаружили вот эти бумаги…       Пятихвостая йоко передала сумку со свитками Небесному рыцарю, явно заинтересовавшуюся находкой. - Кроме того, мы видели в подвале башни множество заключенных… ‒ продолжила Сейнари и поведала историю их освобождения. - Хорошо, позже я побеседую с ними, особенно с нашей тануки, ‒ одобрительно кивнула лисица. ‒ Непонятно только, отчего так далеко занесло на восток этих карлиц, схваченных прислужниками Минаги?       После того, как во внутренний двор стали подтягиваться небольшие военные отряды из войска Небесных рыцарей, только что закончивших сражение за нижний городок, Тамамо предложила Сейнари и остальным куноичи показать ей темницу, заодно побеседовать с бывшими узниками. Когда Тамамо с Гранберией скрылись внутри донжона с сопровождающими, помимо обычных воительниц, прочесывающих внутренний двор, снаружи остались Хотару вместе с Сумиёри. Когда самурай стащил с головы шлем и отер лицо от обильного пота, то оказалось, что этот воин выглядит как темноволосый мужчина, лет сорока пяти, находящийся на пике зрелости и боевой сноровки.       Пока Хотару так стоял, устало опираясь на воткнутый в землю клинок, его потихоньку за плечи приобняла жена. Мужчина слегка расслабился, почувствовав, как к его правой щеке прижимается Сумиёри, щекоча огрубевшую кожу кончиком лисьего ушка. Инари давно уже была в браке с Хотару и хорошо знала своего супруга, прекрасно чувствуя, когда он взволнован или зол, несмотря на внешнюю маску спокойствия. А самурай сейчас был именно, что в гневе. Его взор охватил почти все пространство внутреннего двора твердыни, пребывавшего ныне в полной разрухе. После битвы с големами сильно пострадали стены и надвратная пристройка, тогда как мелкие строения внутри были полностью разрушены. Все пространство было усыпано каменной крошкой и пылью, а местами виднелись пятна побуревшей крови. Всюду, сколько охватывал взгляд, виднелись тела изрубленных, заколотых и затоптанных высших и темных эльфов, еще полчаса яростно сражавшихся в лучах восходящего солнца за крепость Намеллар. И посреди всех этих разрушений у подножья лестницы, ведущей на южную стену, лежала гордая предводительница темных эльфов, являвшаяся вторым лицом после коменданта в этой твердыне. Выбивавшаяся из-под каркасного шлема серебристая прядь волос свидетельствовала о красоте покойницы, а ее иссеченный мечами пластинчатый доспех и окровавленная личина служили, своего рода, апофеозом войны.       Однако взгляд самурая в данный момент обратился куда-то в сторону покрытых копотью угловых башен. Неожиданно Хотару сжал кулаки и крепко стиснул зубы, словно сдерживая крик боли, вырывавшийся из груди. Встревоженная этой переменой инари еще крепче обняла мужа, догадываясь, о чем он думает в данный момент. - Мы должны держаться вместе… дорогой, ‒ прошептала Сумиёри, нежно охватывая самурая всеми шестью пушистыми хвостами. – Хотим мы или нет, но нам придется с этим жить дальше… - Не раньше, чем я воткну свой фамильный кинжал в лживое сердце этой Белой Суккубы! – процедил в ярости самурай, у которого к лицу прилила кровь. – Моя душа не найдет покоя, пока я не получу от нее ответ, почему и за что погибла наша Мофую…       Прекрасное лицо Сумиёри предательски дрогнуло, и из глаз полились ручьи соленой жидкости, когда воин разжал кольчужную перчатку, в которой была цепочка с раскрытым медальоном, внутри которого был миниатюрный портрет с жизнерадостной златоглазой девочкой-лисой, которой можно было дать на вид восемь или девять лет. - Мофую… ‒ прошептала инари, ‒ прости нас… Если бы мы успели подоспеть в школу в тот злополучный день, когда Сеюрейномори подвергся нападению големов…       Шестихвостая кицуне не выдержала и затряслась в беззвучных рыданиях на плече у мужа. Солнце к тому времени было уже высоко в небе и, несмотря на завесу из багровой облачности, довольно ярко освещало полуразрушенный двор крепости. Долго еще так супружеская пара простояла в обнимку посреди площадки, в то время как вокруг них кипела обычная суета, когда солдаты победившей стороны переворачивали вверх дном все уголки поверженной твердыни врага. Некоторые из воительниц и даже люди князя Грераддана смотрели с сочувствием на несчастных мужа и жену, ибо добрая четверть войска Небесных рыцарей состояла из тех, кто потерял близких во время вероломного нападения на Яматай и Зипангу. Это своеобразное «содружество осиротевших» стало дополнительным локомотивом помимо Небесных рыцарей, побуждавшим армии союзников идти дальше, в средоточие Темного владычества Севера, откуда начались все эти войны и сопутствовавшие им бедствия. По мере приближения к Хеллгондо их решимость только крепла, подобно закаленному клинку, вышедшему из горнила кузнеца-оружейника.

******

Крепость Намеллар, два дня спустя… - Приготовься! Выпускаю «Огненную стрелу»! – раздался эхом выкрик в дальнем углу двора цитадели, где еще недавно происходило побоище с участием големов. - Понял, собираю искры элементов Пламени! – отозвался брюнет, лицо которого сморщилось в напряжении, словно тот перемножал в уме два шестизначных числа.       Саламандра выпустила из рук нечто вроде небольшого яркого болида секунду спустя после того, как «Буян» после нескольких неудачных громких хлопков с черным дымом таки смог соткать подобие тонкой мелкозернистой сети. Подобно крошечным гирляндам, на едва различимые нити были нанизаны ярко-оранжевые искорки, сливавшиеся при взгляде издалека в полупрозрачную полусферу пламени. Угодивший в эту завесу болид с громким треском рассыпался искрами, как если бы взять еловую лапу из кострища и изо всех потрясти ей в воздухе. Пламенеющая полусфера ненадолго пережила огненную стрелу и, померцав пару мгновений, истаяла в воздухе. - Неплохо для второй попытки, партнер, ‒ приветливо подмигнула Саламандра. – Конечно, это еще не полноценный купол, да к тому же недружественный чародей не станет тебя предупреждать в пылу боя, когда он будет атаковать. Это ничего… в скором времени ты сможешь выработать нужный рефлекс и создавать на короткое время щит, не напрягая свой разум. - Блин, да я чуть в штаны не наложил… увидев, как летит прямо на меня это… ‒ пропыхтел взмокший Леха. – Это почти тоже самое, когда в тебя летит пуля или снаряд. - Знаю… тебе непривычно все это и нелегко, ‒ не стала спорить с учеником Дух Огня, ‒ но рано или поздно тебе придется собрать всю силу воли в кулак и преодолеть страх. Ты ведь хочешь выжить в возможном столкновении и вернуться в свой родной мир? Не это ли ты мне говорил? - Д-да, все это верно, как и то… что я не ваш герой Генрих… ‒ произнес брюнет, пытаясь взять себя в руки. – Но все же я постараюсь в следующий раз. - Ловлю тебя на слове… ученик, ‒ усмехнулась Саламандра, ‒ готовь тогда снова свой купол и попробуй отразить две слабенькие стрелы из пламени.       «Буян» снова по-старчески вздохнул, но все же поднял обе ладони, собираясь с мыслями и готовясь стягивать на себя рассеянные в воздухе элементы огня. Краем глаза он видел, как далеко в стороне Гранберия вместе с бароном Корбулонэ давала небольшой урок фехтования Рыжику, окутанному завесой Ветра и «Доку», прикрытому водной вуалью. Его товарищи наседали на обороняющуюся драконицу, совершая довольно неумелые пока замахи и обводы своими виброклинками. Огненная мечница, не слишком довольная достигнутым прогрессом, требовала продолжить натиск и кричала им что-то про подсечки и ложные выпады с флангов. «Им еще сравнительно повезло», - промелькнула мысль у Лехи, когда его взгляд упал на Кирилла. Его друг сидел в «позе лотоса» на блиноподобном плоском скальном обломке, который опирался на выстроенные в тонкую колонну камешки, удерживаемые лишь одной левитацией. Где-то двадцать минут назад его сюда усадила Тамамо, наказав продержаться так хотя бы полчаса и удерживать всю неустойчивую конструкцию, используя освоенные ранее навыки телекинеза и Силы Земли. «Приободрись – с тобой сама Гнома в качестве группы поддержки!» - игривым тоном произнесла девочка, которая затем ушла куда-то по своим делам, обмахиваясь своим любимым веером. С того момента «Царь» так и сидел, точно индийский йог, боясь сделать хоть одно лишнее движение. Его шею сильно сдавило, поскольку севшая ему на закорки Гнома постоянно ерзала и проявляла нехарактерную для нее суету и беспокойство.       Сама же Тамамо в этот самый момент вела долгую беседу с Менандрой, Корэндо, представителями князя Грераддана и прочими командирами, обменивавшимися последними новостями. - Нашим драгунам из отряда «Укротители бурь» удалось перехватить еще две небольшие группы всадников на вивернах, направлявшихся из Альгостама на север, ‒ сообщила королева гарпий. – Среди убитых и пленных были обнаружены два гонца, которых отправили в столицу Гранхольда с просьбой о помощи от Эстедер. Кроме того, наши разведчицы установили, как вы просили, магические поглотители на вершину горы Клестан и пик Гвайнор. - Это обнадеживающие для нас новости, ‒ заметил Корэндо, всматриваясь в далекие заснеженные вершины, испачканные свинцовыми облаками, ‒ мы можем рассчитывать, что противник нескоро сможет восстановить связь с Хеллгондо или прорвать блокаду. - Будем надеяться, что Саютора и дальше будет справляться с возложенной на нее задачей, как и доселе, ‒ подхватила эту тему Нанаби, бывшая при Тамамо во время обсуждения. - Рано или поздно Лилит и ее мать узнают обо всем, ‒ невесело усмехнулась девятихвостая кицуне, ‒ а, следовательно, нужно быть готовым к попыткам деблокады Альгостама с обеих сторон. Я уже подумывала и обсуждала с Гранби идею о занятии Годдаля, что находится примерно в 88 верстах к северу от крепости Намеллар. Нам следует действовать на упреждение и не стоит рассчитывать на слепоту наших противников. Нет, я даже уверена, что хоть кто-то мог издалека видеть наши все передвижения и уже докладывает Лилит о нашем присутствии в Золотом регионе. Поэтому вчера вечером мы расспрашивали господина Ноэля, нашего нового проводника об этом перевалочном пункте…       Тамамо не успела договорить то, что намеревалась раньше из-за выкриков дозорных на отдалении и затрубивших горнистов, увидевших приближение с юга летящей точки, оказавшейся всадником на виверне. Поднятые по тревоге лучники лесных и яматайских эльфов, а также чародейки-кицуне встали у бойниц на уцелевших участках стен и взяли на прицел незнакомого седока на низшей драконице. Тот, видимо заметив ощетинившиеся бастионы, явно занервничал и изо всех сил стал размахивать синим полотнищем в знак мирных намерений. - Погодите, не стреляйте, ‒ остановила лучниц Гранберия, услышавшая шум и приостановившая тренировку, ‒ похоже, это прибыл парламентер от «наших заклятых друзей». Послушаем, что хотят нам передать Аэлари или Эстедер.       Немолодой, седеющий инкуб, восседавший на девушке-виверне, очевидно, его «благоверной», словно прочитал мысли Огненной мечницы и стал подавать знаки, чтобы воительницы опустили свои луки и магические жезлы. Неуверенно оглянувшись в сторону Гранберии и получив от нее одобрительный жест, эльфийские лучницы нехотя опустили свое оружие. Через некоторое время виверна опустилась на площадке высокой угловой башни и ее седок спешился на каменные плиты. Вскоре таинственного посланника, закутанного в темно-желтый плащ, сопроводили к уже ожидавшим его лидерам союзников. Узнав среди них Небесных рыцарей, инкуб с дипломатической вежливостью отвесил церемонный поклон и осведомился, действительно ли перед ним Тамамо с Гранберией. - Я ‒ Стефан Плаберис, полномочный посол моей королевы. У меня с собой запечатанное послание от Его Королевского Величества Аэларии, правительницы Драконии, адресованное высокородным и почтенным Небесным рыцарям, ‒ кратко изложил посол цель своей миссии. – Мне поручено дождаться, когда вы ознакомитесь с его содержанием и дадите мне предварительный ответ, который я затем передам своей властительнице. - Подавайте сюда свое письмо, господин Плаберис, посмотрим, что от нас хочет ваша королева, ‒ спокойным и ровным тоном ответила Тамамо.       Приняв из рук инкуба запечатанный на сургуч, зашнурованный шелковой лентой свиток, девятихвостая кицуне несколько раз пробежалась глазами по развернутому листу пергамента, затем передала его Гранберии. Огненная мечница в первой же строчке узнала характерную изумрудную печать с гербом королевского дома Драконии в виде извивающегося парящего змея, раскрывшего крылья над восходящим солнцем. - Так-так… «Ее Величество Аэлари Сапфировый Коготь шлет свой королевский привет блистательной госпоже Тамамо и непревзойденной Гранберии, достославнейшей дочери драконьего племени, которую только знал мир…» ‒ прочла вступительный абзац Небесный рыцарь. Далее, после всех вступлений и любезностей, занимавших почти четверть письма, следовал сам текст послания. В нем Аэлари посетовала, что с начала войны с обеих сторон пало множество достойных и лучших воинов, в том числе и молодые драконицы. Рано или поздно любой войне придет конец, указывала королева Драконии, а пока каждая из сторон будет стоять под своими знаменами, пока те не падут или они не одержат победу. «И вы, и мы ведем войну вдали от наших родных очагов», ‒ прочла дальше в послании Гранберия, ‒ «и с каждым днем прибавляется множество новых жертв среди мамоно, инкубов, людей, эльфов и других народов. Не в наших силах в одиночку прекратить кровопролитие за один день, но добрая воля обеих сторон может хотя бы отчасти сократить количество жертв. Мы видим вашу непоколебимую решимость сражаться за ваше дело, и драконы уважают это в вас. Точно так же Дракония не сложит оружие, если выбор стоит между гибелью и бесчестьем. Знайте, что хотя вам и удалось хитростью взять крепость Намеллар и отрезать нас от остального Гранхольда, дальше вы встретите сопротивление до последней из наших воительниц. Либо вы все умрете здесь, разбившись о нашу защиту, либо мы все ляжем костьми в долине Альгостам, выполняя волю нашей Повелительницы Минаги. Вместе с тем, еще осталась возможность спасти жизни простых солдат. Мудрый не упустит предоставленный судьбой шанс, тогда как глупец и упрямец будет идти напролом к своей цели, и обречен нести больше потерь, нежели выгод. Мы полагаем, что прославленные Небесные рыцари остались Светочем мудрости среди мамоно, какими они были на протяжении многих столетий…»       Гранберия не удержалась от усмешки, прочитав последнюю часть письма Аэлари, где излагалось предложение противника о неких переговорах. Свернув свиток в трубочку, Огненная мечница повернулась к союзным командирам, ожидавшим, что скажут Небесные рыцари. - Королева Драконии хочет решить исход битвы за Альгостам ритуальной битвой и предлагает обсудить предварительные условия и место его проведения путем обмена посланниками, ‒ объявила во всеуслышание Гранберия. – Она предлагает биться с ней в поединке вместо того, чтобы сражались наши армии. Проигравшая сторона выполняет условия победителя. Если выиграет Аэлари, то нам придется пропустить ее подданных и Эстедер в Гранхольд в полном вооружении, а если победит выставленный нами боец, то королева Драконии, Эстедер и их подданные сложат оружие и капитулируют без кровопролитных осад и штурмов.       Среди изумленных союзников прокатилась волна возбужденных шепотков, переросших было в крупный спор, но тут Гранберия снова попросила слова. Когда шум постепенно умолк, драконица повернулась вновь лицом к посланнику, ожидавшему ответа. - Передай своей королеве, что я принимаю ее вызов и буду биться с ней в поединке, если она того хочет. Я исполню обычай нашего племени и готова решить наш спор в битве один на один, - огорошила всех Огненная мечница своим ответом. – Мы готовы обсудить место и время поединка, и все предварительные условия, приемлемые нам. - Я запомню ваш ответ, достойнейшая Гранберия и в точности передам его моей королеве, ‒ отозвался посол, сделав еще один глубокий поклон. - А теперь ступайте, Стефан Плаберис, ‒ с холодной учтивостью произнесла Тамамо, ‒ ваше посольство на сегодня завершено.       Вскоре после того, как инкуб на виверне скрылся за горизонтом, а споры вокруг предложения Аэлари понемногу утихли, Тамамо поинтересовалась у своей подруги, что подвинуло ее принять предложение королевы Драконии кроме уважения к древним традициям. - Нетрудно догадаться, ‒ усмехнулась Огненная мечница, ‒ желание сохранить армию любой ценой. Я не сомневаюсь, что перед ней с Эстедер ставили задачу не пропустить прорыва на север наших войск через горные перевалы, но после того, как мы неожиданным ударом с тыла взяли крепость Намеллар и заперли их в ловушке, этот приказ утратил весь смысл, ибо мы уже давно «на севере». Нам этот расклад выгоден тем, что любой исход поединка снимает для нас вопрос с штурмом или длительной осадой многочисленных замков в долине. Если врагу важно спасти армию, то для нас не менее страшны большие потери, но главное, утрата инициативы. Возможно Аэлари с Эстедер просчитали обстановку и сделали предложение, которое может нас заинтересовать. - Но… с другой стороны, если они выиграют и смогут соединиться с армией королевы Гранхольда, то это может нам создать проблемы… ‒ задумчиво произнесла девочка. – Ты хорошо подумала, Гранби, когда ответила послу? - Я была уверена в своем выборе драться с Аэлари в поединке, ‒ спокойно отвечала драконица, скрестив ладони поверх ламеллярного доспеха. – На самом деле они уже проиграли, когда не увидели возможность скрытно обойти их крепости на перевале, пройдя тайными тропами через подземелья Альвланда. Сейчас они могут выбирать между худшим или плохим: потерять и армию, и крепости позже, или потерять только крепости сейчас, но сберечь армию для генерального сражения. Возможно, они руководствовались еще какими-то своими соображениями, о которых мы можем и не догадываться. Зато мы при любом исходе получаем в свое распоряжение горный проход на юг, через который сможем получить подкрепления из бывшего Сан-Илиа. - Вот эта кажущаяся «простота» меня больше всего и беспокоит, Гранберия, ‒ тревожно прижала ушки Тамамо. – Как бы она не вышла нам боком. Да поможет нам всем Темная богиня и сохранит от враждебных козней… --------------------------------------------------------- [1] Об этом сражении было подробно изложено в главе 26 «Гиблый рейд над холмами» (прим. автора); [2] Кунай (яп. 苦無) - разновидность японского кинжала, многофункциональное оружие мастера боевых искусств или ниндзя; Ниндзято (яп. 忍者刀) - также известен как ниндзякэн (яп. 忍者剣) или синобигатана (яп. 忍刀) - укороченный самурайский меч, которым пользовались ниндзя; [3] Генрэй - или «Ночная тень», один из высших разрядов синоби.