Номер один

К тому времени, как жена, наконец, вошла в положение, между Саске и Наруто устанавливаются натянуто-вежливые отношения. Как-то незаметно прошел год. Целый год без него. Конечно, страдать вечно не получалось, и Саске привык, как привыкал раньше ко всему паршивому в своей жизни, но это не значило, что он смирился. Как вообще можно было привыкнуть к тому, что Наруто теперь повсюду таскается со своей новоиспеченной женой, любезничает с ней, носится, как с писаной торбой? От слова "жена" у Саске начинал нервно дергаться глаз. Но в то же время жизнь с собственной женой складывалась парадоксально благополучно: они никогда не ссорились, Хината прилежно исполняла роль хозяйки и жены, никогда не пыталась раздразнить его, не надоедала, не лезла с проблемами своей неудавшейся жизни. На самом деле Саске привык к ней, притерся, тем более что в супружеской постели у него с женой не было холодно и муторно. На самом деле он смутно подозревал, что испортил ее, но он же был ее мужем, в конце концов. Ему это позволялось. Например, придя после миссии, жена всегда была вымотана, опустошена и нервна, но именно тогда она больше всего любила проводить ночь в его объятиях. Она была жадной, дрожащей, горячей, как в лихорадке, и после всего она благодарно целовала его в висок и засыпала, удовлетворенная. В другое же время Саске привык к тому, что она всегда молчит, будто стесняется, что надо всегда проявлять инициативу самому, но ему это даже нравилось. Тихая ласковая покорность никак не напоминала ему его, и это, наверное, было лучшей частью их супружеских отношений. Саске успел привязаться у жене. Поэтому новость о ее беременности, которую светящаяся от радости жена рассказывает ему через четыре месяца после свадьбы, странно тронула его, наполнила трепетными, какими-то живыми и свежими эмоциями, такими непривычными. Даже каждодневная бумажная волокита в штабе не действовала на нервы, как это бывало обычно. Все их друзья и знакомые пришли с подарками и поздравлениями, Сакура так вообще только и делала, что радостно щебетала о хорошем протекании беременности, Хината счастливо краснела. Видя, как ее лицо, расцветая, становится прекрасным, Саске даже забывал о гнетущем чувстве ненужности и бесполезности своего существования. Поэтому, когда ее вызывают на пустяковую миссию по патрулю границ со страной Ветра, Саске даже не напрягается. Жена не была слабой. Он доверял ее силе. Но когда прямо в штаб прибыло послание о короткой стычке на границе и пострадавших, в число которых входила жена, Саске, чувствуя, как уходит земля из-под ног, успел посмеяться над своей наивностью. В жизни такого как он определенно не может все течь гладко. Так он подумал снова, увидев землисто-бледное лицо Хинаты, заострившиеся черты лица и бескровные дрожащие губы. Она плакала не от боли, нет, жена никогда не была к ней чувствительна. Когда подошедший нин-медик сказал бесцетным голосом, что госпожа Учиха потеряла ребенка с изрядным количеством крови впридачу, Саске, даже не взглянув на него, подошел к жене и взял ее за руку - холодную и сухую, как пергамент. Хината плакала, а Саске вновь почувствовал небывалую ненависть к жизни и ко всему, что его окружает. А потом снова рутина, снова бумаги, снова скучный совет, на котором он был вынужден смотреть на лицо чужого ему Наруто, пока Какаши нудно и долго о рассуждал о каких-то очень важных и бесполезных вещах. Саске предпочел бы видеть лицо этих древних ископаемых Кохару и Хомуры, чем лицо Узумаки, конечно же, безобразно счастливого в своем новом положении женатого на любви всей своей жизни. Глядя на него, Саске невольно вспоминал Хинату, ее вытянувшееся бледное личико, и чувствовал, как стена между ними растет, пополняется новыми кирпичами ненависти. Может, это было и к лучшему. Во всяком случае, жена стала еще более отзывчивой и жадной до ласк, и Саске ненадолго забывался, исполняя свой супружеский долг. Новость о новой беременности жены они приняли настороженно, известив только Сакуру, и успокоились только после ее осмотра и заверения, что все протекает хорошо. Но все три триместра Хината провела дома, опасаясь даже прогулок за пределы деревни, и Саске ее понимал. Понимал и поддерживал, не оставлял одну надолго. Своего первенца они ждали жадно, с неприкрытым волнением; тесть все водил вокруг них пляски с огромным количеством родни, чета Учих стоически терпела, но потом смело выставляла их за дверь. Иногда приходил Наруто, загоревший еще больше, выросший и раздавшийся в ширину; тонкая ладная Сакура казалась на его фоне игрушечной. Лицо жены становилось еще бледнее, на нем появлялось непривычное для Саске выражение холодности и нарочитого безразличия. Заметив, с какой смесью чувств смотрела она на светловолосый затылок Наруто, Саске горько усмехнулся. Ну надо же. Как парадоксально складывается жизнь. Когда у них с Хинатой родился сын - крепкий, здоровый, розовощекий, с трогательным темным мыском на голове, Саске не знал, как реагировать, глядя на него и на изможденное, но счастливое лицо жены. Сын смотрел на него светлыми глазами Хинаты, она же поглядывала на него с опаской, но Саске с удивлением ощутил, как с его плеч свалилась огромная тяжесть страха и затаенной боли. Он ночи не спал, думая, размышляя, глядя на очертания огромного живота жены и гадая, какая же судьба ждет их ребенка. Он вспоминал кровавую вереницу судеб своего клана, неутолимую жажду силы, насилие, боль и кровь, с которой та добывалась. Посмотрев в первый раз в непроницаемые глаза Хьюга, доставшиеся сыну, Саске с огромным облегчением понял, что страхам в его жизни пришел конец. Сакура, принимавшая ребенка, известила, что мальчик здоров и активен, никаких патологий не выявлено; Саске буквально затылком чувствовал ее удивление и даже досаду на его реакцию, но он просто выбросил эти мысли из головы. Бывшая сокомандница, еще питавшая какие-то надежды, вызывала натуральное отвращение, особенно если вспомнить, чьей женой она стала. Такое отношение к тому, кого он любил всю свою сознательную жизнь, превратило благодарность и снисхождение к ней в плохо скрытую ненависть. Да, теперь он полностью возненавидел чету Узумаки. *** Саске и не замечал раньше, как быстро идет время. До смерти брата оно наоборот, тянулось словно резина, ведь он жаждал мести, а для нее нужна была сила, которой всегда было мало. В мирное же время, время без тревог и забот, годы летят стремительно. Но даже на трехлетии Хироши, их с Хинатой старшего сына, Саске не перестал чувствовать к Наруто ту самую роковую смесь из обреченности, ревности, обожания и ненависти. Хината хлопотала над их сыновьями, любовно и гордо пестовала их, ставила превыше всего, и на нелюбимого мужа обращала всегда учтивое, но безэмоциональное внимание. Она была верной, преданной и доброй женщиной, и Саске ценил ее, особенно после рождения двоих сыновей, но новизна брака и их мимолетная страсть улеглась, а сердце ворохнулось новой волной тоски по нему. С годами Наруто окреп и раздался еще больше, привык коротко остригать волосы, отчего его лицо, загорелое и скуластое, с тяжелой линией челюсти, стало казаться еще более открытым, но глаза - серьезные, льдисто-синие, пронизывающие - выдавали его сразу. Это были глаза человека, прожившего трудную жизнь и готового ко всему. Не было больше наивной веры во все хорошее. Что-то все-таки подкосило его с годами, пригнуло к земле, но не сломало. Нет и не было еще силы, способной сломать Узумаки Наруто, это Саске знал наверняка. Если так сильно изменился даже Наруто, Саске с усмешкой думал о том, что сам он вообще стареет не по дням, а по часам. Не телом, конечно - из зеркала на него смотрел совсем еще молодой мужчина с угрюмой складкой у рта и серыми тенями под разными глазами, - не телом, а нутром, чем-то, спрятанным в глубине и страдающим. Ему претила жизнь в Конохе, претила однообразная скучная жизнь. Отдушиной являлись дети, которых он любил со всей силой своего крошечного, как он полагал, сердца. Чистая и искренняя любовь к сыновьям не давала ему полностью разочароваться в жизни. И Хироши, и Мироку были тихими и умными мальчиками; старший был иногда капризен, а младший даже для своего возраста был угрюмоват, но они оба пошли в Хинату, как характерами, так и внешностью: оба они унаследовали глаза клана Хьюга. Какаши молчал, делая вид, что не слышит ворчания старейшин о проваленной миссии возрождения клана Учиха, и даже не пытался давить, чему Саске был признателен. Лучше семьи, чем создала ему Хината, у него бы не вышло, и он не хотел ничего менять. По крайней мере, так он думал, пока не видел Наруто. Несмотря на рождение детей, несмотря на то, что они оба женаты, и весьма удачно, как казалось, Саске не переставал любить его, и любить так сильно, что хватало и на ненависть и к нему, и к Сакуре, все такой же тонкой и красивой. И все также смотрящей на него зелеными жадными глазами голодной кошки. Это было даже смешно. Ведь Саске, даже на миссиях не заводивший случайных необременяющих связей, почему-то поддался ласкам отчаянной и на все готовой Сакуры, когда Наруто ушел на дипломатическую миссию в страну Ветра к Казекаге. Она позвала его к себе, напоила, и Саске без церемоний разложил ее на полу, прямо на жестких татами, и взял, с удивлением чувствуя под пальцами не мягкое, женственно-округлое и нежное, как у жены, а тугое, твердое и по-девичьи угловатое, броско пахнущее цветами и фруктами. Она была слишком приторная, слишком громкая, слишком страстная, слишком... вообще все. Она говорила, что любит его и всегда любила, и что готова на все, что она несчастлива с Наруто, что он к ней холоден и равнодушен, как к сестре, а Саске, затыкая ее поцелуем, запоминал ее слова, особенно то, что она говорила про него. Он жадно слушал ее шепот, сминая твёрдые упругие бедра, Сакура льнула к нему, пропитывала в своем запахе, как в спирте, и Саске это все-таки надоело. Быстро окончив это нелепое дело, он сухо попрощался и ушел, будто ничего и не было. Это был настолько глупый и единичный инцидент, что, узнав о долгожданной беременности Сакуры от Хинаты, Саске только пожал плечами. А через девять месяцев, нанося визит роженице и новому члену семьи Узумаки, он с удивлением ловил на себе двусмысленные взгляды, слышал шепотки, а когда сияющий Наруто подошел к ним с попискивающей дочерью на руках, Саске с изумлением заметил, как вытянулось лицо Хинаты. Девочка, переставая хныкать, посмотрела на него черными как смола глазами; черный же хохолок украшал лобик девочки, а выражение крошечного личика так внезапно напомнило ему себя, что он чуть не отшатнулся. Но Наруто сиял, как начищенная монетка, и держался так гордо, что ни у кого сомнения даже не возникало, что Наруто не возненавидит жену, которая даже не вышла к гостям. И так, стоя рядом с ним и глядя на лицо своей-чужой дочери, Саске почему-то вспомнил слова Сакуры о холодности мужа, и подумал еще, напряг память... Боясь такой глупой и бессовестно счастливой надежды, возникшей в его груди, Саске все же взглянул на стоящего рядом Наруто, посмотрел в его оттаявшие синие глаза, и вмиг галдящая толпа друзей и их отпрысков исчезла, будто мираж. Им снова двадцать, и их снова сжирает безрассудная юная любовь, заставившая его остаться в деревне, которую он проклинал, с людьми, которых он не жаловал, служа народу, к которому был равнодушен. К горлу подкатил спазм, в груди застучало как молотком, когда Наруто улыбнулся ему широко и счастливо, будто Саске был женщиной и его женой, и будто он подарил ему ребенка. Это было глупо... Но Саске был безумно рад вновь увидеть его таким, каким он его знал и полюбил. Ничего не изменилось. Годы, семьи, жены и дети ничего не изменили. Наруто все также любит его. Саске не мог в этом ошибаться.