Цветет весна

Тоору сидел к нему спиной и даже не заметил, что в его комнату вошли. Его пальцы, его чертовы пальцы, которые не давали покоя Хаджиме, с огромной скоростью летали над клавишами печатной машинки, а их звонкий стук неким магическим способом прогонял из головы все мысли. Ивайзуми неслышно подошел к парню, завороженный. С каждым щелчком на бумаге отпечатывалась буква, с каждым щелчком на бумаге выводилась какая-то неведомая мужчине история, с каждым щелчком он чувствовал себя все больше и больше уставшим. Хотелось присесть, - а лучше прилечь, - и наблюдать бесконечно долго. В какое-то мгновение Ивайзуми показалось, что он вот-вот потеряет равновесие, и он ухватился рукой за спинку стула, чуть промахнулся и попал по плечу парня. Ойкава подскочил и, уставившись на Хаджиме, казалось, не видел его. Поморгав, Тоору натянуто улыбнулся. - Все же зашел? Это очень мило с твоей стороны. Присаживайся, там кресло. - парень махнул в сторону окна и вернулся к печатной машинке. Ивайзуми не оставалось ничего, кроме как устроиться поудобнее в кислотно-лазурном кресле (кислотно-лазурное, Боже, за что?) и продолжить наблюдать. Ойкава с нечеловеческой скоростью набирал текст, не отрывая взгляда от листа бумаги, а когда тот был исписан до самой нижней строки, он привычным жестом вынул его и установил на место чистый. Все повторялось. Этот алгоритм был отточен до совершенства, и Хаджиме, озираясь и с неудержимым восхищением глядя на стопки бумаг, впервые увидел в Тоору мужчину, профессионала своего дела. До сего момента Ивайзуми не воспринимал Ойкаву даже как ровесника, но тут ему стало казаться, что он отстал от этого поразительного человека. Тот, кто сидел за печатной машинкой, явно находился на другом уровне. Он был опытнее, старше, и внушал уважение. Тоору закончил еще один лист. Рука привычно потянулась к общей стопке, но что-то пошло не так. Хаджиме не успел понять, что именно произошло, а все бумаги уже оседали на пол. Ойкава минуту с обидой смотрел на них, а затем принялся собирать. Волшебный процесс был нарушен, и парень, сопя от досады, шебуршал неровной кипой листов, пытаясь найти нужный по порядку. Ивайзуми опомнился и стал помогать. Мужчина понял, что за звуки он слышал бессонными ночами. Видимо, такие ситуации для Тоору были не в новинку. - Что ты пишешь? - спросил Хаджиме, подавая Ойкаве нужный лист. - Рассказы, - хмуро ответил тот. - Пытался замахнуться на роман, но силенок не хватило. Я нетерпеливый, Ива-чан. Долго корпеть над чем-то не могу. Хочется всего и сразу. Ивайзуми хмыкнул. - Ты довольно терпеливо относишься ко мне, хотя порой заметно, как тебе хочется высказаться. - Ей-Богу, он не хотел этого говорить. Ойкава, замерев на секунду, настороженно глянул на мужчину и продолжил разбор бумаг. - Ты - совершенно другое дело, - насупившись, сказал Тоору, и Хаджиме заметил, как порозовели кончики его ушей. "Любопытно". - Да, - кивнул Ивайзуми, - едва ли тебе попадался такой засранец, как я. - Ива-чан неповторим! Воцарилось неловкое молчание. Тоору сортировал листы, Хаджиме наблюдал. - Так о чем ты пишешь? - спросил Ивайзуми и протянул руку, желая прочитать хотя бы пару строк. Ойкава перехватил его пальцы и чуть сжал. - Не стоит, Ива-чан, - покачал головой он, медленно отпуская руку Хаджиме, напоследок погладив подушечки пальцев. Помолчав, Тоору добавил: - Моим рассказам чего-то не хватает. На самом деле, я бы даже сказал, что они... дерьмовые. Да, дерьмовые. Они мне категорически не нравятся, но я все равно продолжаю их писать, надеясь, что когда-нибудь они станут лучше. - Что заставляет тебя думать, что ты дерьмово пишешь? Ойкава громко выдохнул и легким, неосознанным жестом растрепал волосы. Казалось, вопрос поставил его в неловкое положение. Он долгое время сидел молча, нервно теребя край листа, пока тот не разлохматился и не осыпался мелкой трухой. Не найдя себе другого бессмысленного действия, способного занять его руки, Ойкава все же собрался с духом для ответа: - Я давно начал печататься в одном журнале. Появились постоянные читатели. Я был рад, все шло хорошо. Ну, знаешь, как это бывает. Ивайзуми не знал и покачал головой, однако Тоору этого не заметил, погруженный в собственные мысли. - Но буквально пару месяцев назад к нам пришел молодой парень. Господи, ему только двадцать исполнилось! Однако его рассказы мгновенно затмили мои. Я не знал, не понимал. Я перечитывал их сотню раз, но так и не смог понять, чем именно они так хороши. В них определенно что-то есть, они словно чем-то пропитаны, я даже чувствую это на своей коже, когда дочитываю последнюю строчку. У меня этого нет. Знаешь, - губы Ойкавы искривила печальная усмешка, - когда я спросил своего редактора, он ответил мне: "Это называется "талант", Тоору". Оказалось, что все то, чего я достиг кропотливым трудом нескольких лет, легко завоевывалось молодой кровью, в которой тек некий новый компонент, именуемый талантом. И мне прямо заявили, что у меня его нет. Да, я хорош, у меня есть опыт, я знаю, как привлечь читателя, но почему-то этого оказалось мало. Ойкава замолчал, словно захлебнулся воздухом, и Хаджиме вдруг стало его невыносимо жаль. В этот момент Ойкава был с ним настоящим. Ивайзуми догадывался, что вся эта приторность, вся веселость были напускными, но он не знал, что могло оказаться под ними. А под ними была многолетняя боль и обида. - И этот мальчишка относился ко мне с уважением. Кажется, я даже был его кумиром. А теперь он превзошел меня. Наверное, сейчас он очень горд собой, но я не нахожу в себе сил порадоваться за его успех. Ивайзуми не придумал ничего лучшего, кроме как тяжело похлопать Тоору по плечу. Он благодарно кивнул, но вряд ли ему и правда стало легче. Но так или иначе, уже через пару минут Ойкава пришел в себя и начал увлеченно делиться своим впечатлением о японской кухне. Почему он вдруг заговорил об этом, Ивайзуми так и не понял. *** В тот же день, за ужином, Ойкава безапелляционно заявил, что Хаджиме должен с ним прогуляться. - Интересно, почему? - холодно отозвался Ивайзуми. - Я открыл тебе душу, но от тебя того же ожидать вряд ли стоит. Так что я сделаю тебе поблажку и попрошу только погулять со мной. В конце концов, Ива-чан, ты действительно ни разу не вышел из моей квартиры. Мне откровенно обидно за свой родной город. "Родной, как же", - хотел было съязвить Ивайзуми, но прикусил язык. Касаться этой темы именно сейчас почему-то не хотелось. - Только не долго, - строго проговорил Хаджиме, и Тоору согласно закивал: "Да-да-да, Ива-чан, одевайся скорее".