Вампир из Трансильвании

Следующие три дня прошли под знаком трёх длинных гудков и ненавидимого голоса оператора, раз за разом сообщавшего, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. От Влада по-прежнему не было никаких известий, и от недостатка сна и обилия переживаний я в прямом смысле сходила с ума. Когда Бухарест — или большая его часть — погружалась в сон, я лежала на полке кровати хостела, бессмысленно пялясь перед собой. Мои мысли были далеко. Снова и снова я прокручивала плёнку памяти, разглядывая события проведённых с Владом дней: наши разговоры, прогулки, его дела. Бесконечная петля ещё совсем свежих воспоминаний показывала его лицо, позволяла слышать его голос. Днём я бесцельно бродила по городу. Заглядывала в кафе, где нам приходилось обедать, оказывалась на улочках, по которым Влад водил меня за руку, часто смотрела на крепость дворца Чаушеску, не решаясь приблизиться. Мне отчаянно хотелось снова оказаться там, где жил Влад. Преодолевая искушение, я напоминала себе, что несмотря на вещи, которые остались внутри, их хозяина там больше не было. Как бы мне ни хотелось приблизиться к Владу, холодное здание ничем не могло мне помочь. Влад. Сколько раз я повторяла его имя у себя в голове. И вслух. Имя звенело в груди, отдаваясь вибрацией под рёбрами, пронизывая насквозь. Срывалось с губ, рассеиваясь вокруг, в поисках своего обладателя. Несколько раз, забывшись, я звала его на улице или кафе. Оборачивались люди. Я ловила незнакомые взгляды. И разочарованно отворачивалась в сторону, притворяясь, будто позвала обознавшись. Я всё ещё ждала звонка Лалы, приходя в знакомый клуб каждый вечер. Вампирша там больше не появлялась, давая крошечную надежду на то, что она мне всё же поверила и теперь пытается помочь Владу. Если, конечно, она была ещё жива. Я не знала насколько могущественными были враги Влада. Если Лала не сбежала, понимая, что вмешиваться себе дороже, и теперь не прячется в глуши. Если она сумела разыскать Влада, а не пала жертвой интриг. Если она не обманула меня, желая жестоко разыграть за то, что однажды по моей вине она сама влипла в неприятности. Если Лала не отдыхала сейчас в другом клубе. Все эти «если» шумели в голове тяжёлым ворохом замыкающего от тревоги сознания. — Ваш билет, пожалуйста, — вывела меня из состояния глухого коматоза с улыбкой от уха до уха девушка за стойкой. Я заторможено протянула требуемое, начиная процедуру регистрации и посадки на местный рейс, летевший до Сучавы. Багаж, паспорт, досмотр, и наконец зал ожидания. Несколько раз меня спросили, как я себя чувствую. Удалось что-то промямлить про то, что я просто не выспалась. Упав на сидение металлического кресла, я погрузилась в уже привычное оцепенение. Этим же рейсом Влад отправился до Сучавы. Но где именно следовало его искать: в Ботошани или в Яссе? Был ли он в одном из городов этих жудец или, может, за пределами больших поселений? Может, он и вовсе был далеко. Куда именно я летела? Что я собиралась делать дальше? — Мама, мама! Кукла! — закричала девочка лет трёх над самым ухом, снова возвращая меня в действительность. Малышка с чёрными хвостиками, в голубоватом сарафане с розовыми маргаритками присела у моих ног, заглядывая под сидение и тыкая пальцем. — Кукла! — капризно требовала она. Я молча наблюдала, как подошла её мать, сунулась под кресло в шаге от меня и достала потрёпанную с пятном на подоле тряпичную куклу. Девочка счастливо взвизгнула, сунула куклу подмышку и тут же потянула руки к маме. — Маша, ты уже тяжёлая, — попыталась объяснить та, но девочка только сжала и разжала крошечные кулачки, хмурясь и скуля словно щенок. — Ох, ты ж, — сдалась женщина, с трудом подхватывая девочку на руки. Объявили рейс. Это я поняла, когда окружавшие меня люди стали подниматься на ноги, подхватывая вещи и направляясь к лестнице. С трудом встав, я поплелась следом. Небольшая сумка на плече, с жалкими пожитками, которыми я обзавелась после того, как сбежала из спальни Влада, весила целую тонну. В последние пару дней мне было почти невыносимо сложно продолжать делать обыденные вещи, над которыми я почти не задумывалась раньше. Снять комнату. Расплатиться — чего только стоило воспользоваться картой: припомнить номер и не забыть забрать кусочек пластика позже. Перекусить. Всё на свете стало невероятно обременительным. Решив положиться на других пассажиров, я двигалась в потоке. Стюардесса помогла отыскать место, поинтересовавшись моим здоровьем и предложив таблетку, на которую я согласилась. Не знаю, сколько таблеток от головной боли я выпила только за сегодняшний день. Полёт закончился быстро. Я не успела отметить момент, когда мы взлетели, и вот ощутимый толчок заставил опомниться на один долгий миг — через громкоговоритель нас поздравляли с приземлением. Ещё несколько мгновений, кажется, всё та же стюардесса говорит мне, что пора покинуть борт. Я оглядываюсь. Вокруг уже никого. Мне помогают сойти. Я оказываюсь в другом аэропорту. Плетусь за всеми, одна из последних, прохожу мимо ленты, где шумят люди в ожидании собственных чемоданов. Голова просто раскалывается, когда, преодолев длинный коридор, я вдруг оказываюсь перед стеклянными дверями, ведущими в город. По ту сторону ожидают такси, на дорогах вдалеке мелькают игрушечные машинки, несущиеся вдоль шоссе. Небо серое. Всё кругом серое. Я оглядываюсь по сторонам, не имея ни малейшего представления, куда двигаться дальше. Ноги налиты свинцом. Тяжело дышать. Замечаю знакомый указатель и медленно, словно из последних сил, бреду в направлении зеленой таблички туалета. Внутри никого нет. Я прячусь в кабинке, опускаю крышку и падаю сверху, не в силах больше держаться на ногах. Что мне делать? Влад. Я не чувствую, что могу помочь. Я не могу тебя даже найти. Слёзы нахлестывают с неимоверной силой, выплёскиваются наружу, лишают зрения. Я больше не могу сдерживаться. Мне так отвратительно плохо от собственной беспомощности и слабости! Я не могу сделать ничего! Совершенно ничего! Грудь душат сухие рыдания. Воздуха не хватает. В ушах скрипит ультразвуковая волна, сообщая что мозг мёртв. Двигаться я больше не могу. Не за чем. Не сразу, но я замечаю, что телефон подаёт признаки жизни. Достаю гаджет слабыми трясущимися руками. Смотрю на незнакомый номер целую вечность, пытаясь понять, что нужно делать. — Да, — отвечаю после целой минуты. — Саша, это Лала. Где ты сейчас? Знакомое имя щёлкает переключатель в голове. — Лала? Влад? Где он? — требую, хватая трубку обеими руками, плотно прижимая к уху. — Он… здесь, — расплывчато отвечает вампирша после короткой паузы. — Где здесь? Где он?! — Почему он сам не позвонил, — мелькает мысль, и тут же тает, давая возможность услышать ответ. — В одном из поместий Яссы. Я помогу тебе добраться, если ты соблаговолишь сообщить, где именно находишься. — Я… я в аэропорту. В Сучаве. — Отлично. Оставайся там. За тобой приедут, — Лала вешает трубку, ничего больше не объяснив. Растерянная, я снова и снова набираю номер, пока оператор не сообщает, что абонент больше не доступен. Сделав несколько глубоких дыханий, приказываю себе собраться и ждать. Лала сказала, что за мной приедут. Выбравшись из кабинки, я подхожу к умывальнику. Бросаю рядом сумку и смотрю на себя в зеркало. Бледная, с растрёпанными волосами и тёмными кругами под глазами, я выгляжу похудевшей и больной. Я не спала и толком не ела, при этом беспрерывно сходила с ума от страшных догадок о том, что могло приключиться с Владом. Результат — тот, что я видела сейчас в зеркале — был объясним. Но сейчас мне следовало собраться. Лала ведь сказала, что нашла его. Если бы произошло, что-то действительно ужасное — самое страшное — она бы сказала об этом не так. Она бы не говорила, что Влад «здесь». Не так сообщают о непоправимом. Значит, всё не безнадёжно, но, возможно, потребуется моя помощь. Умывшись и собрав волосы в хвост, я решительно вылетела наружу, направляясь к дверям, ведущим в город. Не находя себе места, я расхаживала взад-вперёд по широким ступеням, всматриваясь в каждый проезжавший мимо автомобиль, в каждого прохожего, приблизившегося к аэропорту. Не знаю, что было написано на моём лице, но многие просто шарахались в сторону, стоило взгляду случайно скользнуть на мою физиономию, и потому, когда пара мужчин твёрдым шагом подошли именно ко мне, до меня не сразу дошло, что эскорт наконец прибыл. То, что это был именно эскорт, я поняла не сразу, накидываясь на двоих вампиров с вопросами — в их принадлежности к племени Влада у меня не возникло ни одного сомнения. Мне ничего не ответили, предложив сесть в машину. По сумрачным лицам нельзя было ничего прочесть. Я решила, что как только мы покинем общественное место, я смогу узнать больше. Напрасно. Два непробиваемых лба замолчали, словно набрав в рот воду, стоило очутиться в салоне автомобиля. Злясь, я снова набрала Лалу — номер был по-прежнему недоступен. Пока авто неслось по незнакомым дорогам Румынии, я была готова поклясться, что у меня хватит сил придушить вампиршу при встрече. Ей, конечно же, было плевать на меня, но могла бы просто сказать, что с Владом всё было в порядке! Почему она не сказала, что с ним всё в порядке? Пейзаж молниеносно проносился за окном, не позволяя рассмотреть ничего, кроме бесконечных зелёных полос высаженных вдоль дороги деревьев, да заправок, разбитых вблизи просёлочных дорог. Больших развязок было всего лишь три. Названия поселений мало о чём говорили, кроме Бухареста и Брашова, но сейчас это никак не могло мне помочь. На спидометре, который мне удалось разглядеть всего лишь раз, когда круто взятый поворот вправо завалил меня на сидение, я увидела сумасшедшую скорость. Но мне казалось, что мы просто тащились! Раздосадованная неизвестностью, злая на Лалу и этих одинаковых с лица, отказывающихся говорить, я выровнялась и на взгляды двух пар глаз, огрызнулась: — Мы ещё долго будем ползти как черепахи? Вампиры переглянулись и машина полетела быстрее. Ненадолго. Скоро мы свернули, и дорога заметно испортилась. Разбитая по обочинам, она вела нас всё глубже в чащу. Высаженные полосы набирали густой подшёрсток дикой поросли, скрывая стеной мир за пределами серой узкой дороги, увлекавшей нас всё глубже в неизвестность. Кладка красного выцветшего камня, обильно покрытая ярко-зелёным мхом, дала надежду на то, что мы уже рядом. Колёса закрутились медленнее, теряя обороты и давая лучше разглядеть место, в котором мы очутились. Деревья — клёны, дубы вперемешку с липами — развесили почерневшие от времени кроны с редкой бледной листвой. Они не тянулись вверх, расползаясь в стороны, будто злой шиповник, жадно вытягивающий свои колючки, покуда хватало сил. Зайти в такую чащу было бы опрометчиво — вокруг не просматривалось ни тропинок, ни просветов. Паучьи сети, блестевшие росой даже когда день завершал свой срок, обильно украшали нижние иссохшие ветви. Трава настойчиво наступала на асфальт, медленно, но упрямо сжирая полотно дороги. Вдали показались ворота. Кованные и чёрные, тяжёлые на вид, они были распахнуты настежь, будто бы не закрывались последнее десятилетие. Машина свернула, и поползла ещё медленнее, следуя закручивающейся то вправо, то влево дорожке. Оставив позади полуразрушенную арку и пересохший заросший сухой веткой фонтан, я увидела впереди круглые башни с конусовидными низкими крышами, а уже спустя минуту прекрасно обозревала поместье, напоминавшее старый замок. Вытянувшись фасадом на пару сотен метров, он поднимал башни с обеих сторон, но вместо того, чтобы тянуться вверх, будто бы утопал вниз, показывая только половину окон первого этажа. О медленном процессе погружения говорила и неровная кладка, просевшая на неодинаковую глубину вдоль основания рам. Скоро я смогла разглядеть трещины, разбившие некогда мощные стены. Виноградник, тянувшийся вдоль перекладин, почти полностью высох, напоминая о том, что лето в разгаре всего лишь несколькими зелёными пучками зелени, в одном из которых завязывались мелкие несъедобные грозди. Сумерки не ожидались ещё около часа, но здесь, в этом гниющем чреве прошлого, мрак давно заплёл свои тонкие щупальца, крадя свет. В окнах виднелось тусклое свечение, будто горел живой огонь — камин или свечи. Вряд ли стоило ожидать в таком месте электричество. Машина остановилась и я, не дожидаясь приглашения, выбралась наружу. Мои сопровождающие сделали то же самое, но не спешили войти в дом. Сглотнув, я поторопилась вверх по пологим ступеням, стараясь не зацепиться за отколовшиеся углы. В нос ударил запах тлена и плесени, стоило переступить порог. Полутьма скрадывала высоту стен, не позволяя зажжённой веренице свечей, встретившей меня у самого входа, разогнать въевшейся в камень мрак. — Прямо и направо, — прозвучал из-за спины голос, заставив вздрогнуть и поспешить вперёд. Тело, напряжённое от смеси усталости последних дней и неожиданного прилива воодушевления, вибрировало от напряжения. — Вечер добрый, — произнесла Лала, как только я оказалась в огромной комнате. Такой же тёмной и увядающей, как и всё вокруг. Света пылавшего камина и вездесущих свечей, зажжённых вдоль противоположной стены едва хватало, чтобы я разглядела длинные прохудившиеся шторы на трёх высоких до потолка окнах, широкий прямоугольный стол, сдвинутый вправо, и неровно расставленные стулья. Но стоило мне пройти глубже в комнату и рассмотреть вампиршу, как я забыла обо всём остальном. Лала, на теле которой не осталось ни клочка тонкой прозрачной шелковистой ткани, а на лице подводки и ярко-красной помады, сейчас была облачена в кожаные, кажется, тёмно-коричневые одежды, со множеством пряжек, ловящих всполохи пламени. Жилет и штаны, заправленные в ботфорты с высоким голенищем, до самых колен заляпанные жирной грязью, плотно обхватывали фигуру. На плечах лежал плащ с чёрной лоснящейся опушкой. Волосы заплетены в высокую от затылка косицу. Некоторые пряди выбились из жёсткого пучка, обрамляя уставшее, постаревшее лет на десять лицо, на котором отчётливо просматривались тёмные багровые полосы, тянувшиеся от виска до подбородка, от середины лба через скулу к нижней челюсти. Лала сидела в кресле, напоминавшем трон, пусть такой же чёрный и гниющий, как и всё в этом странном доме. Она завалилась на бок, опираясь на руку и глядя на меня из-под полуопущенных ресниц. — Где он? — выдавила я, предчувствуя страшную беду, плескавшуюся на дне чёрных зрачков вампирши. Сердце колотилось как ненормальное. — Лала! — потребовала я — и услышала позади шум. Вампирша ожила. Указательный и средний пальцы её руки, лежавшей на подлокотнике, едва заметно дрогнули и суета за спиной стихла. Лала перевела уставший взгляд куда-то впереди себя и ответила: — Он там. Я не могла разглядеть, к чему прикованы глаза вампирши из-за просторной столешницы, скрывавшей треть комнаты. Я бросилась вперёд, стараясь увидеть то, на что уставилась Лала. Каменный круг — два метра по окружности, располагался неподалёку от трона. Я никак не могла разобрать, что это, пока не приблизилась вплотную и не склонилась через край. — Что это? — пугающая догадка пробралась в мысли, когда Лала встала и не спеша подошла ближе, сняв со стены одну из свечей. — Колодец, — Лала уронила свечу в кромешную тьму, и крошечное пламя камнем ухнуло вниз. Преодолев не меньше десятка метров, свеча ударилась оземь. Издав короткое недовольное шипение, пламя погасло. — Колодец, ведущий в подземелья. Я никак не могла сообразить, что там делать Владу. — Нужно помочь ему выбраться, — уставилась я на Лалу, ища понимания. На губах вампирши треснула вымученная улыбка. — У нас ушло около суток, чтобы загнать его туда, — тихо произнесла она страшные слова, заставившие сердце в груди остановиться. — Мне жаль, — произнесла вампирша тоном, которым сообщают о чужой смерти.