C'Est la Vie, mon Cher...

Простить легко, но забыть причинённую боль... Разве, подобное забывается? Одно только сражение под Аустерлицем чего стоило её несчастной Родине! Губы невольно шепчут проклятия на русском. Все равно тут никто не поймёт, ни одна живая душа... Тут все чужое. И сейчас Анне предстояло встретиться с императором всего этого напускного величия страны. Ах, во Франции правил фарс! Великая Княжна могла бы ручаться за это чем угодно... Каблучки туфелек утонченно цокали на ступеньках из мрамора. Этот дворец по архитектуре до боли напоминал греческий храм. Тут красиво, как в золотой клетке, но это, все же,- клетка... Арман де Колeнкур склонился в поклоне и быстро сдернул с головы свою двухугольную шляпу. Аннушка тем временем присела в книксене и опустила глаза на пол, вновь удивляясь прелести плитки, выполненной на восточный манер. По коридору отдавало эхо тихих разговоров вельмож, что столпились за спиной человека, ввергнувшего в опалу всю Европу... Первым, что разглядела Романова были носки начищенных до блеска ботфорт своего жениха, увенчанных золотыми шпорами. Под обувь удовлетворенно легло трико из белого кашемира, а далее следовал фланелевый белоснежный жилет, красная парадная лента и конно-егерский мундир из зеленого бархата, на котором красовался орден Почетного Легиона. Этот человек не был таким "маленьким", каким его описывали. Даже слегка выше Аннушки, стоящей на каблуках... Его левая рука изящно легла на рукоять шпаги. Такого красивого оружия она ещё не видела! Рукоятка из чистого золота, усыпанная алыми, как капли крови, рубинами, выполненная в форме лилии... - Mademoiselle, mon Dieu, que vous êtes belle*,- с очаровательной улыбкой на багряных губах проговорил (о, этот его легкий, нежный, итальянский акцент!) Бонапарт, целуя ручку будущей женушке. Выходит, портреты не лгали. Девушка, конечно, не была первой красавицей в мире, однако её грация и кротость скрашивала все остальное с великолепными успехами. Император Французов вгляделся в резко очерченные черты молодого личика невесты: хрустально-голубые большие глаза, обрамлённые длинными, густыми, черными ресницами, прямой длинноватый носик, пухлые малиновые губки, овальная форма лица, которую подчеркивали русые вьющиеся локоны, уложенные в модную причёску. Плюс, есть "и тут, и там"... Анна также была впечатлена до глубины души. Её будущий супруг обладал исключительно правильными чертами и пропорциями лица и тела. Ему принадлежали: аккуратный нос с небольшой горбинкой, каштановые кучерявые волосы, явно с большим трудом уложенные в подобающую прическу с достаточно забавным завитком на лбу (который, в свою очередь, рассекла парочка не особо заметных морщин), карие, почти золотые глаза, пышущие леденящим душу цинизмом, а также слегка смугловатая кожа, сразу выдающая его корсиканское происхождение. В его внешности было что-то дьявольское, порочное и загадочное одновременно, и это...притягивало. Анна с ужасом поймала себя на мысли о том, что совершенно бесцеремонно теперь рассматривает Императора. Но он же не против такой любознательности, верно? - Merci pour vos compliment, j'en suis tres touchee**...- смущенно улыбнулась Аннушка в ответ, а затем почти надменно вздернула подбородок. Не зря, ведь, говорят, что женщины - загадки... Ну, что ж, пусть так! Строптивость не убавит ей красоты! Наполеон поспешно предложил невесте руку, на какую она опёрлась с некоим недоверием. Будто боялась подвоха... Но в чем? Ей, ведь, известно все, что знал он сам об этом браке! ***** Венчание было невыносимо долгим. Пусть девушка и не желала того, что последует за официальной частью, что произойдёт этой ночью, однако это слыло все-таки лучшим, чем бессвязное бормотание старого кардинала Фоша на латыни! В целом, проблема состояла в ее вере и Великая Княгиня вынуждена была менять православие на католичество, приняв имя Мари-Анн... Наверное, единственным человеком, которому все эти церемонии были также противны и безразличны, являлся Бонапарт. Он время от времени феерически закатывал глаза и переминал с ноги на ногу, словно его вот-вот должны были вздернуть. Со стороны это выглядело достаточно комически и вызвало у Романовой тёплую умиленную ухмылочку. - Властью данной мне Господом, объявляю вас, дети мои, мужем и женой!- прогремел на весь зал грозный голос священнослужителя, воздевшего руки ввысь, как бы стараясь достать до потолка.- Скрепите же свой союз священным поцелуем! С этими словами земля покинула ножки девушки. Она продрогла от страха и отвращения, словно громом поражённая. Смиренно прикрыв глаза, Анна-Мари не посмела и пошевелиться... Она очнулась только тогда, когда его обжигающие губы коснулись её уст, и новоиспеченная императрица почувствовала, что находиться в его объятиях... И вдруг она осознавала, что испытывает какое-то болезненное наслаждение и тело инстинктивно жаждет продолжения. В её голове все смешалось... Формально, она должна испытывать отвращение и сильнейшую ненависть к этому мужчине, но...ничего подобного сердце сестры Александра Первого не чувствовало!.. Девушка на мгновение позабыла, как люди вообще дышат. И тут Романова ощущает холод; он отстранился. Тело обдала очередная волна жара, а затем - мурашки на спине. Впервые в жизни, пожалуй, она так сердилась сама на себя. Чувство уязвленности пожирало даму изнутри, не оставляя на её душе и живого места... Княгиня не видела, куда её так увлечённо вёл муж, слегка сжимая нежное запястье женушки. Не заметила и того, как Бонапарт весьма нервно расстегнул на талии пояс и кинул его, вместе с так называемым "гражданским" оружием, какому-то проворному слуге. За рапирой вскоре последовали белые перчатки и мундир... Таким образом, когда молодожены уединились у себя в покоях, верхней его одеждой являлся жилет. Бонапарт уверенно сел на свою огромную кровать, венцом которой служил величественный балдахин с золотым Орлом в центре, и усадил Анну себе на колени, словно ребёнка. Он ревностно придерживал девушку за талию, покрывая шею и плечи, что медленно освобождались от дорогой суконной ткани, легкими поцелуйчиками, что вызываемы душе девицы настоящий пожар страсти. Ей было приятно и стыдно одновременно... В конце концов, она готовилась сделать это с известным врагом России и её любимого брата, с корсиканским Людоедом! Мари-Анна вдруг яростно вскинулась, рванувшись из объятий императора Франции, но он удержал её, вернув на "законное место". - Анна, в чем дело?- отчего-то мягко, почти сочувственно спросил Бонапарт, приблизившись к лицу императрицы до абсолютно неприличного расстояния. На какое-то время она вновь утонула в бездонных, манящих глазах Наполеона... Нет, нет! Нельзя сдаваться так просто! Иначе, её имя навеки будет смешано с греховностью, с позором плотских утех... Что ему ответить? Что не любит его? Чушь! Этот эгоистичный, опальный узурпатор не прислушается к отчаянным мольбам! Как-никак, она - его жена, и Бонапарт в полном праве требовать от Аннушки её молодое тельце. - В том, что я...я...- девушка запнулась, ощущая, как её неспешно высвобождают из кольца рук и, подняв, переносят с твердоватых колен на постель. Теперь они сидят на равных, с замиранием сердца поглядывая друг на друга. Выдержать пытливый, недоверчивый, но ласковый взгляд Наполеона было практически невозможно. Просто идеальная пытка для Русской княгини... - Mon ange***, говори как есть... Правда не бывает дурна собой,- посоветовал Наполеон, беря дрожащие ладони дамы в свои, чудом не успевшие загрубеть и покрыться трудовыми мозолями за столько лет.- Dis-moi, je prie****... - Я... В-Ваше Величество, я не могу вам сказать это!- неожиданно заявила барышня, ожидая, что в любой момент император рассмеется по вине ее глупости, но внешний вид мужчины выдал только его внутреннее напряжение. Казалось, он размышляет совершенно не о бессмысленных словах жены, а о важнейшей политической интриге, вероятно, даже заговоре! Наполеон по привычке слегка сощурил глаза и стал дышать настолько тихо, насколько это "явление" вообще слыло возможным. - Что ж, видимо, озвучить мысли вам не позволяет ваша же честь... В таком случае, я попробую сам угадать ход ваших дум,- внезапно для самого себя перейдя на "вы" заявил Бонапарт, все ещё глядя в чистые глаза (пока что) собеседницы.- Вы, как сестра моего названного брата, императора России, естественно, воспитывались в строжайших религиозных традициях и постоянных лекциях о морали. Соответственно, вас тяготит осознание того, что сегодня вам предстоит лишиться девственности с человеком, которого вы имеете честь лицезреть впервые в жизни. Итак, я прав? Колкость и военная точность произнесённых Узурпатором слов заставила краску прильнуть к лицу девицы и задохнуться последней в собственном возмущении. Да, пусть это была правда, но...до ужаса ожесточённая! Как раз в этот момент сквозь маску учтивости начала проступать истинная сущность корсиканца - деспот. Деспот и кровавый тиран, чуждый ко всему человеческому! Ему все равно... В принципе, этому человеку уже не было чего терять - он мог и имел право наслаждаться женскими прелестями хоть круглые сутки. Его честь и совесть давно были погребены в холодной, ныне забытой земле... - Да, Ваше Императорское Высочество... Я не могу лечь в постель к человеку, которого знаю от силы часа четыре!- забыв обо всех приличиях на свете, девушка с живостью поднялась на ноги и скрестила руки на груди, ожидая вердикта. Наполеон немедленно удостоил Великую Княжну пронзительным взором, а затем и сам встал, выпрямившись в полный рост. Так он, нависши над Анной, показался ей ещё более высоким и широкоплечим... Почти таким же, как могущественная каменная стена, обтянутая одеждой... Сердечко дамы принялось биться с поистине бешеной скоростью; каждый его удар отдавал гулкой болью в висках. Сейчас у неё не было выбора, не было пути назад... Все зависит от Бонапарта и его расположения духа. Попытается ли он взять её силой, как брал все остальное? Нет, она лучше умрет, чем этой ночью ляжет под него! Это...это до рвоты унизительно! И тут воздух разорвал его голос... Нежный, любовный, бархатный, слегка хриплый... "Поверь, я понимаю, моя родная. Ты можешь мне доверять,- я всегда буду защищать тебя...пускай даже от самого себя! Отныне ты - моя звезда!"...