__________
Гибсон снова сделала это. Из всех специалистов, в области разработок и исследований, Имельда Гибсон была бриллиантом, самым наиредчайшим мыслителем своего времени. Гермиона старалась обеспечивать её всем, что было необходимо для свободного творческого полёта. К великому сожалению муза у Гибсон была не сахарным ангелочком, а скорее чудовищем, набитым всячески дерьмом, и толкала на поистине важные творческие муки лишь в позднее время суток, и чаще всего тогда, когда у нормальных людей выпадали выходные. И это могло значить лишь одно: фантазиям о завершении ежеквартальных отчётов, в течении этих двух деньков, разбились о скалы суровой реальности, когда Гибсон устроила взрыв в лаборатории. Снова. Защитное поле, наложенное на помещение, не выдержало. Взрыв был такой силы, что разнёс внешнюю стену здания из шлакоблока, из-за чего сейчас там зияла огромнейшая дыра, которую маггловские средства массовой информации приняли за внеочередной акт терроризма. И все выходные, которые и без того были нагружены работой до предела, Гермиона тратила на составление пресс-релизов, общение с местными властями и жалкие попытки спасти то, что осталось от экспериментальной лаборатории. Единственное хорошее, что можно было отметить в данной ситуации, так это то, что Имельда должным образом обезопасила себя от возможного взрыва и успела наложить на себя щит, отделавшись лишь парой ушибов. Хоппер сразу же начал абстрактные обсуждения того, что коллега его пострадала из-за собственной бездарности и отсутствия квалификации, но слова эти пролетали мимо, ибо на данный момент сам он не совершил ни одного прорыва в их области, хоть и присоединился к их команде достаточно давно. И у Гермионы знатно зачесались кулаки, захотелось уволить, без объяснения причины, и даже не столько из-за реального отсутствия результатов, сколько из принципа. Этот упрямый осёл слишком утомлял всех их. Спасением должно было стать то, что Ли Джордан наконец-то вернулся из своего незапланированного отпуска, и это значило, что он бы мог возобновить свои исследования чар, что могло бы сдвинуть их работу с мёртвой точки, но ему было сложно сконцентрировать своё внимание на этом. Каждый раз, когда Гермиона посещала его кабинет, Джордан предпочитал работе болтовню с иными сотрудниками, хвастаясь своей маленькой Фелисити и активно показывая тем её фото. Из-за общей усталости Гермиона, точно взаправдашняя стерва, наконец-то высказала ему всё, что думает, давая понять, что если задница парня не вернётся к работе, то она найдёт на него управу. Не лучшее решение проблемы. Даже ей помощник, Джейк Эдвардс, которому она могла доверить решение подобных проблем, тот, что сглаживал углы каждого конфликта до этого, был здесь бессилен. Ли был обижен, оскорблен и уязвлен, и сразу же заявил, что не будь она его старой подругой, со времен школьной скамьи, он бы сказал ей идти в задницу к негру, туда, куда никогда не попадали солнечные лучи, и продолжать работу над своими грёбанными исследованиями именно там, потому что и ей, и всему этому там самое место. Было глупо с ей стороны ответить на это оскорбление валить лесом и не возвращаться, если он действительно так думает. Это он и сделал. Твою ж мать! Педик, грёбанный педераст! Под руководством Гермионы было двадцать пять пар рабочих рук, и лишь шестеро из тех находились в штабе лаборатории исследований и разработок, фактически, кадры, потеря которых могла бы сказаться плачевно. Остальные сотрудники были лишь лаборантами, или же работали на производстве, изготавливая уже непосредственный продукт. Среди них было множество высококвалифицированных специалистов, но ни один из них не сумел бы заменить ни одной шестеренки в этом хрупком механизме исследовательской лаборатории. Чтобы создавать что-то новое, тут мало иметь квалификацию и множество знаний, здесь необходимы были знания, фантазия, увлеченность и некоторая доля страсти. В понедельник, сразу же после обеденного перерыва, Ли собрал все свои вещи за рабочим столом, оставив на том лишь кипы недоделанных исследовательских заметок и всевозможных отчётов. Гермиона даже понятия не имела, где ей, чёрт побери, взять иного исследователя подраздела чар; в какой-то момент она оторвала Ли от материнской сиськи близнецов Уизли, потратив на то просто невероятное количество галлеонов. И ей нужно было серьёзно волноваться из-за этой потери, потому что этот специалист был попросту незаменим. Во вторник же, вечером, Северус взволнованно мерил шагами свою темную камеру, словно тигр, что метался в клетке. Порой он бросал взгляд, полный опасений, на тумбочку, на которой стояли принесённые девушкой часы, позволяя в полной мере осознавать, насколько долго длилось его нынешнее заключение. Обычно механизм постоянно перемещался в пространстве его коморки, то вися прямо над туалетным бачком, то перемещаясь в самый дальний, тёмный угол камеры, а порой были захоронены в самой глубоко задвинутой под койку коробки. И происходило это лишь в зависимости от его собственного настроения. С учётом его нынешних настроений, он был готов в любую минуту сорваться и шваркнуть эту чёртову штуку об стену с такой силой, с которой бы только мог. Как бы не хотелось сделать это при помощи своей волшебной палочки, но физическое уничтожение, всё же, в этой этой ситуации помогло бы снять напряжение куда больше. Он размышлял о том, как защитные чары будут реагировать на то, если ему удастся выбросить часы через окно. Отскочат ли они обратно в камеру? Куда больше удовольствия ему принесёт уничтожение каждой шестерёнки этого механизма, но это он отложит на потом. У них, предположительно, на этот час была назначена встреча, и ведь она её даже сама запланировала, состыковавшись с расписанием. И судя по тому, как дневной свет медленно шёл на спад, она крайне некультурно опаздывала. Невнимательная девчонка, она ведь знала, как ревностно он относится к пунктуальности! Кровать уже была аккуратно заправлена, чай и печенье разложены, сам он приоделся в новые одежды и, чёрт возьми, он даже побрился! И разве после этого ведьма не оценит всех его усилий, приложенных к этой встрече? Понадобилось крайне много сил, чтобы заставить себя взглянуть в зеркало, которое она принесла ему, после стольких лет отсутствия возможности лицезреть то. И он сразу же пожалел о своём решении, и желание вглядываться в отражение снова сразу пропало: он дико не желал себя видеть. Большая часть дня у него ушла на то, чтобы совершить стрижку длинной, запутанной бороды, а так же слегка укоротить висящие патлы, некогда бывшие его причёской. Продуктовой линейке Гермионы потребовалось несколько применений, чтобы наконец-то распутать оставшиеся космы его непослушных волос, прежде, чем расчёсывание стало более-менее комфортным. И лишь после всех этих процедур он сумел закрепить свои космы в конский хвост на затылке. Видимо по мнению природы-матери его наилучшим внешним видом было таким же, как и обычно он выглядел каждый день до заточения здесь. Этот чудо-шампунь не заставил ни единого локона завиться, буквально ни одного завитка в причёске, лишь дарил приятное ощущение чистоты и очень вкусно пах. Лёгкая нарость, оставшаяся от его прежней бороды, были легко устранены путём бритья, так называемым «маленьким злым лезвием». Господи, да он выглядел весьма презентабельно, если учитывать факт того, что он всё ещё гнил в стенах Азкабана. Северус уже был на грани того, чтобы закатить самому себе самую что ни на есть сильнейшую истерику, когда достающий голос Мальсибера вдруг раздался прямо у его тюремной камеры: — Узник под номером 11652. На свет! В центр! — Чёрт побери, ты наконец-то добралась сюда! Северус покорно встал в центр и развел свои руки в стороны, чтобы продемонстрировать, что у него в распоряжении нет никаких острых предметов, которые бы он сумел использовать прямо сейчас, как оружие. Когда эти нюансы были улажены, то тяжёлая дверь камеры распахнулась. В первую очередь Северус увидел кожаную сумку, которая была набита под завязку и чуть не лопалась по шву, прежде, чем в пределах камеры слегка неуклюже появилась и сама Гермиона. В сумке Северус легко узнал одну из тех моделей, которые предназначались для переноски и хранения огромного количества вещей; он даже удивился, каким образом она сумела даже её набить до отказа. Возможно, она планировала съезжать и по этой самой причине набила ту всем необходимым на первое время, только так он был способен поверить в это. — Прости меня! Я очень сильно извиняюсь! Знаю, что очень сильно опоздала. Ненавижу опаздывать. Надеюсь, ты не сильно из-за этого расстроился. Гермиона даже не смотрела на него, ровно до той минуты, пока сумка с тяжелым стуком не рухнула рядом с креслом. — Бог ты мой, — казалось, её лицо засияло, когда она посмотрела на него. — Да ты приоделся. — Не то, что ты. — заметил Северус, не без самодовольства. Она выглядела истощённой донельзя, хуже, чем даже перед подготовкой к сдаче экзаменов в школьные годы, хотя, казалось бы, то было абсолютно невозможным в её случае. Вся её укладка из спиралевидных кудряшек сейчас смялась, и волосы торчали в разные стороны. Её чары гламура совершенно не хотели держаться. Судя по странному блеску, что он мог видеть вокруг её лица и глаз, у неё попросту не было должных сил на то, чтобы поддерживать те в прежнем режиме. Одежды, цвета морской волны, были помяты, и не нужно было особого ума, чтобы Северус догадался о том, что она спала в тех. Единственный вопрос, как много дней подряд. Гермиона тут же рухнула в кожаное кресло, а Северус покорно занял своё законное место на кровати. — Пожалуй, мне просто до задницы, как я сейчас выгляжу, — она одарила его застенчивой, милой улыбкой, осознав свою грубость. — Прости, не хотела быть грубой. Ты выглядишь необычайно мило на сегодняшний вечер. Гермиона изо всех сил старалась не называть его «Профессор», но именно так он и выглядел прямо сейчас, как в старые добрые. Изможденный пират исчез без следа, и Гермиона сейчас будто бы смотрела на своего прежнего профессора зелий. Волшебный мир дал ей множество ассоциаций, которые могли бы вызвать перед глазами конкретный образ. К примеру, был белый цвет, что представал перед ней, как цвет бесконечной скорби, смерти близких, был так же кислотно-зелёный, цвет-убийца, а так же красный, что вызывал в голове образы Воландеморта. Но ни один из них не был так же ярок, не оставлял на её разуме такого же безграничного числа эмоций, как чёрный цвет, цвет Северуса Снейпа. И вот, глядя на него в этих великолепных чёрных одеждах, она боролась а инстинктом заканчивать каждую свою фразу словами: «Сэр, да, сэр,» — как делала то ещё в моменты своего ученичества. — Спасибо. Я надеялся, что сегодняшний вечер мы проведем цивильно. — при этих словах он указал на разложенный чайный сервиз. — Сейчас это звучит, как идеальный план на этот вечер. Гермиона слишком устала, чтобы спорить с его планами. Даже, если бы он предложил провести этот вечер за пошивом кукол из носков или же игрой в плюй-камни, даже тогда она бы вряд ли нашла в себе силы сказать своё уверенное «нет». Когда нежное, тёплое варево, выдающее в себе Ассамский чай', нежно проникло в её горло, Гермиона наконец-то расслабилась в мягких подушках кресла. Это было божественно, просто небесно, вот так вот ничего не делать, пусть даже и недолго, хоть момент этот не продлится слишком у долго. Сейчас ведьма уделила этому райскому наслаждению всего минуту от всего времени. И пока Северус любезно предлагал ей маленькую тарелку, на которой аккуратно были разложены печенье из апельсиновой цедры и сласти, Грейнджер уже активно зарывалась носом в своей сумке, чтобы найти свою огромнейшую папку, скрепленную тремя кольцами. Блоки в ней были строго организованы по предметам исследований, а каждый из тех уже подразделялся цветными стикерами на ещё несколько категорий; в основном вся её работа делилась на степени важности: можно сделать прямо на работе, не торопясь; нужно сделать на работе, но требует поторопиться; необходимо сделать в ближайшее время и работа, срок которой истекал ещё вчерашним днём. По какой-то причине вся её нынешняя работа была отмечена стикерами из последней категории. За последние сутки ей даже пришло в голову ввести новую степень важности: идиотка-нахера-ты-вообще-взялась-за-всё-это. Северус смотрел на неё со своего места уничтожающим взглядом. И как ей хватило на это наглости? Эта чертова ведьма не имела никакого морального права вторгаться в его собственность (будем называть это так, за неимением альтернатив) и продолжать заниматься своими собственными делами. Их совместное время было и его временем тоже. — Убери. — буквально прорычал он, слегка дёрнувшейся рукой рассыпав наиболее мелкие части печенья на покрывало. Сегодняшней ночью его ждёт постель с уймой невероятно мелких крошек, но, если честно, сейчас на это было плевать. — Ась? Что? Гермиона смотрела на него прямо, её очки в тонкой серебристой оправе сидели на самом кончике её прелестного носика, угрожая вот-вот упасть. Мамочка частенько пугала девочку тем, что чтение в темноте, рано или поздно, скажется на её зрении, но она даже подумать не могла, что это будет так скоро. — Вы глуха, в дополнении к тому, что слепы, мисс Грейнджер? Я же понятным языком сказал, уберите это. Вам здесь не библиотека. Гермиона недобро взглянула на него. — Да кто ты вообще такой, чтобы указывать мне, как я обязана проводить с тобой мой час личного времени? У меня есть собственная жизнь, настоящая работа, так что, будь добр, оставь меня в покое, пей свой чай с печеньем! — Грейнджер, — буквально прорычал он, грубо и угрожающе. — Не заставляй меня повторять по сто раз. Сейчас же убери свою работу. Мы постараемся вместе провести вечер, как цивилизованные люди. Как нормальные люди. Он протянул руку, ожидая, что она ответит грубым отказом, но каково же было удивление, когда Гермиона, пусть и неохотно, но протянула ему свою сумку. Северус спросил, уже более тихо: — Неужели ты не можешь уделить мне всего лишь час своего времени? Гермиона шумно выдохнула и медленно покачала головой, стаскивая с лица очки. И затем уже, побежденная, развалилась в кресле в расслабленной позе. — Что случилось? — спросил он, не без тени осторожности. — Тебе действительно хочется услышать это? Уверена, эта история утомит настолько, что ты даже заплачешь. Северус заломил бровь, взглянув на неё. — Неужели я похож на того, кого легко довести до слёз, мадам? Прикрыв свои веки, Гермиона начала эту историю с самого начала, со взрыва, который разрушил её лабораторию, уничтожил какую-то часть наработок, и так же заставил девушку лишить себя сна в эти выходные. Времени было катастрофически мало, даже без учёта всевозможных заявлений властям и репортёрам, дабы убедить их в том, что Грейнджер не держала под своим контролем целую мет-лабораторию (Северус не стал уточнять, что это такое). Взрыв был достаточно разрушителен, и свидетелями его стали многочисленные магглы, вооружённые телефонами с камерами, так что ни Комитет по выработке объяснений для магглов, ни Стиратели памяти не могли прибыть и вовремя разрешить данную ситуацию до того, как этот взрыв появился в вечерней сводке новостей и о том начали активно судачить. Вместо того было принято решение придумать историю о шкафчике, в котором хранились медицинские кислородные баллоны, а так же наложены множества чар для очарования, дабы принять удар именно на себя. Северус внимательно следил за её выражением лица, когда она ярко описывала ссору с Джорданом, а так же то, как это в будущем скажется для её отдела по разработке чар. Она даже уточнила, что не начала искать ему замену, кого-то достаточно способного, но это было очевидно, ведь даже на дачу интервью время было крайне ограничено. И Гермионе приходилось нести это бремя. И все эти рассуждения о ежеквартальных отчётах, которые она была вынуждена делать в последние минуты, о производственном совещании, проблемах с поставками, которые свалились на её плечи, начали потихоньку затихать, когда у Гермионы кончились всякие моральные силы на это. Она старалась принимать это стойко, но всякое моральное состояние быстрой нитью разматывало её. Северус даже замешкался, когда она наконец-то заплакала от осознания всего произошедшего за все эти дни. Он был холоден, когда кто-то из его учеников плакал, на деле, Снейп видел, как плачет большая часть своих студентов, и решение, которым он решал ситуации ранее, воспользоваться было нереально: не мог же он всучить ей носовой платок и сказать, чтобы она вышла из класса и зашла, когда успокоится. Он был необычайно терпелив лишь по отношению к членам своего собственного факультета, по-отцовски снисходителен, но не до конца был уверен, насколько Гермиона правильно примет этот жест успокоения. Но с другой стороны, какая разница, если ведьме сейчас нужно было немного заботы и нежности. К своему великому удивлению, он и сам дико жаждал успокоить её. Ведь девушка была его женой, той, за которую он нёс непосредственную ответственность. Блядство. Это значило лишь то, что он, вероятно, должен хотя бы попытаться сделать что-то хорошее. Гермиона едва ли заметила, что её подняли из кресла, и когда его сильные тёплые руки подняли её, то девушке, скорее всего, было даже в какой-то степени плевать, что она сидит на его коленях, словно маленький ребёнок, и лишь в эти минуты близости наконец-то позволила вырваться истерике, что ютилась где-то в глубине её женской души. И она плакала, буквально рыдала и кричала, пока не довела себя до полного морального изнеможения, пока не выпустила всё то, что накопилось. И когда это произошло, то она погрузилась в такой изнурительный сон, что даже не пошевелилась, когда эти же сильные руки спокойно уложили её в постель. Во время сна чары очарования, что были наложены на её лицо для репортеров, рассеялись, и глядя на это Северус лишь покачал головой. Гермиона старалась производить впечатление самого обычного человека. И почему женщина, у которой впереди целая жизнь с её безграничным возможностями, перед ногами которой открыт целый мир, выглядела сейчас даже хуже, чем узник Азкабана?__________
Название главы: Saepe Creat Molles Aspera Spina Rosas — Очень часто колючий шип даёт нам нежные розы. Название главы, словно дань природе Снейпа. Хотя я не уверена, одобряет ли он эти свои чувства... Или розы. Будь так мил, оставь отзыв. Спасибо!