Во тьме

Проснувшись в доме на Гриммо во второй раз, Люциус окончательно уверился, что ему здесь не нравится. И дело было не в Поттере – при ближайшем рассмотрении оказалось, с ним вполне можно сосуществовать. Сам дом вызывал смутную неприязнь. Его запах, атмосфера, непонятные сквозняки. Опять снилась какая-то гнусь, но что именно, он забыл. И это тоже раздражало. Возможно, действует смена обстановки, уход от привычного. Стресс, как выражались целители в Мунго. Люциус вспомнил вчерашний скандал и усмехнулся. Да, точно: стресс, вызванный переездом и «поднадзорным» положением. А вот что, интересно, стряслось с Поттером, если он коньяк хлещет стаканами? Переживает разрыв с невестой? Вряд ли. Впрочем, это не имеет значения. Лишь бы приползал домой и снимал чёртовы кольца вовремя. Люциус опять пренебрёг завтраком. Вместо этого очистил сознание от ненужных мыслей и двинулся на освоение дома. Он прошёл по коридору, убедился, что запомнил всё верно, и уже хотел спуститься в холл, как вдруг что-то изменилось. Под пальцами вместо обитой рейками стены оказалось нечто иное. Не гладкость лакированного дерева, но что-то мягкое и влажное. Осязая эту вялую холодную мокроту, Люциус увидел себя со стороны – стоящим в тускло освещённом коридоре и прижимающим ладонь к языку, свисающему из чьего-то мёртвого рта… Захлебнувшись криком, он отшатнулся к противоположной стене, прижался спиной. Сердце частило, в ушах гулко бухал пульс. Люциуса захлёстывала паника. Огромным усилием воли он заставил себя дышать мерно. Вдох-выдох, тихо, тихо, Люциус. Что ты там напридумывал? Он поднял голову, вслушиваясь в темноту. Ничего, лишь привычное потрескивание настенных светильников. Люциус медленно поднёс ладонь к губам, подышал на подушечки пальцев, потёр их о ткань мантии. Всё ощущалось, как обычно. Он отлепился от стены. Что же случилось? Припомнив видение, Люциус вздрогнул: вот дрянь! Как его ещё удар не хватил. Да и сейчас поводов для радости не было: если пальцы утратят чувствительность, он станет дважды инвалидом. Горло вновь перехватило от ужаса, но Люциус шагнул вперёд. Надо разобраться. Так, большая картина, два шага влево, и вот тут, сразу под светильником… Он провёл по рейке кончиками пальцев, потом всей ладонью; поскрёб дерево ногтями, постучал. — Стерва, — облегчённо выдохнул Люциус, двинув по рейке кулаком. Лёгкая боль и звук собственного голоса окончательно привели в чувство. Очень много работы, вот пальцы и немеют, решил он. Пакость мерещится потому, что фантазия стала одним из средств восприятия, а с этим стрессом ничего хорошего не привидится. Подавив желание послать Кричера за виски, Люциус встряхнулся и двинулся к лестнице. Сегодня на очереди были библиотека и столовая. * * * Поттер вернулся рано вечером, ещё шести не было. Люциус отдыхал в спальне и слышал, как он поднимается по лестнице, идёт по коридору, а потом сюрприз: шаги замедлились у его двери. Поттер постоял какое-то время, но так и не решился войти. А может, передумал. К ужину они спустились одновременно и столкнулись в дверях столовой. — Проходите, — Поттер пропустил его. — Спасибо, — отозвался Люциус, уверенно направляясь к своему месту за столом. Вдруг он остановился. — Что это? — Где? Уф, — фыркнул Поттер за его плечом, — пахнет розами. Ими не пахло, а смердело. Люциус увидел будто воочию: букет крупных роз, похожий на ворох пожелтевшей бумаги. Удушливый сладковатый запах перебивал даже аромат жареной утки. — Ненавижу розы, — хором сказали они. Поттер рассмеялся. — Надо же, и вы их не любите. Значит, уберём. Кричер! — Хозяин. — Что за икебану ты приволок? — Хозяин? — Я про чёртовы розы. — Хозяину Гарри не нравится? — Нет, и мистеру Малфою тоже. Убери, пожалуйста. И держи эту гадость подальше от еды. Как ни странно, домовик не спешил повиноваться. — Так всегда делала хозяйка, — пробубнил он наконец. – Самые лучшие розы, Кричер готовил букеты, разные: к завтраку, обеду и ужину, к приёмам… — Кричер, я не хозяйка, — мягко сказал Поттер. – И я не хочу букетов. Это нужно убрать. Возьми его себе. Раздался хлопок, и источник мерзкого запаха, который у Люциуса всегда ассоциировался с кладбищем, исчез. Они с Поттером синхронно выдохнули и на этот раз рассмеялись оба. — Вы удивительно терпеливы, — заметил Люциус, усаживаясь за стол. — Мне их жалко. Домовиков, в смысле. А Кричер ещё такой старенький. Я хотел освободить его, но… — Чушь. Их счастье заключается в служении и принадлежности дому. — Да, я потом тоже понял. Кстати, а сколько они живут? — Понятия не имею. По-моему, вечно. — Да ну? — Те из наших, кто умирал, просили об этом сами. Когда уставали или после смерти любимого хозяина. — Любимого? — Они как собаки – служат всей семье, но кого-то одного любят больше других. Не замечали? — Хм. В таком случае странно, что Кричер живёт после смерти миссис Блэк. — Наверно, некому отрубить ему голову, — не удержался Люциус. — Может быть, — Поттер был настроен миролюбиво. – А вообще у него есть портрет. — Скандальный портрет мадам Вальбурги? Наслышан. Где он, кстати? — Строители вырезали вместе с куском стены и отнесли на чердак. Он прекрасно отгоняет летучих мышей. Если хотите с ней пообщаться, милости просим. — Нет уж, спасибо… После ужина Поттер сам напомнил о кольце. Расстёгивать одежду, сидя за столом, показалось Люциусу неудобным. Они прошли в гостиную. — А это больно? – спросил Поттер. Судя по ощущениям, вместе с кольцами сдирался слой кожи; Люциус даже украдкой ощупывал запястье, ожидая найти там кровь. — Нет, — зачем-то соврал он, застёгивая манжет. – Ничуть. — Понятно. Бренди? Следовало бы отказаться. Люциус предчувствовал, что неуёмный Поттер будет задавать вопросы – недаром же пялится с таким любопытством. С другой стороны, возвращаться в стылую, несмотря на растопленный камин, тёмную комнату не хотелось. В Мэноре тьма была другой – знакомой, почти уютной. Здесь же вечером становилось невыносимо тоскливо, хотелось заполнить пустоту хоть чьим-нибудь присутствием. Да и не такой уж неприятной была компания, если начистоту. Люциус опустился в кресло. — А виски есть? Некоторое время они сидели молча, но долго Поттер не выдержал. — Что случилось? Люциус не стал притворяться, что не понял. — В Мунго диагностировали сильное тёмное заклятие. — Неужели кто-то напал на вас? — Нет, конечно. Хотя многие были бы не прочь свести счёты, я полагаю. — Но вас же оправдали. И как это я мог забыть, подумал Люциус и внезапно разозлился: да что он знает! Святой Поттер, ну конечно. — Оправдал Визенгамот, — ровно сказал он, — но остальные... Вот вы, мистер Поттер, готовы забыть о войне? — Но я же согласился… — Я сейчас не о благотворительности. Вы готовы… простить? — А вам что, нужно моё прощение? – огрызнулся Поттер. – Чем вы недовольны? Разговор опять свернул куда-то не туда. Люциус призвал на помощь весь свой дипломатический талант, но тот, очевидно, уже спал. Пауза затянулась. Поттер шумно глотнул из стакана и сказал: — Ничего я не забываю. Но и жить этим не собираюсь. Прошлое должно оставаться в прошлом, вот. Та самая фраза, которую он повторял себе много раз за последние два года. Произнесённая вслух голосом Поттера, с этим детским «вот» в конце, она смутила Люциуса – будто кто-то подслушал его мысли. Повязка на глазах была закреплена так, что не прижимала волосы. Люциус склонил голову, спрятав лицо за длинными прядями, и сказал: — Возвращаясь к вашему вопросу: думаю, дело в Конъюнктивусе. — Есть же специальное зелье. — Этот зелье не берёт – меня им Лорд пожаловал. — Ло… А, понятно. Но за что? — Я сам виноват, заглянул в бумаги на его столе. Ещё легко отделался. То есть, думал что легко: на тот момент помогло обычное зелье, а спустя почти три года заклятие вернулось. Думаю, это оно. — Вы хорошо справляетесь. — Спасибо. Наверно, не так хорошо, если вы заметили. — Нас учат наблюдать. Ну знаете, запоминать мимику, манеру двигаться, жесты, чтобы узнать человека под маскировкой. А так я бы тоже не заметил, — неловко сказал Поттер. — Спасибо, — повторил Люциус. — Но почему вас не вылечили в Мунго? — Думаете, еду на континент с целью организовать мятеж? — Просто мне казалось, Мунго не хуже других больниц. — Во многом даже лучше. Однако тут они бессильны. Заклятия такого рода снимаются чарами противодействия. — Приори Инкантатем? — Вроде того. Обычно действуют несколько целителей одновременно. Чем сильнее заклятие, тем большую силу противодействия нужно приложить. А достигается это, — он помедлил, — желанием того, кто колдует. — Как при Непростительных? – брякнул Поттер. — Именно. Целителям нужно хотеть вылечить. — То есть они… О. — Может, и хотят — всё-таки это неэтично. Но не могут. Поэтому лучше уехать на континент. Да и в любом случае специализированная клиника предпочтительнее, — подытожил Люциус. После войны в магической Британии был взят курс на «равенство и идеологическую целостность». Чтобы компенсировать потери населения, многим объявили амнистию. Это значило, что официально никаких «прихвостней Волдеморта» больше нет, лишь преступники и свободные граждане. Однако все, кто был связан с Лордом, встречали сопротивление, а то и открытую неприязнь остальных. Случай Люциуса был далеко не первым и уж точно не последним. — Почему вы не уедете? – сказал Поттер после паузы. – Насовсем? Хоть в ту же Европу. Вы ведь можете себе это позволить. — А почему вы живёте на Гриммо? — Простите? — Вам же не нравится тут? — О, — Поттер смущённо рассмеялся. – Что, так заметно? Вообще-то я целыми днями учусь, здесь только ночую. Тут и впрямь не очень уютно, несмотря на ремонт. Мне кажется, оттого, что места много, а я один. До сих пор не все комнаты видел. Неуютно, холодно, пусто. Темно… Но всё-таки дом остался от Сириуса. И он о многом напоминает, я не могу просто взять и… Хм. Ладно, я понял, что вы имеете в виду. Люциус задумчиво кивнул. — Когда-то этот дом был очень красив. — Он и сейчас совсем неплох. Кстати, его пытались выкупить активисты Исторического общества. Но я показал себя злостным обывателем и теперь один распоряжаюсь памятником истории и архитектуры. — Вот это размах. А что, он действительно представляет ценность? — Ещё какую, — Поттер призвал бутылку и подлил в стаканы виски. – Это один из первых каменных домов в Лондоне вообще. — Вот как? Не знал. — Да, изначально он занимал только ту часть, которая теперь стала холлом, а со временем достраивался. В основании заложены какие-то древние магические глыбы, чуть ли не старше Стоунхенджа. Поэтому все фамильные чары оказываются такими сильными. — Неужели поэтому? — Люциус устроился поудобнее, приготовившись слушать. — Похоже на то. Сюда ведь и невыразимцы просились с исследованиями, но я решил: к чёрту. Не хотелось, чтобы тут незнакомые люди бродили. Мой дом – моя крепость, понимаете? — О да, — Люциус припомнил аврорские обыски в Мэноре. – Ещё как понимаю… Они проговорили допоздна. Когда гигантские часы-маятник в холле закряхтели и начали бить полночь, Люциус спохватился. — Вам на занятия завтра, — он поднялся. – И готовиться, наверно, надо. — Неа, не надо. Завтра же воскресенье. — Я и забыл. Собираетесь куда-нибудь? — Может быть. Но к ужину буду. — Ладно. — Ладно. — Доброй ночи, — Люциус шагнул к дверям. — Вас проводить? — Зачем? — А, ну да. Извините. То есть, доброй ночи. Люциус неторопливо двинулся к выходу. Спиной он ощущал взгляд Поттера.