Только сегодня ночью

      На следующий день я с утра до вечера брожу в лесу. Общаться с мамой всё так же сложно. Надеюсь, когда вернусь, что-то изменится к лучшему.       Я беру с собой совсем немного вещей. Некоторое время колеблюсь, раздумывая, стоит ли брать с собой жемчужину — подарок Пита. Удивительно, сколько всего она пережила вместе со мной и не потерялась. Но в тот момент, когда я кручу жемчужинку между пальцами, в комнату влетает Пит:       — Ты правда едешь в Капитолий?       — Да, — я вздрагиваю, и жемчужина падает в небольшую дорожную сумку.       — Зачем? Зачем тебе это нужно?       — Сама не знаю. Хеймитч и мама утверждают, что после этого будет легче.       — Каким образом?       — Я увижу, что принесла революцией людям добро, — я сама не верю своим словам.       — Китнисс, я ведь тебя знаю. Если ты вбила себе что-то в голову, это уже никак не выбьешь.       — Я договорилась с мамой. Если поеду на праздник, меня больше не будут трогать.       — Хорошо, — Пит растерянно сжимает и разжимает кулаки.       Теперь, когда эмоции спали, мы уже не можем говорить, как ни в чем не бывало. Я не разговаривала с Питом почти месяц. Он смотрит на меня с какой-то болью.       — Пит.       Я подхожу к нему ближе и протягиваю руку. Он тоже тянет ладонь ко мне, но в его лице что-то резко меняется. В глазах на секунду мелькает гнев, и Пит отскакивает от меня. Снова вспышка ненависти, но теперь он справляется с ней быстрее.       — Как понимаю, я в Капитолии нежеланный гость, — говорит Пит усталым голосом, опустив голову.       — Что ты…       — Я всё понимаю! — Пит взрывается. — Никто не хочет смотреть на психа.       — Это не так! Ты не псих.       — Ты хочешь обмануть меня или себя? Я схожу с ума.       — Нужно бороться. Это когда-нибудь пройдёт. Знаешь, мой отъезд пойдёт на пользу нам обоим. Мне станет лучше, и тебе будет легче, если меня какое-то время не будет рядом.       — Может, ты и права.       Мне немного страшно находиться рядом с Питом, но я стараюсь не показывать этого и подхожу к нему вплотную, слегка обнимая его. Он кладёт руки мне на талию и едва дышит.       — Китнисс, к тебе гости, — в комнату без стука входит Хеймитч.       Пит нехотя отстраняется от меня и поворачивается к Хеймитчу. Они напряжённо смотрят друг на друга.       — Пит, не обижайся, но тебе лучше пойти к себе.       — Не бойся, Хеймитч, я ещё не пытался убить Китнисс.       — Вообще-то, Пит, это тебе надо опасаться.       Пит выходит из комнаты, толкнув по пути Хеймитча, а тот провожает его разъярённым взглядом.       — Не надо с ним так.       — Пойдём вниз, — Хеймитч пропускает мои слова мимо ушей.       Едва я вхожу в гостиную, как на меня с объятиями накидывается Эффи. Она сильно изменилась. Парик не такой огромный, естественного светло-русого цвета, и одежда не такая вызывающая, как раньше, но намного лучше, чем во время революции. А настроение такое же ненормально-позитивное, как в былые времена.       — Китнисс, как же я рада тебя видеть! Ты умница, что согласилась участвовать в празднике. Это первое приличное событие за последний год. Я сейчас работаю на телевидении, но это всё-таки ужасно скучно.       — Да уж, на Голодных играх было веселее.       Эффи сразу замолкает.       — Извини, я не хотела быть грубой, — мне жаль, что я сорвалась на неё, хотя Эффи в моих бедах не виновата.       — Ничего-ничего, я понимаю, как тебе сложно прийти в себя после всего этого, — Эффи гладит меня по руке. — Но мы постараемся помочь тебе.       Только тут я замечаю Флавия и Октавию. Они стоят недалеко от нас, необычно тихие. Но когда я шагаю к ним, они начинают обнимать меня и улыбаются.       — Нас прислали сюда, чтобы мы провели подготовительную работу, — говорит Октавия. — До праздника осталось совсем мало времени, а дел у нас выше крыши.       — Да, — вступает в разговор Флавий. — Над тобой надо хорошенько поработать.       — Ну, я всегда была трудным материалом.       — Да, но всё равно с тобой работать одно удовольствие. Ты всегда будешь нашей звёздочкой.       Меня переполняет чувство благодарности. Какими бы глупыми ни были эти люди, они всегда восхищаются мной и готовы помочь в пределах своих возможностей. За такую преданность можно простить мелкие недостатки.       Я замечаю, что Хеймитч куда-то исчез, но не успеваю спросить, где он. Эффи, Флавий и Октавия тащат меня в мою комнату, засыпая новостями из Капитолия. Пока я принимаю ванну, на меня сваливаются сведения о том, кто какой пост занял при новом режиме, как теперь обустроен Капитолий и много ещё чего, но я плохо воспринимаю информацию. Никак не могу оправиться от впечатления, что меня снова отправляют на Голодные игры. Хотя нет, это больше смахивает на Тур победителей. Тогда я тоже заслужила чествование тем, что убила людей. Убеждаю себя, что всё теперь по-другому. И тут же вспоминаю главное отличие — теперь со мной нет Пита. Больше никто не разделит мои ночные кошмары и не подставит плечо в самый ответственный момент на выступлении.       От мыслей меня отвлекают Флавий и Октавия. Я прохожу привычные процедуры подготовки. Меня приводят к «базовой готовности»: отполированные ровные ногти, чистые волосы, гладкая кожа. Эффи восхищённо рассказывает, какие чудесные мне предстоит надеть наряды и просто светится от предстоящего праздника. Ей такие мероприятия нужны, как воздух.

***

      Утром прощаюсь с мамой. Всё ещё едва разговариваем. Мы решили, что сейчас в Капитолий я полечу с Хеймитчем, а мама пока побудет в Двенадцатом, приведёт в порядок дом. После празднования в нашем дистрикте она присоединится к нам. Когда всё закончится, решим, как будет лучше: остаться ей в Двенадцатом или вернуться в Капитолий.       На улице уже ждёт Хеймитч. Вид у него такой, словно это не он уговаривал меня лететь в Капитолий, а его самого везут туда под дулом пистолета. Зато, только взглянув на него, Эффи, Флавий и Октавия замолкают и почти не разговаривают до появления планолёта.       В машине я и Хеймитч садимся в одной стороне, а они — в другой. Капитолийцы о чём-то переговариваются, мы же с Хеймитчем не говорим ни слова до самого Капитолия. В столице нас высаживают во внутреннем дворе президентского дворца. Охранники ведут нас внутрь здания.       — Зачем столько охраны?       — А ты думаешь все так просто смирились с победой революции? — хмуро отвечает Хеймитч. — На президента совершали покушения, дворец хотели взорвать.       — Поэтому я здесь понадобилась?       — В общем-то да. Им снова нужно поднять дух народа.       Не успеваю я ничего ответить, как нам навстречу выходит Пэйлор. Непривычно видеть её в строгом деловом костюме, но он ей идёт.       — Добро пожаловать в Капитолий, Китнисс, — она пожимает мне руку. — Эффи, Флавий, Октавия — с возвращением. Ваши комнаты готовы, вас туда проводят. Твоя комната тоже готова, Хеймитч. Спасибо, что приехал.       Мои спутники в сопровождении охраны уходят, а меня Пэйлор ведёт в свой кабинет.       — Присаживайся. Хеймитч уже объяснил, зачем ты здесь?       Я киваю.       — Нам снова нужна Сойка. Теперь восстание пытаются организовать сторонники прежнего режима. Конечно, у них мало опыта в таком деле, но их действия всё равно приносят большой вред. Нужно всего лишь немного усилий, чтобы революция победила окончательно. Но люди слишком устали от войны. Им нужно второе дыхание. Им нужна ты.       — Мне бы самой не помешало второе дыхание.       — Может, народ Панема и его любовь станут твоим вторым дыханием.       — Надеюсь, только поэтому я здесь.       — Мы все на это надеемся. Сейчас тебе лучше пойти отдохнуть. Завтра тебя подготовят к выступлениям, а послезавтра мы отправимся в Первый дистрикт.       — Хорошо.       Пэйлор зовёт ещё одного охранника, и меня ведут в мою комнату. На этот раз мне выделили помещение в другом крыле дворца, но всё равно на меня ледяной волной накатывают воспоминания. Слишком многое я пережила в этом дворце.       Охранник уходит, и я остаюсь в просторной светлой комнате. Окна выходят во внутренний дворик с садом. Сейчас на деревьях как раз пробилась листва.       — Обустроилась, солнышко?       Я не замечаю, когда входит Хеймитч.       — А ты ещё не напился?       — Я здесь пить не собираюсь и тебе не советую.       — Удивительно.       — Нам надо быть начеку.       — Думаешь, на меня будут покушаться.       — Ты стала быстро соображать.       — Зачем же ты притащил меня сюда, если боишься?       — Потому что только это может вытащить тебя из той дыры, в которую ты свалилась. И если встреча с теми, кто тебя любит, не поможет, то ничего не поможет.       — То есть, если я не приду в себя, то всё равно, где я умру: в Двенадцатом или здесь.       — В принципе — да.       — Понятно, а что же вытащит тебя, Хеймитч?       — Что?       — Ты сказал, что меня из депрессии могут вытащить благодарные мне люди. А что может вытащить тебя?       — Если бы я знал, то уже давно это сделал, — Хеймитч явно разозлился на мои слова. — Тебе лучше отдохнуть, солнышко.       Буквально выплюнув последнее слово, он уходит из моей комнаты.       Я осматриваю комнату. Нахожу знакомое окно доставки еды. Несмотря на волнение, я очень хочу есть. Заказываю еду. Теперь она не такая изысканная, как раньше, но всё равно очень вкусная. Съедаю ужин и забираюсь в кровать. Заснуть не получается, и я разглядываю в окно внутренний дворик, освещённый закатным солнцем.       Всё-таки зря я приехала в Капитолий. Чего я ожидала? Что все дружно скажут мне «спасибо», и вся та мерзость внутри меня исчезнет? Вряд ли это произойдёт. С другой стороны, продолжать жить в Двенадцатом так, как я жила весь этот год, нельзя. Хеймитч прав: здесь я найду хоть какой-то выход.