Мой сладкий кошмар

Ненавязчивая волшебная мелодия лилась в вечернем аромате цветов, в сегодняшнем прощании с солнцем наполнивших весь воздух неповторимой, чуть терпкой сладостью. Он с легкой вежливой полуулыбкой, наиболее подобающей хозяину поместья, равнодушно наблюдал за гостями, уютно разместившимися в садовых беседках и наслаждающимися звуками, льющимися из середины сада. Он прислушался. Да, вполне недурно. Приглашенный музыкант Лучиано Скарпиа играл просто превосходно, совершая настоящее волшебство в «Адажио» Альбинони. Скорее всего, он старался произвести впечатление на Нарциссу, как раз приехавшую сегодня в поместье и рассказавшую об их случайном знакомстве в Италии. Драко усмехнулся — как бы то ни было, но двойной гонорар исполнитель уже может считать своим. Его всегда очаровывала музыка, когда она звучала именно так — чувственно, искренне, по-настоящему. И вместе с тем его негодование вызывала одна мысль о бестолковых маглах, не веривших в волшебство, но, тем не менее, принявших искусство от таких великих волшебников искусства, как великие композиторы, художники, поэты и писатели. Все эти люди щедро дарили свою магию всему миру — и магическому, и магловскому. Магия красоты и гармонии, магия, за которой хочется следовать вечно… Такой была и она — его гостья, впервые присутствовавшая на таком приеме. В этой очаровательной девушке, облаченной в длинное платье черного цвета с интригующим разрезом, безупречной прической с вьющимися каштановыми локонами и серебряной диадемой с бриллиантами, как ни смешно, никто не узнал прежнюю «гриффиндорскую заучку» Гермиону Грейнджер. Гордый взгляд, идеальная осанка, плавные движения — и только он знал, как сильно она переживала перед этим приемом, на котором должно было решиться все. Он представил её лишь как «самого красивого в мире следователя, который очень помог в расследовании того неприятного случая», однако, почти сразу после этих слов ни от кого не ускользнуло помрачневшее и затянувшееся тучами грусти лицо Дафны Гринграсс — одной из первых претенденток на роль невестки Нарциссы Малфой. Впрочем, его это ничуть не беспокоило. Сейчас главной их с Грейнджер задачей было наблюдение — непринужденное, укрытое пустой светской болтовней и ленивыми взглядами — каждая мелочь, каждая деталь могла оказаться решающей. Он чувствовал, как отдает неприятным холодком под рубашкой всегда ледяное смертельное зелье, закупоренное во флакон-медальон. Он специально взял его себе — слишком большой риск, чтобы подвергать ему Грейнджер. Всё тот же, привычный круг, привычные улыбки, набившие оскомину за столько лет, привычные разговоры, которые он знал уже дословно. — Ах, дорогая, чудесные цветы! — донесся до него восхищенный возглас миссис Паркинсон, прогуливающейся по садовой аллейке вместе с мужем и Нарциссой. («Сейчас старый Паркинсон скажет, что и им такие же нужно обязательно посадить на следующий год»). — Да, дорогая, просто прелесть, — послышался густой бас отца Пэнси. — Нам тоже нужно обязательно развести розы в следующем году. Мы приобретем такие же. Драко криво усмехнулся. Ну да, конечно. Насколько он помнит, эту же фразу Френк Паркинсон повторял из года в год, ничего не меняя в собственном «саду», заросшем колючим боярышником и кустами волчьих ягод. Вообще, Драко уже давно заметил, что из всех чистокровных семей, которых он знал, тяга к чему-то красивому, роскошному и самому лучшему была только у Малфоев. Остальные же попросту старались ограничиться или строгой и скупой простотой, как Паркинсоны, или громоздкой дорогой безвкусицей, как те же Гринграссы. Он перевел скучающий взгляд на Дафну, с тоскующим видом сидящую за столом вместе с располневшим Крэббом и его женой — хрупкой бесцветной, будто выцветшей блондинкой, имя которой Драко не помнил, так как даже не пытался запомнить его во время представления. Винсент что-то с энтузиазмом рассказывал старшей Гринграсс, а та, даже не пытаясь изобразить внимание, методично пересчитывала разноцветные сахарные драже в миниатюрной вазочке. Неподалеку от них вели оживленную беседу Блейз Забини, Миллисента Булстроуд, совсем недавно ставшая его официальной невестой, и младшая сестра Гринграсс, Астория. Подошедшая к ним Грейнджер прекрасно вписывалась в эту явно непривычную для неё, слишком «слизеринскую» компанию. Драко в очередной раз восхитился красотой этой чертовки, бывшей школьной зазнайки и отличницы, которую, скорее всего, по какому-то нелепому недоразумению Шляпа распределила на дурацкий Гриффиндор. Уже это не имело никого значения, а сердце сладко ныло в ожидании окончания приема, когда это платье Грейнджер стоимостью в небольшое поместье с прилегающими землями, соскользнёт на пол с белоснежных плеч, заставляя её снова и снова таять под горячими поцелуями, шепча, как молитву, его имя… Драко тряхнул головой, с трудом прогоняя сладкое предвкушение — вечер был в самом разгаре, а им до сих пор не удалось ничего выяснить. И вдруг — словно вернувшись в третий курс к книжке о склонностях и особенностях вампиров — он понял. Всё понял. Разбитая мозаика наконец была собрана, получив недостающие фрагменты. Всё было гораздо проще, чем казалось. Путь был открыт — нужно было лишь сделать последний, завершающий шаг. Но он должен выиграть время…

***

— Друзья мои, у вас слишком скучные лица, — лучезарно улыбнулся Драко, подходя к беседке, в которой расположились Крэбб, блондинка и Дафна. Винсент, сразу же расцвел в кривой ухмылке, стараясь немедленно услужить другу и гостеприимному хозяину. — Мы с Эмми очень рады! — пробормотал он, обнимая жену так крепко, что Драко показалось, что он вот-вот попросту раздавит её. — Что-то незаметно, — с шутливой укоризной пожурил его Драко, подзывая домового эльфа с подносом, услужливо ждущего распоряжений хозяина. Он галантно протянул бокал, до краев наполненный солнечным искрящимся шампанским смутившейся Эмми и по-прежнему грустной Дафне, потом, дождавшись, когда же наконец Винсент выберет тот, где «больше всего», он наконец торжественно поднял свой бокал, взглянув на всех присутствовавших: — Знаете, я хочу выпить за невозможное. Ведь бывает жизнь поворачивается так, что кажется сущим кошмаром. А потом вдруг берет — и превращается в самый сладкий сон. Так давайте выпьем за сладость кошмаров и кошмарную сладость, — он усмехнулся одними уголками губ, встретившись взглядом с Дафной. — Ну и, конечно же, за нас! Улыбки и восхищенный взгляд Эмми, которая уже готова была забыть о том, что является замужней дамой, а затем проскользнувшая надежда в глазах младшей Гринграсс — «за нас»? — и опустошенный хрустальный бокал, выливший в него все отвращение к этой сладковатой шипящей жидкости, которое он уже мастерски умел скрывать. — Драко, а твой этот… следователь, ничего так. Я бы с ней… — вульгарно подмигнул Крэбб. Он едва поборол в себе желание или скривиться от слов этого друга (бывшего друга? недодруга?), или врезать ему по заплывшей жиром похабно ухмыляющейся физиономии. Однако, глаза Крэбба, как и его жены, расширились от ужаса, уставившись в одну точку рядом с Драко. Он неспешно обернулся. Прямо на их глазах, Дафна Гринграсс стремительно старела, худея и превращаясь в костлявую иссушенную старуху. Она что-то тяжело хрипела, хватаясь за горло и, не выдержав мучений, упала на мощеную дорожку у беседки, корчась в смертельной агонии. — Это же Джудит, — шокировано прошептала подбежавшая вместе со всеми гостями Грейнджер. — Но как? Ведь именно она показала нам письмо и карту! — Я думаю, это была своеобразная игра: кто кого, — ответил Драко, равнодушно глядя на муки умирающей старухи в платье Дафны Гринграсс. — Да и вообще, разве не помнишь, какими «безопасными» были задания — это путь на верную смерть. — Как ты понял? — она доверчиво прижалась к его руке, заглянув в глаза. Он улыбнулся и чмокнул её в макушку, пахнущую чем-то сладким и яблочным — сейчас, когда все были поглощены кошмарным зрелищем, он мог себе позволить эту слабость (ну, а в скором времени им уже не придется избегать чужих взглядов): — Я когда-то читал, что вампиры любят считать. Все, что попало. У Дафны года два назад ярко проявилась эта особенность, но тогда я даже предположить не мог, что она кровопийца. Помнишь, у Элен были в кармане маковые зерна? Я думаю, она взяла их, чтобы отвлечь вампира. Если бы она успела бросить их перед ним, он просто увлекся бы их счетом, а она смогла бы спастись, — он скользнул взглядом по её побледневшему лицу и, приобняв, заставил отвернуться от неприятного зрелища. — Пойдем в дом, — он легко коснулся её ладони рукой, переплетая их пальцы и снова ощущая невидимые разряды тока, скользившие по коже, ставшей вдруг слишком чувствительной. — Я поздравляю вас с успешным завершение дела, мисс Грейнджер.