В столовой пахло сладковатым запахом варёной капусты и рыбой. Мэгги, схватив со стопки поднос, лениво плелась позади небольшой очереди, надеясь, что для неё хватит рыбы. В прошлый раз, когда она дежурила и опоздала на обед, ей достался только скрюченный хвост. Тучная кухарка опускала половник с мягкой капустой на тарелки, очередь еле-еле двигалась с места. Бились гранённые стаканы с полу-прозрачным компотом (вишнёвый сок разводили водой дважды) о подносы, кто-то чуть слышно вздыхал и тянулся за хлебом. Ломтики ржаного аккуратно лежали на отдельной широкой тарелке и дежуривший по столовой с важным видом следил, чтобы никто не взял больше одного кусочка. В этом году было много засушливых дней, и злаковые были особенно в цене. На Разведку выделили целых два мешка зерна, но для солдат этого было мало.
Мэгги устало хлопала ресницами и смотрела на нетерпеливо крутящую головой Ису. Девочка ёрзала юлой и топала ножкой. Ей скоро четырнадцать, а она до сих пор ведёт себя, как маленький, дикий ребёнок. Была младшей среди кадетов, осталась младшей среди солдат. Но никому и в голову не приходило опекать Ису больше прочих или же относиться к ней не как к равной. Исаэль была хрупкого телосложения, но умела очень быстро передвигаться и как-то собирать внутри себя тяжёлую энергию и выталкивать её всю во время удара. Мэг, наблюдая за тем, как её названная сестрица растёт, испытывала огромную гордость. Однажды Иса станет отличным солдатом, но… это потом. Сейчас она всё ещё была чрезмерно шумным ребёнком, что боится ничего, кроме одиночества.
Этот страх — страх одиночества — наверное, и заставлял Ису таскаться «хвостиком» за подругой, быть везде и всюду, тараторить без перерыва. И придти сюда. Только спустя, примерно, полгода Мэг вдруг осознала, как важно было для маленькой Исы остаться рядом с ней. Исаэль никогда не думала о том, чтобы пойти в разведчики, она ни разу не стремилась биться с титанами и нести свободу жаждущим. Она, как и всякий брошенный ребёнок, боялась остаться одна.
«Я тебя не оставлю», — уверенно подумала Мэг.
Ей хотелось прямо сейчас сильно обнять подругу и уткнуться лицом в лохматые, короткие волосы девочки. Но она просто смотрела на макушку Исы и медленно двигалась вслед за очередью.
Стать сильнее.
Убить как можно больше титанов.
Чтобы такие дети, как Иса, были в безопасности.
Стать сильнее.
Пальцы рефлекторно сжались в кулак.
Иса резко обернулась и смерила Мэг взором круглых очей.
— А где Шавон?
Вопрос был такой внезапный, что Мэгги аж вздрогнула и сразу же огляделась по сторонам. Точно, де Ласонье нигде не было, а её обычное место за их столиком пустовало.
— Не видела её уже час где-то, — спокойно продолжила Иса, — а это же Шавон: она думала, что повариха в корпусе харкает в супы, но всё равно ела. Вряд ли Шавон могла бы пропустить обед.
— Да и сегодня рыба, — растерянно прошептала Мэг.
Они переглянулись. Мэгги бросила взгляд на очередь — до пункта выдачи ещё человек пять.
— Ладно, — сказала она. — Возьми и мне, а я пока сбегаю в спальню. Может, она просто уснула после ночного дежурства.
— Вряд ли, — качнула головой Исаэль. — Сегодня не она дежурила. Хотя, давай, иди.
Мэгги вручила Исе свой поднос, а сама быстрым шагом пересекла столовую и вышла. Шавон, у которой было высокое, крепкое тело (почти метр восемьдесят, семьдесят пять килограмм, потрясающая мускулатура и пресс), ела почти что по расписанию. Да и вообще поесть любила. Она всегда утверждала, что хороший приём пищи прибавляет сил и помогает лучше контролировать тело. Сомневаться в правильности такого мнения никто не думал: Шавон была первой в выпуске.
Стуча каблуками по доскам пола, Мэгги стремительно шла по коридору. Очень сомнительно, что в мире есть вещь, из-за которой Шавон пропустила бы обед… Завернув за угол, Мэг едва не врезалась в кого-то. Вначале она хотела тихонько ругнуться — и какого дьявола кто-то таскается по коридорам в обеденное время, но вовремя подняла голову.
Перед ней была невысокая молодая женщина. Тёмно-рыжие густые волосы аккуратно заплетены в толстую косу, коричневое платье украшено белым воротником. Девушка удивлённо хлопнула ресницами, а через мгновение её лицо осветилось мягкой улыбкой.
— А… — протянула она. — Опять ты не смотришь, куда идёшь.
Мэг поморщилась. Она узнала эту девушку; они уже виделись несколько месяцев назад, когда были сборы и Мэгги чуть не упала с лестницы. Девушку зовут Мари, и с тех пор, как они виделись в последний раз, она стала явно красивее и обросла удивительно ёмким духом спокойной, гражданской жизни. Вместо грустного взора, полного какой-то тоски, Мари смотрела на мир теперь более ясно, улыбалась почти что счастливо и кокетливо поправляла волосы. Мэг вдруг подумала, что это — жизнь вне Легиона, жизнь без постоянного страха смерти. Это был как большой отдых, позволивший Мари скинуть с себя тяжеленную ношу и наконец вздохнуть полной грудью.
— Простите, — дёрнула плечом Мэг. — Задумалась, вот и…
— Снова? — хихикнула Мари и её красивое, дышащее здоровьем лицо озарилось мягким светом. Она была поразительно цельной, уверенной в себе, с мягкими движениями белых рук и спокойной улыбкой взрослой женщины. — Часто ты о чём-то думаешь, рядовая.
— Да бывает, — уклонилась Мэгги.
Ей нравилась Мари… но и волновала одновременно. В Мари было всё, что так не хватало ей самой: степенная грация, лёгкий смех, решительный взгляд, преисполненный благородством. Это уже не девчушка-солдат, готовая бросаться на врага с боевым кличем, а женщина, точно знающая, кто она и как дорого могут обходиться все эти боевые кличи.
— А вы же ушли из Разведки, — вдруг вспомнила она. — Почему я снова вас здесь встретила?
Мари запихнула руки в карманы и сделала два небольших шага, словно давая себе время на раздумья. Обернулась.
— Это всё бюрократия. Мне нужно взять бумаги о том, что я здесь работала.
— Зачем?
Женщина засмеялась, довольная такой непосредственностью.
— Хочу выпросить у этих буржуев пособие. Отпахала здесь два года и считаю, что заслужила хотя бы сто монет. Да от них ничего не убудет. А мне… — она чуть склонила голову набок, — мне сейчас каждая монета важна.
Мэгги медленно кивнула.
— Я беременна, — пояснила Мари. — Срок ещё совсем маленький, но траты уже большие. Мой муж зарабатывает неплохо… неплохо для того, чтобы я могла немного не работать. Но всё же предпочитаю забрать заслуженное.
Хлоиц пристально посмотрела на Мари, живота ещё не было видно, но ей вдруг показалось, что с их прошлой встречи девушка чуть располнела и наполнилась степенным, благородным светом, что всяко пытался прорваться из высокой груди, обтянутой тканью платья. Наверное, Мари была по-настоящему счастлива — прям, как положено. Но Мэгги не испытала ничего, кроме лёгкого удивления. Ей не стало завидно — она просто не могла завидовать такому.
— Поздравляю, — сказала она одними губами. — Простите, мне надо ид…
Запахло горечью пороха и сладким чаем. Мэгги нервно вздохнула и сжала пальцы в кулак, физически ощущая, как её захлёстывает волна смутного волнения.
— Рядовая Хлоиц, — раздалось рядом и спина окаменела, — вы почему не на обеде?
— П-простите, сэр, — сухим голосом ответила она. — Мне надо найти Шавон и…
Эрвин Смит подошёл ближе, заставляя сердце Мэгги замереть от странного чувства. Она сглотнула, стараясь ничем себя не выдать.
— Рядовая де Ласонье была у меня в кабинете. Сейчас она как раз направляется в сторону столовой. Чего и вам советую.
Мэг хотела спросить, почему Шавон была у него в кабинете, но вдруг заметила странное: голос Смита был явно отрешённее, чем обычно. Мужчина словно не хотел говорить, и ему не нравилось это общение. Мэгги закусила губу. Она не могла вспомнить, как и чем закончился их последний разговор. Вдруг она сделала что-то не так и теперь он злится?
— Конечно, сэр, — на выдохе, чтобы не тратить его драгоценное время. Развернулась на каблуках, чувствуя, как леденеет внутри.
— И тебе здравствуй, Эрвин, — мягким, как расплавленный сахар, голосом произнесла Мари, и её рука опустилась на плечо Смита так нежно и спокойно, словно птица села на ветвь ивы. — Или ты меня не заметил?
Она подняла взгляд, чуть прищурив глаза, улыбнулась. Приятное лицо обрело живые, сочные краски — блеск в глазах, розовый, здоровый румянец, белизна зубов. Мэгги задержала дыхание, рассматривая то, как Мари смотрела на Эрвина — с лёгким прищуром, встав слишком близко, касаясь его с простой непосредственностью старого друга.
— Был занят беседой с рядовой Хлоиц, — уклончиво бросил Эрвин, и — сука — поднял голову так, словно близость Мари мешала ему дышать.
У Мари длинные пальцы, и они касались ткани его куртки. Тёплый взор обращён к Эрвину, и женщина точно не замечала, как он напрягся всем телом, крепко сжав челюсти. Она еле-еле доставала до его плеча, и когда смотрела на него, приходилось вскидывать голову. Длинные, перевязанные тонкой голубой лентой, волосы мягкой волной падали на изогнутую спину. В этой смиренной женской позе, в этом изгибе, ласковом взоре было столько немой тоски, боевой преданности и животной близости, что Мэг резко ощутила себя лишней не просто здесь, а вообще — везде.
Она негромко кашлянула и сделала несколько шагов по коридору. Почему Мари так смотрит на него? Что случилось между ними? Почему Эрвин так напряжён? Что… Мэг вздрогнула, поднося ладонь к груди. От чего её сердце так болит, когда она думает об этом?..
Когда девушка ушла, Мари тихо усмехнувшись, прошептала:
— И снова ты делаешь вот это… всё.
— Что же? — сухо спросил Эрвин, пытаясь делать вид, что он в силах нормально дышать, когда эта женщина так близко.
— Волнуешь сердца молоденьких девушек.
— Глупости, — качнул головой Смит, поправляя правой рукой ворот рубашки. — Ты, как всегда, слишком фантазируешь, Мари Доук.
Он специально назвал её фамилию, словно бы вонзая в воздух острую стрелу. И помогло: женщина дёрнула плечом и сделала полшага назад, сдавленно глотая воздух. Она уже полгода как госпожа Доук, но только он выставлял это таким тоном, словно это проклятье.
— Найл передавал привет.
— О, — голубые глаза сверкнули. — В самом деле?
Мари прижалась спиной к стене, скрестила руки на высокой груди, и взгляд Эрвина невольно упал вначале на белый воротник платья, затем на саму грудь.
…Молочно-белая кожа под его широкой ладонью. Горячие, возбуждённые соски, ещё влажные от его поцелуев. Глубокий вздох и девушка выгибается ему навстречу. Кожа ладоней ощущает нежный шёлк груди и лёгкую вибрацию от гортанного стона…
Эрвин на секунду закрыл глаза. Темнота. Темнота — это всегда желаннее непрошеных воспоминаний, которых лучше бы и не было. Как он мог такое помнить, да ещё и так отчётливо — до сухости во рту и тяжести в паху?
Он уже не такой, каким был. Он взрослый, зрелый, суровый. От того юноши, что так алчно желал эту девушку, не осталось и следа… Но откуда тогда такая тоска и почему воздух до сих пор очень больно жжётся внутри?
— Он сказал, что ждёт тебя в гости. Предпочитаю, не слушать эту болтовню про воинские чины, — она говорила так, будто ей плевать. Но Мари никогда не было плевать. — Найла, — вздох, — должны повысить.
— Майор? — глупо спросил Эрвин. Найл уже три года как майор.
Мари усмехнулась.
— Найл станет главой Полиции. Здорово, правда?
У неё холодный тон; Эрвин сразу понимает — Мари не хочет такой судьбы, но не будет перечить супругу. Мари и раньше была такой: трогательно верной, преданной тем, кого любила, послушной. Доук заботился о ней и обожал, поэтому Мари, ощущая его трепетные чувства, была готова слушать его и следовать за ним куда угодно.
Это был счастливый брак,
проёбаный
Эрвином Смитом.
Впрочем, он такое бы и не потянул. Мари заслужила эту огромную любовь, защиту Найла, его решения, в которых она всегда была на первом месте. Тогда, два года назад, когда Найл сказал, что готов бросить всё и всех ради счастья этой женщины, Эрвин только усмехнулся. Он не мог поверить.
Пришлось.
Когда какой-то то ли полицейский, то ли посыльный вручил ему конверт с приглашением на свадьбу, Эрвин долго молча смотрел в бумагу и никак не мог нормально прочитать буквы на ней. Мари — его, блять, Мари — вдруг сочетается законным браком с его лучшим другом. И он же всегда знал, что так будет, ибо это была судьба. Но всё равно не мог поверить.
Даже сейчас не мог.
Мари стала ещё красивее, чем была, если это, в принципе, вообще возможно. Чуть поправилась, но это добавило ей живого блеска, лёгкого сияния, здоровой краски на щеках. Она отрастила волосы — больше нет смысла их резать. Будучи женой офицера, носила только строгие, благородные платья, небольшие украшения. Чуть подкрашивала губы, от чего они становились ещё сочнее.
Нет ничего красивее здоровой женщины.
Мари пылала здоровьем.
— Если Найл станет главой Полиции, то это будет здорово. Там давно пора разобраться с местными беспорядками. А он вполне достойный человек для такого.
— Вот и скажешь ему, — Мари плавно отошла от стены. — Сам что? Не думаешь о повышении?
— Пока есть более важные события.
— А, да. Слышала, у вас в этом году много новобранцев. Когда думаешь, устроить вылазку?
— Через два месяца. Не хочу рисковать.
— Ты? — она широко улыбнулась. — Я помню, как ты заставил меня прыгать из окна третьего этажа.
— Это другое… тогда мы просто… — Эрвин слегка качнул головой. — Да, это совсем другое.
…Звон её девичьего смеха, лёгкий вскрик испуга. Горячая рука в его ладони. Чьи-то голоса сзади, а впереди — вечернее небо в окне…
— Кажется, в тот день мы подслушивали разговор командора. Но это вышло случайно, да? — она внимательно посмотрела на него. — Не помню точно, как мы оказались в такой ситуации…
Они целовались.
Эрвин это прекрасно помнил.
Они целовались в коридоре. Возбуждённые от желания и запаха друг друга, забыли всё на свете и едва не были застуканы командором. Пришлось бежать и прыгать из окна.
Дурные, молодые, влюблённые.
— Я тоже забыл, — сказал Эрвин.
умный, взрослый и пустой
