Миротворец

      С высоты все кажется маленьким, далеким и таким незначительным. Высота съедает голоса тысяч людей, их смех и звуки шагов, поглощает ржание лошадей и скрип телег, глушит удары молотов в кузнях и противный визг пилы плотника. Она не дает расслышать даже пение птиц, резвящихся среди ветвей парковых деревьев. И вместе с тем она дарит небывалое чувство свободы, непередаваемое ощущение единства с бескрайним лазурным небом, на котором невидимый художник уже нанес первые красные мазки грядущего заката.       Поэтому Кастор Второй Лескатье любил проводить свободное время на балконе Башни Святой Хелены – самой высокой башне его дворца. С удобством откинувшись в глубоком и комфортном кресле, поставив на перила перед собой поднос с фужером вина, он смотрел вверх, в небо, задумчиво накручивая на палец локон своих черных волос, ниспадающих до плеч. Это было его личное место отдыха во время тяжелого дня, островок тишины и спокойствия посреди дворцового хаоса суеты, обязанностей, неотложных дел, чьи-то просьб и вездесущих взглядов множества людей. Кастор не бежал от своих обязанностей и не боялся ответственности, но иногда, когда это бурлящее море почти физически его захлестывало, он брал перерыв и уединялся на балконе Зеленой Башни, запирая за собой дверь на ключ. И отсюда, глядя на огромный город, лежащий у его ног, Король вспоминал слова своего отца.       «Когда-нибудь, сынок, это все будет твоим, - улыбнувшись в густую бороду, говорил тогда папа, одной рукой обводя открывающийся с башни вид на столицу, а другой - придерживая сидящего на плечах сына. – Ты вырастешь и станешь новым Королем, примешь бразды правления и, так же как и я, поведешь нашу страну к процветанию!»       И молодой принц с восторгом взирал с отцовских плеч на гигантский город, кажущихся и так почти бескрайним. Замок казался его сердцем, от которого подобно причудливой паутине сосудов разбегались улицы, окаймленные огнями зажигающихся к вечеру фонарей. Выложенные разноцветной черепицей крыши домов, снующие по улицам люди, похожие с высоты на маленьких жучков, ползающие туда-сюда грузовые повозки и богато украшенные кареты знати – все это казалось неизведанным царством, полным тайн и загадок. А ведь дальше, за высоченными белокаменными стенами тоже простирались его владения. Зеленые поля и холмы, мелкие рощицы и почти незаметные с такого расстояния крестьянские деревеньки. Внезапно глаза мальчика заметили какую-то темную полоску на горизонте, очень-очень далеко. Вытянув туда руку, он с любопытством спросил у отца:       «Папа, а что там? Там тоже мои земли?»       Глаза уже немолодого Жоффруа Четвертого с прищуром глянули в том направлении, куда указывал сын, и потрескавшиеся губы скривились словно от сильной боли.       «А это, сын мой, Черта, за которой обитает Зло. Место, где заканчивается власть земных королей и начинается царство порока. Там, на Севере, живут наши противники – монстры и демоны, враги людского рода»       Он почувствовал, как съежился юный принц на его плечах и, рассмеявшись, слегка встряхнул его, крепко держа за колени:       «Но не бойся, им сюда не добраться! Однажды ты сам займешь моё место и возглавишь поход, чтобы раз и навсегда избавить нас от их угрозы! Завершишь великую миссию, доверенную нам нашей Богиней!»       Тогда еще маленький Кастор побоялся спрашивать у папы, почему же он сам, сильный и властный король самой могущественной державы в мире, не изгонит это Зло навсегда. Почему в сказках и страшилках все еще есть место для монстров и демонов, почему они еще не исчезли из летописей и людских умов. И только повзрослев и став королем, новый правитель Лескатии понял, что одними только демонами его враги и опасности не исчерпываются. И, сказать по правде, внутренние враги страшили Кастора как бы не больше чем чудовища Севера. Ведь против всех этих мамоно, ёкаев и демонов можно было, по крайней мере, бросить армию.       Сделав последний глоток и поставив кубок на поднос, Король с тоской посмотрел в небо. Иногда ему неистово хотелось стать одной из этих беззаботных белоснежных птиц, парящих в лазурной вышине, не обремененных грузом проблем, паутиной дворовых интриг и вездесущим вниманием вассалов. Привычно прогнав подступившую слабость, Кастор встал с кресла, отпер дверь и начал спускаться вниз по винтовой лестнице, навстречу отдаленному людскому гомону. И пока шаги монарха глухо отражались от толстых каменных стен башни, в его голове всплыли старые рассказы про Башню Святой Хелены. Названной так в честь преподобной Хелены, жившей около века назад монахини-воительницы, о жизни которой ходили самые разные слухи и домыслы. По одним она была настоящей валькирией, лично участвующей в военных походах Трехсотлетней войны, своими руками сразившей немало высших демонов и монстров и трагически погибшей во время одного походов. В то время как другие легенды утверждали, что она совсем не погибла, а попала в плен и сама стала одной из чудовищ, утратив все чистое и божественное, запятнав себя грехом и развратом. Конечно, Церковь старательно преследовала распространителей подобных слухов, бросающих тень на Её служителей, однако выкорчевать их оказалось не так просто. Слышал Король и третью версию этой истории. Что за какой-то ужасный проступок, дух Хелены был навечно заключен в стены этой башни одним из высших ангелов, и что если в дождливую погоду подняться в комнату под самой крышей и затаить дыхание, то сквозь свист ветра можно услышать молитвы и стенания несчастной узницы. Впрочем, сколько бы раз Король не поднимался на Башню, никаких голосов он не слышал, да и как-то гостивший тут епископ тоже ничего подозрительного не заметил.       Преодолев последние ступеньки, Кастор миновал занавешенный красно-синими гобеленами коридор и прошел через распахнувшиеся перед ним двери, которые стерегли облаченные в полные латы дворцовые стражники. С той стороны раскинулся хорошо знакомый ему просторный зал для приема посетителей, куда с незапамятных времен приходили люди в надежде, что их просьбы и молитвы дойдут до правящей теократической династии. Режущие своей белизной ровные стены, уходящие к высокому потолку, украшенному старинными фресками, созданными еще Первую эпоху, когда город именовался Сан-Илиа. Ряды прямоугольных колонн из очень дорогого белого мрамора, подпирающих своды зала. Услышав скрип отворяющихся дверей, несколько десятков придворных дружно повернули головы и поклонились своему Королю. Выстроившись по обе стороны от широкого красного ковра, они почтительно расступились, пропуская Кастора к простому деревянному трону, к которому и вела ковровая дорожка.       Бросив последний взгляд в одно из окон, откуда, в котором виднелся клочок синего неба, правитель Лескатии занял своё место и кивнул управляющему, терпеливо ждущему у больших двухстворчатых дверей. Тот час массивные створки распахнулись, и в помещение вошла редкая, к вящему облегчению Кастора, цепочка пестро одетых людей. И на Короля снова полились чужие проблемы и просьбы, казавшиеся мелкими и незначительными на фоне надвигающейся войны. Словно просители намеренно хотели отвлечь государя от насущных проблем.       Вот, например, перед Кастором сгибается в глубоком поклоне пожилой мужчина в темно-серой куртке из волчьей шерсти, едва не касаясь ковра своей длинной тускло-рыжей бородой, похожей на старую мочалку. - Долгих лет жизни вам, государь! Нижайше прошу простить меня за визит, но больше мне не к кому обратиться… – смиренно произнес он хриплым голосом, комкая мозолистыми пальцами и без того бесформенную шапку. – Я прибыл из деревни Ирисовые Луга, что в двух днях пути от вашего города, на берегу Хрустального озера. В нашей семье неделю назад приключилась большая беда.       Бросив короткий взгляд в окно, где виднелся кусочек неба, как будто возвращаясь мысленно куда-то далеко, крестьянин продолжил: - Мой младший сын восемь дней тому назад пропал без следа средь бела дня. Я думаю, что его увела русалка, обитающая в Хрустальном озере.       Бровь Кастора удивленно изогнулась, когда один из стоящих по правую руку придворных полушепотом озвучил его мысли: - Глупость… Хрустальное озеро и не озеро даже, а так… пруд. Там и рыбы крупной нету. Эта деревня, откуда пришел крестьянин, почти ничего от него не получает. Местные промышляют выращиванием льна и продажей его на ярмарках и ближайших рынках. Небось сын этого холопа просто надрался в деревенском кабаке и заблудился в лесу.       Видя сомнения на лице Короля и услышав шепотки среди собравшихся в зале, крестьянин поспешно добавил: - Конечно, я бы ни за что не стал тревожить вашу милость без оснований! Я упросил старосту, и мы тщательно обыскали все окрестности. Следы моего сына вели прямиком к озеру и вдоль берега, а затем внезапно обрывались у самой кромки воды. Несколько молодчиков весь день ныряли, но… не нашли тела моего сына. А дно там неглубокое совсем, каменистое. Потому и думаю я, ваша милость, что русалка у нас завелась. Тем более что уже с месяц я слышал, как некоторые из наших говорили, что ночью со стороны озера женский голос поёт что-то на непонятном языке. И потому я прибыл к вашему двору, ваша светлость, просить помощи в изгнании нечисти и поисках моего единственного сына!       В зале воцарилась тишина, и множество глаз впились в молча восседающего на троне короля. Кастор ненавидел этот момент. Когда очередной проситель излагал свою просьбу, и все ждали его решения, каким бы мелким и нелепым оно не было. Впрочем, возможно сейчас тут действительно что-то нечисто. - Почему ты обратился ко мне, а не к своему господину, барону Варгону? – наконец изрек король Лескатии. - Так обращался уже, государь, – горестно вздохнул мужчина. – Его милость сказал, что мы все выдумываем, и нет никаких монстров в нашем озере. Ну а если и есть, то обычными средствами их так просто не найти и посоветовал нанять мага или Героя. Но где я такие деньги возьму? - Мне все понятно, – оборвал его Кастор и спросил у затаившего дыхание мужика. – Как твоё имя? - Вильгельм, ваша милость! – снова низко поклонился крестьянин. - Хорошо, Вильгельм. Я прикажу отправить в вашу деревню одного из младших священников с сопровождением. Если в пропаже твоего сына действительно замешаны монстры, то он обнаружит их присутствие и изгонит обратно в Бездну. А теперь ступай. - Премного благодарю вас, повелитель! – чуть не ткнулся носом в ковер Вильгельм, после чего с улыбкой надежды покинул зал, уступив очередь следующему просителю.       Бровь Кастора вновь слегка приподнялась вверх. Он понял, отчего по помещению среди придворных гуляли невнятные щепотки. Следующий гость, а точнее гостья, оказалась весьма необычной.       Изящная и стройная девушка, одетая в простое, но красиво украшенное золотыми узорами серебристое платье, вежливо поклонилась Королю, от чего её густые волнистые волосы цвета солнечных лучей, взметнулись ярким бураном. Когда она выпрямилась, Кастор мысленно крякнул, изучая её молодое лицо с нежными плавными чертами, аккуратным чуть вздернутым носиком, миндалевидными синими глазами и слегка заостренными ушами, выглядывающими из золотистых прядей. Полуэльфы были не самыми частыми гостями во дворе, предпочитая не выходить за пределы своих немногочисленных общин, раскиданных по многим крупным городам Священного Союза. Впрочем, их чистокровные собратья, живущие в южных лесах у побережья, были еще большими затворниками. Хорошо хоть дань в королевскую казну платили наравне с прочими подданными.       Ничего удивительного, что златовласая красавица привлекла пристальное внимание большинства собравшихся в зале подданных. И если мужчины, даже обрамленный седыми волосами старый казначей Витольд, пожирали её восхищенными взглядами, то многие из дам едко фыркали: - Вы смотрите, кого принесло во дворец! Очередная остроухая прошмандовка решила, что у нашего короля и без того мало забот, – поджала губы одна из женщин среднего возраста, облаченная в украшенное серебряной нитью черное платье. - И чего она вылезла из своего квартала… Наверное, пришла вымаливать у нашего Короля деньги на реставрацию их Священного дуба! – надменно прищурилась другая дворянка. - Хи-хи, ты только глянь, что она на себя нацепила, – брезгливо скривилась полная дама в темно-фиолетовых тканях и розоватой шляпе с широкими полями, дергая за рукав стоящего рядом с неё толстяка с одутловатым лицом и уставшим взглядом. – И этим тряпьем, снятым с деревенского пугала, она посмела показаться на наших глазах со своими нелепыми просьбами?! - Да что с них, полукровок, взять, – высокомерно вставила очередная аристократка, усиленно обмахиваясь широким веером. – Сначала их остроухие мамаши пораздвигают ноги перед всякими крестьянами, а потом эти нищенствующие выродки вешаются к нам на шею и сосут деньги, как комары кровь!       Кастор прекрасно слышал эти голоса и мысленно вздохнул, потирая двумя пальцами кольнувший висок. Живущие в городе полуэльфы были одним из многих камней преткновения, а точнее не сами довольно законопослушные полукровки, а конфликты, постоянно раздуваемые вокруг них. И король даже подозревал по какому поводу пожаловала в его замок эта девушка. Только странно, что пришла именно она, а не глава Зеленой общины Эльвендил Крауч, занимавший эту должность еще при правлении Жоффруа Четвертого. - Яркого вам солнца, ваше величество, – произнесла между тем златовласая гостья, использовав вольную трактовку одного из эльфийских приветствий, чем вызвала очередную серию недовольных шепотков. – Меня зовут Литовиль Эльдира, я староста Зеленой общины вашего города и прибыла к вам с важной просьбой, касающейся судьбы моего народа. - Я полагал, что глава вашей общины – Эльвендил, – прервал её Кастор, жестом обрывая любые лишние звуки в зале. - Так оно и было, – кивнула полуэльфийка, и на её красивом лице отразилось горе. – До прошлой ночи, когда наш Старший скончался от полученных в недавнем бою ран. Именно поэтому я и здесь. Просить вас, ваше величество, защитить нас, своих подданных, от нападений и посягательств. - Что же вы от меня хотите, Литовиль из Зеленой общины? – устало склонил голову набок король. - Правосудия, государь, – ответила полуэльфийка. На её прекрасное лицо пала тень. Было видно, что молодая женщина едва сдерживается, чтобы прилюдно не выплеснуть накипевшее. - Как вы наверняка знаете, пять дней назад на наш квартал напала банда грабителей и мародеров. Они разорили шесть домов, жестоко избив и покалечив их жильцов, среди которых были дети, а так же похитив все ценное и устроив поджог. Наш Старший наскоро собрал мужчин общины и дал отпор нападающим, прогнав их прочь. Но очень многие из общины оказались ранены. Восемь из них впоследствии умерли, в том числе сам Эльвендил, сражавшийся той ночью вместе с остальными. - Да кому, какое дело до полукровок… – начал было чей-то тихий голос из толпы, но резким взмахом руки Кастор оборвал говорившего и кивнул полуэльфийке, глаза которой благодарно блеснули. - Нам удалось узнать имена нападавших, ваше величество, – громко объявила Литовиль. – А так же имена стражи, которая их пропустила сначала на территорию общины, а потом помогла выбраться и затеряться в городе. А еще я знаю, кто стоит за этим погромом… - Я надеюсь, что у тебя найдутся весомые доказательства, – нахмурился Кастор, барабаня пальцами по подлокотнику трона. – Подобными обвинениями нельзя разбрасываться направо и налево. - Разумеется, мой повелитель! Все собранные нами сведения вот здесь, в этом конверте, - уверенным движением девушка извлекла из поясной сумки толстый конверт и протянула его Королю. По приказу Кастора, управляющий принял из рук полуэльфийки конверт и направился к лестнице в сторону королевского кабинета. - Мне потребуется время, чтобы изучить собранные тобой сведения и проверить их, - властно изрек правитель Лескатии. – Если они окажутся правдивыми, то виновные понесут наказание. Даю тебе своё слово. Ты вправе остаться при дворе или вернуться в общину, пока будешь ждать моего решения. - Восхваляю вашу мудрость, мой король, – девушка отвесила еще один изящный поклон и, покачивая бедрами, вышла из зала, провожаемая множеством как восхищенных, так и злобных глаз.       И едва Кастор Лескатье успел перевести дух, как пожаловал следующий проситель, а вернее, целая делегация от гильдии. Вперед вышел худой и высокий, чем-то похожий на жердь, мужчина средних лет, облаченный в дорогой многослойный зеленый костюм, украшенный красной вышивкой, шнурками и висящими на груди кисточками. Отвесив правителю страны подобострастный поклон, он воскликнул тонким голосом, от которого у Кастора заныли уши: - Долгих лет правления, вам, ваша светлость! Я и мои товарищи прибыли к вам из далекого Порта Натали от гильдии Суконная сотня. Прошу простить нас, ваша милость, за дурные вести, но ситуация в нашем городе требует вашего вмешательства. - Ближе к делу, – коротко велел Кастор, глядя поверх голов гильдийцев на очередь просителей. - Не так давно, в нашем городе случилась беда. Несколько ремесленников, ничем особо не примечательных, решили объединиться и создали текстильную мануфактуру. Их изделия приобрели небывалую популярность по всему городу. Мы решили выяснить, в чем причина такого успеха и узнали страшное…       Гильдиец сделал паузу, видимо ожидая от Короля реакции, но Кастор молча взирал на него, и мужчина поспешно продолжил: - Эти безбожники создают свои изделия не честным ручным трудом, а с применением богомерзких машин карлиц! Этих стан-ков… Благодаря им они буквально заваливают город товаром! Но и это не самое страшное. Мы потратили уйму сил, чтобы выследить цепь поставщиков, но в конце наши усилия окупились. С Севера! Все их сырье идет с Севера! Паучий щелк с Зипангу, мех монстров-овец и еще одна Богиня знает, что они используют в своей работе. При этом стража молчит. Мы подозреваем, что проклятые предатели их подкупили или, что еще хуже, околдовали демоническими чарами… Прошу вас, ваше величество, промедление может стоит жизни жителям всего нашего города!       Кастор скривился, как от сильной зубной боли. Это была одна из многих наболевших проблем его страны, с которой он столкнулся, вникая в государственные дела после воцарения на престоле. Досталась она в наследие еще от предыдущего правления. После долгих и неспокойных лет правления его деда уже при его отце, короле Жоффруа, страна понемногу оправлялась от прошлых смут и баронских мятежей. Последние десять лет отцовского царствования, несмотря на раздиравшие Лескатию религиозные споры и межрасовые противоречия, обрели второе дыхание ремесло и торговля. С прекращением смут постепенно оживилась коммерция, сухопутные и морские перевозки, от которых выиграли и крестьяне, и ремесленники, и особенно крупное купечество. Наиболее тороватые и оборотистые торговцы быстро сообразили, на чем можно сколотить капиталец и сделаться видной фигурой на рынке. Таковым было арелатское купечество, поднявшееся сначала на перепродаже шерсти, скупаемое в деревне для крупных заказчиков из гильдий.       Однако в какой-то момент один из купцов Арелата, крупного портового города на юге королевства, смекнул, что гораздо больше прибыли можно извлечь, торгуя готовой пряжей, а не шерстью овец, которая стоила гроши по сравнению с тканью из городских цехов ремесленников. Один за другим арелатские торговцы стали организовывать т.н. "кумпанства", разные артели и товарищества, где согласовано трудились тысячи подмастерьев, ранее изгнанных из цехов, и поставляли купцам готовую пряжу за более низкую цену, чем у гильдий. Затем в какой-то момент, те же торговцы смекнули, что выгоднее торговать самим готовыми изделиями, без всяких посредников в лице гильдий ткачей, скованных уставами и старинными правилами, строго регламентировавших количество и качество производимых изделий. И арелатское купечество принялось скупать земли в селе под пастбища, пользуясь указом короля Жоффруа, разрешившего недворянам приобретать те земли, которые были не востребованы или брошены прежними владельцами во время прошлых смут, либо были конфискованы в казну за какие-либо преступления перед короной. Вскоре созданные "кумпанства" выросли в настоящие мануфактуры с полным циклом производства: шерсть поставляли с пастбищ, принадлежащих товариществам, затем нанятые подмастерья за сезон наматывали пряжу, которую обращали в ткань уже в самих мануфактурах, окрашивали и поставляли на рынки. Дело быстро пошло в рост, особенно после того, как мануфактурщики добились поставок от дворфок механических прялок, заметно ускоривших производство ткани. Буквально за короткий срок арелатские текстильщики наводнили королевство дешевыми окрашенными тканями. Жители были довольны, корона – тоже, получая процент от налогов в казну.       Но было и множество недовольных, прежде всего, те самые цеховики, ремесленники из гильдий, не выдержавшие конкуренции с мануфактурами и терявшие рынок, постоянных покупателей. К ним примыкали и многие разорившиеся крестьяне, согнанные с их наделов за долги, на которых и были организованы позже пастбища тонкорунных овец. Наконец, недовольство испытывала и часть дворянства, а также Церковь. Беднеющее дворянство, имения которых зачастую были заложены в казну за долги, с завистью смотрели на барыши, извлекаемые предприимчивыми торговцами. Свои виды на угодья и прибыли эта группа прикрывала пышными фразами о "древних привилегиях" аристократии, когда только высшее сословие имело право владеть и распоряжаться землей. В свою очередь, сами купцы с жадностью смотрели на громадные монастырские угодья, принадлежавшие Церкви. Поэтому в среде богатых горожан и буржуа были очень популярны требования о "дешевой" и "бедной" Церкви, подающей пример скромности пастве. Это не могло не раздражать духовенство, видевшее в этих требованиях не только ересь, но и посягательство на их "священные" права. Священство охотно прислушиваться к обвинениям со стороны цеховых мастеров и гильдий, будто бы капитал, нажитый мануфактурщиками, был "нечестивым", нажитым обманным путем, в нарушение людских и божественных законов. Вот почему с первых лет царствования король Кастор вынужден был то и дело разбирать бесконечные дрязги партии луддитов – противников новых порядков, и антилуддитов, требовавших реформы Церкви. Первые все время упирали на том, будто бы мануфактурщики промышляют контрабандой запрещенных еще при покойном монархе заграничных товаров, как паутинный шёлк из Ноа, мех овценамбул, хлопок баранцев или демонический лён от альраун. Все эти дела приходилось тщательно разбирать, вычленяя правду ото лжи или взаимной клеветы. Так или иначе, Кастор не сомневался, что перед тем, как отправиться в долгий путь к столице, они озаботились о сборе необходимых доказательств, как и не сомневался, что едва ли пресловутые ремесленники закупали у монстров щелк и хлопок. Однако… - Если вы говорите правду, положение в Порте Натали и в самом деле требует немедленного вмешательства, – придав лицу каменное выражение, проронил Кастор. – Вечером я еще раз рассмотрю ваше дело и распоряжусь направить на юг отряд Гвардии вместе с епископом и Героями. Они осмотрят мануфактуру на наличие скверны и допросят её работников. - Вы как всегда мудры, ваше святейшество! – заулыбались гильдийцы, дружно отвешивая поклоны и старательно пряча торжество в глазах.       Через полтора часа Кастор наконец-то смог вздохнуть свободно, выпроводив последнего просителя и дождавшись пока оживленно переговаривающиеся дворяне покинут зал. С удовольствием потянувшись всем телом, Король поднялся с трона и направился к другой двери, ведущей в южное крыло Дворца. Сейчас в вечернее время в этой части огромного замка было почти пустынно. Изредка попадающиеся по пути слуги почтительно кланялись и спешили освободить повелителю дорогу, прижимаясь к стенам. Идущий же по коридору Кастор их почти не замечал, погруженный в свои мысли, лишь слегка щурясь, когда лучи заглядывающего в высокие окна солнца неприятно впивались в глаза. А мысли его крутились вокруг организации такого сложного и затратного дела, как военный поход. Не смотря на то, что поначалу выступить из столицы предполагалось через два дня, Кастор решил отодвинуть этот срок, чтобы собрать побольше сил, слишком растянутых и разбросанных по всей Лескатии. Как верно говорил его покойный отец, спешка губит не хуже вражеского клинка. Вдобавок, этим утром до столицы дошли слухи, что на юге среди крестьян появился какой-то бунтарь, зазывающий простой люд на борьбу с «дворянами-тиранами» и «королем-кровопийцей». Поговаривали даже, что он ни много, ни мало беглый колдун-еретик, изгнанный из Магитека за какие-то грубые нарушения чародейских порядков и законов. Впрочем, в последнее Кастор верил слабо. Зато он был уверен, что если восстание снова разгорится, хотя последний крестьянский прошлогодний бунт подавили весьма сурово, то во время войны с демонами, это вызовет уйму проблем.       Двое закованных в начищенные латы дворцовых гвардейцев синхронно ударили себя в нагрудники металлическими перчатками и, убрав в стороны алебарды, распахнули перед Королем прочные дубовые двери. Миновав короткий коридор и поднявшись по тщательно вымытой винтовой лестнице, он оказался на самой вершине башни Преподобного Гастона. В отличие от башни Святой Хелены, эта часть Дворца не снискала в народе каких-то особых слухов или поверий. Зато именно в ней располагался рабочий кабинет Короля и его личная библиотека. Просто так без спроса сюда могли войти лишь члены его семьи, а потому в башне почти всегда царила звенящая обволакивающая тишина. Она казалась уставшему мужчине почти оглушительной после утомительной суеты рабочего дня и голосов многочисленных просителей.       Подойдя к единственной двери на небольшой круглой площадке, Кастор отпер её ключом и переступил порог своего кабинета. По сравнению с роскошно обставленными личными покоями, он казался очень скромным, даже аскетичным, совсем не подходящим для правителя целой страны. Но уже порядком уставшего от помпезности Кастора Лескатье именно такая обстановка и устраивала. Протянувшийся вдоль всей правой стены шкаф из красного дерева был сплошняком заставлен книг и свитками, которые давно не помешало бы разобрать, но Король все никак не находил для этого времени. На небольшом круглом столике в углу сиротливо стояла одинокая кружка с чаем, которую он не допил еще с утра, да ваза со свежими цветами из дворцового сада. Из занимающего всю левую полукруглую стену окна открывался прекрасный вид на западное крыло Дворца, крепостную стену и солидный участок города, уступами спускающийся с холма. Правда, ему монарху редко доводилось стоять перед ним, наслаждаясь прекрасными видами. Большую часть времени он проводил за широким ясеневым столом прямо напротив входа, на котором уже громоздилась пухлая пачка листов пергамента, конвертов и свитков. Мысленно вздохнув, Кастор пересек залитую оранжевым предзакатным заревом комнату, прошагал по мягкому бархатистому ковру и бросил короткий взгляд на стоящее неподалеку ростовое зеркало. Из зеркальной глади на него утомленными глазами смотрел плечистый мужчина в ярко красной королевской мантии и отлитой из чистого золота короне, венчающей его черноволосую голову. И в его взгляде отчетливо читалась просьба немного передохнуть, уделить внимание чему-то еще кроме государственных дел… Увы, но у правителя целой страны было много обязанностей и дел, давивших на плечи непомерным грузом ответственности. Это только в сказках короли лишь ездят на охоты, закатывают пышные пиры и празднества, наслаждаются турнирами и балами, ведут за собой непобедимое войско. Реальность куда прозаичней и монотонней.       С наслаждением плюхнувшись в глубокое резное кресло, Кастор протянул руку, взял верхний документ со стопки и, поднеся поближе к лицу, впился взглядом в ровные строки текста. В кабинете вновь воцарилась тишина, которую тревожило лишь шуршание бумаги, скрип пера, да редкие удрученные вздохи монарха, просматривающего очередной безрадостный хозяйственный отчет. Прошло не менее часа, прежде чем до ушей Кастора донесся какой-то иной звук. Прекратив выводить на очередном листе бумаги свою подпись, Король прислушался и отчетливо уловил чьи-то шаги, раздающиеся по лестнице. Они мало походили на легкую поступь его жены или кого-то из старших дочерей, а кого-то постороннего без уважительного повода стража и управляющий просто не пропустили бы. Долго ждать не пришлось, и вскоре в дверь осторожно постучали. - Войдите, – громко произнес Кастор, откладывая в сторону письменные принадлежности и поправляя съехавшую на лоб корону.       Дверь тихо скрипнула смазанными петлями, и в комнату вошла светловолосая девушка, одетая в легкую кожаную броню с металлическими пластинами на груди и плечах. Среднего роста, с приятным открытым лицом и похожими на блестящие топазы внимательными голубыми глазами. С явным любопытством оглядев королевский кабинет, она заметила самого монарха, молча взирающего на неё из-за стола, и поспешно поклонилась, взметнув полы походного плаща. - Простите за столь поздний визит, мой король! Я пришла сообщить, что выполнила ваше поручение. Принцесса Глория в целости и сохранности вернулась во дворец. Она сказала, что как только смоет с себя дорожную пыль, то тут же навестит вас и её высочество Королеву Мистель и все подробно расскажет. - Благодарю, что присмотрела за моей дочерью, Виктория, – незаметно выдохнул Кастор, сцепив пальцы в замок и слегка подавшись вперед. – Я понимаю, что ты устала после долгой дороги и тоже хочешь привести себя в порядок, но я все же вначале попрошу тебя ответить на один мой вопрос.       На несколько секунд замолчав, он перехватил взгляд мигом оробевшей девушки и глухо обронил: - Моя дочь говорила правду?       Виктория – молодая Героиня первого ранга, еще с детства общавшаяся и дружившая с принцессой Глорией, опустила голову и уставилась глазами в ковер под ногами, как будто-то пытаясь понять смысл красных и зеленых узоров на его пушистой поверхности. Всю дорогу она боялась этого момента гораздо сильнее встречи с самым диким и необузданным монстром, к которым её готовили. Право, что такое одержимое похотью чудовище по сравнению с тяжелым, как горный обвал взглядом её повелителя? Виктория днями думала, что скажет Королю и как лучше поступить. Ведь она дала Глорие обещание сохранить все в тайне… На невидимых весах покачивались на разных чащах дружба и долг, не в силах друг друга перевесить.       Кастор видел, как лицо девушки стремительно побледнело и как её мелко потряхивает от волнения. Он хорошо видел чувства и метания молодой героини, но все так же был уверен в ней, как был уверен в тот день, когда назначил Викторию телохранительницей своей старшей дочери. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем юная воительница тяжело сглотнула, со скрипом сжала кулаки в кожаных перчатках, подняла глаза на своего короля и с трудом протолкнула через стиснутое страхом горло одно единственное слово. - Нет!       В воздухе подобно топору палача повисла мертвая тишина. Тихо выдохнув сквозь стиснутые зубы, Кастор откинулся в кресле и, закрыв глаза, чтобы не видеть окружающий мир, бросил в потолок: - Она на самом деле встречалась с Артуром Мортимером?       Услышав это имя, Виктория ошарашенно уставилась на Короля, забыв о своём волнении и даже придворном этикете. - Откуда вы знаете?! Ой!! – в ужасе ойкнула она, зажимая себе рот и желая провалиться сквозь землю. – Умоляю, Ваше Величество, простите меня! - Не берите в голову, сударыня, – вяло махнул рукой Кастор.       По сравнению с тем, что он только что услышал, это небольшое проявление непочтительности ничего не значило. - Откуда я это знаю? Хороший отец всегда смотрит, чтобы его ребенок… не угодил в неприятности.       Виктория прикусила себе язык, сдерживая готовые сорваться с языка возражения. Вновь потупив взгляд, она больше всего на свете хотела оказаться где-нибудь на плацу и хорошенько получить по голове тренировочным мечом, чтобы забыть этот ужасный вечер. - Ты хорошо мне послужила, Виктория, – наконец открыв глаза, похвалил Кастор девушку. – Спасибо за твою верность долгу. Думаю, ты заслужила награду. Утром я распоряжусь, чтобы тебе выдали хороший меч из хранилища. Им ты сможешь еще лучше оберегать мою дочь и страну от любых угроз. - Благодарю, повелитель, – непослушными губами автоматически поблагодарила героиня, буравя глазами многострадальный ковер. – Я могу идти? - Да, ступай и хорошенько выспись, – разрешил Кастор, потирая пальцами вновь разболевшийся висок.       Отдав честь, Виктория развернулась на каблуках и молнией вылетела из кабинета. Её подкованные сапоги небольшими раскатами грома прогрохотали вниз по лестнице. Клацнула о косяк закрывшаяся от сквозняка дверь, который напоследок сдул часть листов на пол. Вновь оставшись в одиночестве, Кастор тихо выругался, обхватив голову руками и усиленно массируя виски. Окончательно потеряв рабочий настрой и вообще всякое желание сегодня прикасаться к документам, правитель Лескатии поднялся из-за стола и, чеканя шаг, подошел к окну. Там на него смотрел множеством огней готовящийся к наступлению ночи город. Бесчисленные далекие светлячки подобно рою встревоженных пчел сновали по черным паутинам дорог или неподвижно загорались на фасадах домов. Не многим меньше их было во Дворце. Сияли многочисленные окна, за которыми угадывались силуэты обитателей замка, зажигались фонари на парковых аллеях и опоясывающих твердыню дорогах, тихими искорками пульсировали факелы в руках стражников, несущих неусыпное дежурство на стенах и во дворе. Это завораживающее и умиротворяющее зрелище слегка остудило Кастора и вернуло ему подобие душевного равновесия. И пока на лестнице разносилось звонкое и хорошо знакомое цоканье каблучков изящных туфелек, которых король сам выбирал в подарок дочери, ему было о чем подумать. - Папа, я вернулась! – с этим радостным криком, долетевшим даже до основания башни, дверь распахнулась вовсю ширь, и в кабинет вместе со сквозняком влетела высокая молодая девушка.       Принцесса Глория была самой старшей из четырех дочерей Кастора и, пожалуй, самой буйной и энергичной. Пусть она и не обладала силами Героини, как более младшая принцесса Диана, и не слышала глас Богини, как принцесса Сильвия, зато в искусстве владения мечом, молодая девушка могла дать фору многим опытным гвардейцам. С детства вместо балов и праздников, Глория предпочитала проводить время за усердными физическими тренировками и упражнениями, скачками на лошади и фехтованием с мечом и алебардой. И при всем при этом она не утратила своей женственности и красоты, пусть это и была красота сильной и азартной воительницы.       Сохраняя на лице неопределенное выражение, Кастор отвернулся от окна и внимательно посмотрел на свою дочь. Гибкая, стройная и высокая, она всегда напоминала Кастору вот-вот готовую распрямиться пружину. Густые серебристые волосы совсем как у матери, чуть резкие, но влекущие черты лица, живые зеленые глаза, сверкающие внутренним огнем. Быстроногая Глория, в отличие от своей подруги, уже успела скинуть походную одежду и переодеться в своё обычное темно-зеленое платье, украшенное черными драгоценными камешками. Оно почти полностью скрывало ладную и подтянутую фигуру молодой принцессы, зато сторонний мужчина сполна мог бы насладиться глубоким вырезом на объемной груди и гладкой загорелой кожей на руках, шее и лице девушки. Впрочем, насколько знал Король, мало кто из дворян отваживался приударить за боевитой принцессой, которая любила устраивать тренировочные поединки на мечах, оканчивающиеся для большинства незадачливых ухажёров позорными поражениями. До сего дня.       С некоторым трудом отогнав мрачные мысли, Кастор улыбнулся и, шагнув вперед, заключил девушку в крепкие объятия. - Я рад, что с тобой все в порядке, милая. Дорога выдалась трудной? - Наоборот, скучной до безумия, – хихикнула Глория, тоже обнимая отца изящными, но сильными руками. – Ни одного разбойника за все время не встретилось. Мне пришлось просить Викторию потренироваться со мной, чтобы не потерять форму.       Кастор так и не понял, пошутила ли его дочь насчет разбойников или нет. Впрочем, сейчас его мысли занимал совсем другой вопрос. Отстранившись от девушки, он заглянул в её изумрудные глаза, так хорошо гармонирующие с платьем, и нейтральным тоном спросил: - Как прошла охота? - Мы встретили лишь пару обычных оленей, шкуры и рога которых мы привезли с собой тебе в подарок, папа, – сконфуженно призналась Глория, отходя к правой стене и бросая взор на небольшую картину, на которой было изображено величественное белоснежное создание с сияющими рогами, словно отлитыми из хрусталя. – Но легендарного Серебряного Оленя мы так и не нашли, хотя жители деревни возле Темрийского леса уверяли, что видели его своими глазами. Может быть мне просто не повезло его встретить… А может это и в самом деле всего лишь красивая легенда.       Она обернулась к отцу, и в её глазах сверкнули озорные искорки. - Зато я хорошо отдохнула на природе вдали от всей этой дворцовой суеты! С наступлением осени Темрийские леса становятся лишь красивее. В следующий раз давай поедем на охоту вместе? Тебе тоже иногда нужно отдыхать, папа! - Прости, но у твоего отца в последнее время дел по горло, – удрученно пожал плечами Кастор, а затем, не меняя выражение лица, поинтересовался. – Артуру Мортимеру охота тоже понравилась?       Хоть окно и было закрыто, но по комнате словно бы прошелся ледяной сквозняк. Он как будто сдул все веселье с лица Глории, зеленые глаза которой распахнулись от изумления. Впрочем, принцесса мигом взяла себя в руки, гордо вздернула подбородок и твердо ответила: - Да, он хороший стрелок! Одного из оленей, что мы везем с собой, он сам застрелил из лука. А еще Артур столько всего интересного рассказал мне про свои края, пока мы гуляли… Эта охота очень понравилась и мне, и ему, отец!       Несколько секунд Кастор угрюмо молчал, играя с дочерью в гляделки, затем тяжело вздохнул, подошел к столу и, оперевшись о него руками, произнес, не оборачиваясь к девушке: - Глория… звездочка моя… ну неужели мои слова для тебя ничего не значат? Неужто ты забыла, что я рассказывал про дом Мортимеров?! - Но это все неправда! – в сердцах воскликнула принцесса. – Это точно не про Артура! Он совсем не такой, как его отец!       Король Лескатии медленно повернулся к насупившейся дочери и сокрушенно покачал головой. - Ты его едва знаешь. Дюжина писем и одна встреча – вот и все что вас связывает. Я неплохо знаю его отца и сомневаюсь, что сын хоть в чем-то лучше его… - А ты его даже не видел! – парировала Глория и гневно посмотрела в глаза отцу. – И значит ты не только успел допросить Викторию, до того как я к тебе поднялась, но еще и перехватывал все мои письма? Может быть, ты еще и приставил ко мне шпионов, и уже все знаешь наперед?! - Я прекрасно знал, кому идут эти твои письма, но я никогда не позволял себе их распечатывать! – сухо обронил Кастор.       Вновь подойдя к окаменевшей и отвернувшейся от него Глории, он нежно, но крепко взял принцессу за плечи и заглянул ей в глаза. - Дорогая, умоляю тебя, пойми, что единственное чего я для тебя желаю – чтобы ты была счастлива! Я безмерно люблю тебя, твоих сестер и вашу маму… И я не могу молча смотреть, как моя старшая дочь связывается с… потомком монстроложцев, которые покаялись и пошли к нам на службу! Поверь, есть куда более достойные кандидаты. Вот, например, илиасбургский принц Эдмунд…       От таких слов отца щеки девушки вспыхнули густым румянцем, а в глазах блеснула сталь. Сложив на груди руки, она произнесла холодным тоном: - Как прикажете, ваше величество.       Кастор мысленно взмолился Богине, чтобы она даровала ему терпения. Он знал, что если Глория вот так официально начинала к нему обращаться к нему, значит спорить с ней сейчас бесполезно. Её и штурмовым тараном не прошибешь. - Давай пока отложим этот разговор, – примиряюще предложил король Лескатии, смахивая с плеча дочери невидимую пылинку. – А сейчас пойдем лучше вниз. Я распоряжусь устроить роскошный ужин в честь вашего с Викторией возвращения. И там мы всей семьей посидим и побеседуем, как в старые времена. Что скажешь? - Как вам будет угодно, ваше величество, – с неприступностью башни ответила старшая принцесса, но её голос чуточку потеплел.       Через час большой пиршественный зал Дворца дрожал от смеха и множества голосов. Висящие над длинным и широким столом люстры ярко освещали почти три десятка собравшихся придворных, празднующих удачное возвращение дочери Короля с охоты. Сам Кастор расположился во главе стола, с разыгравшимся после трудного дня аппетитом уминая жаренную индейку. По правую руку восседала его супруга – королева Мистель. Светловолосая женщина средних лет, выглядящая все еще свежо и опрятно, а её задумчивая улыбка все так же заставляла сердце Кастора учащенно стучать в груди, как и двадцать лет назад, когда он впервые увидел свою суженую. Напротив своей матери безрадостно ковыряла еду вилкой виновница торжества – принцесса Глория. Она все еще старалась не встречаться с отцом глазами и если с кем и говорила, то с двумя своими сестрами – Дианой и Сильвией. В отличие от старшей дочери, эти девушки пошли в отца и очень гордились своими густыми иссиня-черными волосами. Только Диана предпочитала более короткую прическу, которая не мешала молодой Героине. Обе голубоглазые принцессы о чем-то щебетали между собой, поглядывая в сторону пузатого графа Родженальда. Тот как раз встал со стула, едва не опрокинув объемистым животом огромный стол, смахнул со лба прядь сальных рыжих волос, воздел фужер к потолку и громогласно объявил, перекрыв своим басом все прочие голоса: - Да здравствует прекрасная и доблестная принцесса Глория, о красоте и ратном мастерстве которой говорят по всему Священному Союзу! - Слава! Слава! – раздалось множество воодушевленных голосов, и дружно звякнули поднимаемые к потолку бокалы. - Пусть её рука и ум разят столь же великолепно, как и красота! – выдал слегка покрасневший носатый мужчина, в котором Кастор узнал вечно суетливого барона Ульма, одного из своих прямых вассалов. - И пусть ей всюду сопутствует удача и успех! – поставил точку барон Джонатан – моложоватый светловолосый человек, лицо которого портило большое родимое пятно на щеке.       Как сразу заметил Кастор, тут собрались, в основном, мелкие дворяне. Самым зажиточным, после самого короля, конечно, оказался граф Родженальд, занятый раздиранием индейки на части. Остальные гости были представлены несколькими баронами, их спутниками и слугами. Впрочем, правитель Лескатии был лишь рад хоть немного отдохнуть от этих вечно напыщенных великосветских снобов. А вот его дочь Глория, видимо, находила праздник не таким веселым, как минувшую охоту. На все поздравления она отвечала дежурной улыбкой и скупыми словами благодарности, продолжая гневно тыкать индейку вилкой, как будто это несчастная обжаренная птица была виновата во всех её неудачах. - «Ничего, пусть привыкает, - хмыкнул про себя Кастор. – Такова взрослая жизнь. Не получится все время ездить на охоты и гулять за руку с потомками предателей. Надо уделить внимание традициям и своим подданным. Как будущей опоре своего мужа и матери его детей, Глорие нужно это понять как можно быстрее»       Ситуацию спас, как ни странно, граф Родженальд. После ужина, подвыпившие гости решили немного повеселиться, и пузатый дворянин предложил устроить танец. Идеям всем очень понравилась, и вскоре перед все еще ужинающей королевской четой закружилось в танце несколько пестрых пар. Сам Кастор с супругой и дочерями участия в этом действе не принимал, зато не без ухмылки смотрел на не шибко изящные движения захмелевших гостей. Даже хмурая как грозовая туча Глория впервые слегка улыбнулась, взирая на Роднежальда, который то ли пытался сам не упасть, то ли не наступить на ногу танцующей с ним даме. - Ой, он сейчас на неё точно наступит, - прыснула в кулак Сильвия, толкая локтем согласно кивнувшую Диану. – Возможно, нам придется спасать бедную попавшую в беду женщину! Твои навыки Героя окажутся очень кстати. - Я уже тебе говорила, что мои силы это не шутка, - мигом сделала строгое лицо средняя принцесса, с укоризной взирая на младшую. – Да и тебе как будущему Гласу стоит быть чуточку серьезнее! - Ах, прости, прости! Это просто шутка, – снова хихикнула Сильвия. – Только не становись вновь такой деловитой и собранной. Мы же на празднике. Уж тут можно хоть немного расслабиться… Отстраненно слушающий болтовню дочерей, Кастор внезапно ощутил, как его лежащую на столе руку накрыла теплая тонкая ладонь. - Дорогой, тебе не кажется, что мы кое-что забыли? – задумчивым и в тоже время настойчивым голосом спросила королева Мистель, смотря в глаза мужа. - Хм, ты о чем, дорогая? – делая глоток из фужера, полюбопытствовал Кастор, перебирая в памяти список важных дел на сегодня.       Видя его непонимание, супруга осуждающе покачала головой и укоризненно произнесла: - Милый, мы должны навестить Франциску. Узнать, как она себя чувствует, рассказать, что её сестра вернулась с охоты целой и невредимой…       Веселый семейный ужин вдруг перестал казаться монарху таким уж веселым, индейка - вкусной, а вино – изысканным. Слова королевы проделали брешь в плотине, которой он отгородил участок своей памяти, и оттуда хлынули воспоминания, несущие в себе осколки разбитых надежд, жгучую боль и разочарование, смешанную с отчаянием, и холодное смирение, сковавшее все это коркой морозного льда. Снова перед глазами встал тот злополучный вечер. Наполненный счастью и радостью, ожиданием чуда и оглушительным шоком и ужасом, затмившим все. - «Когда я последний раз её видел? – отрешенно подумал правитель Лескатии. - Кажется… на её семнадцатилетие… пять месяцев назад...» - Так служанки же заходили к ней сегодня и говорили потом, что её состояние без изменений, - наконец, ответил ей Кастор, отводя взгляд в сторону. – Как и всегда. Проклятье… ну почему ты сейчас об этом вспомнила?! - Но… но это неправильно! – прошептала Мистель, требовательно сжав ладонь монарха. – Мы не должны о ней забывать! Словно её и нет с нами… Словно у нас только три дочки…       Боль и отчаяние, звякнувшие в голосе Королевы, ничуть не уступали, а может и превосходили чувства Кастора, от чего он зябко повел плечами. Единственное, что его сейчас радовало – из-за смеха и голосов гостей, его с Королевой разговор никто не слышал. Даже сидящие неподалеку Сильвия, Диана и Глория. Старшая принцесса наконец-то завела с сестрами жизнерадостную беседу и, кажется, делилась впечатлениями от охоты. Воспользовавшись общим шумом, Мистель потянула супруга за собой, и они незаметно для остальных удалились в смежную комнату, плотно закрыв за собой толстую дверь.       Наощупь найдя стол, Кастор зажег на нем светильник и тяжело опустился на стул, видя боковым зрением стоящую рядом с ним жену. - Я знаю о чем ты сейчас думаешь, милый. Я тоже вспоминаю тот вечер и тот наш разговор, - продолжила Мистель, вновь беря его запястье в свои руки. - Однако Франциска, даже такая больная и беспомощная, все равно наша с тобой дочь, наша кровь! - Бесполезная кровь! – сквозь зубы прошипел Кастор, выдергивая руку из пальцев вздрогнувшей всем телом Королевы. – Да, она моя дочь! Но она сама никогда не станет матерью, не принесет нашему дому славы и известности, не продолжит род, не сделает открытий, не совершит подвигов! Ни-че-го!! Лучше бы… лучше бы в тот вечер я исполнил задуманное. Чем по нашей воле она уже шестнадцать лет влачит жалкое существование в башне… - Куда мы с тобой её и заточили, - отрезала Мистель несвойственным ей железным голосом. – Да, я виновата! Виновата, что слишком любила своего ребенка, чтобы дать её убить!       Её слова грохотом отдались в разуме Кастора, возвращая его в казавшееся уже таким далеким кошмарное прошлое. В роковой теплый и солнечный вечер, когда он, выслушав тихие слова целителя, стоял рядом с кроватью супруги. Игривое солнце приятно светило в окно, на улице царила хорошая погода, все за пределами Дворца радовались жизни. И это казалось в тот момент Кастору омерзительной насмешкой, от которой у него внутри все сворачивалось и трепетало от едва сдерживаемого бешенства и жгучей боли. Ноги плохо держали короля одной из самых сильных стран Священного Союза, и для верности он схватился за оголовье кровати, отрешенно смотря вниз. На крохотный сверток, который с нежностью и любовью во взгляде баюкала Мистель, уставшая и ослабленная, но на её бледном лице сияла радостная улыбка. Хотя она тоже прекрасно слышала слова медика, осмотревшего младенца сразу после рождения. - Оставьте нас, - угрюмо бросил Кастор сгрудившимся у двери акушеркам.       Когда за поспешно выбежавшими из комнаты женщинами закрылась дверь, он снова посмотрел на младенца. На свою четвертую дочь. С того мига, как он узнал, что его супруга беременна, где-то в глубине души он надеялся, что родится мальчик, будущий наследник престола. Но Мистель в очередной раз подарила ему девочку вместо сына, о котором давно мечтал Король. Впрочем, совсем не это сейчас душило мрачного как грозовая туча монарха. Не взирая ни на что, Кастор очень любил своих дочерей и грезил, какими красавицами они станут. Сильвия и Диана, по словам придворного мага, могли бы стать весьма могущественными Героинями, и Кастор всерьез задумался провести их Инициацию в столичном Соборе. А Глория и вовсе почти заменила ему так и не родившегося сына. Юная принцесса больше любила не играть в куклы с нянями и фрейлинами, как делали её младшие сестры, а вместе с отцом ездить на охоту и посещать рыцарские турниры. Месяц назад же она и вовсе заявила отцу, что хочет овладеть мечом, чтобы защитить своего папу от любых злодеев, посмевших угрожать королю. Растроганный словами дочери, Кастор распорядился отыскать проверенного мастера-фехтовальщика, который с тем пор обучал Глорию этому непростому и опасному мастерству. - Давай назовем её Франциской, дорогой? – слова Королевы вернули Кастора в реальности. – Так звали мою матушку, бывшую лучшей целительницей в нашем герцогстве.       Слова супруги набатом отозвались в ушах короля, а в груди заклокотала тугая злоба, направленная на этот несправедливый мир. Неужели она не понимает?.. - Какая разница как мы её назовем, Мистель? – чужие хриплые слова слетели с губ Кастора. Его покрасневшие от недосыпа глаза замерли на крохотном личике спящего младенца. – Ты же сама слышала слова целителя Корвина! Наша дочь больна! Больна Серой тишиной! - Ну и что? – отстраненно спросила Королева, осторожно баюкая дочку и словно бы не видя побагровевшего мужа. - Она… Франциска… никогда не станет целителем! Она никем не станет!! – едва сдерживая клокочущую в нем ярость, прохрипел Кастор, до боли в пальцах стискивая кулаки. – С каждым годом ей будет все тяжелее ходить и разговаривать! Постепенно она утратит зрение, слух, обоняние, не сможет двигаться и… дышать!! Её не спасет даже Магитэк… Скорее всего, она не доживет до своего совершеннолетия…       Морозная дрожь прострелила спину Кастора, когда он осознал смысл собственных слов. Прислонившись спиной к стене и закрыв лицо руками, он тихо простонал: - Небеса… за что мне это проклятье… чем моя дочь вас прогневала…       Он на несколько минут замолчал, краем глаза наблюдая, как его жена качает в руках маленькую девочку, обреченную с самого рождения. И с каждой секундой тяжелые и едкие мысли, отвратительные и жестокие, но единственно правильные, заполняли его разум. Еще раз все обдумав и собрав волю в кулак, Кастор Лескатье произнес: - Кажется, я знаю, что мы можем сделать. Как мы можем избавить её от страданий и боли, - переведя дыхание, он с отвращением к самому себе выплюнул эти слова. – Я слышал про один старый обычай, существовавший еще до Первой эпохи. Тогда люди были сильными и крепкими, чтобы выжить с битвах с монстрами. А были они такими, потому что они избавляли от страданий тех детей, которые родились слабыми и больными.       Вздрогнувшая всем телом королева Мистель прекрасно поняла смысл слов мужа. Её полный страхом и гневом взор опалил щеку супруга. - Ты… ты в своём уме?! – трепещущим голосом прошептала молодая женщина, покрепче прижимая к себе ребенка. – Ты хочешь убить её?! Убить свою дочь?!! Как ты можешь говорить такое…       Вскочивший на ноги Кастор вышел на середину комнаты и рявкнул: - Мне не меньше твоего противна эта мысль! Но… подумай о том, что ждет нашу дочь в будущем! По сравнению с бесконечными страданиями, по сравнению с заключением в собственном немощном теле, быстрая смерть будет для неё избавлением! - Все равно, это неправильно!.. Мы… мы не дикари, чтобы лишать своего ребенка права жить! Пусть даже так… - всхлипнула Мистель, отодвигая край простыни и смотря на личико крохотной девочки. – А если… если Корвин ошибся?.. Что если она сможет поправиться, одолеет свою болезнь?! Или появится лекарство! Об этом ты не подумал?!       Кастор мог бы сказать супруге, что за все время службы, седовласый и немногословный целитель Корвин еще не ошибался ни разу, осматривая родившихся в знатных семьях детей. И что лекарство от Серой тишины вот уже лет сто не могут создать лучшие умы Священного Союза. Но Мистель его все равно не услышит. И Кастор не мог её в этом винить. Как отцу, ему была невыносима мысль, что он должен своими руками отнять жизнь собственного едва успевшего родиться ребенка. Но так будет лучше для неё… - Милая, дай её мне, - негромко произнес Кастор, протягивая руки к жене.       Эти слова подобно удару хлыста прозвучали в комнате, звякнули тяжелым металлом. Молодая Королева смертельно побледнела и сильнее вжалась спиной в подушку, в ужасе смотря на нависшего над ней мужа, напряженное лицо которого она едва узнавала. Опустив глаза на свою дочь, молодая женщина несколько секунд молчала, а затем слабо улыбнулась и осторожно протянула младенца вперед. - Конечно, тебе тоже нужно её подержать!       Взяв на руки ребенка, Кастор еще раз посмотрел на свою дочь. Теперь, оказавшись у него на руках, она казалась еще меньше и слабее. Крохотное беззащитное существо, кусочек его души и плоти, еще один осколок его будущего. Что-то острое и горячее внезапно кольнуло грудь мужчины. Не в силах сойти с места, король молча изучал личико Франциски, находя в нем свои собственные черты. Его разум уже рисовал картины молодой и красивой девушки, которая сидела в саду, умело плетя венок из красных роз и с улыбкой поглядывая на отдыхающего неподалеку отца.       Королева Мистель с улыбкой наблюдала, как пошатнувшийся Кастор устало опустился на стул, покачивая на руках девочку и что-то тихо нашептывая её.       Эти события галопом пронеслись перед глазами Короля, устало смотрящего в пустоту перед собой. И в глубине его души вновь проснулось то чувство, что он испытал держа в руках своего ребенка. Которого он задумывал убить. - Да… ты права… - тихо проронил Кастор, потирая кончиками пальцев заболевшие глаза и решительно поворачиваясь к Мистель. – Мы должны навестить Франциску!       Если Королева и удивилась вспыхнувшему в глазах мужа воодушевлению и внезапной нежной улыбке, то не подала виду. В поздний час им никто не встретился по пути к Алой башне, где жила четвертая принцесса Лескатии. Воздух тут был тяжелый и затхлый, насквозь пропитанный миазмами тоски и одиночества, от которых волосы на голове у Короля вставали дыбом, а по спине гарцевали мурашки. Он понимал, что сознательно обрек свою неизлечимо больную дочь на забвение. На невыносимое прозябание в стенах одинокой башни, куда сам старался не заглядывать без крайней необходимости. А если и поднимался, то напоминал себе, что сделал для неё все возможное. Нашел лучших лекарей, которые как могли, облегчили жизнь Франциске, распорядился разместить в её покоях много книг, дабы девушка хоть как-то коротала время. И позволял навещать её немногочисленным друзьям, хотя в последнее время кроме одного рыжего гвардейца к ней почти никто не заходил. Он много сил потратил на обреченно-больную ветку семейного дерева, которая никогда не даст всходов, и не обязан делать что-то еще… Так было долгие годы, но сейчас Кастор впервые вспомнил тот роковой вечер и пронзившие его чувства при виде новорожденной дочери. Вновь увидел смеющуюся и здоровую дочку в саду, наслаждающуюся жизнью. Мечты, так и не ставшие явью. И все же, возможно, будь он чуть помягче с Франциской, её и без того трудный земной путь был бы чуточку светлее… Не случится ничего страшного, если он навестит её сегодня и расскажет о том, что её сестра благополучно вернулась домой.       С такими мыслями Кастор положил ладонь на дверную ручку и, негромко постучав по холодной шершавой поверхности, отворил её, первой вступив в обитель четвертой принцессы Лескатии. Следом за ним туда вошла королева Мистель, чей полный печали и почти что физической боли взор был прикован к широкой просторной кровати по центру комнаты.       Здесь атмосфера была еще более тяжелой и гнетущей чем на лестнице. Казалось, что само время замерло, скованное льдом безысходности, как будто безнадежно больная девушка старалась таким жутким образом продлить своё болезненное существование. Тут все было по-прежнему. Взгляд Кастора скользил по темно-синим шторам, укрывающим теплые каменные стены, по выкрашенному голубой краской книжному шкафу, к которому, кажется, никто не прикасался уже около года, по круглому столику в углу, увенчанному вазой со свежей розой из сада. По примостившемуся у противоположной стены платежному шкафу со всегда чистыми и выглаженными нарядами Франциски, коих девушка почти не надевала. Глаза Короля ненадолго задержались на аквариуме – дивной коробке из стекла, окованного металлом, стоящего на изогнутых ножках рядом с кроватью. В нем за прозрачным стеклом плавал второй обитатель этой башни – небольшая верткая рыбка с красивой золотистой чешуей, то задумчиво висящая в толще воды, то ныряющая к выложенному мелкими камешками и травинками дну. Монарху на секунду показалось, что при появлении гостей, рыбка заинтересованно подплыла поближе, настороженно вытаращив бесцветные глазки. Слабый порыв ветра из окна слегка обдул лицо мужчины. Через узкий проем в каменной кладке, закрытый прочной металлической решеткой и ставнями из красного дерева, виднелся кусочек дворцового парка, откуда шел чистый свежий воздух. Впрочем, он почти тут же застывал и тяжелел, едва оказавшись в покоях одинокой принцессы, в которых почти всегда царил угрюмый полумрак. Что вместе с темным потолком, синими шторами и разукрашенной лазурью мебелью создавало у Короля стойкое ощущение, что он находится внутри ледяного дворца. А прямо перед ним была его хозяйка, прекрасная и беспомощная одновременно.       На широкой бархатистой кровати безмолвно лежала молодая девушка, закрытая со всех сторон толстым одеялом и пышными подушками, как будто осажденная в крепости. Бледное лицо принцессы, одетой лишь в легкое серое платье на голое тело, почти сливалось с накрахмаленными наволочками и простынями, по которым рассыпались красивые темно-синие волосы принцессы. Цвет чистого неба крайне редко встречался среди людей, и считалось, что такие счастливчики отмечены самой Богиней и что им предначертана великая судьба. Но увы в случае с Франциской судьба лишь жестоко над ней посмеялась. Она щедро одарила её красотой, которая ничуть не увяла, не смотря на исхудавший вид и бледность, но безжалостно отняла все остальное. Похожая в своем оцепенении и бледности на изящную фарфоровую куклу - безупречное творение талантливого мастера, младшая из дочерей Короля неподвижно лежала на кровати, сложив руки на медленно и тяжело вздымающейся груди и не отрывая от потолка взора бездонных изумрудных глаз.       Но стоило Королю и Королеве переступить порог спальни, как изъеденный тоской взор девушки мгновенно переместился на них. Кастору показалось, что в глазах его дочери мелькнуло удивление, тут же смытое радостью. Пересиливая себя, Франциска приподнялась на кровати и нашла в себе силы улыбнуться: - Матушка, батюшка… Как я рада вас видеть!       Кастор ощутил, как ноги сами несут своего хозяина вперед, а протянутая вперед рука осторожно взяла тонкое и хрупкое запястье дочери. Кожа Франциски оказалась холодной и твердой, как будто жизнь уже оставила болезненную плоть девушки. Не обращая внимания на острую ледяную иглу, кольнувшую сердце, Кастор тоже улыбнулся дочери. - И я рад тебя видеть, милая.       Подошедшая Мистель аккуратно подобрала подол своего платья, села на край кровати и провела рукой по струящимся словно водопад синим волосам девушки. - Прости, что давно не заходили, - извинилась за себя и за супруга Королева, поглаживая голову дочери. – Как ты себя чувствуешь? - Немного лучше, чем вчера, - на секунду прислушавшись к себе, ответила Франциска. - Лекарства доктора Ламберта мне помогают, боль уже не такая сильная. - А я уж было думал распорядиться выпороть плетьми этого бесполезного старого дармоеда, - мрачно пошутил Кастор, но перехватив острый взгляд супруги, поспешно сменил тему. – Сегодня вечером вернулась Глория. За обедом она упомянула, что по пути ей встретился бродячий торговец, который продал ей целебные травы с континента Илиас. Я бы не стал верить всяким проходимцам, но Героиня Виктория уверяла её, что они настоящие…       Франциска выслушала отца молча, и в её глазах он прочел точно такие же мысли, что роились у него в голове – никакие лекарства в мире не спасут её от скорой встречи с ледяной хваткой смерти. Принцесса жила, каждый день чувствуя её дыхание на своей коже, спала ощущая взгляд мрачной сущности, терпеливо ждущей своего часа, чтобы унести душу несчастной на Великое Колесо Перерождения. И храбрилась, с улыбкой смотря в её темные очи. - Прошу, передай Глории мои лучшие пожелания, - бросив взгляд на стоящий рядом аквариум, попросила девушка, следя, как зависшая в толще воды золотая рыбка вопросительно выпустила изо-рта пару пузырьков.       Франциска чувствовала себя почти так же, как эта рыбка. Запертая в аквариуме, медленно погибающая вдали от солнечного света, брошенная и оставленная даже родными людьми. Она очень редко виделась с сестрами. Изредка служанки передавали Франциске их письма, но сами девушки предпочитали держаться от младшей принцессы подальше, как будто боясь, что оказавшись рядом, тоже станут такими же, как она. Бледными и слабыми, прикованными к кровати незримыми цепями, обреченными смотреть на мир через зарешеченное окно. Впрочем, так себя вели вообще все придворные и даже близкие, что особенно сильно ранило сердце молодой принцессы. Она чувствовала незримую стену отчуждения, прочно отгородившую её от остального мира. Словно все обитатели замка забыли про неё, предпочли отвернуться и сделать вид, что она уже умерла. Порченая кровь великого рода… Впрочем, привыкшая всю жизнь терпеть сильнейшую боль принцесса умело прятала внутри и беспросветное уныние, и гложущую её изнутри обиду на окружающих.       И единственным лучиком света, не считая крайне редких визитов родителей, оставался молодой рыжеволосый гвардеец, в свободное от службы время частенько навещавший Франциску. Стоило мыслям младшей дочери Короля окунуться в приятные воспоминания, как новый укол пронзил её сердце, только это был уже не обоюдоострый стилет одиночества, а что-то неизмеримо более приятное, заставляющее щеки девушки слегка порозоветь. - Все хорошо, милая? – забеспокоилась Мистель, заметив перемену в лице дочери. - Да… мам, просто задумалась, - коротко кивнула Франциска, с неохотой выдергивая себя из воспоминаний.       Её изумрудные глаза, похожие на два чистых зеленых луга, обратились к молчаливому Кастору, который все никак не мог придумать, о чем поговорить с собственной дочерью. - Скажи, папа… это правда, что надвигается новая война? – спросила младшая принцесса и, увидев удивленный взгляд отца, легонько пожала плечами. – Я слышала, как об этом говорили горничные, которым рассказали их мужья, служащие в дворцовой страже. Неужели это не слухи?       В голосе беспомощной девушки отчетливо звякнули кристаллики страха, царапающие душу каждого простого человека, когда он думал о нечестивых демонах и их преспешниках. - Боюсь, что нет, - тяжело выдохнул Кастор Лескатье, тоже садясь на край кровати и внимательно смотря на девушку. – В начале этого месяца огромная армия монстров вторглась с севера и движется по нашим землям. Под их натиском пал как минимум один крупный город. Но не переживай по этому поводу, милая. Я не позволю, чтобы порождения скверны добрались до наших центральных провинций! Ни одно мерзкое чудовище не сможет приблизиться к тебе! - Вот-вот! – поддержала его Королева Мистель, ободряюще сжимая прохладную ладонь Франциски. – Твой папа уже вовсю готовит войско, чтобы дать решающий бой этим демонам и прогнать их прочь!       Не взирая на увещевания родителей, тревога не покидала сердце молодой принцессы. Пусть и запертая в тесной башне, она кое-что знала об окружающем мире, проводя немало времени за чтением книг. Благо, что его у прикованной к кровати больной хватало с избытком. И она прекрасно знала, сколь сокрушительным поражением для людских стран закончилась Трехсотлетняя война, начатая тогда еще древним государством Сан-Илиа, которое позже стало Лескатией. Череда бесконечных крестовых походов на проклятый Север, подобно острому мечу из раза в раз вонзающемуся в тело, в итоге обернулось грандиозным провалом. Громадное людское войско, усиленное ангелами и их невиданной машинерией, сгинуло на неприветливом материке Хэллгондо, подобно брошенному в океан камню. Десятки тысяч сыновей и отцов не вернулось с той войны, множество земель перешло в наследство несовершеннолетним детям, а в храмах Илиас сотни исчезнувших монахов и священников были объявлены Святыми. Более полувека прошло с того грандиозного провала, но нынешняя мощь Лескатии все еще оставалась слабой тенью той несметной силы. И потому слишком уж твердый тон отца не вселял уверенности в девушку. - Я буду молиться за тебя, папа, - заставила себя улыбнуться Франциска. – Пусть Богиня не дала мне крепкое тело или магический дар, но зато у меня полно времени, чтобы посвятить себя её увещеванию…       Болезненная гримаса на секунду исказила лицо владыки Лескатии. Бросив короткий взгляд на Мистель, Кастор всем телом потянулся вперед, поцеловал дочь в щеку и, как в детстве, потрепал её по шелковистым синим волосам. - Набирайся сил, доченька… Обещаю, что как только весь этот кошмар закончится, я свожу тебя в Илиасбург. Говорят, что тамошние парки очень красивы, а цветущие там растения одним своим видом придают сил и здоровья. - Я буду ждать, папа, - снова улыбнулась Франциска. На этот раз искренне.       Когда Король с супругой покидали спальню младшей принцессы, Мистель с удивлением и радостью заметила в глазах мужа то, что она уже почти забыла. Проблеск тех чувств, что испытал её муж, взяв на руки спящую девочку в давний злополучный солнечный вечер. Пусть и ненадолго, всего на час, но Кастор вспомнил, что он не только владыка огромной страны с множеством обязанностей, но еще и отец. И он шел, расправив плечи и думая о чем-то приятном, украдкой улыбаясь и ведя ладонью по гладкой каменной стене. Однако длилось это недолго…       Стоило им покинуть башню Франциски, как Мистель с грустью увидела в зрачках супруга хорошо знакомую стальную пелену нахлынувших на него забот и невыполненных дел. Глядя мимо Королевы, Кастор бросил, не сбавляя шаг: - Я вернусь в свой кабинет. Нужно доделать кое-какие бумаги. Ложись спать одна, я буду поздно ночью.       И не разворачиваясь, направился прочь от неподвижной Королевы. Губы женщины тронула горькая усмешка. - «В этом весь Кастор. Порывистый и мимолетный. Его чувства острые и яркие, но, увы, недолгие. Жаль… Я надеялась, что вновь увидев свою дочь, он вспомнит, как мы жили раньше… Когда не спали на одной кровати словно разделенные каменной стеной, когда ночью дарили друг другу ласку и тепло. Как же было давно…»       Проводив исчезнувшую за поворотом мантию мужа печальным взором, Королева вздохнула и, бросив последний взгляд на дверь, ведущую в башню младшей принцессы Лескатии, зашагала к своей спальне.

******

      По широкой мощеной дороге, виляющей среди засеянных злаками полей, двигалась длинная конная процессия. Первыми ехали десять закованных в тяжелые серебристые латы храмовых рыцарей, подобно тарану продавливающие холодный утренний воздух. Сразу за ними тихо поскрипывала хорошо смазанными колесами закрытая черно-красная карета, охраняемая по бокам четверкой рыцарей, бдительно смотрящих по сторонам через узкие щели в забралах шлемов. И замыкали эту процессию две простые груженые ящиками и тюками телеги, за которыми двигались еще шесть тяжелых всадников, чьи доспехи уже не так ярко блестели на солнце из-за оседающей на них дорожной пыли из-под колес транспорта. Впрочем, их угрюмый вид совместно с тяжелыми латами, длинными копьями, полуторными мечами и булавами наверняка бы отпугнул любую шайку грабителей, окажись вдруг такая в окрестностях столицы Лескатии. Но таковых тут, разумеется, давно не водилось. Зато многочисленные пестро одетые крестьяне, с раннего утра занятые сбором урожая на полях, едва завидев эту процессию, отрывались от своей работы и отвешивали проезжающим низкие поклоны, со смесью страха, почтительности и любопытства провожая всадников долгими взглядами. Те же едва удостаивали их своим вниманием. Секунда-другая, и суровый взор из узкой смотровой щели прыгает на следующего крестьянина, а затем на следующего, удостоверяясь, что в руках простолюдина лишь кривые вилы, под рваной одеждой не угадывается арбалетного ложа или метательных кинжалов, а в скованных деревянных движениях нет гибкости и пластики подосланных убийц.       Единственного же пассажира богатой кареты и вовсе не волновало выказываемое местными смердами уважение. Он всего один раз выглянул из-за тщательно постиранной белой занавески, закрывающей остекленное окошко, и вновь скрылся за ней, откинувшись на мягкое кожаное сиденье. Внимательные синие глаза бесцельно блуждали по уютному нутру кареты, оглядывая его уже опротивевший за четыре дня пути интерьер. Сцепив на груди узловатые пальцы, Армандо Носкрим в двадцатый раз прокручивал в голове один важный предстоящий разговор, вынимая из него ненужные или неуместные слова и вставляя на их место правильные. Подобно тому, как мастер-огранщик придирчиво выбирает из густой россыпи драгоценных камней те самые, которые в будущем станут частью его очередного безупречного творения. Пользуясь тем, что его никто не видит, Носкрим позволил себе слегка усмехнуться, скривив в улыбке губы, рассеченные узким белым шрамом. На вид ему можно было дать лет сорок, ну может сорок пять. Хотя чувствовал себя пятидесяти шести летний мужчина, максимум, на тридцать, и считал, что в этом целиком заслуга его тщательно распланированного и вдумчивого образа жизни. Ну и милости Богини, куда уж без неё… Коротко стриженные русые волосы, высокий лоб, острый прямой нос, тщательно выбритые щеки и подбородок, и близко посаженные внимательные глаза – даже не взирая на приметный шрам на губах, многие женщины провожали Носкрима заинтересованными взглядами. Впрочем, все их мечты и надежды неизменно оставались лишь мечтам и надеждами, разбиваясь о холодную стену отчуждения.       Армандо вообще не любил излишнее внимание к своей персоне и пустое позерство. Это прослеживалось в его довольно скромной серо-черной робе, единственным ярким узором на которой был золотистый крест Илиас на груди, и в скудной по церковным меркам карете, на которой он сейчас ехал. Тогда как многие другие священники не стыдились обвешивать свою рясу всевозможными драгоценностям, упорно таская их до боли в спине, а по стране и городу их возили украшенные золотом и серебром кареты из дорогого черного дерева, запряженные лучшими лошадями, которые только могла себе позволить Церковь. Отвлекшись от своих мыслей, Армандо наклонился к окошку и властно произнес: - Капеллан Тейлор, как скоро мы прибудем в город? Тот час один из едущих рядом с каретой всадников, безошибочно уловив негромкий голос первосвященника на фоне скрипа колес и топота копыт, подвел своего коня поближе. Среди прочих рыцарей его выделял ярко-красный плюмаж, венчающий сверкающий на солнце шлем и металлическим узорам, покрывающим доспехи. Толстой латной рукавицей он поднял острое забрало, похожее на клюв хищной птицы, явив Носкриму своё лицо с неровной ноздреватой кожей и черными изогнутыми усами, похожими на разбойничьи сабли. Командира храмовых рыцарей действительно можно было бы спутать с матерым душегубом, если не брать в расчет его воинские навыки, именные доспехи и тот факт, что Носкрим лично назначил его главенствовать собственной стражей. И сейчас эти толстые «усы-щеточки» смешно задвигались, и Армандо услышал неприятный скрипучий голос Тейлора, словно кто-то водил острым лезвием по листу металла: - Скоро мы проедем мимо харчевни «У одинокого Нила», так что в столице окажемся к полудню, ваше высокопреподобие! – бодро доложил командир отряда, с собачьей преданностью глядя на хозяина кареты. – Вам что-то угодно?       Армандо ничего не ответил, окинув уставшим взглядом окружающий пейзаж. Впрочем, ничего нового он, ожидаемо, не увидел. Примостившееся между двумя густыми рощами пшеничное поле, группа скособоченных избенок, к которым вела размокшая в грязи колея, отделяющаяся от основного тракта, пара торчащих нескладных пугал из колышущейся травы, наряженных в драное тряпье. Очень похожих на своих создателей-крестьян – таких же сгорбленных, обшарпанных и грязных. Подобных картин Армандо немало повидал за время пути, и вид очередной жмущейся к столице несчастной деревеньки не вызывал у него ничего кроме раздражения. А ведь священнослужители младших рангов как раз по таким захолустьям и путешествуют, неся местному люду слово Верховной Богини… - Разбудите меня, когда мы доберемся до города, – напоследок распорядился Армандо, резким движением руки закрывая окно перед носом поспешно кивнувшего капеллана.       Носкрим ценил Тейлора не только за его преданность и командирские навыки, но и за то, что он всегда чувствовал настроение господина. И сейчас капеллан прекрасно понимал, что первосвященнику необходимо отдохнуть перед трудной и важной аудиенцией у Короля. Этим Армандо и занялся, сняв сапоги и вытянувшись в полный рост на широком и удобном сиденье, опустив голову на подушку. Негромкое поскрипывание колес, цокот копыт и едва слышимые переговоры рыцарей постепенно тонули в мягком тумане, укутавшем сознание отца первой Героини Лескатии. И стоило Носкриму отдаться в объятия этого ласкового тумана, как он услышал глухие удары металла по дереву, какие обычно бывают, когда чья-то латная перчатка стучится в дверь его кареты. Нехотя разлепив глаза, Армандо поморщился от бьющих почти в лицо лучей стоящего в зените солнца. Впрочем, его плохое настроение быстро рассеялось, и тому виной было совсем не жгучее небесное светило. Просто опостылевший скрип колес и лошадиные шаги наконец-то сменились гулом множества людских голосов, какие бывают на ярмарках, рынках, парадах и при въезде в очень крупный и важный город. При этом среди них явственно выделялся один знакомый голос, заглушающий все прочие столь же легко, как рокот горного обвала глушит шелест листвы. - …и восславим же Великую Богиню Илиас, дети мои, ибо сегодня, с её милостью, мы спасем эти пропавшие души и поможем им очиститься, дабы вновь взойти на Её Небеса!       Этот голос грубо нарушил плавное течение мыслей Армандо, разрезал их, как крупный камень режет речной поток. Мысленно попросив у Богини терпения, он нехотя открыл дверь кареты и неловко вылез наружу, едва устояв на затекших от долгого сидения ногах. Но к счастью, этот едва не случившийся казус никто не увидел, потому что все глаза были прикованы к разыгравшейся неподалеку сцене. Бережно расправив пару складок на мантии, Носкрим тоже поднял взор на говорившего, уже зная, что увидит.       Широкий и удобный Жемчужный тракт являлся главной дорогой, связывающей Монгормерд с другими крупными городами, и именно по его стертой от времени каменной поверхности ежедневно вышагивали тысячи путников, торговцев, гостей и миссионеров. И все они хотели попасть в столицу непременно через величественные Врата Грифона, от которого начиналась одна из самых старинных и обширных улиц столицы, двигаясь по которой открывались виды на многочисленные древние здания, будь то усадьбы зажиточных дворян, магазины и таверны или же многочисленные храмы и церкви. Ну а поскольку стража у ворот не дремала и входящих досматривала со всей тщательностью, чтобы не дай Богиня ни один преступник, богохульник, монстр или же просто не заплативший за проход не проник в главный город Лескатии, очередь перед вратами выстраивалась просто чудовищная. Поэтому неподалеку от врат, на обширном пустыре как-то сама собой возникла крупная стоянка, где уставшие люди отдыхали, дожидаясь своей очереди на досмотр. А предприимчивые торговцы спешили продать или купить у гостей всевозможные товары, не дожидаясь пока те попадут на городской рынок. Скопление палаток, шатров, телег, меланхолично пощипывающих редкую траву лошадей и разноцветных навесов, укрывающих разномастные товары – все это больше всего напоминало стоянку какого-то полудикого кочевого народа. И очень быстро это место приобрело еще одну важную и жуткую функцию.       Перед очами раздраженно прищурившегося Армандо предстала пестро одетая толпа из более чем сотни людей, плотно обступившая широкий деревянный помост и жадно внимавшая каждому раздающемуся оттуда слову. А произносил их невысокий сухощавый мужчина с короткой черной бородой, шишковатым носом-картошкой и густыми колючими бровями, одетый роскошные серебряные одеяния и увенчанный митрой с золотым анкхом. Его объемистая ряса, в которой священник буквально утопал, сияла на солнце как новенькая серебряная монета, от чего у Носкрима аж глаза заслезились, что, впрочем, не помешало ему узнать говорившего. Епископ Вильгельм Карлос редко выбирался за стены своего Собора Девяти Столпов, но если уж делал это, то непременно очень помпезно и стараясь, чтобы о его деяниях говорили на всех рынках, улицах и дворах столицы.       И, похоже, что его сегодняшнее выступление не станет исключением. Ведь Вильгельм стоял на помосте не один, и дело было совсем не в двух внушительных храмовых стражниках слева и справа от епископа. Хотя эти закованные в полные доспехи солдаты, вооруженные тяжелыми алебардами и напоминающие ожившие металлические статуи, внушали собравшимся вокруг зрителям немалый страх и почтение. Но куда больше внимание простого люда приковывали три фигуры за спиной Вильгельма, стоящие в ряд под горизонтальной перекладиной.       Взор двух жгучих зеленых глаз буквально опалил Армандо, заставив того содрогнуться от волны страха и мольбы, выплеснувшихся оттуда на него. Бормоча проклятья, он поспешно отвернулся, непроизвольно вспоминая ходившие в народе байки, что монстры могут поглощать душу жертв одним взглядом. Впрочем, вряд ли стоящая на эшафоте златовласая девушка-корова, одетая в разодранное синее платье, почти не скрывающее её ладную и красивую фигуру, хотела пожрать чью-то душу. Больше всего на свете ей сейчас хотелось вместе со своей семьей оказаться как можно дальше от этого ужасного места, наполненного множеством ухмыляющихся и злорадно взирающих на неё людей, на лицах у многих из которых так и вовсе застыл суеверных страх, как будто это им зачитывали приговор. Монстродева как могла, пыталась ободрить мелко подрагивающую дочку, жмущуюся к боку матери и смотрящую на размытый мир сквозь призму соленой влаги, застилающей глаза. Замерший по другую сторону от девочки крепко сложенный мужчина, надежно связанный по рукам и ногам, с багровым от ярости лицом слушал, что говорил Вильгельм, активно жестикулирующий перед толпой. - …а потом эти нечестивые чудовища остались на нашей земле, продолжая своё мерзкое дело, насылая на наши земли мор и даже породив еще одного демона! – с экспрессией воскликнул священник, ткнув пальцев в сжавшуюся девочку-коровку. – Молите Богиню, люди, что она даровала силы своим воинам, дабы те изловили предателя и демонов и доставили их сюда! - Ты обещал нам суд и помилование! – раненным медведем взревел мужчина, бряцая кандалами, но не посмев ринуться на священника, увидев перед своим носом лезвие одной из алебард. Вильгельм обернулся и глумливо осклабился: - Я обещал тебе Божий суд, еретик! Только Богиня будет судить вас, и она же решит помиловать твою душу и вселить снова в тело или же стереть, как этих тварей! Я же всего лишь её скромный слуга, который доставит тебя к ней на суд… - Негодяй! Ты обманул нас! – прошипел мужчина, но получив удар древком алебарды от одного из стражей, согнулся в три погибели. - Милый!! – пискнула девушка-коровка, пытаясь закованными в цепи руками обнять мужа, но второй стражник грубо оттолкнул её своим оружием в сторону. Крики и смех толпы, громкий плач девочки-монстра, кашель человека-предателя – все это смешалось в дикую давящую на разум какофонию. Поэтому Носкрим и ненавидел казни. Но он знал, что Вильгельм ими просто упивается. И сейчас стоящий на эшафоте священник буквально купался во внимании толпы, наслаждаясь их криками: - Вздерните тварей! – сложив ладони рупором орал щербатый старик в первом ряду. - Пусть сдохнут, душегубы! – потрясала кулаком морщинистая женщина в грязно-сером платке. - Не к Богине, а в Бездну их отправьте! – призывал худой лысый мужчина, опирающийся на плохо отесанный посох. - Тихо! – повелительно изрек Вильгельм, и толпа враз смолкла, пожирая глазами посланника Илиас и троицу монстров за его спиной, охраняемых плечистыми латниками. - Спокойнее, дети мои, ибо мы не вправе судить безбожников за их грехи. Это может сделать лишь наша Вседержательница, славься Её имя в веках! - Славься Верховная Богиня! – в унисон, как повинующиеся движениям нити марионетки, откликнулись люди в толпе. - Так отправим же нечестивцев на её суд и воздадим хвалу за её милость! – поднял ладони к небу Вильгельм, прикрыв глаза и растянув губы в ухмылке. - Пожалейте… хотя бы Симу… – еле слышно прошептал мужчина, которого подхватил под руку один из стражников и рывком поставил на ноги. Но его никто не слушал. Откуда-то из тени, которое отбросило ближайшее дерево на край эшафота, выступил широкий и пузатый человек в черном балахоне и напоминающей мешок маске, закрывающей все лицо кроме глаз. Развалистой походкой он подошел к подсудимым, ловко закинул на перекладину три веревки с петлями и подошел к монстродеве. Та попыталась ему что-то сказать, но палач грубо дернул её за волосы, заставив запрокинуть голову, сноровисто накинул её на шею петлю и затянул, не обратив внимания на брызнувшие из глаз девушки слезы и болезненный стон.       Названная Симой девочка вздрогнула, услышав у себя за спиной тяжелые шаги сапог о деревянный настил. Пусть и маленькая, но она понимала, что сейчас происходит что-то очень-очень плохое, грозящее жизни и ей, и её родителям. Оживший кошмар за её спиной что-то пробурчал себе под нос и отшатнулся в сторону, как будто передумав. Но робкий проблеск надежды был тут же затушен тьмой ужаса. Что-то скрежетнуло и стукнулось деревом о дерево. Боящаяся обернуться и дрожащая как лист девочка громко взвизгнула от неожиданности, когда палач подхватил её на руки и поставил на извлеченный откуда-то табурет. Не давая маленькой монстродеве спрыгнуть с табуретки, он так же быстро накинул на её тонкую шею петлю и проследил, чтобы монстрица не свалилась вниз раньше времени. Взрослая девушка-коровка что-то ласково зашептала девочке, глотая жгущие горло слезы, но мужчина в маске уже потерял к ним интерес, подойдя к отцу семейства. - Говорил же я тебе, что окажешься тут, – злорадно шепнул палач на ухо ничего не ответившему монстроложцу, с довольной улыбкой и чуть ли не заботой затягивая веревку на его шее. – А послушайся меня тогда, глядишь и не вляпался бы ты эту историю, не стал бы монстроложцем, тьфу...       Когда все было готово, палач подошел к рычагу, положил на него мозолистую ладонь и обернулся к Вильгельму, ожидая приказа. Священник же нарочито медленно открыл глаза, оглядел притихшую толпу, ловя на себе восхищенные и благоговеющие взгляды, после чего бросил взгляд на приговоренных к смерти. На закусившую губу до крови голштавру, смотрящую в пол под ногами, который на самом деле был люком, на стоящую на табурете восьмилетнюю девочку с рожками и копытцами, тяжело дышащую и не отрывающую заплаканных синих глаз от плывущих по небу облаков, будто надеясь взмыть туда, спасаясь от неминуемой гибели. И на бледного, как мел мужчину, который безотрывно смотрел на свою жену и дочь, словно пытаясь запомнить их насколько крепко, чтобы даже мрак и холод смерти не стерли их лица из памяти.       Вильгельм едва заметно кивнул, и палач с готовностью потянул за рычаг, открыв люки под ногами приговоренных. Армандо с отвращением отвернулся от этого зрелища и зашагал обратно к карете, стараясь чавканьем сапог в грязи заглушить хрипы и стоны за своей спиной. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Вильгельм сейчас стоит, повернувшись всем корпусом к агонизирующим телам, ловя широко раскрытыми глазами каждое движение этого жуткого танца смерти, а раздувшимися до предела ноздрями – враз похолодевший воздух. Это была его маленькая слабость, пристрастие, которого он ничуть не смущался и с удовольствием зачитывал приговоры пойманным ворам, преступникам, убийцам и, особенно, девушкам-монстрам, хотя подобное и не входило в обязанности епископа одного из самых крупных соборов Лескатии.       Тряхнув головой, чтобы выкинуть из головы неуместные мысли, Армандо зашагал к небольшой группе стражников, с которыми сейчас активно и громко ругался капеллан Тейлор. В глаза первосвященнику сразу бросилось, что крепостной мост, обычно перекинутый через широкий ров, сейчас был поднят, как будто город готовился к вражескому штурму. Но, разумеется, никаких врагов поблизости не было, зато имелся один любящий внимание епископ, крайне заинтересованный в том, чтобы его выступление увидело, как можно больше людей… И подходя к топчущимся перед рвом стражникам, Носкрим уже знал, что услышит. - Простите, ваше благородие, но у меня прямой приказ епископа, в город никого не пускать без его личного разрешения… - оправдывался похожий на металлический бочонок низкорослый капитан, бряцая плохо подогнанными доспехами и стараясь не смотреть в глаза нависшему над ним Тейлору. - Ты что не видишь, чья это карета?! – рявкнул Тейлор в одутловатое лицо капитана. – Ты задерживаешь первосвященника Армандо Носкрима! Немедленно вели своим людям опустить мост! Или ты хочешь чтобы мой господин разгневался, и ты вмиг вылетел со службы?! - Я думаю, что до этого доходить не обязательно, капеллан, - усмехнулся Носкрим, подходя к своему помощнику и впиваясь взглядом в бледного как полотно толстяка. – Ведь, правда же?       Обвислые щеки капитана побелели еще сильнее, став напоминать оплывшие сугробы, а круглые глаза пугливо глянули в сторону помоста. - Нижайше п-прошу простить… н-но… у меня прямой п-приказ епископа не поднимать мост без его разрешения!.. - Епископ уже закончил своё выступление, - кивнул Носкрим на начавшую расходиться толпу и Вильгельма, спускающегося с помоста в сопровождении телохранителей. – И мне некогда ждать пока он тебе лично это скажет. Я опаздываю на аудиенцию к самому Королю! Так что, именем Богини, опускай этот ведьмин мост!       Упоминание Короля окончательно сломило толстого капитана. Повинуясь его крикам и ругани, стражи опустили заскрежетавший цепями мост, с гулким грохотом врезавшийся в землю перед Носкримом. Не желая больше терять тут времени, он заспешил в карету, пока его телохранители вновь забирались на коней. Вскоре карета в сопровождении стражников миновала арку Врат Грифона, выехав на одну из самых широких и старинных улиц Монгормерда, по которой можно было доехать до расположившейся в центре столицы Площади Золотых Фонтанов, а оттуда уже и до самого Дворца. У впервые оказавшихся в столице путников и паломников, этот путь занимал подчас весь день. Уж больно много вокруг располагалось старинных и величественных сооружений, будь то дома знати, огромные цеха гильдий или древние церкви, помнившие еще первых правителей Сан-Илиа. Не знакомых с городом людей, эти красоты приводили в благоговейный трепет, буквально сбивали с ног помпезностью, ошеломляли величием и давили непомерным грузом минувших веков. У Носкрима же, сотни раз видевшего здешние пейзажи, они не вызывали ничего кроме зевоты. Он даже не смотрел в окно, еще раз прокручивая в голове разговор с Кастором и молясь Богине, чтобы больше ничто не задержало его в пути. А то мало ли какому еще священнику с раздутым эго взбредет в голову перегородить часть города и устроить там представление…       На его счастье, карета быстро и уверенно ехала в сопровождении всадников через город, и вскоре Армандо услышал усталый, но довольный голос Тейлора: - Господин, мы подъезжаем к Дворцу!       И действительно, короткие переговоры со стражей сменились скрипом открывающихся ворот и будоражащим ароматом цветов, подобно шторму ворвавшемуся в тесное нутро кареты и укутавшему Носкрима дурманящим облаком. Верный признак того, что они оказались на территории дворцового парка, где росли сотни видов диковинных растений, свозимых сюда со всех уголков Сентории и континента Илиас, дабы усладить глаз королевской четы. Королева Мистель обожала проводить здесь свободное время, лично занимаясь уходом и разведением самых красивых цветов.       Нетерпеливо распахнув дверь, Армандо выбрался наружу, оказавшись в тени нависающей над крепостным двором громады замка. Чем-то он напоминал гигантского часового, неусыпно следящего за спокойствием города. От этой аналогии Носкрим почему-то вспомнил, что когда-то на одной из башен тикали огромные часы – реликт времен расцвета Сан-Илиа. Но во время правления Жоффруа Ветхопещерника, прославившегося ярыми луддитскими реформами, их сняли и переправили, а на освободившемся месте повесили огромный сияющий на солнце крест Верховной Богини. Прогнав прочь из головы посторонние мысли, Носкрим быстро огляделся. Не смотря на полдень, внутренний двор и сад почти пустовали. По парапетам расхаживало несколько стражников, да молодая служанка поливала цветы у дальних клумб, но больше никого из обитателей замка первосвященник не заметил, хотя ожидал увидеть немало суетливых дворян и гостей. Впрочем, последний факт лишь порадовал мужчину, и так порядком вымотавшегося от дороги.       Выскочивший словно из ниоткуда юркий дворецкий приказал сопровождающим его слугам отвести уставших лошадей в конюшню и накормить, а карету оставить неподалеку под навесом. Спутникам Носкрима выделили несколько комнат в гостевых покоях, а самому Армандо досталась удобная спальня в одной из башен, но сейчас все это его мало интересовало. Узнав у дворецкого, что Король у себя и ждет его, первосвященник в сопровождении Тейлора и пары старших рыцарей направился к дверям замка, призывно распахнувшимся перед ним. Пусть все тело первосвященника чесалось от дорожной пыли, противно скрипящей на зубах, а ноги буквально умоляли хозяина хорошенько размяться и пройтись по парку, все это могло подождать.       Хорошо знакомые коридоры замка проносились перед глазами быстро идущего Носкрима, с каждым шагом приближая его к самому влиятельному человеку в Лескатии, еще на шаг ближе к вожделенному кусочку власти, который он надеялся сегодня заполучить… Лица попадающихся по пути обитателей замка, будь то дворяне или слуги, их учтивые приветствия и поклоны едва удостаивались внимания охваченного волнением первосвященника.       Наконец, последнее препятствие в виде двух облаченных в латы бдительных дворцовых гвардейцев пройдено. Вот и она, дверь в королевский кабинет, на самой вершине башни со скользкими неудобными ступенями, на которых наверняка кто-нибудь когда-то ломал себе ногу, а то и шею. - Оставайтесь здесь и проследите, чтобы нас никто не побеспокоил, – повелел Армандо оставшемуся в коридоре Тейлору. И, дождавшись утвердительного кивка от капеллана, пару раз вежливо постучал по деревянной поверхности, уловил с той стороны громкое «Входите» и, толкнув дверь, шагнул в комнату, мысленно прокручивая много раз отрепетированный в карете диалог. Однако стоило Армандо переступить порог, как все заготовленные безукоризненные фразы вылетели из его головы, выметенные оттуда шквальным ветром изумления, а рот мужчины против воли широко распахнулся. Причиной же такой реакции Носкрима было то, что Король Кастор находился в своем кабинете не один… И нет, он не проводил время в приятной компании своей супруги, и даже не ласкал юное тело одной из молоденьких служанок, отчаянно краснеющих и мило опускающих глазки к полу. - О, господин епископ, вы как раз вовремя! – воодушевленно воскликнул Кастор, оборачиваясь к вошедшему. – Вы-то мне и поможете! - Ваше величество… что… в чем помочь?! И что это такое?! – растерянно выпалил Армандо, с опаской и удивлением смотря на то, чем занимался Кастор.       Король же с живым любопытством изучал высокую металлическую статую или скорее искусно сделанную металлическую куклу, ростом со взрослого человека. Мнущийся у входа Носкрим не разделял энтузиазма своего господина, с некоторой опаской смотря на железного человека. Было что-то отталкивающе-чужеродное, неправильное в его облике. В этой поблескивающей серым металлом гладкой маске, заменяющей лицо, с двумя безжизненными зелеными стеклянными глазами, обернутой мягким кожухом тонкой шее, многочисленных выгнутых стальных пластиках, покрывающих тело куклы, в причудливых шестеренках, поршнях и винтиках, проглядывающихся на сочленениях и сгибах. - Позвольте представить вам удивительную механическую куклу. Это подарок одного очень талантливого мастера, что приезжал ко мне вчера, – задумчиво ответил Кастор, высматривая что-то на животе металлического человека. – Он родом из городка на юге, где много лет славится лучшим часовщиком и инженером в провинции. Как я узнал, к своему удивлению, его работы пользуются немалым спросом по всей стране, а часы, которые когда-то украшали мой замок, сделал никто иной, как его отец, передавший сыну в наследство свою мастерскую. Жаль, что вы не присутствовали при нашей встрече, господин епископ… Этот мастер зашел в зал для приёмов, а за ним вошла эта кукла! Вошла сама, без чужой помощи! - Боюсь, что не совсем понимаю ваш восторг, государь, – с немалым трудом поборов раздражение, произнес Носкрим. – Мне доводилось слышать про механическую птицу, которую сделал один мастер с континента Илиас. Та заводная игрушка тоже могла ходить... - А эта умеет не только ходить, – таинственно улыбнулся Кастор, снова поворачиваясь к Армандо. – Она умеет петь! Создатель дал ей имя – Вокалоид, как, по его словам, назывался старинный музыкальный инструмент. Так вот… Вчера эта кукла спела при всех моих придворных сначала «Небесную весну», а затем и «Хор Всевышней»! Причем как! Не в обиду вам, господин епископ, но многим церковным хорам есть чему поучиться у Вокалоида. - Прошу… прошу простить меня, ваше величество, доверять неодушевленному предмету петь хвалу нашей Создательнице... не лучшая идея добиться расположения духовенства, – кисло заметил Армандо, смахивая с подола своей робы невидимую пылинку. - Ну, может вы и правы. Многие священники упадут в обморок, едва завидев её, и будут молить нашу Богиню о спасении, хотя бояться тут совсем нечего... - усмехнулся в усы Кастор Лескатье. – Господин епископ, подойдите-ка ко мне. Требуется ваша помощь. - В чем именно? – подавив разочарованный вздох, спросил Носкрим. – Посмею вам напомнить, я лишь скромный слуга нашей Богини, а не часовых дел мастер. Тем более, что я прибыл к вам по важному делу, о котором мы с вами говорили в письмах... - Вот тут, в груди у неё есть замочная скважина, – ткнул пальцем в какую-то выемку Кастор, не обратив внимания на тираду Армандо. – А на спине еще одна. Мастер дал мне два ключа и сказал, что для движения, разговора, песен и всего остального, его творение нужно заводить как часы. Но сделать одному это непросто, потому что ключи сзади и спереди нужно вращать одновременно. То ли это недоработка, то ли он так сделал, чтобы Вокалоид сама себя не завела… - А вы уверены, что нам вообще стоить её трогать? – побледнел Армандо, обходя по дуге железную куклу и уже с опаской оглядывая её. – Это щедрый подарок, так может лучше ему и быть в вашей сокровищнице? А может лучше упросить придворного священника или Героев осмотреть её на наличие чар или скрытого оружия? Возможно, что того мастера подослали мятежники, а в подарке скрыт, например, отравленный шип... - Мои люди её уже осмотрели, – успокоил его Кастор. – Никаких проклятий или чего-то, что может сойти за оружие. Кроме того, по словам моего тайного советника, мастер не якшается с демонопоклонниками. А теперь возьмите ключ и по моему приказу начинайте вращать. И не бойтесь так. Мастер заверил, что его творение совершенно неопасно для людей и будет верно служить тому, кому её подарят. То есть мне. Вчера мы с ней немного поговорили, и она показалась мне очень спокойной… для куклы. Если что, снизу стоят шесть гвардейцев, а ваши люди и вовсе стерегут у входа в мой кабинет.       Не сказать, чтобы слова повелителя успокоили первосвященника, но открыто перечить он ему не посмел. Подобрав полы робы, он подошел к Вокалоиду со спины и осторожно, двумя пальцами, принял простой железный ключик, каким обычно запирают двери в комнаты, разве что со странной треугольной формы зубчиками. Пошарив глазами по спине железного человека, он быстро нашел еще одну замочную скважину, как раз там, где у человека должно располагаться сердце. Разъем спереди, кстати, размещался точно напротив него, и Король уже поднес к нему ключ. - По моей команде начинаем вращать ключи, - раздался голос Кастора с другой стороны стальной куклы. – Постарайтесь попадать в ритм на «раз, два, три».       Тихо бурча себе под нос, Носкрим принялся по команде Короля поворачивать ключ, чувствуя пальцами, как с каждым его поворотом что-то щелкает и начинает двигаться внутри причудливого металлического тела. Что-то неживое там, под слоем стали обретало подобие жизни и разума, пробуждалось от неодушевленного сна. - Приветствую, мой господин! – раздался обволакивающий грудной контральто, идущий из недр вздрогнувшей стальной металлической куклы.       Едва не выронив ключ, Носкрим попятился, со смесью страха и удивления взирая, как Вокалоид пришла в движение, качнулась с ноги на ногу и сделала изящный реверанс перед улыбнувшимся Кастором. Он действительно видел заводные самобеглые игрушки, но и подумать не мог, что можно создать нечто столь похожее на человека... Разве что слышал о невероятных творениях богомерзких карлиц, но, разумеется, никакой связи между ними и этим творением быть не могло. Впрочем, самого Кастора это ничуть не смутило. Задумчиво разгладив свои усы, он спросил: - Как ты себя чувствуешь? - Поводов для беспокойства нет. Я полностью исправна и готова выполнить ваш приказ, - все тем же глубоким и приятным голосом заверила его Вокалоид. – Мне убраться в этой комнате, приготовить вам ужин, погладить вещи или же вы желаете, чтобы я спела для вас? - Изумительно... Оно и в самом деле разговаривает, – подытожил Носкрим, озадаченно поглаживая подбородок и наблюдая за тем, как крутятся маленькие шестеренки в просветах между металлическими пластинами.       Издав серию щелчков, стальная кукла повернулась к нему, обдав Армандо жутким взглядом своих неживых стеклянных очей. Впрочем, на долю секунды первосвященнику показалось, что в этих кусках стекла мелькнуло что-то похожее на обиду… - Простите, господин, я не знаю вашего имени. Позвольте представиться, я Вокалоид, дочь мастера Ритмана, моего создателя. Прошу вас обращаться ко мне, как к женщине, ведь именно такой меня задумал отец.       Тут удивление Носкрима достигло края и сдулось, вытесненное мыслями, зачем он сюда вообще прибыл, а сам тратит время, словно ребенок изучая неизвестную игрушку. Сделав свой голос ровным и вежливым, Армандо посмотрел в глаза Кастора: - При всем уважении, милорд, мне бы хотелось обсудить с вами одну очень важную тему, о которой упоминалось в моем письме. Данная кукла действительно изумительна, но сейчас в нашем государстве есть дела поважнее, чем разговоры с ней. - Что ж, мне тоже есть о чем с вами поговорить, господин епископ, - мгновенно стал серьезным Кастор и бросил металлической кукле. – Вокалоид, иди сюда, заходи внутрь и подожди пока я не открою. - Поняла, мой господин, – с тихим жужжанием моторов кивнула железная дева, вместе с Кастором подходя к неприметному участку стены.       Каждый её шаг отдавался звяканьем и щелчками, исходящими из недр её механического тела. Пошарив по стене, Кастор нажал неприметную кнопку, и тот час один из книжных шкафов со скрипом отъехал в сторону, открывая еще одно небольшое помещение, погруженное во мрак. Вокалоид зашла туда, повернулась всем телом в обратную сторону и застыла, молча наблюдая, как по еще одному нажатию кнопки, участок стены задвигается на место, отрезая её от солнечного света. - Она нас не услышит? – на всякий случай уточнил Носкрим, с опаской поглядывая на потайную комнату. - На эту комнату наложено изолирующее заклятие, – покачал головой Кастор. – Пока плотно закрыта дверь и окно, ни один звук не прорвется наружу дальше пары метров от двери.       Взяв со стола второй ключ, он аккуратно положил их в стоящую рядом шкатулку, после чего уселся в своё кресло, подпер подбородок кулакам и выжидающе посмотрел на первосвященника. Тот не стал долго заставлять себя ждать и, поджав робу, сел на свободный стул напротив своего государя. - Прежде всего, я признателен вам, что проделали такой долгий путь после нашей с вами переписки, – начал первым говорить правитель Лескатии. – Извиняюсь за некоторую… туманность, которую нагнал в письмах, но я не мог доверять бумаге такие важные государственные дела. - Я всего лишь ваш верный слуга, государь, – мигом принял свой прежний непроницаемый вид Армандо, воскрешая в памяти заготовленные речи. – Все же мне тоже стоит иногда покинуть Сальварион и посетить нашу процветающую под вашим мудрым правлением столицу. - Ваша дочь Вильмарина упоминала, что ваш город-крепость снова расширяется, как и сам Орден Ледяного Цветка. Ваши вербовщики не покладая рук ищут среди жителей любые самые слабые проявления геройского дара. - Все так, ваше высочество, – кивнул Носкрим, мысленно поморщившись. – В эти трудные времена наш Орден вновь готов стать щитом, который отразит ядовитый кинжал, нацеленный в сердце Лескатии. И нам не обойтись без новых адептов, новых оруженосцев, рыцарей, пажей и обслуги. - Ваша дочь служит в Гвардии и возглавляет ваш Орден, отряды святых рыцарей Храмовой стражи и монастырские дружины в числе не уступают некоторым городским гарнизонам, огромные подати и пожертвования подобно реке стекаются в ваши владения от монастырей и церквей, – продолжал рассуждать Кастор, плавно проведя в воздухе рукой, как будто охватывая что-то огромное и грандиозное. – Ваш клан ныне является одной из богатейших и влиятельнейших семей не только Лескатии, но и всего Священного Союза. - Я не совсем понимаю, куда вы клоните, милорд, - обезоруживающе улыбнулся Носкрим. – Все это результат моих честных и долгих трудов на благо нашей страны и вашей светлости… - О, право, оставим сейчас эти высокопарные речи, сударь, – усмехнулся Кастор. – Я прекрасно помню нашу сделку десятилетней давности, когда с моего согласия вы учредили на мои деньги свой Орден, и сделку шестилетней давности, благодаря которой ваша Вильмарина ныне служит в Гвардии капитаном. Давайте не будем лишний раз ворошить прошлое и сразу перейдем к делу. - Впрочем, – прибавил монарх. – Я не имею ничего против, пока ваши действия служат интересам моей страны. Та сделка была выгодна и для меня, иначе её бы не было… И сейчас я хотел вам предложить кое-что еще.       Синие глаза Носкрима следили за каждым движением Короля, а тонкая нить шрама на губе стала ярче, обозначая тонкую улыбку. Начало разговора пока что очень нравилось Армандо, ожидавшего, что это ему придется склонять правителя Лескатии к еще одному взаимовыгодному соглашению. И он уже понимал, куда сейчас поведет свою речь Кастор, ответ на которую он давно заготовил. - Как вам без сомнения известно, состояние нашей армии оставляет желать лучшего, – начал издалека Кастор. – Собираемое с моих вассалов ополчение слабо годиться на роль молота, который сломит хребет нашему извечному врагу. А мои долгие попытки учредить постоянное войско натыкаются на вполне ожидаемое нежелание других дворян… Гвардия – то что досталось в наследство от моих предков, первая попытка создать такое профессиональное войско, тоже не в лучшем состоянии. Наша экономика все еще не оправилась после Трехсотлетней войны, многие земли заброшены, деревни пусты, а число городских жителей не дотягивает и до половины того, что было во времена славного рассвета Священного Союза.       Король сделал короткую передышку, глядя в окно, на подоконник которого как раз села небольшая пучеглазая птица, пугливо уставившаяся в полутемное нутро кабинета. - Все эти годы я пытался достучаться до своих подданных, убедить их в том, что лишь сильная и подготовленная армия может нас спасти, повернуть ситуацию в спять… Что нам нужно новое оружие, вроде единичных образцов бомбард и мушкетов, что демонстрировал Конклав Алхимиков и Инженеров.       Армандо чуть не зажмурился от удовольствия, зная, что сейчас скажет Король. И он не ошибся. - Но мои вассалы упорно не желают видеть ничего дальше своего носа, до дрожи в коленях боясь, что финансируя такую армию, они сами вяжут себе петлю, ведь в отличие от ополчения, такие профессиональные полки подходят не только для отражения угрозы со стороны демонов, но и для подавления восстания неугодных феодалов… И потому в это непростое время мне вновь требуется помощь Церкви, которая сможет взять на себя расходы по содержанию таких полков. В частности, нужно уже в этом месяце закупить первую партию из тысячи мушкетов и начать обучать солдат с ними обращаться. Иначе в грядущей войне мы можем умыться кровью, как тогда, во Времена Скорби… - Ваше Величество, то есть, вы предлагаете, чтобы я выделил деньги, притом, замечу, немалые, на покупку и содержание оружия, стреляющего «гремучим порошком», – медленно, взвешивая слова, произнес Носкрим. – Богопротивным оружием, подобным, как и прочие механизмы, творениям карлиц… - Только давайте без лишнего ханжества, сударь, – вновь скривился Кастор. – Мне прекрасно известно, что ваш Орден и сам нанял алхимиков и мастеров и ведет изыскания в этом направлении. Несколько ваших Героинь так и вовсе вооружены пистолями. И по вам незаметно, что кара Богини за ересь хоть на секунду вас беспокоит.       Тут уже настала очередь Армандо с досадой поморщиться. Видимо, он недооценил шпионов Кастора, умудрившихся так глубоко проникнуть в Сальварион и узнать, какое оружие припасено для его воителей и воительниц. - В качестве встречной благодарности я ослаблю вдвое налоги, которыми облагаются церкви, – продолжил Кастор, заметив, как зажглись огоньки алчности в глазах собеседника. – Сальварион получит статус полунезависимого города-замка, а Орден Ледяного цветка – доступ к покупке лучшего лескатийского оружия, доспехов, пород лошадей и другого снаряжения. - Допустим я соглашусь, мой государь, – покатав слова на языке, промолвил первосвященник после короткого раздумья. – И вы получите и мушкетерские полки, и бомбарды и даже «Длинный огонь».       От Кастора не укрылось, как легко сейчас слетели все эти слова с языка столь боящегося новинок епископа. А вот от того, что он услышал дальше, на виске Короля запульсировала крупная жилка. - Да, мушкетерские полки. Полки Ордена Ледяного Цветка. Полностью преданные вам и готовые отстоять интересы нашей страны в военное время. В мирные же дни, эти воины будут стоять на страже владений Церкви, охраняя их от еретиков, бандитов и всех, кто посмеет угрожать слугам нашей Богини…       Внутри Армандо разливалось приятное тепло, которое едва заметными огоньками пульсировало в его глазах. Как же удачно все прошло… Он ожидал, что Король попросит что-то подобное, но не ожидал таких уступок! Хотя… как говорят простолюдины, куй железо пока горячо?       И видя по лицу Кастора, что тот лихорадочно ищет варианты ответа, но все они упираются лишь в согласие, поспешно добавил: - А еще я прошу своего господина вспомнить одно обещание, что вы дали мне шесть лет назад. Что в тяжелое время, во время войны, моя дочь станет командиром лейб-гвардии наследной принцессы, будущей королевы Лескатии. Моя дочь с детства росла, чтобы защищать людей и нашу страну. Все эти годы она верно служила Гвардии, и я знаю, что она не дала ни единого повода запятнать свою честь. Поэтому ко всему вышесказанному я прошу прибавить так же и повышение моей дочери до личной телохранительницы наследной принцессы. Как одна из лучших Героинь, она, если потребуется, отдаст жизнь, чтобы защитить вашу дочь, мой господин!       Кастор молчал более минуты. Наконец, его усы встрепенулись, и резкий раздраженный голос нарушил устоявшуюся тишину. - Хорошо, я согласен с вами, сударь. Пусть мушкетерские и артиллерийские полки формируются из адептов Ледяного цветка. Но вы должны понимать, сколь важно для нас эти войска и сколь высокая ответственность отныне лежит на вас. - Не беспокойтесь, мой король, я лично буду следить за ходом тренировок и испытаний пистолей! – чувствуя, как за спиной раскрываются невидимые крылья, воодушевленно ответил Армандо. – Я…       Резкие голоса за дверью и внезапно раздавшийся стук оборвали речь первосвященника. Тяжело выдохнувший Кастор с некоторым облегчением крикнул «войдите», и тот час на пороге объявился растрепанный гонец в гвардейской форме. Опустившись на колено, он воскликнул: - Мой король, в северных районах города вспыхнули волнения! Большая толпа простолюдинов окружила районы, где находится Зеленая община и, похоже, что там сейчас идут бои! Капитан Стоун поднял ближайшие отряды стражи, и они пытаются пресечь беспорядки. - Зеленая община? Это же анклав эльфов-полукровок, – встрял в его речь первосвященник. – Да кому какое до них вообще дело! Мы обсуждаем вопрос государственный важности! Я же приказал Тейлору никого не пускать по пустякам… - Осторожнее, господин епископ, – оборвал его Кастор. – Мне решать, что пустяк, а что - благополучие моего города. И я не желаю, чтобы Зеленая община превратилась в еще одни Трущобы, которые денно и нощно караулят стражники, где люди бояться ходить ночью одни по улице! Три дня назад, глава эльфийской общины обратилась ко мне за защитой, и я как господин, обязан защитить своих подданных! Потому наш с вами разговор окончен. Мы достигли согласия. Как только отдохнете после дороги, можете возвращаться в Сальварион и приступать к подготовке. Время не терпит, сударь, армия демонов полным маршем идет по нашим землям и судьба нашей страны лежит в руках каждого из нас!

******

      Пожалуй, не было во всем Монгормерде более необычного места, чем Зеленая община, расположившаяся на западной окраине огромного города. Нет, она не была такой внушительно-помпезной, как Церковный квартал, где в окружении множества храмов и монастырей высился величественный Собор, самый крупный и древний во всей Лескатии, в которых в былые времена, канувшие в бездну лет, возносили Богине молитвы короли Сан-Илиа. Она не пахла свежеспиленным деревом, печеной глиной, горячим металлом и дымом, как Ремесленный квартал. И уж точно в ней не ощущалась такая безнадежность, забитость и беднота, как в облике облупившихся домишек района Трущоб, в котором ни один порядочный житель старался не появляться без необходимости.       Еще только подходя к Зеленой общине, человек мог подумать, что впереди раскинулся парк или и вовсе небольшой лес. Тому виной были сотни укутанных в листву деревьев, высаженных вдоль высокой каменной стены, крепко вцепившиеся в неё ветвями и побегами и образующие надежную изгородь. Впрочем, сиё впечатление было обманчиво, ведь стоило путнику миновать арку ворот, образованных парой массивных дубов, как он оказывался на вполне обычной улице, вдоль которой размещались аккуратные опрятные дома. Только вот в них не ощущалось зажатости и угловатости большинства лескатийских зданий, выстроенных в старинном псевдоготическом стиле, который тяготел к обилию углов, продольных узких окон и крыш с очень крутыми скатами. Будучи полукровками, жители Зеленой общины тосковали по просторам и свободе лесов, в которых жили их далекие предки, и их жилища отражали в себе эту тоску – широкие, просторные, с округлыми крышами и широкими окнами, выкрашенные в яркие изумрудные, красные или желтые цвета. Человек, волей случая оказавшийся по эту сторону живой изгороди, мог даже на секунду подумать, что Зеленая община превосходит по размеру весь остальной город, хотя в действительности она занимала довольно скромную часть окраины столицы.       Однако тех, кто сейчас двигался к воротам живой изгороди, такие мысли не тревожили. От огромной человеческой толпы, живой рекой затопившей улицу и двигающейся к воротам Зеленой общины, за версту веяло враждебностью и угрозой. Среди сотен пестро одетых горожан, некоторые из которых несли в руках вилы, ножи или кузнечные молоты, выделялось несколько десятков людей в глухих серых одеждах, скрадывающих их движения. Именно они шли во главе людского потока, и именно их громкие крики и призывы были слышны еще издалека. - Вон их логово! – громогласно воскликнул один из тех, кто возглавлял толпу, тыкая пальцем в сторону квартала полукровок. - Помните слова епископа Саймона! Пусть ваша вера и решимость не угаснут! - Пока армия демонов оскверняет наши земли, другой враг уже притаился среди нас! – тот час вторил ему другой, оборачиваясь к людскому потоку и потрясая в воздухе сжатым кулаком. - Жрецы полуэльфов не чтят нашу Богиню, они поклоняются их "священному дубу", насылают на нас проклятья и только и ждут прихода своих истинных хозяев, чтобы тут же переметнуться на службу к демонам! Так прогоним прочь этих воров и убийц! - Да!! – нестройно отозвалась толпа, ускоряя движение. - Смерть выродкам! Все они – прислужники Тьмы! – все сильнее распаляли заводилы толпу. – Долой грязнокровок и предателей! - Не жалейте сил, друзья! Мы должны очистить наш город от этой болезни! Мы изгоним остроухих с нашей земли! Пусть ваши сердца не дрогнут, кто бы не встал на вашем пути - женщина, старик или ребенок! Зло имеет множество обличий, и если мы не расправимся с полукровками сейчас, они предадут нас, когда войско Тьмы будет у нас на пороге! - Да!! Убирайтесь прочь, нелюди!!       Уже было видно, как суетятся несколько фигурок, спешно закрывая ворота живой изгороди. Городской стражи, которая всегда несла неподалеку дежурство, сейчас почему-то на месте не оказалось, так что некому было остановить бешеный напор кипящей праведной злобой толпы.       Живущие в Зеленой общине полуэльфы за долгие годы сожительства бок о бок с другими горожанами Монгормерда худо-бедно привыкли к косым взглядам, плевкам за спиной, насмешкам и ругани. Они знали, что одинокого загулявшего полукровку вполне может поймать уличная банда, и этого бедолагу больше никто не увидит, тогда как у оказавшегося в похожей ситуации человека, бандиты только забрали бы все деньги, но не его жизнь. Если же в лапы таким подонкам попадала полуэльфийка, её ждала участь похуже смерти – работорговля красивым товаром вполне процветала в западных провинциях Лескатии. Именно поэтому полукровки редко покидали пределы своего маленького городка, крошечной части огромной столицы. А если и покидали, то старались не ходить поодиночке, а только группами по трое-четверо. Конечно, не все люди к ним так относились. Множество горожан не видели ничего ужасного в острых ушах полуэльфов и приятных чертах их лиц и спокойно вели с ними дела. Однако общая атмосфера вокруг Зеленой общины в последние годы мало-помалу накалялась. И случившееся неделю назад нападение на неё, стало первым пробным аккордом стремительно разгорающегося конфликта. Первой нотой зарождающейся симфонии ненависти и слепой ярости. - Вперед, бей нелюдей!       Подхваченный множеством глоток, этот крик разнесся над Зеленой общиной, ознаменовав начало кровавого побоища. Первыми жертвами обезумевших горожан стали двое полукровок, по всей видимости, не успевшие вовремя забежать в закрывающиеся ворота и теперь безуспешно взывающие к своим сородичам, вцепившись руками в толстые стальные прутья. Один из них – белокурый подросток в зеленой жилетке, резко обернулся на нарастающий за спиной грохот и крики, и в его расширившихся от ужаса зрачках отразился ледяной блеск опускающегося сверху меча. Короткое и широкое лезвие с отвратительным чавканьем разрубило грудную клетку остроухого паренька, вырвав из его горла сдавленный вопль, тут же перешедший в затихающий свист. Захлебываясь собственной кровью, он замертво рухнул под ноги одного из «поводырей» толпы, который воздел к небу обагренный меч и визгливо крикнул: - Не жалейте никого, братья и сестры! Все они – лживые ублюдки, только и ждущие, чтобы открыть ворота перед своими хозяевами! - Нет!!! Пожалуйста!!! Не трогайте меня!! – пискнул второй черноволосый полуэльф, вжавшись в ворота, согнувшись и закрыв голову руками.       Высокий и плечистый верзила, не потрудившийся снять закопчённый кузнечный фартук, злорадно оскалил неровные зубы, размахнулся и что есть мочи опустил увесистый молот на спину сжавшегося полукровки. Тошнотворный хруст и дикий вопль потонули в криках и возгласах множества людей, которые уже видели перед собой долгожданную цель – причудливые округлые домики полуэльфов. Осталось только преодолеть эти проклятые ворота… Десятки мозолистых рук вцепились в стальные прутья, яростно их дергая, пытаясь вырвать или расшатать, однако сделанные из хорошего железа врата живой изгороди достойно выдержали первый напор толпы. Тут на помощь ругающимся горожанам пришел один из тех самых людей в глухих серых одеждах. Он сноровисто протолкался вперед, аккуратно отодвинул в сторону давешнего кузнеца, пытающегося молотом сломать один из прутьев, и извлек из внутреннего кармана своей куртки небольшой темный флакончик. Прикрыв нос от повеявшего оттуда резкого тяжелого запаха, он с большой осторожностью плеснул на один из стальных прутьев мутной бесцветной жидкости. Послышалось тихое шипение, словно кто-то наступил на змею, и на металле стали прямо на глазах расти уродливые ржавые пятна. Они стремительно разрастались вверх и вниз, перекинулись на соседние прутья, и всего через минуту некогда прочные ворота рассыпались черными хлопьями перед обомлевшими людьми. Впрочем, их замешательство длилось недолго. Осознав, что последняя преграда пала, жаждущая крови толпа горожан ворвалась на территорию общины полукровок.       Пока люди расправлялись с парой несчастных и преодолевали закрытые ворота, те полукровки, что первыми заметили опасность, стремглав бежали к центру селения, крича во весь голос об опасности. Ветер подхватил их слова и разнес далеко вокруг, и вскоре ему ответил долгий и протяжный гул трубы, идущий из сердца Зеленой общины. Едва заслышав его, наученные горьким опытом прошлого нападения полуэльфы опрометью выскакивали из своих домов, порой лишь в нижнем белье, и со всех ног бежали вглубь Зеленой общины, где рос величественный Священный дуб. Возможно, будь у жителей больше времени, они смогли бы организовать врагу достойный отпор, встретить тех еще у ворот… Вот только те, кто организовал нападение, тщательно проследили, чтобы полукровки до последнего ничего не узнали о готовящейся облаве. И все что им сейчас оставалось – со всех ног улепетывать, спасая свои жизни. Удавалось это не всем…       Постояльцы таверны «Ущербная луна», что находилась едва ли в полусотне шагов от врат живой изгороди, просто не успели сбежать вместе с остальными. И теперь они со страхом наблюдали из окон за множеством людей, бегущих по улице их общины. Некоторые из полукровок вооружились всем, что под руку попалось, и сноровисто забаррикадировали входную дверь, а так же окна первого этажа, превратив таверну в небольшую крепость. И теперь они, затаив дыхание, ожидали пока неприятель пойдет на штурм, который наверняка станет для них последним. Надежды на пощаду никто из них не таил, когда они увидели, что произошло с небольшой семьей соседнего дома, которая не успела убежать подальше отсюда. Несколько плечистых и коренастых мужчин грубо выволокли наружу извивающуюся и кричащую рыжую полуэльфийку, её оглушенного мужа и навзрыд рыдающего мальчика. Толпа тут же окружила их, вперед вышел один из людей в глухих серых одеждах, обернулся к своим товарищам и что-то громко прокричал. Что именно, скрежещущие зубами постояльцы не услышали из-за расстояния, зато они очень хорошо увидели, что произошло дальше. Сначала один из «поводырей» за волосы приподнял голову девушки, чтобы она видела все происходящее, а затем второй бандит извлек из складок своей одежды тонкий стилет, нагнулся над оглушенным полуэльфом и одним движением перерезал ему горло от уха до уха. От пронзительного женского вопля вздрогнули стекла ближайших домов, но это лишь раззадорило толпу. Ухмыляющийся «поводырь» отпустил агонизирующее тело полукровки и вразвалочку подошел к сжавшемуся и трясущемуся на земле мальчишке, на штанах которого расплывалось темное пятно. Не переставая ухмыляться и обернувшись к полуэльфийке, которая выла и рычала, словно раненная волчица, он схватил оцепеневшего от страха ребенка, задрал его голову и с силой провел лезвием по вздрагивающему горлу. Тут большинство постояльцев таверны отпрянули от окон, давя стоны ужаса и проклятья, а когда вновь посмотрели в окна, то увидели, как четверо мужчин тащат извивающуюся девушку куда-то в подворотню, в то время как множество людей продолжает прибывать через выломанные ворота. Полные решимости отдать свою жизнь подороже, полукровки в таверне ждали пока враг начнет штурм, однако снаружи лишь слышались многочисленные шаги и громкие голоса. А затем в нос ударил резкий запах горящего дерева… Вместо того, чтобы брать штурмом здание с толстыми стенами, двое людей в серых одеждах одновременно кинули на его крышу пузырьки с темной жидкостью, из которых тут же брызнули потоки жидкого пламени, с жадностью голодного хищника принявшиеся пожирать здание. Несколько вооруженных жителей словно стая волков окружила занявшееся огнем здание, терпеливо ожидая пока пламя выгонит крыс наружу. И довольно скоро дверь распахнулась, и наружу гурьбой посыпались кашляющие и задыхающиеся полукровки. Несколько из них тут же упали, пронзенные вилами или кольями, однако остальные успели врубиться в человеческую толпу. Отчаяние обреченных и жажда мести придали им силы, и несколько нерасторопных горожан остались лежать на окровавленной земле с проломленными черепами. А один из «поводырей» хрипел разорванным горлом, откуда один из полуэльфов зубами вырвал кусок кровоточащего мяса. Сам полукровка прожил не дольше захлебнувшегося в крови бандита, пронзенный мечом его подельника.       Озверевшая толпа погромщиков продолжала свой кровавое шествие, проверяя все попадающиеся по пути дома, выгребая из них все мало-мальски ценное. Очень быстро в руках у многих появились факелы, которые бросались в окна и на крыши построек, отдавая их на милость всепожирающего огня. Многие из людей потом будут с удивлением и ужасом вспоминать то, что натворили, не понимая, откуда в них проснулась такая первобытная жестокость и ненависть к полуэльфам, которых они до этого вполне терпели. Но это будет потом, а сейчас они стояли и радостно кричали, глядя как трое измазанных в саже и крови мужиков под руководством «поводыря» прибивают к наспех сколоченным крестам очередного вопящего полукровку. Целый ряд грубых деревянных крестов украсил местный рынок, высясь среди разоренных палаток и брошенных товаров, между которыми бродили высматривающие ценности люди. А сверху на них полными боли и ненависти глазами смотрели умирающие полуэльфы, истекающие кровь на символе Верховной богини.       Многократно уступающие людям в численности полукровки, все кто успел убежать от преследующей их по пятам толпы, укрылись за последней линией обороны – еще одной живой изгородью, окружающей нечто вроде небольшого парка, в центре которого высилось величественное огромное дерево. И теперь те из них, кто мог держать в руках оружие, сейчас стояли на сплетенных из веток парапетах, целясь из луков в прилегающие улицы, откуда должны были вот-вот появиться нападающие. Впрочем, многие из женщин тоже встали наравне с мужчинами на оборону своего дома, последнего святого места в этом жестоком городе, смотрящем на них множеством горящих злобой глаз. Одна из них – молодая златокудрая девушка, сглотнула жгущие горло слезы, глядя как две её служанки пытаются успокоить плачущую черноволосую девочку, умоляющую помочь её маме, оставшейся на рынке. - Уже придумала, что скажем нашим предкам, Литовиль? – криво усмехнулся опершийся спиной о ближайшее дерево полуэльф, хмуро глядя на собеседницу из-под длинных золотистых волос. - Я в отличие от тебя сегодня не собираюсь видеться с ними, – грубовато бросила Литовиль, рефлекторно поднимая руку и поглаживая небольшое резное ожерелье с зернышком Великой Ивы, скрытое на шее под платьем. - Ха, ты думаешь, эти звери тебя об этом спросят? – ощерился полуэльф. – Очнись, сестренка, все это было пустой затеей! Надо было слушать меня, пока еще было время! Надо было бежать из этого проклятого места к нашим сородичам!       Литовиль с печалью и сожалением посмотрела на брата. - Ты думаешь, что нас кто-то ждет? Что в Великом Лесу найдется место тем, чья кровь смешана с людской? Жители ни одного из Лесов, никого к себе не пускают. Они отгородились от мира и живут утраченным прошлым. Наше место здесь!       Скрежет зубов полуэльфа был слышен за несколько метров отсюда. Широким шагом подойдя к сестре, он посмотрел её в глаза. - Здесь только наша могила! Ты пыталась ужиться с этими дикарями! Мы пытались! И чем это закончилось?! Все эти годы – сплошное унижение и вытирание ног о нашу честь! И мы даже отпор дать толком не можем! Этих тварей вокруг тысячи, этот король-пустозвон на их стороне, ему плевать на нас, сколько бы золота и даров мы ему не приносили…       Переведя дух, он вдруг поднял руку и погладил вздрогнувшую Эльдиру по щеке. - Моя глупая сестренка… Прошу тебя, послушай меня хотя бы раз в жизни. Сейчас я соберу наиболее крепких мужчин нашей общины, и мы пойдем на прорыв к западной окраине. Там людей меньше всего. Не перебивай, послушай! Не повторяй снова, что твоё место здесь, у корней Дуба. Отсидеться здесь не получится. Пусть мы и отобьем один, может два штурма, а потом нас просто разорвут на части. А так есть хоть какой-то шанс уцелеть. Ты неплохо разбираешься в мирной жизни. Под твоим руководством наша община могла бы процветать. Где-нибудь в другом месте. А войну оставь мне. Я всей душой ненавижу нашего отца за то, как он поступил с нашей матерью, но я же благодарен ему за то, чему он меня научил. И сейчас мой час защитить тебя и всех остальных. Ты – последнее, что у меня осталось в этом гнилом мире.       Глотающая слезы Литовиль открыла было рот, чтобы что-то ответить своему брату, но в этот миг один из дозорных на дереве-башне громко крикнул: - Идут!! Они идут!!       На губах парня появилась хищная улыбка. - Ну, вот и все, сестренка. Времени препираться нет. Будь умницей, белочка моя, собери жителей у западных врат, а я позабочусь об остальном.       Толпа горожан стремительно прибывала. Потрескивали многочисленные факелы, грозно покачивались над людском морем дубины, вилы и копья. То тут, то там мелькали серые одежды «поводырей», раздающих указания и умело управляющей движениями живого потока. Со стороны это походило на пульсирующего осьминога, чьи щупальца скручивают вокруг последнего оплота полуэльфов смертоносные щупальца. Стены живой изгороди пустовали. Сколь бы горожане не вглядывались в переплетения их «зубцов», там царила запустение и мертвая тишина. - Может, вздернулись дружно? – сплюнул под ноги сухощавый мужчина в грязно-сером кале, сжимая мозолистыми руками лопату. - Да вздернутся они, как же! – отозвалась дородная женщина со спутанными черными волосами. – Небось, сидят вокруг своего дерева и призывают демонов нам на голову! - Слышите? – воскликнул другой человек. – Вроде голоса! - Ага… воют как чудища! – поддакнул третий. - Да нет… это песня!       Это и в самом деле была песня, звучащая на почти забытом языке, который принесли с собой чистокровные эльфы, когда-то переселившиеся в Лескатию, в надежде найти спасение от демонической скверны. Песня о забытом доме, о потерях, о горестях. О крови и Последней тропе, ведущей в Край предков. И когда затихли её последние отзвуки, западные ворота живой изгороди распахнулись настежь. Оттуда на ощетинившуюся оружием толпу людей ринулись десятки полукровок, одетых в легкие кожаные доспехи. Просвистевший над их головами рой стрел, пущенный из-за стен живой изгороди, обрушился на толпу, застигнув её врасплох. Множество горожан рухнули на землю, пронзенные стрелами, вопя от боли или глядя в небо остекленевшими глазами. А через один удар сердца в рыхлый строй растерявшихся людей врубились жаждущие мести полукровки. Долго копившаяся ярость и ненависть за побои, унижения и за это подлое нападение, умножили их силы. И в отличие от большинства собравшихся здесь жителей Монгормерда, эти полуэльфы умели сражаться, с детства тренируясь для защиты Священного дуба. Вихрем стали и кровавых брызг они прорезали себе путь через раздавшуюся в стороны толпу, оставляя за собой множество изувеченных трупов, расчищая место для кинувшихся бежать за ними прочих жителей Зеленой общины. Последняя надежда, слабая и шаткая, как цветок посреди бушующего урагана, толкала их вперед. Каковы были их шансы пробиться сквозь весь город, одолев по пути не только это стадо кровавых безумцев, но и множество хорошо обученных и снаряженных солдат на стенах? Никто из полуэльфов об этом не думал. Жажда мщения затуманила их чувства, и даже смерть в бою казалась лучше дальнейшего прозябания в жестоком городе людей.       Некоторые из жителей пытались помешать полукровкам сбежать, но мало кто из них мог соперничать в доблести с идущими на смерть обреченными. Не выдержав их яростного напора, толпа раздалась в стороны, разрезанная пополам клином жителей Зеленой общины. Видя, как добыча ускользает из их рук, «поводыри» громкими криками пытались вернуть толпе былое единство и взять клин полуэльфов в клещи. Град камней, факелов и даже редких арбалетных болтов то и дело выхватывал из строя полукровок отдельные фигуры, которые оставались неподвижно лежать на земле среди тел убитых или раненных горожан. Преследуемые по пятам, огрызающиеся стрелами и яростью, полукровки пробивали себе дорогу через собственное селение, теперь почти везде пылающее и разоренное. И очень часто им по пути попадались тела тех их сородичей, кто по каким-то причинам не успел убраться с пути орды убийц.       Перед западными воротами, полукровки стали замедлять свой бег. Тяжело дышащая Литовиль, несущая на руках обмершую черноволосую девочку, чуть не врезалась в спину своего брата, резко замершего на месте. Она каждой клеточкой тела ощутила сковавшее его напряжение. Выглянув из-за его плеча, девушка ощутила, как сердце пойманным кроликом дернулось в её груди, замедлив свой бег. И дело было не в редких горожанах, которые, завидев массу полуэльфов, стремились убраться с их пути, бросая то, что успели награбить в ближайших домах. И не десяток остроухих девушек, безвольными окровавленными куклами висящие на ветвях небольшой зеленой рощицы, под сенями которой группа мужчин насиловала еще двух пока живых полуэльфиек. - Именем герцога Филмона, стойте! – во всю глотку рявкнул закованный в черно-желтые латы сержант, на шаг вперед выйдя из строя перегородивших ворота солдат, направивших на эльфов лезвия алебард и взведенные арбалеты.       Их было много – человек тридцать-сорок, этих одетых в черно-желтые цвета солдат, носивших на груди незнакомый для Литовиль герб в виде белой розы. А вот имя герцога она знала очень хорошо. Его имя было во главе списка тех, кого полуэльфийка сдала королю Кастору, надеясь, что он примет меры и защитит её народ. - Держись рядом, сестренка, – тихо шепнул её брат, поудобнее перехватывая парные мечи, с которых на землю капала кровь. – И чтобы не случилось, не останавливайся, беги! - Эльфы, среди вас есть те, кто темной магией насылает на наш город хвори и проклятья! Вернитесь в свои дома и ждите, пока Церковь пришлет священников, дабы их выявить! Всем, кто не замешан в сделках с демонами ничего не грозит!       Никто из полукровок не слушал, что за чушь нес этот горластый человек. Они пристально вглядывались в строй ощетинившихся металлом солдат, прекрасно понимая, что эта атака станет для многих из них последней. И отступать было уже некуда – сзади слышались крики и топот множества ног.       Собрав последние силы, полуэльфы ринулись вперед, стараясь как можно быстрее добежать до врага и пролить кровь вероломных людей. Удалось это не всем. Ожидающие подобной безрассудной атаки солдаты синхронно спустили крючки арбалетов, и полтора десятка воинов и воительниц Зеленой общины рухнули на землю, пронзенные глубоко вошедшими в их тела болтами. Еще четверо полуэльфов безвольными куклами повисли на алебардах, однако остальные полукровки ценой жизней своих товарищей достигли солдат и врубились в их строй стремительными росчерками металла. Следуя приказу брата, Литовиль со всех ног побежала вперед, туда, где её гибнущие братья и сестры отвоевывали метр за метром этой проклятой земли, медленно оттесняя солдат герцога Филмона к воротам. А позади уже появились жаждущие мести горожане, напав на немногочисленных защитников арьергарда полукровок. Со стороны бой походил на живые тиски, которые медленно сдавливали тонкую оболочку из воинов в легких доспехах, любой ценой пытающихся защитить драгоценное ядро – свои семьи.       В суете битвы никто не обратил внимания на чью-то смутную фигуру, перебравшуюся через живую изгородь и, огромными прыжками, оказавшуюся на крыше дома рядом с воротами. Несколько томительно долгих мгновений она смотрела вниз на улицу, заполненную сражающимися людьми и эльфами, залитую кровью, воздух над которой гудел от миазмов боли и злобы. Контуры фигуры дрожали и смазывались, от чего на фоне неба она казалась размытым серым пятном. Но так продолжалось всего несколько секунд. Взметнулся длинный зеленый плащ, открывая вид на хрупкую и стройную девушку с такими же изумрудными струящимися волосами и красивыми фиалковыми глазами, сейчас похожими на два колодца ледяного ужаса и бешенства на перекошенном бледном лице. В своём облегающем костюме, словно сплетенном из лепестков и ветвей деревьев, она казалась сказочной дриадой, зачем-то заглянувшей в человеческий город. Впрочем, большинство жителей Монгормерда без труда узнали бы в ней Примеру – нелюдимую девушку-полуэльфийку, одну из сильнейших перворанговых Героинь, большую часть времени проводящую в лесу неподалеку от столицы. Однако сейчас никто из людей не смотрел вверх, занятый сражением с жителями Зеленой общины, которых уцелело чуть более полутора сотен.       Сначала Примера решила, что все еще спит и видит один из самых старых потаённых кошмаров, терзающих её в детстве. Она почти забыла лица родителей, но во сне они неожиданно ясно представали перед её глазами, когда сплетенные из струй черного дыма бряцающие металлом силуэты тащили их на эшафот. Прижатая к земле, извивающаяся и плачущая девушка из раза в раз смотрела, как хищно скрипящая деревом виселица отбирает жизни мамы и папы под радостное улюлюканье огромной толпы с человеческими лицами. И сейчас она вновь видела эту виселицу – несколько деревьев, под ветвями которых раскачивались обнаженные девушки-полуэльфийки с искаженными болью застывшими лицами, и толпу, методично и жестоко убивающую тех, кто был к ней добр и мог принять и утешить. Пока она сама, вспылив, не покинула Зеленую общину, пообещав, что будет жить отныне одна…       Руки Примеры дрожали, когда она вынимала из-за спины свой лук и натягивала тетиву, формируя вместо стрелы потрескивающую голубоватую молнию. Сотканное из её ненависти и обиды на этот мир мощное боевое заклятие, которое она еще ни разу не применяла, прекрасно зная, сколь оно может быть разрушительно. - Люди… как же я вас ненавижу!! – прошипела девушка, целясь в построение солдат в черно-желтых доспехах.       Однако к собственному удивлению, она так и не выстрелила. Её рука просто отказывалась посылать смерть, пусть даже в тех, кто сам её легко нес невинным, не ведая жалости и сострадания. А еще перед её глазами невольно встало лицо улыбающегося парня с рыжими волосами, которого она несколько минут назад оставила одного на улице, узнав о погроме в Зеленой общине. Что бы он сказал, узнав, что она отняла жизнь у тех, кого должна защищать? Нет, так низко она не падет, такой легкой смерти эти уроды не заслуживают…       Давя подступившие к горлу слезы, Примера развеяла первое заклятие и на его место быстро сформировала одну за другой две оранжевые стрелы и почти мгновенно запустила их в толпу. Там, где они ударились в землю, выросли две потрескивающие огненные стены, перегородившие улицу и отрезавшие людей от находящихся в центре полуэльфов. - Смотрите, там! – крикнул один из солдат, заметив, откуда были выпущены заклятия.       В повисшей тишине, прерываемой лишь протяжными стонами раненных, эти слова прозвучали очень громко, и множество взглядов скрестилось на одинокой полуэльфийке, продолжающей сидеть на крыше. Не обращая на них внимания, Примера ловко спрыгнула на землю и на плохо слушающихся ногах побежала в сторону столпившихся жителей Зеленой общины. При виде приближающейся Героини, редкая цепь стражей Священного дуба расступилась, пропуская её вперед, к Литовиль, которая сидела на земле, бинтую кровоточащую ногу своего брата. - Вот уж не ожидал тебя тут увидеть, - усмехнулся полуэльф, осматривая ладную фигуру Примеры. – После того, как ты со всеми разругалась. - Замолкни и береги силы, - грубо оборвала его Примера, садясь на одно колено рядом и прикладывая ладонь к раненной ноге.       Слабое зеленое свечение озарило её руку, и напряженное лицо парня быстро расслабилось. - Не вставай, рана глубокая, а моих умений целителя недостаточно, чтобы её полностью излечить, - приказала девушка, ловя на себе благодарный взгляд Литовиль. - Спасибо… но лучше бы ты осталась на той крыше и перестреляла этих ублюдков, - кашлянул её брат, кивая на солдат по другую сторону огненной стены. – Теперь они не позволят тебе туда вновь забраться… - Примера Концерто! – раздался громкий голос со стороны строя солдат, и он не принадлежал сержанту. – Как ты посмела вмешаться в Божий суд над еретиками и предателями?!       Из-за спин воинов вышли трое одетых в серые одежды людей, вроде тех, кто направлял ярость толпы против Зеленой общины. Тот, что шел впереди остальных, ничем не отличался от своих товарищей – такое же блеклое лицо, которое в толпе совершенно не запомнишь, и скрадывающие движения одеяния. Разве что взгляд другой – расчетливый и властный. - Твоя задача, как одной из Героинь, защищать этот город и страну от монстров и их пособников, а не потакать им! - Заткнись, проклятый лжец! – взъярилась Примера, вскакивая на ноги и подходя к огненной стене, за которой на расстоянии вытянутой руки стоял её собеседник. – Никто из здешних жителей не замышлял против вас ничего плохого! Никто из них никогда не видел и не помогал монстрам, и ты это прекрасно знаешь, ублюдок! - Откуда тебе это знать, если ты почти не бываешь в нашем городе, полуэльф? – надменно изогнул губы человек. – А может быть ты все прекрасно знала и намеренно скрывала, чтобы не выдать своих сородичей? Примера Концерто… великая Героиня, поглощенная Тьмой и предавшая свою страну… Думаю, епископу Саймону будет очень интересно это узнать, а уж он найдет, как в нужном ключе подать это на Совете…       Дальнейшие события для Примеры слились в один сплошной круговорот смутных образов. Мерзкий голос этого лжеца подобно яду проникал в каждую клеточку её тела, и самообладание быстро оставляло молодую Героиню. Все что оставалось в ней – это клокочущее в груди бешенство и острое холодное, как лезвие желание покарать этих мерзавцев. Примера и сама не заметила, как одним прыжком преодолела ничуть не задержавшую её магическую стену и со всей силы впечатала кулак в грудь говорливого «поводыря». Усиленный её магической силой, этот удар должен был отправить человека в беспамятство, но звякнувший под одеждой металл принял на себя весь удар, так что мужчина лишь крякнул от боли, отлетев на пару метров назад, и с земли проорал своим подчиненным: - Чего застыли, остолопы?! Хватайте её!!       Полуэльфийка мигом оказалась в кольце из шестнадцати солдат и двух заводил в серых одеждах. Похоже, что они тоже не хотели её убивать, потому что один из них выхватил дубинку и попробовал огреть Героиню по затылку. Однако на полпути его оружие глухо ударилось о вскинутый лук, который так же легко, как и меч отразил удар, едва не выбив дубину из рук «поводыря». С руганью и криками сразу несколько солдат попробовали навалиться на хрупкую девушку, повалить её и прижать к земле, однако вместо Примеры перед ними взметнулся зеленый вихрь стремительных движений и ударов, буквально разметавший бряцающих доспехами воинов, как игрушечных солдатиков. Некоторые из них и вовсе пролетели по пять-шесть метров, впечатались в стены ближайших домов и остались без сознания лежать на земле. Остальные переглянулись, разом направили мечи и алебарды на застывшую на месте Примеру и вновь одновременно атаковали. Они умели сражаться, эти воины в черно-желтых одеждах и доспехах, но все же с Героиней, пусть и лучницей, им было не тягаться. Легко уворачиваясь от их быстрых, а на деле медленных и неуклюжих атак, Примера била каждого луком или кулаком, вокруг которого сиял зеленый ореол, и громоздкие воины взлетали в воздух, чтобы тут же рухнуть на мостовую без сознания. И когда предпоследний из «поводырей», выронив дубинку, впечатался спиной в стоящую неподалеку телегу, полуэльфийка резво обернулась, уловив опасность. Её верный товарищ-лук коротко свистнул в воздухе, и пущенный стоящим неподалеку главарем-заводилой предмет взорвался в воздухе, прямо перед лицом Примеры, выпустив из себя синеватое облачко. Девушка рефлекторно отпрянула назад, сообразив, что в неё бросили какую-то склянку с ядом, но проклятый дымок уже успел окутать её тело, проникнув через кожу, разливаясь по телу вязкой дремотой, наваливаясь непомерной слабостью. Пошатнувшись, Примера оперлась на свой лук, ловя расплывающимся взором маячащую то ли рядом, то ли очень далеко фигуру ненавистного врага, а затем, тихо застонав от бессилия, рухнула оземь, не способная пошевелить и пальцем. - Кретины безмозглые… - прозвучал приглушенный и неразборчивый голос. – Вам совсем ничего поручить нельзя?!.. - Но ваше благородие… она же Герой! – оправдывался кто-то голосом сержанта. - Вам же дали четкие указания, как быть с ней!.. Когда герцог Филмон и епископ Саймон узнают, у них будет к вам немало вопросов… - Я… я все понял… Что прикажете с ней делать?.. - Бери своего подчиненного, что ещё может стоять на ногах… и вяжи её покрепче… Проклятье… Король уже наверняка все знает, и времени очень мало…       Примера слушала эти голоса, содрогаясь от бессилия и бурлящей злобы. Она чувствовала себя заложницей собственного тела, которое вдруг перестало её слушаться, оставив девушку наедине с леденящим чувством беспомощности и растущим в груди страхом. Его ледяная река медленно затопляла сознание полуэльфийки, которая лихорадочно пыталась придумать выход из положения, но всюду утыкалась в глухую стену собственной беспомощности. - «Кто-нибудь… хоть кто-нибудь… пожалуйста… помогите!» - слабо пульсировал её разум в клетке парализованной плоти.       Но вместо спасителя, к ней подошел кто-то другой, от которого невыносимо смердело угрозой и злобой. Чужие жесткие пальцы властно ощупали тело едва сдержавшей всхлип Примеры, завели её руки за спину и связали их веревкой. А затем в ухо дыхнуло горячим воздухом, и в сознание врезался глухой голос того самого ублюдка в серых одеждах. - И не надейся, что для тебя все так легко закончится, остроухая! У моих хозяев длинные руки, и они смогут сделать так, чтобы ты в глазах народа отныне была не Героиней, а грязной демонической подстилкой! Сейчас мы отведем тебя в одно место, где ты посидишь с недельку, а потом тебя вздернут на виселице, как и подобает тебе подобным выродкам! Но перед этим я с тобой хорошенько развлекусь… хе-хе… Что уж говорить, хоть ты и худее, чем я люблю, но попку себе отрастила что надо… - Зато о твоей, я бы так не сказал, урод. А ну быстро отойди от неё, пока я не прострелил тебе что-нибудь!       Парализованная ужасом Примера даже не сразу поняла, что появился другой голос, хорошо её знакомый, от звучания которого сердце полуэльфийки ускорило свой бег, а приятное тепло остановило ледяную реку первобытного страха. - А ты еще кто такой?! Гвардеец?! Какого демона ты тут делаешь?! Как ты посмел направить на меня оружие?!!       Раздался тихий свист разрываемого воздуха и пронзительный вопль. - МОЯ РУКА!!! ПАСКУДА!!! СРАНЫЙ ЩЕНОК!!! - Еще раз вздумаешь потянуться за оружием или что там у тебя под твоим тряпьем, получишь болт в глаз, - резко оборвал его все тот же голос. – И вас двоих это тоже касается. Не делайте резких движений. У меня еще один заряженный арбалет есть. Те двое, что вы оставили у ворот с той стороны, их любезно одолжили! - Эльт… - непослушными губами прошептала Примера, с трудом разлепляя глаза, но ничего не видя вокруг себя кроме серого тумана и каких-то теней. - Ну погоди, сопляк… когда герцог Филмон узнает… - У тебя со слухом плохо? Отойди от неё! И вы тоже. Да, теперь встаньте вдоль стены этого дома. - Что ты задумал, предатель?! – сквозь боль прорычал голос главного «поводыря».       Ответа не последовало, зато рядом с Примерой раздались чьи-то шаги. Она вновь ожидала тяжелого присутствия ненавистного врага, но другая рука, куда более мягкая осторожно коснулась её шеи. Послышался облегченный выдох и голос Эльта укоризненно произнес: - Ну я же просил тебя не убегать так быстро от меня. Я же не Герой и не могу за тобой поспеть…       Чувствительность мало-помалу возвращалась к полуэльфийке. Она уже худо-бедно видела улицу и дома вокруг, расплывающееся лицо рыжего парня рядом, троицу врагов, смирно стоящих в десяти шагах у стены. Продолжая держать эту троицу на прицеле, Эльт свободной рукой приобнял её поперек тела и помог встать на ноги. - Не нужно… я сама… - смущенно пробурчала девушка, хотя сейчас ей очень хотелось что есть силы обнять своего спасителя, но что-то колючее внутри неё удержало Героиню от столь яркого выражения чувств. - Конечно… Идти сможешь? - Да, - кивнула девушка, на подгибающихся ногах подходя к лежащему на земле луку и поднимая показавшееся сейчас очень тяжелым оружие. - Можете уже рыть себе могилу, предатели! – не унимался «поводырь», в компании сержанта и еще одного помятого солдата стоящий неподалеку, держась за простреленную арбалетом руку. – Когда герцог узнает… - Король все узнает раньше, - оборвал его стенания Эльт, придерживая Примеру и вместе с ней осторожно продвигаясь к воротам. – Сможешь снять заклятие? Нужно вывести отсюда других полуэльфов…       Проклиная себя за глупость, Примера посмотрела на огненную стену, за которой стояли её сородичи, с тревогой и страхом наблюдающие за развернувшейся перед ними дракой. Волшебный огонь, повинуясь воле хозяйки, начал быстро опадать и вскоре полностью погас, позволив уцелевшим жителям Зеленой общины выйти через ворота. Многие полукровки, проходя мимо рыжего и Героини награждали их благодарными взглядами или коротко кланялись, а троицу уцелевших врагов провожали полными злобы и ненависти взорами. Тем только и оставалось, что скрежетать зубами от злобы, потому что вторая огненная стена, отрезавшая толпу горожан от ворот, никуда не делась, и прийти к ним на помощь никто не мог. Впрочем, они быстро забыли о мести, когда со стороны ворот послышались чьи-то возгласы и цоканье множества копыт о мостовую. А затем по округе разнеся очень хорошо знакомый многим голос: - Что… что во имя Богини здесь происходит?! – прогремел Кастор, в сопровождении длинной процессии из закованных в латы конных рыцарей, смотря на стоящую у ворот Зеленой общины толпу покрытых грязью и кровью полуэльфов.       Литовиль Эльдира, её припадающий на раненную ногу брат, а так же Эльт, все еще помогающий передвигаться шатающейся от слабости Примере, вышли вперед и поклонились опешившему от увиденного монарху. Их примеру последовали и другие полукровки, хотя на лицах большинства застыла неприкрытая неприязнь и отвращение. Кастор зябко поёжился, встретившись взглядом с златокудрой полуэльфийкой, ощутив, что его словно окунули в озеро чужого страдания и отчаяния. - Милорд, вот эти люди организовали нападение на нашу общину и виновны в гибели… множества ваших подданных… - запнувшись, ответила Литовиль, кивнув на старшего «поводыря» и сержанта, которых вывели из-за ворот несколько стражей Священного дуба, подгоняя пленников сильными тычками в спину. - Как все это понимать?! – выпалил Кастор, вперив взор в сжавшуюся под его взглядом парочку. - По-повелитель… - заикаясь, пробубнил сержант. – Г-герцон Филмон в-велел перекрыть ворота, пока идет о-охота на демонов!.. - Заткнись, идиот!.. – еле слышно прошипел человек в серых одеждах, сильно тыкая локтем собрата по несчастью. - Охота на демонов?! – пуще прежнего взъярился Король Лескатии. – Где сейчас герцог?! - Не могу знать… Все приказы он передавал через посыльных! – тут же ответил сержант, не обратив внимания на тычки «поводыря». – Он сказал, что щедро заплатит, если мы в точности выполним его приказ и не выпустим полуэльфов! В его приказе значилось, что они могут нести в себе демоническую скверну… - Быстро найдите герцога Филмона и возьмите под стражу! – рывком обернулся Кастор к одному из рыцарей, который отдал честь Королю и вместе с парой товарищей ускакал обратно по улице.       Глаза монарха пробежали по еле стоящим на ногах полукровкам. По жалким остаткам того, что некогда носило название Зеленой общины. По небольшой толпе оборванных полуэльфов, покрытых копотью и кровью, в глазах которых застыло недоверие и глухая злоба. В том числе на него, Короля, который пообещал, но из-за множества других дел, в том числе связанных с надвигающейся войной, не смог защитить собственных подданных. И им не нужны были оправдания, ничто не поможет им забыть то, что они пережили сегодня. Всю эту боль, слезы и страдания, ненависть и злобу жителей, которые враз превратились в кровожадных чудовищ, движимых страхом перед демонами. - Полуэльфов разместите в моем замке. Да, всех! – собрав волю в кулак, громко приказал Кастор. – Быстрее пошлите за лекарями, нужно оказать помощь раненным. Капитан Стоун, немедленно выдвигайтесь вместе со своими людьми и остановите эту бойню, спасите всех, кого сможете!       И добавил уже тише, стискивая латные перчатки на поводьях: - Я не смогу исправить то, что уже тут произошло… Но, клянусь, я сделаю все, чтобы те, кто повинен в этой смуте, понесли заслуженное наказание!