Слезы во второй раз: Глава 2
23 июля 2016 г. в 20:04
«Сегодняшний вечер потрачу на уборку. Спать тут невозможно» — гостья, по совместительству родная дочь одного из хозяев, была крайне недовольна, что ее комнату не могли подготовить к ее приезду, хотя бы на сотую долю облегчить пробывание здесь.»
Утро началось с того момента, как девушка проснулась в темной комнате охваченной холодом. Мелани замерзла, поэтому одного летнего одеяла ей было мало, чтобы согреться. Девушка полностью распахнула карие глаза, но увидела лишь расплывчатые очертания комнатной мебели в цвете слишком раннего утра — черноты штор, закрывающих окно. Но даже без них комната наполнится только мягким лунным светом, но не лучами солнца.
Мартинез встала ногами на ледяной пол. Переставляя одну за другой, опираясь руками на стены, она уверенно шла на чердак. Еще с детства любящая дочь помнит, что там хранилось множество вещей, в том числе и одеяла в коробке, которые вытаскиваются оттуда при надобности. Но последними событиями пяти лет был приезд Мелани в родной дом, «гости» уже давно не навещают эту прекрасную семью, живущую на окраине улицы.
За межкомнатной дверью, закрытой ранее на ключ, температура воздуха была гораздо выше, что ощущалось любой частью тела. «Лучше бы здесь спать, а не в грязном морозильнике» — подумала она, передвигаясь уже по коридору на втором этаже дома.
— Холодно. Очень холодно, — непонятно кому и зачем дочь констатировала этот факт. Скорее всего ей было страшно, а слова, летящие из горячего рта, превращались в тот самый пар, который можно увидеть морозным зимним днем. Она не боялась, точнее, пыталась безуспешно успокоить стук сердца в груди, что отдавался в висках. Поэтому разговоры с самой собой были, как никогда кстати.
Впереди показалась массивная железная дверь. Обычно она запиралась на замок, а ключ оставляли в скважине, чтобы любой мог спокойно открыть, а не возвращаться в «тайник» за серебренным прибором. Были бы родители Мелани нормальными, то учитывали факт того, что в доме живут еще и непоседливые дети.
Направляясь к ней, у девушки появилось ощущение дежавю. Она была здесь ранее, но это пребывание закончилось двухмесячными кошмарами и скорой помощью по вызову. В голове вновь возникла обманчивая боль в области давнего и прекрасно-зажившего перелома, но она уже не обращала внимание на этот факт. Глухая боль воскресала каждый раз, подойдя Мелани на шаг ближе четырех метров к этому месту, до которого оставалось каких-то пара шагов. Признаться, ее знакомство с чердаком прошло слишком плачевно, поэтому стоит попробовать снова свои силы.
На удивление, в двери не было привычного ключа, что должен был достаточно заржаветь от неиспользования. Мелани уже успела испугаться, что проделанный путь был слишком бесполезен, если она не сможет подняться по винтовой лестнице наверх, но нет — раздался противный скрип, что был слышен в другом конце коридора, прямо около комнаты родителей. Девушка обернулась посмотреть, не разбудила ли она кого-нибудь перед тем, как промелькнуть на первые пыльные ступени.
Лестница вверх была очень крутой для маленьких ножек семилетнего ребенка, да и темнота вокруг нагнетала атмосферу. «Неудивительно, что я упала здесь» — в мыслях она уже раз пять пережила тот момент из своей жизни, прокручивая с самого конца на начало, которое не предвещало беды. Идя вверх, ей становилось не по себе из-за пыли, что вновь вызывала аллергическую реакцию внутри организма, но и по причине забытых до этого момента воспоминаний.
Черный цвет поглотил девушку целиком, пока она делала очередной шаг на следующую пыльную и проржавелую ступень. Мартинез ничего не видела, ее глаза не различали и белоснежной руки впереди, что должна быть ориентиром для толчка самой последней и решающей двери. Наконец, конечность уперлась пальцами в что-то железное и прохладное. Долгожданный толчок вперед и дверь распахнулась с еще большей порцией пыли, что теперь девушка не смогла сдержать приступ кашля.
Свет проникал в помещение из маленького окошка вверху, прямо под самой крышей. Лунные лучи были слабы, поэтому многие предметы в пристанище пыли и грязи, а еще, наверно, и крыс — зовущееся чердаком — приобретали угрожающий вид в глазах только что вошедшей девушки. Она не боялась, но ее сердце вновь начинало отбивать сумасшедший ритм в груди.
— Выключатель, — горло пересохло, слова были такими же сухими и тихими на слух. Она проговорила это слово и в ту же минуту комната залилась неярким, совсем не ослепляющим, а полу-потухшим огнем от лампочки под крышей. «Здесь столько коробок. Как же найти ту, где должны лежать одеяла…» — конечно она уже успела подумать, что привычки за пять лет могли и испариться, не оставив и малейшего следа, и одеяла сейчас скорее всего лежат на верхней полке комода или шифоньера, но не хотела вновь возвращаться так быстро.
Мелани опустилась на колени, под ее телом пол был жутко холодный бетонный пол. Она взяла в руки первую коробку, которую постоянно задевала дверь про открытии, иначе описать ее плачевное состояние не получится. По краям были вмятины, а вверху размякший под действием воды скотч. Внутри же лежали какие-то кассеты, пара записных книжек. Дно бумажной коробки явно пострадало от воды с протекающей крыши, которую не мешало бы залатать еще месяцами ранее. «Школа. Первый день» — гласили расплывчатые буквы на одной из видео кассет. А ведь она помнит.
Помнит, как папа снимал дрожащими руками ее в маленьком сарафане, выходящей из своего класса. Помнит слезы мамы то того, что ее дочка стала такой взрослой. Тогда ее семья была самой обычной среди других семей этого города. Когда все изменилось? Когда в последний раз отец держал камеру, а мать плакала от счастья, а не от боли и алкоголя, ударившего в виски?
Больно, но не от фальшивого перелома ноги. Приятные моменты ее детства, запечатленные на пожелтевшей пленке, которую они всей семьей так любили пересматривать раньше, теперь хранились кое-как здесь — на чердаке, совсем испортившись от дождевой воды. «Детский садик» и «Мы купили щенка!» было невозможно прочитать, но девушка помнит каждую букву в названиях.
— Отвратительно. — Она медленно поднялась со своего места, предварительно положив кассеты обратно в коробку. Ее нервы не выдерживали, а руки предательски дрожали. Мартинез убрала коробку подальше в угол, где вода стекала всех больше, судя по отвалившейся краске и огромного темного пятна. «Они хотели от этого избавиться, поэтому я не в праве им мешать» — ей больно не за кассеты, а за свое детство, которое они так норовят стереть из своей биографии. Мелани им не дочь, никто в этом доме — лишний человек с фамилией «Мартинез», получившей ее при великой случайности.
— Можно было просто отдать мне их. Сделать один лишний звонок в месяц, сказать лишние слова, кроме «Как ты?», чисто из вежливости, а «Забери чертовы кассеты». Это так сложно? — Вокруг ни единой души, ведь все уже давно спали в мягких кроватях внизу. Единственный выход был — выплеснуть эмоции, разрывающие грудную клетку в диалоге с самой собой.