***
Они оказались в большом парадном зале, горящем тысячами свечей и украшенному к какому-то важному торжеству. Драко оглянулся по сторонам, поражаясь величию и размаху, с каким в этом месте делали праздники. Однако, мысль о том, желанными ли они гостями будут, сразу же охладила весь запал восторга. Грейнджер, стоявшая рядом с ним, излучала всю возможную гамму чувств, во все глаза разглядывая убранство зала. Он ухмыльнулся — ну да, где бы еще подружка Поттера и Уизли увидела бы настоящую красоту? Но в данный момент больше всего озадачивал его он сам Зачем он полез к этой чертовой карте. Грейнджер следователь — вот и разбиралась бы со своими загадками, ингредиентами и прочей дребеденью. Тем более, он предчувствовал, что данная затея будет не из легких или безопасных. А он почему-то просто не смог оставить её. Скорее всего, потому что даже подсознательно понимал, что, случись что-то со следователем — вина будет на нем. Да и сам этот следователь требовал тщательного контроля. Внезапно на весь зал грянул оркестр. Вздрогнув от неожиданности, он обернулся к источнику звука. Музыканты были совершенно прозрачными, выделяясь лишь бледными туманными контурами. Это были призраки — именно поэтому они не сразу увидели их посреди блеска и света зала. Он с облегчением вздохнул — ну, с этими товарищами приходилось иметь дело еще в школе, и самое худшее, что можно получить от них — это какую-нибудь хулиганскую шуточку. — Добрый день, сэр! — Приветствуем вас, мисс! Голоса входящих гостей раздавались со всех сторон. Они были окружены особенным вниманием. «Конечно! Живые на празднике мертвых!». Он уже хотел было оттащить Грейнджер чуть в сторону от центра зала, но, заметив её удивление, смущение и неловкость в одном флаконе, решил оставаться там же, привычно раздаривая любезные улыбки всем вокруг. Ему эта практика была знакома с детства, а вот Грейнджер то бледнела, то краснела после комплиментов «о прекрасном бальном наряде» (на ней были все те же джинсы и футболка), то о «самых необыкновенных туфельках» (кроссовках). — О, вы прелестны, мисс! — галантно поклонился высокий призрак, который, судя по внешним признакам, был дворецким. Гермиона растерянно кивнула. Драко осматривал все пребывающих счастливых гостей со странным недоумением — где же здесь найти слезу. На балах, как правило, не плачут. Да и кровопролитная дуэль вряд ли удастся, учитывая то, что все эти люди умерли давным-давно. — Постойте! — он окликну дворецкого, на что тот живо обернулся и снова направился к ним. — Что у вас за праздник? — Торжество к юбилею нашей королевы, — благоговейно ответил служащий. — Она у нас — просто превосходна. С такой тонкой ранимой душой. Она так любит, когда танцуют вальс. Мы приготовили ей свой подарок, но, понимаете, это не то. — Почему? — удивился Драко. — Мы, — дворецкий неловко опустил глаза, — слишком просвечиваемся. Когда она была совсем юной и смотрела, как пары танцуют вальс, она плакала, — на этих словах Драко насторожился, превратившись во внимание. — Прекрасные кавалеры, дамы в нарядных платьях… И они не просвечивались. Ах, как давно это было… Как давно… Он с мечтательным видом медленно поплыл к гостям в самый центр зала. Драко чуть наклонился к Грейнджер, раздаривая улыбки кланявшимся гостям: — Ты слышала? — Да. И что? — И то. Здесь не «просвечиваемся» только мы. А значит — только мы сможем выдавить из нее эти проклятые слезы. — Малфой, я не буду… — Грейнджер, тогда тебе придется провести весь остаток своих дней здесь, в весьма приятной компании, — прошипел он. — Но он говорил о нарядах… — О, об этом не беспокойся. Я согласен на все, только бы скорее избавиться от тебя и от этой идиотской карты. Он резко остановил лакея, разносящего шампанское по залу, в одно мгновение сменив выражение лица и тон голоса на строгий и холодный: — Нам нужны бальные костюмы. Мы только приехали, а багаж еще не поступил. Невысокий худой лакей спешно закивал, преждевременно испугавшись гнева гостя из-за какой-нибудь мелочи. — Конечно-конечно, сэр! Вас не затруднит пройти со мной в гардеробную комнату? — Идём, — шепнул он Гермионе, и они поспешили за призраком, вышедщим из зала и поднимавшимся над ступеньками золоченой мраморной лестницы.***
— Грейнджер, еще две минуты — и я ухожу, — крикнул Малфой, однако, она улавливала в его голосе только насмешку — не тени раздражения, которое он так хотел придать своей интонации. — Одну минуту, — ответила она из-за ширмы, в последний раз оглядывая себя в огромном зеркале. Она выбрала легкое летящее платье нежно-голубого цвета, струящееся от ленты под грудью до самого пола. Она еще раз поправила прическу — просто две пряди по бокам, аккуратно переплетенные и превращенные в изящный бантик сзади.Наверное, ей все это довольно неплохо шло: и очаровательный наряд, и прическа, и маленькие бархатные голубые туфельки, едва заметные под длинным платьем. Скорее всего, Гарри или Рон были бы просто потрясены её видом, а вот Малфой… Отражение в зеркале недовольно нахмурилось. Нет, она ни в коем случае не хотела понравиться этому самовлюбленному идиоту, который, скорее всего, по давней традиции вырядится сейчас во все черное. Но просто очень хотелось доказать ему, что даже она может блистать на таких праздниках, нанести ответный удар за все его ухмылки и презрительные взгляды, которыми он щедро осыпал её в зале, видя её полную растерянность. Наверное, все было продумано замечательно, но у неё все равно оставалась одна «небольшая» проблема — она совершенно не умела танцевать вальс. Причем, в умениях Малфоя сомневаться не приходилось — еще на четвертом курсе, во время бала, посвященного Турниру Трех Волшебников, она заметила, как тот танцевал с Пенси. Это было немыслимо: ведомая его рукой, даже маленькая полненькая Паркинсон, никогда не отличавшаяся изяществом, казалась воплощением грации и легкости. Но отступать было уже поздно. Будь, что будет… — Грейнджер, — раздался голос из-за ширмы, — вальс уже на… начался. Он с трудом проговорил последнее слово, не в силах поверить своим глазам. Перед ним стояла Грейнджер — нет, эту прекрасную, утонченную и нежную девушку нельзя было даже отдаленно сравнить с Грейнджер. Мягкий свет карих глаз, золотые отблески на каштановых волосах, падающих вниз мягкими локонами, изящные руки, наряд, делающий её похожей на сказочную волшебницу. А ещё — легкая, немного взволнованная улыбка, которую она дарила именно ему… — Вполне терпимо, — собравшись с мыслями ответил он. — Ты тоже неплохо выглядишь, — сдержанно ответила она, оценив его белоснежный костюм морозного цвета с прозрачно-голубой рубашкой. Они уже подходили к главному входу в зал, издалека замечая сквозь танцующие пары призрачную королеву, восседающую на золотом троне, как вдруг Грейнджер резко остановилась, слегка коснувшись его руки. — Малфой, я не могу, — тихо проговорила она, опуская глаза. — Я не умею… — Не волнуйся, — перебил её он, мягко увлекая её в зал. — Просто доверься. Просто чувствуй. Легкий полуоборот — он привлек её к себе — возможно, она посчитала бы, слишком близко, если бы не охватившее её волнение. Её рука взлетела на его плечо, чувствуя надежность и силу, он плавно коснулся её ладони, на мгновение чуть переплетя их пальцы. Гермиона почувствовала, как бешено забилось сердце и вдруг стало трудно дышать. Волнение почти ушло, но появилось что-то новое, пугающее и манящее, как бездонное море перед штормом в его глазах. Они летели по залу, легко маневрируя между танцующими парами призраков. И больше ничего. Ничего вокруг, кроме аккордов этой волшебной мелодии, на струнах которого они взлетали в невидимом вихре. Ничего — только грозовое небо, распростершееся над ней омутом взгляда, в котором так явно читалась… нежность? Нет, конечно, ей все это только кажется, а скорее всего, снится, но как же хочется, чтобы этот сон никогда не кончался. — Это прекрасно, — дрогнувший мелодичный голос и восхищенный вздох со стороны трона. Она не смотрела ни на что вокруг — это было неважно. Вот только в душе поселилась смутная тревога — мелодия подходила к концу. Несколько минут волшебства и чуда — неужели они бесследно рассеются? Нет! Но вот уже звучит заключительный аккорд. Они на мгновение замирают, а он просто смотрит на неё, и она видит, как темные зрачки в обрамлении серой стали медленно плавятся, приближаясь. Все ближе. Слишком близко, слишком… Мягкие горячие губы легко касаются её губ, замирая легким поцелуем, от которого замирает сердце. Теперь она никогда не сможет дышать. Она видит, как плачет от умиления и восторга старая призрачная королева, роняя на пол слезы, превращающиеся в белые бриллианты. Не выпуская её из объятий, он ловко подхватывает один из сверкающих камешков — и вихрь водоворота пространств уносит их все дальше и дальше, размывая контуры и лица…