Вампир из Трансильвании

На следующий день я отправилась домой, как и было условлено. Покидать Бухарест… Влада отчаянно не хотелось, но мысль о невероятной чувствительности вампиров не давала о себе позабыть, так что я почти сбежала из здания Парламента, стараясь как можно меньше затягивать и без того короткое прощание. Отрывистый поцелуй в щёку — всё что я смогла позволить себе посреди бела дня, и вот я уже за рулём, прячу порозовевшее лицо от Влада, застывшего в стороне на тротуаре. До дома я добралась быстро. Горячо обняла маму с папой, вызывая удивление родителей, видевших меня постоянно — по крайней мере так считали они, и потому не находили причины моему неожиданному приливу чувств. Весь день я провела среди родных, пока мысли мои витали далеко. Почти за двести километров от Талиу. Наверное, Влад, по обыкновению, весь день выслушивал просьбы и жалобы вампиров. Впервые ко мне пришла мысль о том, что это должно быть скучно. Пусть для меня всё выглядело необычным и удивительным, для него, давно живущего по правилам своего мира, такие обязанности наверняка виделись не более интересными, чем серая офисная рутина. Собственно, именно так всё выглядело со стороны. В субботу я решила не скучать дома, понимая, что четыре проведённых дня без Влада в моём представлении стали девяносто шестью часами потерянного времени. Не могу сказать, сколько раз в сутки меня подмывало послать всё лесом, запрыгнуть на водительское сидение и помчаться в Бухарест. Вместо этого я с семьёй отправилась на рыбалку. Встали ни свет ни заря и поехали на одну из местных речек, где, по утверждениям дяди, обитал приличного размера окунь. Папа любил порыбачить и рассчитывал на хороший улов, так что всю дорогу до места я, мама и тётя пребывали в расслабленности утреннего полусна под непрекращающийся спор мужчин: какова вероятность хорошо порыбачить в дядином секретном месте. Затем разгорячённый разговор перетёк в обсуждение личного опыта каждого — и закончился байками, собранными в предместьях Архангельска и Брашова. Место, куда мы приехали, оказалось действительно удивительным. Глухомань встретила холодным рассветом, окрасившим кромку мелколесья, вытянувшегося вдоль неширокой реки жёлто-оранжевым, обещая, что лёгкий, вызванный прохладой от воды и росы озноб растворится раньше, чем мы разобьём лагерь. Так и случилось. А когда мне выделили раскладной стульчик и удочку, посадив в нескольких метрах от папы — я решила присоединиться к мужчинам, поскольку больше на реке делать было нечего, кроме как слушать бесконечные обсуждения от мамы и тёти дел родственников и знакомых, о которых я никогда раньше не слышала, а если и слышала, то не помнила, — солнце уже поднялось над землёй, опаляя лицо зарождающимся жаром. Я опустила очки на переносицу, вздрогнула от потянувшего из оврага холодом и расслабилась, уставившись на длинную тростниковую палку в руках, вдоль которой тянулась леска. На воде в нескольких метрах впереди покачивался поплавок. Дядя снисходительно нанизал червя на крючок, видя, как я поморщилась при виде банки с наживкой. — Клёв начался, — негромко произнёс папа. На воде вдруг расцвела мелкая разреженная рябь, будто первые сорвавшиеся с неба капли предупреждали о начинающемся ненастье. Но небо было по-летнему ясным, а небольшие круги всё гуще усеивали полотно вяло текущей речки. Это голодные рыбы поднимались на поверхность, чтобы позавтракать. Заворожённая немым дождём, я тихо сидела с удочкой, пока папа подбрасывал в воду мякиш, собирая рыбу ближе к берегу. — Клюёт. Саша, клюёт, — напряженным шепотом заговорил отец, выводя меня из оцепенения. — Тяни и подсекай. Поплавок передо мной обозримо задёргался, чуть глубже опускаясь в воду и вдруг выпрыгивая обратно. Что делать, я представляла плохо, зная лишь, что должна повести удочку на себя и вытащить рыбу. Я поднялась на ноги, немного заволновавшись, и стала торопливо отходить назад. — Выше, выше, Саша, — продолжал советовать отец, пока я пятилась. — Ну же, давай сорвётся. Поглощённая зрелищем нервно дергавшегося поплавка, я оступилась. Под подошвой оказался камень. Ещё одно неловкое движение, и я полетела назад, больно ударившись пятой точкой. — Эх ты, рыбак, — по-доброму подначивал меня папа, помогая подняться. — Жива? — Ага. Ничего особенного. — Ну, удочке твоей повезло меньше. Отец поднял тростниковый остов и подёргал на себя. Когда я падала, рыба, конечно же, сорвалась, а леска вылетела из воды и полетела вверх. Как назло, я сидела у дерева. И теперь мы с отцом всматривались в густую зелёную крону, силясь рассмотреть, где же спрятались поплавок с крючком. — Плотно засела? — спросил подошедший сзади дядя. — Прилично так. — Похоже, придётся обрезать. — Извините, — не очень-то приятно причинять кому-то беспокойство, уже не говоря о том, чтобы портить чужое имущество. — Ничего, Саш, только другой удочки с собой у нас нет. — Без проблем. Я, кажется, уже получила удовольствие, — пробубнила я, жалея, что вообще решила взять удочку в руки. Когда третий окунь лениво дымился на шампуре, зажаривающим аппетитную тушку над небольшим костерком, мы уже прилично наполнили желудки, перебравшись с покрывалом и снедью в тень. Час был ещё ранний, но кажется, солнце не даст досидеть до вечернего клева, если уже сейчас на наших лбах выступила испарина. Вялотекущий разговор, кажется, тоже намекал на то, что приступ рыболовства был удовлетворён девятью средними рыбинами, часть из которых уже съедена. — …А я тебе говорю, что всё дело в везенье, — говорил папа, стараясь растолковать дяде собственный ход мыслей. — Разве можно всё контролировать? Ну, может, место и рыбное, но важно ведь какой сезон и как прошёл нерест. Сыта ли рыба и как зайдёт прикормка. — Это и ежу понятно, Вить. Но всё же рыбалка, как и охота, дело тонкое, требующее мастерства. Во-первых, нужно быть терпеливым и не торопиться действовать. Нужно ждать, подманивая добычу. Когда ты спокоен, рыба или птица тебя не опасается, ты становишься частью окружения. Очередным камнем или деревом. — Так это часами можно прикидываться, — фыркнул отец. — Оно-то так, конечно, только, как правило, не требуется. Да и случаи разные. Это я тебе в теории говорю. Правильный охотник или рыбак — это не тот, кто купил ружьё подороже и спиннинг покруче, это тот, кто включает мозги, продумывает и не торопится. Дичь нужно хорошо знать. Разбираться в ней. И тогда успех придёт. — Философ ты, Григор, — улыбнулась мама. — В наши годы это нормально, — произнесла тётя Таша, положив ладонь на локоть мужа. Мама тут же запричитала, что в старики им всем пока рано записываться. Никто не стал спорить, и мы сняли с шампура третью рыбину.

***

«Как дела?» — написала я сообщение, еле дождавшись вечера, и стала ждать, сверля телефон взглядом. Вернувшись в Талиу, я первым делом отписалась Владу, что добралась без приключений, на что он ничего не ответил. На следующий день я не торопилась писать первой, надеясь, что дождусь весточки, но этого так и не случилось. Мириться с его молчанием, как это было до нашего знакомства… до нашего второго знакомства я не собиралась, чувствуя лёгкие уколы разочарования и обиды. Что ж, если он хотел, чтобы ему угрожали, так тому и быть. В следующий после приезда вечер я написала, что вернусь уже утром. Ответ на это сообщение пришёл незамедлительно и мы стали переписываться. «Хорошо. Спасибо. Как твои дела?» Влад всегда был сдержан и немногословен. Подметив это впервые, я припомнила, как страстно мы прощались каждый вечер. Руки тут же зачесались припомнить ему это, но осторожность и осмотрительность взяли верх. В конце концов, я не могла забыть, что между нами расставлены далеко не все точки, а значит, перегибать палку, бросаясь укорами и показывая недовольство не следовало. «Неплохо. Утром были с родителями на рыбалке». «Тогда поздравляю с уловом». «Спасибо. Только я сломала удочку». «Бывает, — пришёл вежливый и неизменно понимающий ответ. И это было приятно. — Всё приходит с опытом». «Думаю, одного раза мне хватит на всю жизнь». «Выкидываешь белый флаг? Необычно». Я задумалась на минуту. Похоже, кто-то всё же решил меня поддеть. «Возможно, ты переоценил моё упорство. Или упрямство. Я знаю, когда дело безнадёжно, и точно поняла, что рыбалка не моё. Дядя сказал, что хороший рыбак или охотник знает свою добычу. О рыбе я знаю только исходя из вкусовых ощущений. И этого мне достаточно.» «Твой дядя прав, — Влад проигнорировал первые строки. — Хороший охотник знает, против кого выходит. Он готов получить добычу на её же правилах и территории. Он готов рисковать, но руководствуется холодным расчётом. И делать это он станет имея личный интерес. Если тебе совсем не интересно, нет азарта — дело проиграно. Лучше сдаться». «Согласна. Поэтому рыбалка не моё». Подумав немного, я решила добавить строчку, чувствуя как горят подушечки пальцев, касаясь экрана: «Моя добыча гораздо крупнее». Послав сообщение, я резко отложила телефон, будто так Влад мог ухватить меня за руку, сверля своим пронзительным взглядом. Щёки горели, сердце в груди стучало, как ненормальное. Для меня эти слова были вызовом. Резолюцией. Обещанием. Влад ничего не ответил. Впрочем, он мог ответить при личной встрече. На следующий день я возвращалась в Брашов.