***
Мирти открыл глаза и увидел склоненное над собой заботливое лицо Нэна. — Ничего не произошло, мистер Торнтон! — испуганно забормотал омега. — Не думайте, я верен Джеку. Я ничего не сделал… — Замолчи, глупый! Кристиан нам рассказал, как все было. — Так значит это на самом деле был он? Но как? Почему? Мы же все схоронили его и оплакали. А граф? Забыв о своих собственных бедах, Мирти, вытаращив глаза, взирал на Нэна. — Пусть он сам тебе все расскажет, хорошо? Только не сейчас. Я схожу к Бертрану и принесу успокоительной настойки. Да и сам тяпну рюмочку. А все разговоры отложим на утро. Договорились? — Хорошо. А… А где те люди? — Не беспокойся. Они надежно связаны и сидят в подвале. — Но Джек не должен узнать... — Не говори глупостей! Мерзавцы должны получить то, что заслужили. Спи и ни о чем не волнуйся. Вскоре Мирти, сморенный Бертрановой сонной травой, крепко заснул. Постепенно успокоились и все остальные. Дом вновь погрузился в ночную тишину. Лишь слышался стрекот цикад, да издалека долетал ропот набегающих на берег океанских волн.***
Незаметно пролетела еще одна неделя самого жаркого месяца лета. За это время Мирти очень сблизился с Кристианом. И уже не как слуга с господином, а как омега с омегой. Кристиан поделился с ним своими бедами и нашел в супруге Джека человека, который отнесся к рассказанному именно так, как юноше на тот момент и было нужно - с пониманием, но без унизительной жалости и уж тем более без презрения и отвращения. Мирти с его прошлым как никто другой осознавал глубину и силу страхов, которые владели Кристианом, но был уверен, что любящий альфа все тоже поймет, примет и, более того, станет надежной опорой. Так, как у самого Мирти получилось с Джеком. Оставшись сиротой в тринадцать лет, Мирти был вынужден идти работать. Его взяли на кухню большого трактира. Платили мало, но зато он всегда был сыт. Ночевал он там же — в каморке под лестницей. Все шло хорошо, пока на молоденького омегу с прелестными ямочками на щеках не обратил внимание хозяин таверны. Он не предпринимал ничего достаточно долго, как понял потом Мирти, дожидаясь его первой течки. А когда она пришла, овладел юношей, несмотря на его мольбы и слезы. Огромный альфа даже не стал применять силу. Он просто указал Мирти на очевидное — если тот не уступит, не будет послушным и ласковым, то окажется без работы и на улице, где сдохнет с голоду. Мирти покорился и после просто терпел — в конце концов, кабатчик его не бил и даже иногда дарил подарки и сладости. Однако вскоре о тайных радостях мужа узнал его супруг. И как-то Мирти, отправленный им за солью и специями, просто не вернулся из города. С подачи все того же супруга кабатчика посчитали, что он сбежал, прихватив полученные им на покупки деньги. Между тем все было совсем не так. Супруг кабатчика заплатил содержателю борделя, и Мирти попросту выкрали. Так он оказался на самом дне. Через что ему пришлось пройти за четыре года, проведенные в увеселительном заведении для альф и бет, Кристиан так и не узнал, но зато Мирти рассказал о конце своей «карьеры» шлюхи. Случилось так, что омега, несмотря на все ухищрения, которым его обучили в борделе, забеременел от кого-то из клиентов. Это явилось для него последней каплей. Не думая, что совершает грех, Мирти решился свести счеты с жизнью и одним туманным вечером бросился под проезжавшую карету. Однако кучер был опытным, а лошади приучены к суматохе большого города. Самоубийцу удалось вытащить из-под копыт живым. Увидев, что это совсем юный омега, господин, ехавший в карете, велел отвезти его в свой дом… Приходил врач… Ребенка спасти не удалось, но его папочка остался жив… Омега, под колесами экипажа которого Мирти и пытался найти смерть, выпытал у него всю его печальную историю, а после предложил работу в своем доме. Тогда его звали Фелис Уинслоу. Через два года он вышел замуж за а-герцога Соиссонского, а Мирти стал его доверенным горничным. Эта история потрясла Кристиана до глубины души, в очередной раз заставив задуматься о его собственном положении. — Мирти, а Джек знает обо всем том, что ты рассказал мне? — Да. Когда я понял, что полюбил его, а он неравнодушен ко мне, я открыл ему все. — Неужели ты не боялся? — Безумно боялся, но знал, что не могу ему лгать. — И что же он? — Взял меня в мужья, — Мирти рассмеялся, а после продолжил серьезно: — Не хочу давать советы, но все же подумай над моей историей. Ройс — сильный альфа. Он любит тебя и, я уверен, примет, если ты надумаешь вернуться, невзирая ни на что. Да и в чем ты перед ним виноват? Скорее уж, ему самому есть в чем перед тобой повиниться. Да еще как! — Он изменил мне… — Кристи отвернулся. — Изменил накануне свадьбы. Я не могу его упрекать за то, что он завел себе любовника после того, как я пропал, и он посчитал меня мертвым, но та измена… Мне больно думать о ней. Мирти вздохнул. — Альфы — это альфы. Я слишком хорошо узнал их сущность за то время, когда принимал в день по десять человек. Знаешь, у меня ведь даже появились тогда постоянные клиенты, которые ходили ко мне раз в неделю или даже чаще. Многие из них имели мужей. От проститутов редко что скрывают. И они говорили со мной. Рассказывали о себе, о своих семьях. Я поражался. Они мне говорили о том, что любят своих мужей, своих детей. Говорили это, когда их член был во мне, во время вязки! Иногда я рисковал спросить: «Как же так? Как такое возможно? Если альфа любит мужа, что он делает в борделе?» И знаешь, все они отвечали примерно одинаково: они не считают то, что происходит с проститутом, изменой. Для них изменой был бы постоянный роман с кем-то, роман, завязанный не только на чистую похоть, как со шлюхой, а на чувства. Любовный роман. А с таким, как я… С таким, как я — это как вкусно поесть. Просто физическое удовольствие, не более. Я не понимал и не понимаю этого. Но, видно, у омег и альф на это просто разные взгляды… — А как же запах? Как они приходили после тебя домой, к мужу? Неужели он не чувствовал на супруге запах чужого омеги? Мирти только рукой махнул. — Есть масса способов. Захочешь — расскажу. Кристиан покачал головой. — Мне это не нужно. Я все равно никогда… — Никогда не говори «никогда», — перебил Мирти и улыбнулся. — А что до Ройса… Просто реши для себя, что ты хочешь получить в результате. Что для тебя важнее. Ты можешь оставить все как есть, стыдиться себя, не прощать его и вскоре увидишь, как его супругом станет этот самый Джорджиан. Супругом и победителем! Потому что именно к этому он с самого начала и стремился, осознанно сообщая тебе тогда, на балу, о том, что переспал с графом. Или другой вариант: ты можешь постараться оставить в прошлом и свою беду, и вину Ройса, перешагнуть через них и идти дальше. Открыться, заставить этого здоровенного альфу ползать у себя в ногах, вымаливая прощение, и, главное, выбить из седла Джорджиана. Самому стать победителем. Подумай! Есть ведь о чем! И Кристиан думал… Только и делал, что думал. Больше до возвращения «Ласточки» никаких неприятных происшествий не было. То ли те двое, что сидели в кандалах в подвале, были главными зачинщиками, то ли остальные испугались, потеряв товарищей, но никто уже без дела не крутился возле большого дома. Зато всех удивил Уилли. До сих пор даже не пытавшийся вставать на ножки, крупный толстенький малыш однажды днем поднялся и вполне уверенно отправился по своим делам. После Нэн утверждал, что шел тот на кухню, где в это время пеклись любимые Уилли сладкие пирожки. Все смеялись, но верили - маленький альфа действительно поесть любил, а за пирожки был готов на многое. Даже, похоже, на то, чтобы победить собственную лень. «Ласточка» бросила якорь в маленькой бухте островка через три недели — Джек торопился поспеть к очередной течке Мирти. Правда, все равно припоздал — его хорошенький и соблазнительный муж уже потек и теперь, заперевшись в своей спальне, маялся от обуревавших его желаний так громко и ароматно, что Бертран был вынужден на время съехать из дома в шалаш, который он построил себе невдалеке от дома с наветренной стороны. Так что Джек, едва ступив на твердую землю, чуть ли не бегом отправился к горевшему в огне страсти супругу, и «Ласточку» пришлось разгружать без него. В ее трюмах обнаружилось много самой разной провизии. Кроме того Джек привез ткани, домашнюю утварь, множество подарков детям, а главное, новости из большого мира. Правда, рассказывал он их сумбурно — в те краткие минуты, когда выскакивал из спальни мужа, пока тот спал, чтобы поесть самому и захватить еду для Мирти. Впрочем, из всего многоцветья фактов о коронациях, войнах, смертях, рождениях, снятиях и назначениях, Кристиана волновал только один — не было ли сообщения о свадьбе графа Майенна и Джорджиана де ла Кура. Когда же выяснилось, что нет, все еще нет, у него в груди затеплилась непонятная ему самому надежда. Джека на острове тоже ждали новости. Когда течка наконец-то Мирти отпустила, и капитан получил возможность отоспаться, отъесться и начать воспринимать информацию, его осторожно посвятили в подробности покушения на его супруга. Осторожничали, как выяснилось, напрасно. Джек казался, скорее, озабоченным, чем разъяренным. — Этих двоих я, разумеется, повешу, но что делать с остальными? Год на острове без омег способен любого довести до состояния зверя. Хорошо тем альфам, кто нашел себе пару среди бет — товарищей по команде. А каково тем, кто любит именно омежье общество или просто ни с кем так и не сошелся? Придется что-то решать… И Кристиан, до сих пор воспринимавший Джека немного не всерьез, особенно по сравнению с сильным, властным Ройсом, неожиданно осознал, что его названный брат, как раз в отличие от своего бывшего капитана, оказался вполне способен ставить разум над страстями. «Он сможет многого добиться!» — вдруг подумалось юноше. Потом он посмеялся над собой — какие глубокие и далеко идущие выводы были сделаны им из истории о шестидесяти альфах и бетах, которые начали беситься от застоя гормонов. Но много позже Кристиан понял, что именно тогда невольно, даже не подозревая того, заглянул в будущее капитана Джека Торнтона.