Глава 7
20 декабря 2012 г. в 18:51
Вынырнув из беспамятства, Люциус ощутил прикосновение к лицу. Память тела сработала моментально: он забился, пытаясь вырваться.
— Тихо, тихо, — прошептал знакомый голос, — это я.
Люциус окончательно пришёл в себя и осознал, что лежит на полу. Под головой было нечто тёплое и костлявое – поттеровские колени. Он медленно сел.
— Что случилось?
— Она… оно схватило тебя.
— Это я помню. А потом? – в ушах далёким эхом прозвучал крик Поттера. – Ты убил его?
— Нет. Оно как будто испугалось и ушло в стену.
— То есть как?
— Та дверь… То есть не-дверь. Кажется, она была вместо рта. В стене. Оттуда ещё руки росли или щупальца, непонятно. Тонкие, белые. А всё вместе было немножко похоже на лицо, — Поттер прерывисто вздохнул. – Страшно.
Страшно. Последняя вещь, которую Люциус хотел бы услышать от победителя Волдеморта.
— Лицо, — тупо повторил он. – А чьё?
— Вроде старушечье. Я подумал, тот голос… Тебе он не показался знакомым?
— Вальбурга. Звучит по-другому, но манера её.
— Точно. Я раньше только вопли слышал, но всё равно… И она звала мальчиков каких-то. Нас?
Люциус пересказал свой сон. Поттер присвистнул.
— Это мы как будто её сыновья? А призрак может спятить?
— Портрет же смог. А как, собственно... – Люциус понял, что не слышал о других случаях «портретного» сумасшествия. – Она действительно была безумна?
— Ещё бы. Вопила, аж пена изо рта летела, глаза себе пыталась выцарапать. Жуть. – Поттер помолчал. – Я сейчас вспомнил: после гибели Сириуса с ней совсем плохо стало.
— Она же его ненавидела?
— Да, ругала ещё больше, чем остальных; потом орала, что так ему и надо. Но кажется, я пару раз слышал плач. Ну или вой. Не такой, как всегда, а тоскливый. И ещё она напевала что-то такое... печальное.
«Я даже знаю что».
— А… Тебе она что говорила?
— Да как всегда – проклинала. Но вот я сейчас вспомнил: когда начался ремонт, она словно с цепи сорвалась. Визжала не переставая и грозила всякими ужасами.
— Какими? Какими ужасами?
— Откуда я знаю! Орала, что напустит на меня кого-то, и я пожалею, что не сдох вместе… — Поттер осёкся.
— Что?
— Обычно она говорила – вместе с предателем, а иногда – вместо… брата.
— Та-ак, — Люциус лихорадочно соображал, с чем они столкнулись. – Ещё что помнишь?
— Да ничего. Надоело этот бред слушать, и я засунул портрет на чердак.
«Держу пари, он теперь пуст».
— Так что же, — продолжал Поттер, — мы для неё — двое братьев?
Непослушные дети, один из которых покинул её, а второй – опозорил и тоже исчез. Старуха была сумасшедшей, но в любом случае знала о доме больше остальных. Что если её угрозы не были пустыми? Один портрет такого бы не натворил. Значит, здесь обитает нечто иное, с отпечатком памяти и эмоций Вальбурги. И оно будет следовать её желаниям – поймать, наказать, оставить в родном доме. Навсегда.
Мысль была слишком жуткой.
— Чушь, — заявил Люциус, стараясь придать голосу уверенность. – Как нас можно принять за братьев? После всего-то.
— А много ли надо чокнутому призраку?
— Схватил меня не призрак, у неё… него была плоть.
— Какая?
Люциус содрогнулся.
— Не знаю. Холодное что-то. Твёрдое.
— Инфери? – предположил Поттер. – В доме пряталось чудище?
— Чудище из стены?
— Ну, полтергейст такой. Мощный.
Тут до Люциуса дошло, что они по-прежнему сидят в комнате, где их чуть не угробила неизвестная тварь.
— Всё это интересно, — он встал, — но давай выбираться. Что бы это ни было, я не хочу знакомиться с ним ближе.
— Оно утащило палочку, — тихо сказал Поттер.
— Точно?
— Может, она просто отлетела куда, но искать придётся долго. Свечи погасли.
Вот почему Поттер так напуган. Кромешная темнота из любого человека вытаскивает ребёнка, который когда-то прятался от неё под одеялом. Люциус кое-что знал об этом, так же, как и о невозможности колдовать. Поразмыслив, он расстегнул потайной карман мантии и вложил в пальцы Поттера извлечённую оттуда палочку.
— Это…
— Моя палочка.
— Но ты же говорил…
— Я соврал.
— Ты…
— Потом выскажешь своё возмущение.
— Ты молодец, я хотел сказать, — в голосе Поттера слышалось облегчение. – Я как раз думал, надо было сразу отправить Патронуса.
Люциусу почему-то не понравилась эта идея.
— Погоди.
— Что?
— Тварь ведь появилась после того, как ты попытался снять щиты?
— Да… Думаешь, реагирует на магию?
Когда-то отец рассказывал Люциусу о так называемом «тонком мире», который переплетается с обычным, «материальным». Он считал, что обитатели иного мира очень опасны и их куда больше, чем человек в состоянии заметить. К счастью, они людей тоже не видят – покуда те не привлекут их внимание.(1)
Поттер выслушал объяснение и после паузы сказал:
— Значит, так: идём в холл и пытаемся выбраться через дверь. Не получится, отправим Патронуса. Не знаю, правда, смогут ли они сюда попасть, но если что, хоть похоронят по-человечески.
Чёрный юмор от гриффиндорца – это не к добру.
— Ты как? – неожиданно для самого себя спросил Люциус.
— Порядок. Просто пока сидел тут… Не видно нихрена, — Поттер нервно переступил с ноги на ногу.
Люциус закрыл глаза, по-прежнему скрытые повязкой. Значит, вокруг абсолютная темнота. Непроницаемая. Безбрежная. Но страха не было. Он ведь не был ей чужим, совсем нет. Люциус сделал глубокий вдох, принимая в себя тьму, ощущая её на языке. Пыль и лежалые пряности – только такой вкус и может быть у чёрного цвета. Впервые за восемь месяцев он чувствовал тьму так хорошо. Она была приятной, почти родной. А вдали зазвучала утешительно-нежная колыбельная, и он почти понимал слова древнего языка…
— Люциус?
Обеспокоенный голос Поттера разрушил наваждение. Люциус резко выдохнул, встряхнулся. Что это было? Ладно, к черту.
— Пошли, — он сжал поттеровскую ладонь, другой рукой ощупывая пространство вокруг.
Они стояли возле погасшего камина. Инстинкт, не иначе. Люциус повёл Поттера через библиотеку, уверенно обходя мебель, и казалось, темнота расступается перед ними. Возле двери он невольно остановился. Поттер, не говоря ни слова, выпустил его ладонь и шагнул вперёд.
— Всё нормально, — сказал он минутой позже, уже не понижая голоса. – Просто дверь.
Оказалось, в гостиной зажжённые свечи уцелели.
— Фух, — Поттер ткнулся лбом ему в плечо. – Это ж надо. Теперь буду больше ценить свет. И как ты только живёшь. То есть, я не хотел…
Люциус отмахнулся.
— Что здесь?
— Вроде всё нормально, — Поттер обошёл комнату. – Так, подсвечник я беру с собой. Двинем дальше?
— Подожди, — Люциус привалился к стене. Только теперь он ощутил огромное, до боли, напряжение во всём теле. Отчаянно ныли ноги — в тех местах, где их касалась тварь. В памяти опять всплыл мотив странной колыбельной, и Люциус вдруг понял каким-то внутренним чутьём: если они попадутся, то на пристойные похороны лучше не рассчитывать. Они останутся здесь — едкой пылью, холодным сквозняком, размытыми образами в чьём-то кошмарном сне. И это будет куда хуже смерти…
Хотелось сесть, но он побоялся, что обратно уже не встанет. Со стороны бара раздалось звяканье; Поттер всунул ему в руку стакан с хорошей порцией чего-то крепкого – Люциус даже не разобрал вкуса. Один большой глоток, внутри разлилась теплота.
— Неудивительно, что ты тут спиваешься, — сказал он, возвращая стакан. Поттер усмехнулся, а потом сказал, почти виновато:
— Надо идти. Вдруг тварь уже очухалась.
— Да, — Люциус отлип от стены. – Пошли.
И всё же на выходе они опять встали.
— Что ты будешь делать, когда тварь вернётся? – спросил Люциус.
— Попытаюсь отогнать. Главное, от щупалец подальше держаться, чтобы палочку опять не вышибла.
— А если не отгонишь?
— Тогда Маскировочные чары – попробуем спрятаться. А там Патронус приведёт подмогу.
Кажется, Поттер верил, что у них есть шанс отбиться. Как? Тварь имеет плоть, но Сектумсемпра её не берёт. Авада Кедавра отгоняет, но не убивает – оно и понятно…
— Нельзя убить неживое, — пробормотал Люциус.
— Что ты предлагаешь?
— Ты знаешь заклятие Адского огня?
— О нём знаю, конечно, но никогда… Погоди, ты что, серьёзно? Да он нас тогда чуть не поджарил в Выручай-комнате!
Люциус молчал. Он и сам был поражён своей самоубийственной идеей. Однако стоило вспомнить завораживающий напев темноты, как на спине словно иней проступал.
Это будет хуже смерти.
Кажется, Поттер тоже что-то почувствовал.
— Вот что, — сказал он, — если совсем плохо будет… Покажешь, как его вызвать. А теперь идём уже.
* * *
Холл встретил их потрескиванием горящих свечей.
Тик-так.
Тяжёлый маятник исправно отсекал секунды. Такие привычные безобидные звуки. Они постояли, прислушиваясь, а потом прошли к двери. В какой-то момент Люциусу показалось, что она распахнётся, и в лицо ударит утренний ветерок, ядрёно пахнущий палыми листьями. Поттер подёргал за ручку и выругался.
— Заперто?
— Да. Но никаких щитов, и на том спасибо. Отойди-ка.
Поттер задвинул его за спину, в дверь полетели заклятия. Кажется, он показывал всё, чему научился в аврорате. Люциус слышал шипение чар и потрескивание древесины.
Тик-так.
Дверь не поддавалась. Натуральный морёный дуб с магической пропиткой, хоть осаду выдерживай.
Тик-так.
Можно попробовать выбраться через чёрный ход, подумал Люциус.
— Поттер?
— Ну что? – буркнул тот, прекратив атаку на дверь.
Тик…
И Люциус сказал совсем не то, что собирался.
— Часы встали…
Сразу стало тихо-тихо.
А потом дом ожил.
В его недрах зародился глухой звук — то ли скрежет огромного механизма, то ли рык подземного зверя; по полу прошла зыбкая дрожь. Раздался оглушительный сухой треск, словно где-то рядом рвался чудовищный кокон. Выпустить он готовился явно не бабочку.
Светильники лопнули, на них посыпались жалящие крупинки стекла. Люциус прижался к стене. Рядом Поттер пытался отправить Патронуса. Судя по ругани, ничего не получалось. Люциус спиной ощущал вибрацию, но не разрушительную, как при землетрясении, а мерную, упругую, сродни той, что бьётся пульсом в человеческом теле. Пришло видение пасти огромного монстра, в которую, приняв её за пещеру, забрели двое мальчишек.
Треск дерева, скрежет камней, сыплющаяся сверху штукатурка – дом менялся. Он и обитавшая в нём не-жизнь готовились принять жертву. Древний ужас надвигался леденящим холодом, хохотом безумной Вальбурги, запахом гнили, чёрной плесени и мёртвых роз.
Неизвестно, как это выглядело, но в какой-то момент Поттер притянул его к себе и сказал – очень спокойно:
— Люциус. Показывай заклятие.
Тот накрыл ладонью его кулак, сжимающий палочку, и повёл вниз, делая первый пасс.
— Гарри Поттер… — донеслось откуда-то сбоку.
— Кричер? – Поттер метнулся к нему, утянув за собой Люциуса. – Ты… Как… Это всё ты?!
— Возьмите палочку, — голос домовика был внятным, но каким-то бесцветным. – Уходите.
— Но что…
— Это я закрыл дверь. Я могу открыть.
Люциус затаил дыхание. Послышалось? Шум вокруг нарастал, пол ходил ходуном.
— А ты? – спросил Поттер.
— Хозяйка вернулась. Её разум заблудился здесь. Она думала, что совладает, но они забрали всё… — тусклый голос дрогнул, сорвался в стариковское дребезжание. – Я остаюсь с ней.
— Нет! – выкрикнул Поттер. – Кричер, это не она, уже не она…
— Да ты спятил! – рявкнул Люциус. – Надо убираться!
— Но Кричер…
— Уходите.
Неведомая сила подхватила их, подняла и вышвырнула наружу. Люциус успел услышать дикий многоголосый вопль, а потом дверь с грохотом захлопнулась.
Кое-как он сел, машинально ощупывая себя. Разбитый локоть наливался жаром, ободранную ладонь саднило. Поттер копошился рядом, но молчал, и Люциус был ему за это благодарен. В ушах ещё звенели нечеловеческие крики, их постепенно вытесняли звуки города – стук каблуков по мостовой, разговоры, гудки маггловских автомобилей. Холод камня проникал сквозь тонкую ткань брюк; Люциус боролся с желанием поцеловать надёжную неподвижную брусчатку. От свежего воздуха в голове окончательно прояснилось, и тут же нахлынул страх: а вдруг это всё морок? Вдруг они остались смотреть сны в мёртвом чреве дома? Люциус сжал разбитый локоть и выругался. Ну нет, такую боль не подделаешь. Живы, значит. И свободны. Свободны? Пальцы сами собой скользнули к запястью. До свободы остался двадцать один день. Или больше? А что если в Министерстве посчитают шефство прерванным и заставят начинать заново? Он прикинул, сколько осталось времени до того, как слепота станет необратимой. Выходило, пять недель. Если постараться и оформить повторное шефство как можно скорее…
— О чём ты думаешь? – внезапно спросил Поттер. От неожиданности Люциус ответил честно:
— Дни считаю.
— А я вот думаю: опять чуть не сдох, — голос Поттера звучал сдавленно, словно его душил смех. — Пора бы уж привыкнуть, а я… всё никак… — он всё-таки рассмеялся, глухо и безрадостно. Люциус молчал. В кои-то веки не знал, что сказать.
— Бедняга Кричер, — продолжал Поттер. – Надо было тащить его с собой.
— Ты бы не смог. Он сам решил остаться.
— Да, да… А знаешь, сегодня солнечно.
Люциус устал удивляться скачкам поттеровской мысли и ответил просто:
— Чувствую.
Он и впрямь ощущал скупую ласку полусонного октябрьского солнца.
— Небо красивое. И облака такие… красивые.
— Потрясающее красноречие.
Поттер рассмеялся уже веселее.
— Чёрт, как же хорошо, что мы здесь.
— А что с домом?
— Стоит. Только стёкла чёрные и… глухие, что ли. Как базальт. И кой чёрт меня дёрнул там жить? – Поттер содрогнулся. – Говорил, прошлое — прошлому, а сам? Всё казалось, это дань памяти Сириуса – его дом. Какая, нахрен, дань? Он же этот склеп ненавидел! Может, догадывался, с его-то чутьём. Но Сириусу деваться было некуда, а я чего полез?
— Возможно, он оказывал какое-то воздействие, — Люциус припомнил мотив завораживающей колыбельной; во рту проступил гнилостно-сладкий привкус, и он, не сдержавшись, сплюнул на мостовую.
— Возможно… Но с этим пусть теперь невыразимцы разбираются. Вот я их осчастливлю. Кстати, – Поттер вскочил, — хватит морозить задницы. Вставай, пошли.
— Куда?
— Раз уж мы уцелели, давай не будем разбрасываться днями и используем сегодняшний на полную.
— Это ты так предлагаешь надраться?
— О! Хорошая мысль. Но я имел в виду другое. У тебя найдётся из чего сляпать порт-ключ?
* * *
— Кингсли! Сними с Малфоя ограничения.
— Эй, ты почему не на занятиях? И почему я должен…
— Он мне жизнь спас. И я ему. В общем, неважно, надо снять. Привет, кстати.
— Гарри, о чём ты…
— Срочно! Я прошу.
— Ты в своём уме? Как я соберу всех…
— Невыразимцами я сам займусь. Притащу, где бы они ни были, хоть в Атлантиде. Пиши приказ, сейчас всё расскажу.
* * *
— Субъект, освобождаемый по прецедентному праву – Люциус Абракас Малфой…
— Люциус…
— Это я.