Только сегодня ночью

      Просыпаюсь я уже в кровати и в одиночестве. Чувствую себя неуютно без Хеймитча. Неужели я стала такой моральной инвалидкой, что совсем не могу без его поддержки?       Смотрю на часы. И куда вообще его понесло в пять утра?       Осматриваю пустую ванную и выхожу в коридор, в котором тут же сталкиваюсь с охраной. И шагу не ступить без надзора! Но да, я же эмоционально не стабильная. Хотя в этом есть свои плюсы.       — Доброе утро! А вы видели, куда пошёл Хеймитч?       — Туда, — один из солдат кивает влево. — К Плутарху, видимо, там его кабинет.       — Спасибо.       Кутаясь в неуютный казённый халат, иду к кабинету Хевенсби. И уже за несколько шагов слышу крики, доносящиеся из-за двери.       — Мы так не договаривались, Хеймитч! — вопит Плутарх. — Какого чёрта ты ночуешь в её комнате?       — Мы договаривались, что я уговорю её поехать в этот чёртов тур и довести его до конца. Надо было заранее прописывать, чего я не должен был при этом делать.       Я и так понимала, что организаторы тура наняли Хеймитча в качестве переговорщика, больше никто не смог бы со мной сладить. Так что сговор Хеймитча и Плутарха не стал для меня открытием. Но только сейчас до меня дошло, что вся забота и внимание ментора — это способ держать взбесившуюся Сойку в клетке и ничего больше.       Может, это скоропалительный вывод, но иначе с чего Хеймитч резко стал таким заботливым? После возвращения в Двенадцатый он считал свою миссию ментора выполненной и не особо докучал мне помощью. А тут вдруг стал заботиться о моём психическом состоянии и нянчиться, как с маленькой.       Мне очень хочется верить, что Хеймитч на самом деле что-то чувствует ко мне, но это только потому, что я сама успела в него втюриться. Да, как самая последняя дура, влюбилась в своего бывшего наставника. Ещё и ответные чувства успела себе нафантазировать! Идиотка…       Возвращаюсь в комнату и не знаю, что делать. Брожу от стены до стены, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Нужно прекращать эту хрень с Хеймитчем, пока я не привязалась к нему окончательно.       Замерев посреди комнаты, крепко сжимаю полы халата в кулаках. Но я же не смогу! Даже сейчас, при одной мысли о том, что мне нужно свести общение с Хеймитчем к минимуму и снова ночевать одной, меня пробирает противная дрожь. Я просто с ума сойду в одиночестве! Уже начала в Двенадцатом, и без Хеймитча никакой «тур победителей» мне не поможет.       Слишком поздно слышу шаги позади себя. Обернувшись к Хеймитчу, я не успеваю спрятать свои эмоции, и он удивлённо поднимает брови:       — Что случилось? Пока меня не было, успел присниться кошмар?       Не могу ничего ответить и только молча обнимаю Хеймитча, прижимаясь щекой к его груди.       — Хэй, ты чего, солнышко? — растерянно бормочет он, проводя по моим волосам ладонью.       — Просто так… — голос у меня немного осип от волнения.       — Можешь начинать собираться, скоро летим в Третий. Бити сказал, что ждёт тебя.       Бити! Я всё ещё не понимала, как отношусь к нему. С одной стороны, именно Бити приложил руку к созданию бомб, от которых погибла Прим. Но учёные всегда создают оружие, а применяют его власти. Во-вторых, Бити голосовал за взрыв Орешка. Но при вопросе о новых Голодных играх он голосовал против, и это вызывало уважение. В принципе, я не могла злиться на него. Он такой же человек, как и все. Нет идеально хороших, во всех нас понамешано всякого.       — Так Бити в Третьем?       — Да, в Капитолии ему не понравилось.       Я фыркаю, а Хеймитч щёлкает меня по носу:       — Мне пора. Тоже надо привести себя в порядок.       Мне не хочется его отпускать, но глупо цепляться за него. Мы и так почти всё время проводим вместе.       Но после разговора с Плутархом Хеймитча словно подменили. Он сидит в отдалении от меня в планолёте, почти не разговаривает со мной. Наверное, не хочет провоцировать ещё больше слухов о нас. Я не лезу на рожон и жду вечера, чтобы убедиться в своей догадке.       Третий дистрикт встречает нас радушно. Как и во время Тура победителей, здесь видна лояльность к Революции. Кажется, всё население дистрикта вышло на улицы. Везде праздничные шествия, гомон толпы. Все встречают меня с радостью, в какой-то момент даже подхватывают на руки (несмотря на недовольство охраны) и несколько минут качают. Хеймитч хмуро следит за мной, но здесь он более расслаблен, чем в других дистриктах. Меня охватывает какая-то эйфория, а когда я встречаю Бити, то не могу сдержать слёз. Изобретатель тепло улыбается мне и обнимает как родную.       — Наконец-то и к нам залетела Сойка, — усмехается он. — Мы тебя очень ждали.       Третий дистрикт подготовил выставку технических новинок. Вернее, в Капитолии эти вещи были распространены всегда, но теперь, с учётом новшеств, эти чудеса техники станут потихоньку входить в жизнь и обычных людей. Роскошь, доступная всем.       В какой-то момент Бити удаётся отвести меня в укромный уголок:       — Хотел поговорить без свидетелей.       — Зачем?       — Скажи, с тобой ведь всё в порядке?       — Ты про взрыв в Первом?       — Нет, я про твою жизнь до этого путешествия по дистриктам. Ничего странного не происходило?       — Нет, — пожимаю плечами. — Я живу тихо-мирно.       — Да? Ты не совершала никаких глупостей?       — Однажды отправилась в лес, забыв лук. Самая большая глупость, — меня пугают такие вопросы. — К чему ты клонишь?       — Несколько месяцев назад прошли слухи, что ты так и не восстановилась после… инцидента с президентом Койн.       В горле у меня встаёт комок:       — В каком смысле?       — Если коротко, то простой люд стал интересоваться, как ты живёшь. Информации о тебе мало, кто-то даже говорил, что тебя заперли в психушке. И как-то это совпало с упадком духа. Люди стали поговаривать, что, может, зря они шли за таким символом, который слетел с катушек.       Меня прошибает холодный пот. Но я даже не могу что-то возразить. Я убила президента Койн, я хотела покончить с собой, я сама себя считала чокнутой и виновной во всех бедах. И считаю до сих пор…       — Я пытался с тобой связаться, но ты не отвечала ни на звонки, ни на письма. Хеймитч мне ничего хорошего тоже не сообщил. Так что я очень обрадовался, когда стало известно о туре. Значит, ты всё ещё в строю.       Молча киваю. Значит, правительству надо было не только поднять боевой дух, но и показать, что Сойка не совсем слетела с катушек. А что бы было, если бы всё-таки слетела?       Опустошаю бокал с пуншем и понимаю, что мне, в принципе, всё равно. Может, меня бы и в самом деле запихнули в психушку, а может, со мной произошёл бы какой-нибудь несчастный случай. Ведь «сломанная» Сойка более опасна, чем её отсутствие. Чёрт, и почему мне не удалось благородно погибнуть во время Революции? Была бы посмертным героем и не мешала бы никому.       — Прости, что расстроил, — Бити гладит меня по ладони. — Но, думаю, тебе лучше знать о таких вещах.       — Конечно, ты правильно сделал.       Мы возвращаемся в просторный зал и практически сразу наталкиваемся на молодую девушку. В первый момент мне кажется, что я врезалась в зеркало, так она похожа на меня. Даже волосы заплетены на мой манер.       — Ой, Китнисс Эвердин, я так рада с Вами встретиться! — улыбается девушка. — Я Вами так восхищаюсь.       — Заметно, — не сдерживаюсь я.       — Да, мне многие говорили, что мы с Вами похожи. Я веду себя глупо, да? — она растерянно гладит свою косу.       — Нет, что ты. Мне приятно, — с трудом выдавливаю улыбку. — Но я не лучший пример для подражания.       — Да, тебе… Ой, можно на «ты»?       Я киваю.       — Тебе столько пришлось пережить. Я искренне сочувствую, — она сжимает мою ладонь своими горячими пальцами. — Надеюсь, теперь всё наладится.       — Я тоже.       Поговорив ещё немного, Кассия (так зовут эту девушку) уходит от нас. И я замечаю, как Хеймитч провожает её тяжёлым взглядом.