Во тьме

Вынырнув из беспамятства, Люциус ощутил прикосновение к лицу. Память тела сработала моментально: он забился, пытаясь вырваться. — Тихо, тихо, — прошептал знакомый голос, — это я. Люциус окончательно пришёл в себя и осознал, что лежит на полу. Под головой было нечто тёплое и костлявое – поттеровские колени. Он медленно сел. — Что случилось? — Она… оно схватило тебя. — Это я помню. А потом? – в ушах далёким эхом прозвучал крик Поттера. – Ты убил его? — Нет. Оно как будто испугалось и ушло в стену. — То есть как? — Та дверь… То есть не-дверь. Кажется, она была вместо рта. В стене. Оттуда ещё руки росли или щупальца, непонятно. Тонкие, белые. А всё вместе было немножко похоже на лицо, — Поттер прерывисто вздохнул. – Страшно. Страшно. Последняя вещь, которую Люциус хотел бы услышать от победителя Волдеморта. — Лицо, — тупо повторил он. – А чьё? — Вроде старушечье. Я подумал, тот голос… Тебе он не показался знакомым? — Вальбурга. Звучит по-другому, но манера её. — Точно. Я раньше только вопли слышал, но всё равно… И она звала мальчиков каких-то. Нас? Люциус пересказал свой сон. Поттер присвистнул. — Это мы как будто её сыновья? А призрак может спятить? — Портрет же смог. А как, собственно... – Люциус понял, что не слышал о других случаях «портретного» сумасшествия. – Она действительно была безумна? — Ещё бы. Вопила, аж пена изо рта летела, глаза себе пыталась выцарапать. Жуть. – Поттер помолчал. – Я сейчас вспомнил: после гибели Сириуса с ней совсем плохо стало. — Она же его ненавидела? — Да, ругала ещё больше, чем остальных; потом орала, что так ему и надо. Но кажется, я пару раз слышал плач. Ну или вой. Не такой, как всегда, а тоскливый. И ещё она напевала что-то такое... печальное. «Я даже знаю что». — А… Тебе она что говорила? — Да как всегда – проклинала. Но вот я сейчас вспомнил: когда начался ремонт, она словно с цепи сорвалась. Визжала не переставая и грозила всякими ужасами. — Какими? Какими ужасами? — Откуда я знаю! Орала, что напустит на меня кого-то, и я пожалею, что не сдох вместе… — Поттер осёкся. — Что? — Обычно она говорила – вместе с предателем, а иногда – вместо… брата. — Та-ак, — Люциус лихорадочно соображал, с чем они столкнулись. – Ещё что помнишь? — Да ничего. Надоело этот бред слушать, и я засунул портрет на чердак. «Держу пари, он теперь пуст». — Так что же, — продолжал Поттер, — мы для неё — двое братьев? Непослушные дети, один из которых покинул её, а второй – опозорил и тоже исчез. Старуха была сумасшедшей, но в любом случае знала о доме больше остальных. Что если её угрозы не были пустыми? Один портрет такого бы не натворил. Значит, здесь обитает нечто иное, с отпечатком памяти и эмоций Вальбурги. И оно будет следовать её желаниям – поймать, наказать, оставить в родном доме. Навсегда. Мысль была слишком жуткой. — Чушь, — заявил Люциус, стараясь придать голосу уверенность. – Как нас можно принять за братьев? После всего-то. — А много ли надо чокнутому призраку? — Схватил меня не призрак, у неё… него была плоть. — Какая? Люциус содрогнулся. — Не знаю. Холодное что-то. Твёрдое. — Инфери? – предположил Поттер. – В доме пряталось чудище? — Чудище из стены? — Ну, полтергейст такой. Мощный. Тут до Люциуса дошло, что они по-прежнему сидят в комнате, где их чуть не угробила неизвестная тварь. — Всё это интересно, — он встал, — но давай выбираться. Что бы это ни было, я не хочу знакомиться с ним ближе. — Оно утащило палочку, — тихо сказал Поттер. — Точно? — Может, она просто отлетела куда, но искать придётся долго. Свечи погасли. Вот почему Поттер так напуган. Кромешная темнота из любого человека вытаскивает ребёнка, который когда-то прятался от неё под одеялом. Люциус кое-что знал об этом, так же, как и о невозможности колдовать. Поразмыслив, он расстегнул потайной карман мантии и вложил в пальцы Поттера извлечённую оттуда палочку. — Это… — Моя палочка. — Но ты же говорил… — Я соврал. — Ты… — Потом выскажешь своё возмущение. — Ты молодец, я хотел сказать, — в голосе Поттера слышалось облегчение. – Я как раз думал, надо было сразу отправить Патронуса. Люциусу почему-то не понравилась эта идея. — Погоди. — Что? — Тварь ведь появилась после того, как ты попытался снять щиты? — Да… Думаешь, реагирует на магию? Когда-то отец рассказывал Люциусу о так называемом «тонком мире», который переплетается с обычным, «материальным». Он считал, что обитатели иного мира очень опасны и их куда больше, чем человек в состоянии заметить. К счастью, они людей тоже не видят – покуда те не привлекут их внимание.(1) Поттер выслушал объяснение и после паузы сказал: — Значит, так: идём в холл и пытаемся выбраться через дверь. Не получится, отправим Патронуса. Не знаю, правда, смогут ли они сюда попасть, но если что, хоть похоронят по-человечески. Чёрный юмор от гриффиндорца – это не к добру. — Ты как? – неожиданно для самого себя спросил Люциус. — Порядок. Просто пока сидел тут… Не видно нихрена, — Поттер нервно переступил с ноги на ногу. Люциус закрыл глаза, по-прежнему скрытые повязкой. Значит, вокруг абсолютная темнота. Непроницаемая. Безбрежная. Но страха не было. Он ведь не был ей чужим, совсем нет. Люциус сделал глубокий вдох, принимая в себя тьму, ощущая её на языке. Пыль и лежалые пряности – только такой вкус и может быть у чёрного цвета. Впервые за восемь месяцев он чувствовал тьму так хорошо. Она была приятной, почти родной. А вдали зазвучала утешительно-нежная колыбельная, и он почти понимал слова древнего языка… — Люциус? Обеспокоенный голос Поттера разрушил наваждение. Люциус резко выдохнул, встряхнулся. Что это было? Ладно, к черту. — Пошли, — он сжал поттеровскую ладонь, другой рукой ощупывая пространство вокруг. Они стояли возле погасшего камина. Инстинкт, не иначе. Люциус повёл Поттера через библиотеку, уверенно обходя мебель, и казалось, темнота расступается перед ними. Возле двери он невольно остановился. Поттер, не говоря ни слова, выпустил его ладонь и шагнул вперёд. — Всё нормально, — сказал он минутой позже, уже не понижая голоса. – Просто дверь. Оказалось, в гостиной зажжённые свечи уцелели. — Фух, — Поттер ткнулся лбом ему в плечо. – Это ж надо. Теперь буду больше ценить свет. И как ты только живёшь. То есть, я не хотел… Люциус отмахнулся. — Что здесь? — Вроде всё нормально, — Поттер обошёл комнату. – Так, подсвечник я беру с собой. Двинем дальше? — Подожди, — Люциус привалился к стене. Только теперь он ощутил огромное, до боли, напряжение во всём теле. Отчаянно ныли ноги — в тех местах, где их касалась тварь. В памяти опять всплыл мотив странной колыбельной, и Люциус вдруг понял каким-то внутренним чутьём: если они попадутся, то на пристойные похороны лучше не рассчитывать. Они останутся здесь — едкой пылью, холодным сквозняком, размытыми образами в чьём-то кошмарном сне. И это будет куда хуже смерти… Хотелось сесть, но он побоялся, что обратно уже не встанет. Со стороны бара раздалось звяканье; Поттер всунул ему в руку стакан с хорошей порцией чего-то крепкого – Люциус даже не разобрал вкуса. Один большой глоток, внутри разлилась теплота. — Неудивительно, что ты тут спиваешься, — сказал он, возвращая стакан. Поттер усмехнулся, а потом сказал, почти виновато: — Надо идти. Вдруг тварь уже очухалась. — Да, — Люциус отлип от стены. – Пошли. И всё же на выходе они опять встали. — Что ты будешь делать, когда тварь вернётся? – спросил Люциус. — Попытаюсь отогнать. Главное, от щупалец подальше держаться, чтобы палочку опять не вышибла. — А если не отгонишь? — Тогда Маскировочные чары – попробуем спрятаться. А там Патронус приведёт подмогу. Кажется, Поттер верил, что у них есть шанс отбиться. Как? Тварь имеет плоть, но Сектумсемпра её не берёт. Авада Кедавра отгоняет, но не убивает – оно и понятно… — Нельзя убить неживое, — пробормотал Люциус. — Что ты предлагаешь? — Ты знаешь заклятие Адского огня? — О нём знаю, конечно, но никогда… Погоди, ты что, серьёзно? Да он нас тогда чуть не поджарил в Выручай-комнате! Люциус молчал. Он и сам был поражён своей самоубийственной идеей. Однако стоило вспомнить завораживающий напев темноты, как на спине словно иней проступал. Это будет хуже смерти. Кажется, Поттер тоже что-то почувствовал. — Вот что, — сказал он, — если совсем плохо будет… Покажешь, как его вызвать. А теперь идём уже. * * * Холл встретил их потрескиванием горящих свечей. Тик-так. Тяжёлый маятник исправно отсекал секунды. Такие привычные безобидные звуки. Они постояли, прислушиваясь, а потом прошли к двери. В какой-то момент Люциусу показалось, что она распахнётся, и в лицо ударит утренний ветерок, ядрёно пахнущий палыми листьями. Поттер подёргал за ручку и выругался. — Заперто? — Да. Но никаких щитов, и на том спасибо. Отойди-ка. Поттер задвинул его за спину, в дверь полетели заклятия. Кажется, он показывал всё, чему научился в аврорате. Люциус слышал шипение чар и потрескивание древесины. Тик-так. Дверь не поддавалась. Натуральный морёный дуб с магической пропиткой, хоть осаду выдерживай. Тик-так. Можно попробовать выбраться через чёрный ход, подумал Люциус. — Поттер? — Ну что? – буркнул тот, прекратив атаку на дверь. Тик… И Люциус сказал совсем не то, что собирался. — Часы встали… Сразу стало тихо-тихо. А потом дом ожил. В его недрах зародился глухой звук — то ли скрежет огромного механизма, то ли рык подземного зверя; по полу прошла зыбкая дрожь. Раздался оглушительный сухой треск, словно где-то рядом рвался чудовищный кокон. Выпустить он готовился явно не бабочку. Светильники лопнули, на них посыпались жалящие крупинки стекла. Люциус прижался к стене. Рядом Поттер пытался отправить Патронуса. Судя по ругани, ничего не получалось. Люциус спиной ощущал вибрацию, но не разрушительную, как при землетрясении, а мерную, упругую, сродни той, что бьётся пульсом в человеческом теле. Пришло видение пасти огромного монстра, в которую, приняв её за пещеру, забрели двое мальчишек. Треск дерева, скрежет камней, сыплющаяся сверху штукатурка – дом менялся. Он и обитавшая в нём не-жизнь готовились принять жертву. Древний ужас надвигался леденящим холодом, хохотом безумной Вальбурги, запахом гнили, чёрной плесени и мёртвых роз. Неизвестно, как это выглядело, но в какой-то момент Поттер притянул его к себе и сказал – очень спокойно: — Люциус. Показывай заклятие. Тот накрыл ладонью его кулак, сжимающий палочку, и повёл вниз, делая первый пасс. — Гарри Поттер… — донеслось откуда-то сбоку. — Кричер? – Поттер метнулся к нему, утянув за собой Люциуса. – Ты… Как… Это всё ты?! — Возьмите палочку, — голос домовика был внятным, но каким-то бесцветным. – Уходите. — Но что… — Это я закрыл дверь. Я могу открыть. Люциус затаил дыхание. Послышалось? Шум вокруг нарастал, пол ходил ходуном. — А ты? – спросил Поттер. — Хозяйка вернулась. Её разум заблудился здесь. Она думала, что совладает, но они забрали всё… — тусклый голос дрогнул, сорвался в стариковское дребезжание. – Я остаюсь с ней. — Нет! – выкрикнул Поттер. – Кричер, это не она, уже не она… — Да ты спятил! – рявкнул Люциус. – Надо убираться! — Но Кричер… — Уходите. Неведомая сила подхватила их, подняла и вышвырнула наружу. Люциус успел услышать дикий многоголосый вопль, а потом дверь с грохотом захлопнулась. Кое-как он сел, машинально ощупывая себя. Разбитый локоть наливался жаром, ободранную ладонь саднило. Поттер копошился рядом, но молчал, и Люциус был ему за это благодарен. В ушах ещё звенели нечеловеческие крики, их постепенно вытесняли звуки города – стук каблуков по мостовой, разговоры, гудки маггловских автомобилей. Холод камня проникал сквозь тонкую ткань брюк; Люциус боролся с желанием поцеловать надёжную неподвижную брусчатку. От свежего воздуха в голове окончательно прояснилось, и тут же нахлынул страх: а вдруг это всё морок? Вдруг они остались смотреть сны в мёртвом чреве дома? Люциус сжал разбитый локоть и выругался. Ну нет, такую боль не подделаешь. Живы, значит. И свободны. Свободны? Пальцы сами собой скользнули к запястью. До свободы остался двадцать один день. Или больше? А что если в Министерстве посчитают шефство прерванным и заставят начинать заново? Он прикинул, сколько осталось времени до того, как слепота станет необратимой. Выходило, пять недель. Если постараться и оформить повторное шефство как можно скорее… — О чём ты думаешь? – внезапно спросил Поттер. От неожиданности Люциус ответил честно: — Дни считаю. — А я вот думаю: опять чуть не сдох, — голос Поттера звучал сдавленно, словно его душил смех. — Пора бы уж привыкнуть, а я… всё никак… — он всё-таки рассмеялся, глухо и безрадостно. Люциус молчал. В кои-то веки не знал, что сказать. — Бедняга Кричер, — продолжал Поттер. – Надо было тащить его с собой. — Ты бы не смог. Он сам решил остаться. — Да, да… А знаешь, сегодня солнечно. Люциус устал удивляться скачкам поттеровской мысли и ответил просто: — Чувствую. Он и впрямь ощущал скупую ласку полусонного октябрьского солнца. — Небо красивое. И облака такие… красивые. — Потрясающее красноречие. Поттер рассмеялся уже веселее. — Чёрт, как же хорошо, что мы здесь. — А что с домом? — Стоит. Только стёкла чёрные и… глухие, что ли. Как базальт. И кой чёрт меня дёрнул там жить? – Поттер содрогнулся. – Говорил, прошлое — прошлому, а сам? Всё казалось, это дань памяти Сириуса – его дом. Какая, нахрен, дань? Он же этот склеп ненавидел! Может, догадывался, с его-то чутьём. Но Сириусу деваться было некуда, а я чего полез? — Возможно, он оказывал какое-то воздействие, — Люциус припомнил мотив завораживающей колыбельной; во рту проступил гнилостно-сладкий привкус, и он, не сдержавшись, сплюнул на мостовую. — Возможно… Но с этим пусть теперь невыразимцы разбираются. Вот я их осчастливлю. Кстати, – Поттер вскочил, — хватит морозить задницы. Вставай, пошли. — Куда? — Раз уж мы уцелели, давай не будем разбрасываться днями и используем сегодняшний на полную. — Это ты так предлагаешь надраться? — О! Хорошая мысль. Но я имел в виду другое. У тебя найдётся из чего сляпать порт-ключ? * * * — Кингсли! Сними с Малфоя ограничения. — Эй, ты почему не на занятиях? И почему я должен… — Он мне жизнь спас. И я ему. В общем, неважно, надо снять. Привет, кстати. — Гарри, о чём ты… — Срочно! Я прошу. — Ты в своём уме? Как я соберу всех… — Невыразимцами я сам займусь. Притащу, где бы они ни были, хоть в Атлантиде. Пиши приказ, сейчас всё расскажу. * * * — Субъект, освобождаемый по прецедентному праву – Люциус Абракас Малфой… — Люциус… — Это я.