Только сегодня ночью

      В своей комнате я около получаса просто сижу на кровати и смотрю в никуда. Вся та розовая вуаль, которую развешивали передо мной окружающие и я сама, разлетелась в клочки от сегодняшнего взрыва. Есть те, кто меня боготворит, есть те, кто меня ненавидит. И от последних я не избавлюсь никогда. Есть те, кто никогда меня не простит, просто потому что в моём лице воплотилась Революция. Я не смогу получить прощение у всего Панема. Никогда. Но не все хотят меня убить. Сегодня я видела, сколько людей благодарны мне. У одних я никогда не вымолю прощение, другие же простят мне всё, что угодно. С этим можно только смириться, изменить что-либо уже невозможно.       Размяв шею, затёкшую от неподвижности, иду и набираю ванну с пеной. Поудобней устроившись в тёплой воде, не хочу даже шевелиться. Кажется, что вода способна укрыть меня от всех проблем.       Приподнимаясь, чтобы сесть, я упираюсь руками в бортик ванной и, видимо, нажимаю какую-то кнопку. Из стены резко выезжает столик с напитками. От неожиданности я дёргаю рукой, и стеклянный стакан разбивается. Я как завороженная беру самый большой осколок и разглядываю его. Отчего-то накатывают воспоминания о том, как хотела покончить с собой после убийства Президента Койн. Пытаюсь прогнать эти мысли, но они упорно не уходят. Наоборот, мня словно обволакивает пелена, лишающая способности мыслить разумно. Когда-то самоубийство казалось мне решением всех проблем. Из меня долго выбивали эту мысль психотерапией и лекарствами. Сейчас она «пыталась» вернуться. Но теперь я этого не хотела. Не могла хотеть. Я только сейчас увидела, что не зря живу…       — Ну, и что ты собралась делать?       Голос Хеймитча действует, как ведро холодной воды. Я прихожу в себя и вижу, что поднесла осколок слишком близко к запястью. Но этот факт удивляет меня даже меньше, чем присутствие Хеймитча.       — А ты что тут делаешь?       — Слежу, чтобы глупостей не натворила.       Хеймитч подходит ко мне и отбирает осколок. Я автоматически ныряю глубже и прикрываюсь пеной.       — Да не бойся ты, я ничего не увидел.       — Ты зачем вообще пришёл? — я чувствую себя ужасно неловко под его взглядом, едва прикрытая пеной. Хотя, после всего, что мы пережили с Хеймитчем, вызвать смущение трудно.       — Надо было поговорить, а ты не отзывалась. Я забеспокоился.       — Беспокойся в другом месте, а не в моей ванной.       — Хорошо, я уйду. Но только после того, как ты объяснишь мне, что тут происходило.       — Ничего, просто стакан разбила.       — И осколок волшебным образом попал к тебе в руки?       — Я не собиралась вскрывать себе вены! Пошёл вон!       Хеймитч нажимает на кнопку, и стол с напитками исчезает в стене вместе с осколками. Он опускается на колени перед ванной и сжимает мою ладонь:       — Солнышко, что с тобой?       — Сама не могу объяснить, — я начинаю плакать, не желая этого. — Этот взрыв…       — Ничего не значит! Просто бывший капитолийский выкормыш, ничего из себя не представляющий, решил выпендриться. Он не мог никого убить.       — Знаю, извини. Просто столько всего произошло.       — Тебе сейчас тяжело, но ты очень сильная, ты справишься.       — Может быть. Только у меня такое чувство, как будто меня снова посадили на поезд Победителей. И больше я с него не сойду до самой своей смерти.       — Сейчас всё по-другому.       — Но ощущения те же самые!       — Не драматизируй. Люди тебя любят, сколько из них благодарны тебе. А эти покушения… Я не могу гарантировать, что их больше не будет. Но клянусь, я сделаю всё, чтобы защитить тебя от них.       — Хорошо, — эмоции, так резко нахлынувшие на меня, резко уходят, оставляя меня опустошённой.       — Я зайду к тебе позже, — Хеймитч отводит влажную прядь с моей щеки за ухо и проводит большим пальцем по скуле, — солнышко.       Хеймитч уходит, а я ныряю в воду с головой, чтобы привести себя в чувство. Не помогает. Все эти прикосновения Хеймитча в последнее время… Так странно. Раньше он почти всегда вызывал у меня отвращение запахом алкоголя и своей насмешливой манерой поведения. Но теперь всё по-другому. Хеймитч серьёзный, но не такой подавленный, как во время Революции. Он, похоже, старается поддержать меня. И это меня не раздражает, как проявление заботы от других людей. Хеймитч вытаскивал меня из разных передряг, но я никогда не задумывалась, что он чувствует ко мне. И что я чувствую к нему. Так, стоп. Ничего никто не чувствует. И лучше перестать об этом думать.       Вылезаю из ванной и закутываюсь в мягкий халат. Стоило бы переодеться, ведь Хеймитч вроде собирался снова зайти ко мне. Но сил уже ни на что не хватает. Я сворачиваюсь клубком на кровати и смотрю в окно.       Внезапно раздаётся звук открывающейся двери, и ко мне подходит Пит. Я не успеваю даже крикнуть, как он набрасывается на меня с ножом. Пытаюсь увернуться и кричу, но уже чувствую, как в живот вонзается лезвие. Захлёбываюсь криком, а Пит громовым голосом произносит моё имя. Его лицо искажено злобой:       — Китнисс! Китнисс!       Пит встряхивает меня за плечи, я ударяюсь спиной о матрас и просыпаюсь. За плечи меня трясёт Хеймитч, он же выкрикивает моё имя. Вокруг нас толпится охрана.       — С ней всё хорошо, просто кошмар приснился, — Хеймитч успокаивает военных. — Вы можете идти. Мы сами справимся.       Охранники уходят и закрывают дверь. Я сажусь на кровати и пытаюсь унять дрожь. Хеймитч обнимает меня и целует в лоб, шепча:       — Это всего лишь сон, солнышко. Не бойся, тебя никто не обидит. Я рядом.       Всё вокруг кажется мне нереальным, словно продолжением кошмара. Только Хеймитч настоящий. Надёжный. Я обнимаю его за плечи и осознаю, как мне не хватает Пита, вырывавшего меня из лап кошмаров.       Не знаю, сколько времени мы сидим так, прежде чем Хеймитч спрашивает меня:       — Что тебе приснилось?       Я пересказываю свой сон.       — Несмотря на то, что он для тебя опасен, вы с ним не можете друг без друга, — мне кажется, что эти слова Хеймитч произносит с раздражением и крепче прижимает меня к себе.       — Но и вместе нам быть не удаётся.       — Когда-нибудь Пит с этим справится.       — А за это время я сойду с ума.       — Знаешь, я не очень подхожу на роль утешителя, но, если ты хочешь, побуду сегодня с тобой.       Сначала это предложение кажется мне безумным. Чтобы Хеймитч ночевал со мной? Что-то нелепее этой картины сложно представить. Но с другой стороны, одна только мысль о том, чтобы остаться один на один с моими кошмарами, вызывает у меня дрожь. Вспоминаются все ужасы, которые я вижу в своих снах. Почти ни одна ночь не проходит без них. Я уже давно не могу толком выспаться.       — Только сегодня ночью. Иначе ты начнёшь сходить с ума от своих кошмаров.       — Ладно, — видимо, недостаток сна уже сказывается на мне. В нормальном состоянии я бы на такое не согласилась.       Хеймитч ложится на спину, не выпуская меня из рук. Я прижимаюсь к его груди и закрываю глаза, мгновенно проваливаясь в сон.