Я не вампир

Нормальный человек сейчас бы матерился. Нормальный человек ударился бы в истерику. Нормальный человек пошёл бы в полицию в конце-то концов! В любом случае он бы не сидел на кухне и не пил бы кофе. Наверняка бы, обычный человек, один из тех, кого Шерлок называет идиотами, запаниковал. Люди, не прошедшие войну, намного эмоциональнее и нетерпеливее, чем я. Шерлок-вампир. Но?.. И пустота… Я бы истерически рассмеялся, если бы не побоялся разбудить весь дом. Спутанные мысли. Почему он не сказал мне? Почему не доверился? Почему посчитал меня за идиота? Хорошо, ответ на последний вопрос очевиден, мой уровень интеллекта сильно отличается от Шерлоковского, но не настолько же он низок! Впрочем люди склонны игнорировать то, что на виду, то, что не укладывается в их уровень мировосприятия. Догадаться было не так уж и сложно. Во время войны мы зачастую наглядно изучали строение трупа вампиров. Нас заставляли прямо на поле боя производить вскрытие: вначале, если на трупе есть насекомые или другой вид грязи, их уничтожали 10— 20% раствором формалина. Удивительно, но на вампирскую кожу раствор не действовал. Однако однажды мне попался труп, у которого раствор разъел эпидермис за считанные минуты, почему, я тогда не понял. Второй пункт: Под затылок трупа подкладывали брусок-изголовник, но есть большое но: нужен брусок, покрытый алмазной или, хотя бы изумрудной извёсткой, чтобы при трепанации черепа не разрезать покрытие. Это была война. Нужных инструментов не было. Ничего не было. Чёрт возьми! Я скрипел зубами, потому что я врач! Моя цель лечить, а не эксперименты проводить! Сколько опытов я сделал ценой жизни солдатов. Этого я никогда не прощу себе. Поначалу я записывал всё в ежедневник, хотел доложить всё командованию, но кто выслушает результаты простого солдата лечебного корпуса? Никто, кроме учителя — Джеймса Шолто. Научил всему, дважды спас, помог стать влиятельным. Он — тот, кто выслушал, кто сказал, что он, важнее приказов высшего командования, он, кто сказал: « Лечите, доктор. Пока можете. Мы в одной лодке, а это значит, что я прикрою вашу задницу. Люди важнее, их жизни дороже! Препарировать с вами будем через раз: в отряде должен оставаться хоть один врач.» И я был доктором. Я был солдатом. Я помню, положив брусок под голову, мы разрезали их тела: обычно начинали со вскрытия черепа, так как после извлечения органов шеи и груди кровенаполнение мозга и его оболочек могло измениться. Но на войне не всегда получается сделать по уму. Мы чертыхались, но пытались сохранить мозг: самый сложный, удивительный орган, несколько отличающийся от человеческого. Самый ценный, строение которого было безумно сложно изучать в окопах. Поэтому заспиртовывали и переносили в полевую лабораторию, где изучали. В какой-то момент снизошло озарение: вампиры обладали двумя сердцами, поэтому артериальное давление отличалось, у нас с ними была разная степень выносливости, разнилась чувствительность кожи… Мы были разными, но были похожими. Одни и те же, но пошедшие разными дорогами. Но это я понял не сразу. В момент войны было легче принять их как диких зверей, чудовищ, угрозы обществу, убийц… ' Легче всего нам даётся ложь самим себе '* Я видел реакцию ребят на мои слова, они тоже шли по пути этих измышлений. Они лгали себе, думали стереотипно. Я привык называть их чудищами, привык лгать и обманывать всех и себя самого, но верить командиру Шолто. Тому, кто читал все мои записки, кто всегда помогал изучать. Мы знали, кто такие вампиры лучше, чем солдаты, но сами тогда не воспринимали из-за людей. Да, пытались, но нашу попытку нейтрального видения, накладывались чувства: убитые люди, друзья… Смерть не знает закона, забирает и царя, и бедняка. **Я понял это только после войны. Понимаю сейчас, когда приходится говорить: «Шерлок-вампир.» Я не был слепым, я был трусом. Тем, кто боялся пропустить правду сквозь себя. Я боялся признаться в том, что тот, кого я люблю — это также тот, кого в обществе считают зверем. Две картинки не накладывались друг на друга: Мой Шерлок, Мой Принц, Моя Сволочь и холодный дикий зверь — вампир. Мне пришлось признаться в двух вещах одновременно: то, что я люблю Шерлока и то, кем он является. Это переворот. Я знал, что испытываю к другу далеко не дружеские чувства: желание чаще прикасаться, целовать, слушать его голос, безумно ревновать к ненормальным доминанткам… Я знал, что прощу. Прощу эти голубые глаза, чёрные кудри, прощу все эксперименты, в том числе и те, что были поставлены надо мной… Прощу и то, что он утаил. Потому что люблю. Я знал, что он необычный с самого начала, с самой первой фразы. Я не хотел признавать, что из в морозильной камеры зачастую пропадает мясо, что руки Шерлока горячее обычных. Не признавал, особенно высокий лоб и странное строение черепа. Не признавал ожоги и чувствительность обгорелых участков. Надо было только услышать фразу, чтобы посеять сомнения, всего-навсего встать ночью, да пойти на кухню через тёмный коридор, и услышать там диалог гостей: « …аристократические долгожители! Холмсы наверняка потомки вампиров, которые жили на этих землях десятилетиями. -Сенсация: „Лорды-вампиры.“ » Это было шуткой для этих гостей. А для меня сигналом: в доме было множество картин и фотографий, в том числе и портрет прадеда Шерлока, как две капли воды похожий на мистера Холмса (старшего). Многие не могут смириться с ложью, не понимают тех, кого полюбили. Я не стану устраивать цирк. Не стану притворяться слепым. Лучшим решением всегда был диалог. Поэтому я сейчас сижу и пью кофе: горький, без сахара, олицетворяющий душу ночи. Я редко пью этот напиток, но сейчас именно он лучше всего подходит к моим размышлениям. Пусть будет так.