www
♪ Hugar - Úti ♪ После той ночи со среды на четверг, когда Кёнсу в целости и сохранности довезли до дома, парень каждый вечер подолгу болтает по телефону. Клуб закрыт, потому что полицейские всё ещё изображают там свою деятельность и пытаются откопать какую-нибудь зацепку. Из-за этого у работников образовался внеплановый недельный отпуск: кто-то, не теряя времени, отправился куда подальше от сырости и холода осеннего Сеула, кто-то воспользовался этой возможностью, чтобы повидаться с родственниками. Кёнсу бы тоже поехал, но тогда пришлось бы объяснять, что случилось, а волновать родителей, которых, к тому же, он последний раз навещал всего месяц назад, не хотелось. Чанёль на удивление тоже куда-то пропадает, а вечно любопытный Чондэ ни на секунду не оставляет своего парня, что с остальным руководством пытается разобраться в произошедшем. Так и получается, что единственным его собеседником на всю неделю остаётся Бэкхён. Парень по большей части слушает, лишь иногда вставляя небольшие комментарии, после которых они вдвоём долго не могут перестать смеяться. Благодаря Бэкхёну Кёнсу понимает, как много на самом деле хорошего с ним случилось. Мелочи, которым он не придавал ранее значения, приобретают новые краски, пока Кёнсу делится ими со старшим. Бэкхён просит обращаться к нему просто «хён» и каждый раз сокрушённо вздыхает, когда Кёнсу забывается и по привычке называет его по имени. — Я тут вспомнил забавный случай, — говорит Кёнсу, прогуливаясь воскресным вечером, в который солнце решает выглянуть из-за хмурых туч и осветить яркими, пусть и не очень тёплыми лучами золотое великолепие, устилающее землю. Кёнсу нечасто выходит на улицу просто так, потому его кожа очень бледная, за что Чондэ его постоянно ругает. Даже сегодня он вышел в парк только потому, что друг позвонил и пообещал очень сильно обидеться, если он не вытащит «свою ленивую задницу подышать свежим воздухом». Кёнсу по дороге делится своим негодованием по этому поводу с Бэкхёном, но вместо сочувствия получает лишь новую порцию хриплого смеха — Бэкхён вскользь упомянул, что приболел, — несмотря на явные попытки старшего его сдержать. Кёнсу не сердится, но тему переводит. — Что там? — Бэкхён всегда выражает крайнюю заинтересованность всем, что говорит ему Кёнсу, и это льстит безбожно. — В конце последнего года обучения в музыкальной школе у нас были экзамены не только по специальности. — О, снова про музыку. Мне нравится. Кёнсу неслышно хмыкает и продолжает: — К экзамену по сольфеджио* мы готовились по билетам. Их было довольно много, но так как с этим предметом у меня в принципе проблем не было никогда, то и учить билеты особенно не нужно было. Я почти не готовился. — Хах. И ты в итоге не сдал его с первого раза? — Сдал. — Ну, ладно. И что там дальше? Если бы это был Чанёль или даже Чондэ, Кёнсу бы обязательно съязвил, мол, спасибо, что разрешил продолжить. Однако с Бэкхёном вся его резкость куда-то улетучивается. — Дальше настал день самого экзамена. Я пришёл домой после школы. Родители были, как обычно, на работе; я разогрел поесть и уселся за комп, на котором включил очередную серию аниме. — Какого? — Хм... — Кёнсу честно задумывается, но вспомнить, увы, не может. Он в те дни одновременно мог сразу несколько вещей смотреть и читать. — Прости. Я забыл. — Ладно, ничего страшного. Так ты сел обедать... — Да. Сижу, спокойно ем, никуда не тороплюсь. И тут рядом лежащий телефон начинает звонить. На дисплее имя моего преподавателя по специальности, и пока я беру телефон в руки и нажимаю на кнопку принятия вызова, до меня медленно начинает доходить, что в жизни моей что-то явно пошло не так. — Бэкхён молчит, смиренно ожидая продолжения. — Преподаватель спрашивает, где я. Отвечаю, что дома. Он на это спрашивает что-то вроде: почему я дома, в то время как остальные сдают экзамен, и меня как громом поражает. Смотрю на часы и с ужасом осознаю, что он идёт уже полчаса. Понимаешь? — Неа. Со мной такого никогда не случалось, — веселится Бэкхён. — Сейчас-то и мне смешно. А тогда было вообще не до смеха, потому что пешком до школы почти час пришлось бы тащиться, прямой транспорт туда не ходил, и в общем у меня чуть ли не паника началась. — Но ты же сдал. — Ага. За минуту собрался и выбежал на улицу, а там меня знакомый аджосси встретил, спросил, куда так тороплюсь. И подвёз на своей машине в итоге. — Повезло. — Это точно. В нужный класс я почти влетел. Горло от бега першило, и я ни черта не повторил. Но, как я уже сказал, мне учить почти ничего и не нужно было. Наверное, именно это меня и спасло. Сдал последним, зато на отлично, — гордо подытоживает Кёнсу. — Да уж. Интересно, то аниме того стоило? — Вот уж не знаю, — усмехается Кёнсу. — Но впечатления, как видишь, до сих пор остались. В понедельник ему звонит Исин. — Привет. Ну, как там поживает моя ласточка? — Здравствуйте. Да как я могу поживать? Обленился совсем, ещё и погода, кроме последних двух дней, способствует этому. — Значит, я вовремя. Дело есть. — Да? Какое? — оживляется парень. Ему и в правду осточертело слоняться попусту, но самого себя заставить без особой нужды чем-нибудь заняться слишком тяжело. — Во-первых, забери от меня друга своего. — Чондэ? Он вам надоел? — Если я соглашусь, ты же меня сдашь, и Чондэ мне потом такой скандал закатит... — Кёнсу прыскает, потому что плавал, знает. — Так что нет, не надоел, но ты его всё равно забери. А во-вторых, мы собираемся устроить особую вечеринку в среду, когда наконец снова откроемся, и к ней надо подготовиться. — Хорошо, я понял. Во сколько мне подойти и куда? — Чем раньше, тем лучше. К нам домой. — Тогда ждите минут через тридцать. — Спасибо, Кёнсу. В назначенное время он мнётся перед дверью квартиры друзей. Несмотря на то, что Исин зарабатывает очень даже неплохо, он, в отличие от того же Чанёля, живёт достаточно просто. Что же касается дорогущей машины — то это одна из немногих его слабостей, которую он не мог себе не позволить. Ещё одна его слабость — это секс, которой Чондэ очень грамотно научился пользоваться. И потому Кёнсу не считает лишним позвонить перед самым приходом, чтобы, в случае чего, у парней было время привести себя в порядок. Однако сегодня телефон решил наглым образом разрядиться в самый неподходящий момент, и потому он вот уже минуты три в нерешительности подносит пальцы к дверному звонку и снова убирает. «Ну, в самом деле, — уговаривает он себя, надавливая-таки на кнопку, — Исин меня позвал. Ждёт, значит. Не могут же они...» Дверь беззвучно отворяется. Оказывается, могут. — Да вы издеваетесь... — Кёнсу возмущённо складывает руки на груди. — Прости. — У Исина взъерошены жёсткие из-за постоянного окрашивания волосы и губы припухшие явно после горячего поцелуя. Спасибо, что хоть одетый. — Не зайдёшь? — Ну нет, — ухмыляется Кёнсу. — Чондэ ведь готов, я надеюсь? — Готов-готов, — упомянутый парень выбегает в коридор, поскальзывается на гладком полу, потому что в носках, но сохраняет равновесие благодаря вовремя подставленной руке Исина. Кёнсу закатывает глаза. — Ты на пожар что ли спешишь? — А? — Чондэ, что уже натягивает кроссовки, поднимает голову на Кёнсу, правда длинная чёлка, что тут же свешивается ему на глаза, не даёт ему толком разглядеть друга. — Ничего. Парень выпрямляется, с помощью Исина натягивает куртку, чмокает его на прощание и, приобняв Кёнсу за плечи, направляется вместе с ним к лестнице, потому что «пятый этаж — это не высоко, а ногам полезно будет». — Могли бы и потерпеть, зная, что я приду, — продолжает ворчать Кёнсу, пока они спускаются. — О, — тянет Чондэ. Ему определённо ни капли не стыдно. — Кто-то завидует? — Парень лукаво прищуривает глаза, тыкая свободной рукой друга в бок. — Ну, знаешь, когда тебя никто не трахает уже год, сложно не завидовать. И мне больно вообще-то. — Кёнсу убирает пальцы, что продолжают терзать его бок. — Что тебе мешает найти нового парня? — Кёнсу поворачивается, встречаясь с другом глазами, и выразительно на него смотрит. — Ах, да... — Чанёль, — подытоживают они в один голос. — Хотя из-за него у меня настолько поднялась планка требований к партнёру, что теперь в принципе сложно на кого-то обратить внимание, — вздыхает младший. Чондэ долгое время был уверен, что Кёнсу стоило остаться с Чанёлем, однако, поссорившись с другом на этой почве дважды, согласился с его точкой зрения. — Мне кажется, Чанёль так настойчив только потому, что до сих пор видит твои сомнения насчёт принятого решения. Если ты действительно хочешь двигаться дальше, пора его отпустить. — Это говорит человек, который предлагал подкатить к Чанёлю, чтобы вытянуть из него информацию? — скептически уточняет Кёнсу. Они выходят на улицу, и парень останавливается, так как не знает, куда им нужно. — Но это ведь будет только игра. А я сейчас о твоих настоящих чувствах. Пойдём. — Он хватает Кёнсу за руку, утягивая в сторону метро, и отпускает, убедившись, что друг следует за ним. — Куда ты меня тащишь? — А, точно, Исин попросил меня тебе всё рассказать. Кёнсу! — Чондэ резко останавливается и разворачивается лицом к другу. — Ну, чего? — У нас будет пенная вечеринка! — Глаза парня загораются. — Да ладно? В это время года? — Именно! Минсок-сонбэним уже организовал рассылку приглашений всем клиентам, а нам нужно лично наведаться к поставщику оборудования. — Зачем лично-то? Они возобновляют движение. Чондэ идёт почти вприпрыжку и весь буквально светится. Кёнсу теперь понимает, почему Исин попросил его забрать: Чондэ в гиперактивном состоянии долго выносить сложно. Обычному человеку. А Кёнсу, наоборот, общение с таким другом только на пользу. — Да... Кто-то из последних клиентов его облапошил, так что теперь мужик никому не доверяет и согласен лишь при личной встрече обо всём договариваться. Ну, а так как у него самое надёжное оборудование, нам ничего другого не остаётся, кроме как исполнить его прихоть. — Чондэ разводит руками. «Мужик» оказывается на редкость мнительным и постоянно косо поглядывает на Кёнсу, пока обсуждает детали сделки с Чондэ. Но надо отдать должное: как к профессионалу своего дела к нему претензий нет. На любой вопрос плотно сложенный мужчина средних лет отвечает развёрнуто и предоставляет все необходимые документы гарантии качества. Спустя полчаса они выходят из офиса с подписанным договором в руках довольного Чондэ. — Это всё? — Вроде бы. — Сложенный в папку договор отправляется в рюкзак. — Но мы можем просто пошататься где-нибудь, если у тебя планов никаких не было. Кёнсу задумывается. У него ведь никогда на самом деле планов не бывает. Есть мечта: выйти на сцену и стать знаменитым певцом, но она ещё очень далёкая. Однако никаких промежуточных целей для себя он выделить не может, тем более на каждый день. У Кёнсу есть работа, есть домашние дела, но это совершенно не то. Он вспоминает, как предупредил перед выходом из дома Бэкхёна, что разговор придётся перенести. Получается, телефонные звонки тоже стали неотъемлемой частью его жизни. Но это продлится только до следующего понедельника, а дальше? А что дальше? — у... Эй, Кёнсу, приём! — Чондэ щёлкает пальцами у него перед лицом, привлекая внимание. Младший дёргается, переводя несколько удивлённый взгляд на друга. — Ты в порядке? Выглядишь бледнее обычного. — Парень обеспокоенно прикладывает ладонь к его лбу, а Кёнсу почему-то никак на это не реагирует. — Может, зря я тебя вытащил? Слышишь, что говорю? — А? Да. — Кёнсу крутит головой, прогоняя наваждение. — Чондэ, прости. Я, наверное, действительно домой. Чондэ кивает и предлагает проводить до автобусной остановки, потому что земной транспорт для младшего удобнее. Вернувшись в свою квартиру, Кёнсу удручённо оглядывает её с порога, а после, даже не раздеваясь, укладывается на постель животом вниз, устроив голову на самом краю. Вскоре телефон в кармане подсвечивается от входящего вызова, но Кёнсу, ушедший глубоко в себя, этого не замечает.www
В среду перед открытием клуба Кёнсу сидит за барной стойкой так, чтобы было видно занимающую почти весь зал конструкцию, напоминающую эдакий высокий бассейн, только очень большой, и вместо воды он будет наполняться воздушной пеной. У лестницы, позволяющей спокойно забраться внутрь, стоит Минсок — ещё один из руководителей Либерти, которого Кёнсу за всё время работы видел не так уж и много раз. Он что-то обсуждает с людьми, нанятыми для установки оборудования, что состоит из двух больших пенных генераторов, свисающих с потолка с двух сторон площадки для танцев, и трёх пенных пушек, установленных уже внизу по периметру высокого бортика. Ровно в десять часов вечера охранник начинает по очереди впускать клиентов, которых сегодня пришло очень много к самому открытию. Каждого из них обязали принести с собой сменную одежду, чтобы ни для кого вечеринка не окончилась в больнице. Для переодевания выделили часть второго зала, который в этот день точно будет пустовать. ♪ DBSTF - B U M P ♪ — Сейчас начнётся. — Ладонь Чондэ мягко ложится на плечи младшего, когда приглушённый свет гаснет совсем над уже спустившейся за ограждение полураздетой толпой. Кёнсу только согласно кивает. Под первые биты новой мелодии тонкие лазеры простреливают темноту, освещая совсем небольшие куски пространства на пути каждый своей траектории. Многие клиенты, особенно те, что посещают Либерти уже не первый год, знакомы друг с другом. Они, переглянувшись, берутся за руки и возносят их над своими головами, покачивая из стороны в сторону. Глядя на них, движение подхватывают и в других рядах, начиная всё новые и новые волны, пока вся танцплощадка не превращается в колышущийся океан из поднятых рук. Скоординированные с музыкой лазеры, уже более мощные, загораются яркими вспышками, как только мелодия чуть меняется. В неё постепенно вливается всё больше инструментов, что чётче выделяют ровный ритм ударных и басов. Толпа возбуждённо шумит, едва музыка увеличивает темп, разгоняясь, поддающиеся ей люди начинают пританцовывать; руки невольно расцепляются, кто-то хлопает в такт, кто-то свистит, но абсолютно у каждого сердце гулко стучит, отзываясь на мощную низкочастотную звуковую волну из динамиков, которая, кажется, умеет подчинять себе. Короткая пауза, когда почти все инструменты стихают, и вместе с новой ритмичной мелодией из генераторов вырывается поток разноцветной в свете движущихся лазеров пены на радостно вопящих людей. Мягкие и очень мелкие мыльные пузыри почти невесомым одеялом накрывают головы, плечи, туловища продолжающих танцевать мужчин и женщин, растекаясь по всей площадке. Ладони хватают переливающиеся радугой хлопья пены вокруг себя, подбрасывают в воздух, губы сдувают мыльные пузыри на соседей и растягиваются в искренней улыбке. Сегодня каждый пришёл, чтобы получить порцию давно закончившегося лета. — Не хочешь присоединиться? Задумавшийся Кёнсу, что по-прежнему полулёжа на стойке рассматривает происходящее на танцплощадке, не успевает различить голос говорящего и отвечает, не поворачивая головы: — Ещё бы. Он мечтательно прикрывает глаза. Кёнсу не особый любитель вечеринок, но больше потому, что неуютно чувствует себя в толпе. Атмосфера же его, наоборот, притягивает, и он хорошо понимает, почему люди изо дня в день стремятся попасть в заведения, подобные этому. Первая же пенная вечеринка оставила на нём особый отпечаток. Время, когда мир вокруг похож на воздушный замок, потому что сугробы пены около генераторов вырастают метра под два. Люди — словно призраки: то внезапно появляются совсем рядом, то снова исчезают. И прикосновения, прикосновения, от которых никуда не деться. То случайные и лёгкие, то с явным намёком, а то и вовсе кто-то прижмётся со спины мокрым от пота и воды телом... Кёнсу понимает не сразу, что прижимающийся к нему человек — не плод его разыгравшейся фантазии. Он с удивлением оборачивается, чтобы столкнуться с вожделенным взглядом в нескольких сантиметрах от себя. — Ча... — Тело ведёт мелкой дрожью от приятных и, чтобы не врать самому себе, желанных сейчас прикосновений, однако Кёнсу быстро берёт себя в руки и тоном, не терпящих возражения, просит: — Отпусти. Чанёль явно нехотя разгибается, но взгляда по-прежнему не сводит. Он пьян — это хорошо видно по затуманенным и сильно расширившимся зрачкам, но Кёнсу знает, что при этом голова у него работает почти как трезвая. Чанёль часто любил повторять, что не может напиться так, чтобы мозг отключился и перестал соображать, что бы он ни предпринял. Кёнсу не верил вплоть до тех пор, пока однажды Чанёль при нём не сгрёб в кучу половину своего бара и без разбора не стал осушать одну ёмкость за другой, не закусывая и прерываясь разве что на глубокие вдохи. Кёнсу только молча наблюдал, как разноцветные жидкости исчезают у Чанёля во рту, а затем как он садится за свой письменный стол несколько минут спустя и начинает решать что-то из высшей математики. Абсолютно правильно. — А если бы на моём месте оказался кто-то другой? — В голосе Чанёля ни капли заботы. На нём лёгкие майка и шорты все влажные и липнут к телу, слишком хорошо обозначая контуры смуглого и крепко сложенного тела. Кёнсу замечает его ухмылку и поспешно отворачивается, понимая, что пялится. — Твоему парню стоило бы лучше за тобой приглядывать. — А тебе лучше бы свалить, — бурчит Кёнсу, устроив подбородок на сжатом кулаке, и громкая музыка полностью заглушает его слова. Чанёль обходит его и устраивается на соседнем высоком стуле, вновь оказываясь лицом к Кёнсу. — Давай встретимся в субботу. Ты ведь наверняка свободен? — Кёнсу упрямо молчит, не глядя на него. — Это ненадолго. Мне нужно кое-что тебе рассказать. — Говори сейчас, — Кёнсу осторожно косится на него, — зачем ждать до субботы? — Сейчас не время и не место. — Мужчина встаёт. — Я скину тебе адрес.www
♪ Adam Lambert - Outlaws Of Love ♪ Кёнсу приходит в немноголюдное кафе на семь минут раньше восьми, однако Чанёль уже сидит с маленькой чашкой кофе, явно о чём-то размышляя. Как только Кёнсу подходит ближе, мужчина вскидывает голову и кивает на место напротив себя. Следом на стол рядом с Кёнсу приземляется тонкая папка, и пока он думает, что же с ней делать, Чанёль начинает говорить: — Бён Бэкхён, — имя заставляет потянувшиеся-таки к папке пальцы Кёнсу замереть, — двадцать четыре года. В шестнадцать навсегда ушёл из родительского дома в Пучхоне** и перебрался в Сеул. Дважды поступал в музыкальную академию и дважды вылетал за неуспеваемость. После этого слишком часто менял место жительства и работы, а затем вовсе пропал из виду. Недавно обнаружилось, что он работает грузчиком в порту Инчхона, и пару недель назад ему прислали повестку в армию. — Кёнсу поднимает нечитаемый взгляд на Чанёля. — Пока понятия не имею, откуда вы с ним знакомы, но свидание в ближайшие два года вам точно не светит. — Чанёль ухмыляется. Кулаки младшего сильно сжимаются. — Сволочь, — шипит он сквозь зубы. Его всего трясёт от злости, когда он резко встаёт и, прихватив рюкзак, уходит прочь. Чанёль нагоняет его уже на улице. Крепко схватив за руку, он отводит сопротивляющегося парня подальше от посторонних взглядов. Кёнсу отворачивается, когда его прижимают к стене какого-то дома, и успевший так же выйти из себя Чанёль грубо сжимает пальцами его подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Хватит убегать, Су, — строго говорит старший, хмуря брови. Полумрак переулка, куда он завёл Кёнсу, оставляет на его лице глубокие тени, которые придают его лицу ещё более грозный вид. — Какого чёрта ты продолжаешь совать нос в мою жизнь, Пак Чанёль?! Какого, я тебя спрашиваю, ты ведёшь себя так, словно всё ещё имеешь на это право?! — Я беспокоюсь о тебе! — Чанёль в бессилии ударяет кулаком по стене рядом с головой Кёнсу и кривится, потому что явно не рассчитал силу. — И я не хочу, чтобы ты по глупости связывался с кем попало! Кёнсу недобро щурит глаза. — Бэкхён — не кто попало, — медленно выговаривает он и резко толкает Чанёля от себя, однако старший, не дав ему сделать и пару шагов, вновь прижимает его к вертикали, схватив на этот раз за плечи. — Беспокоится он! — Кёнсу заливается хриплым смехом. — Тебя всегда волнуют только собственные чувства. — Он опускает голову и сильно прикусывает губы, чтобы перебить боль, возникшую внутри него. — «Я то, я это...» — Он тяжело и прерывисто выдыхает. — Если бы ты хоть немного... — непрошеные слёзы всё-таки появляются на глазах, — хоть немного попытался понять, что чувствую я... — Застилающая глаза влага и сбившееся дыхание мешают мыслям собраться в кучу, чтобы Кёнсу мог закончить фразу. — Твою мать... — Он поднимает ладони к лицу. — Боже, Су, прости... — Ненавижу. — Чанёль скользит ладонями за его спину, обнимая и притягивая к себе. — Ненавижу тебя! Фары проезжающих невдалеке машин на секунды подсвечивают их фигуры. Гул улицы перекрывает тихие всхлипы Кёнсу. Мужчина мягко гладит его по спине и чуть покачивает, словно убаюкивая. Когда Кёнсу перестаёт дрожать, Чанёль немного отстраняется и наклоняется так, чтобы соприкоснуться с ним лбом. — Су, посмотри на меня. — Отвали, — хрипло выплёвывает Кёнсу. — Ты действительно что ли что-то чувствуешь к тому парню? — У Кёнсу резко колет сердце от этого вопроса, и он шире распахивает глаза. — Ты же понимаешь, что это бессмысленно? Су? — Чанёль снова пытается заглянуть ему в глаза, но младший отворачивается. — Вы даже никогда не виделись, и не сможете ещё очень долго, пойми же. Да и чем таким он мог тебя привлечь, не пони... — Отвали от меня, я сказал! — рычит Кёнсу и, пнув со всей силы Чанёля под колено, убегает в темноту, как только мужчина со стоном отшатывается от него. Крики зовущего его Чанёля постепенно стихают, пока он несётся по лабиринту маленьких проулочек. Кёнсу останавливается, только когда в боку начинает нещадно болеть, а в горле — першить. Парень наконец смотрит вокруг себя и понимает, что не знает, где находится. — Ну, потрясающе. Еле светящий одинокий фонарь выхватывает из сумрака серый пар, что он выдыхает вместе со словами. Он продолжает злиться, пока включает телефон и пытается с помощью него узнать своё местоположение. В первую очередь на себя, потому что именно он по неосторожности показал Чанёлю номер Бэкхёна, а тот, с его превосходной памятью, не мог его не запомнить, чтобы потом выудить всю возможную информацию. Дурацкий Чанёль, который хочет держать всё под контролем. Навигатор уверяет, что в обе стороны идти примерно одинаково, чтобы вновь выбраться на открытую улицу. Назад, где всё ещё может быть Чанёль, он не пойдёт. Нет уж. Сегодня он точно не желает его больше видеть. Кёнсу устало выдыхает, суёт телефон в карман куртки и решает, что рукам лучше остаться там же. Темноты Кёнсу не боится, а незнакомые места, наоборот, привлекают его, но он оделся не слишком тепло, а потому уже откровенно мёрзнет, что сводит желание смотреть по сторонам на нет. Впрочем, на вибрирующий телефон он реагирует и побыстрее, чтобы пальцы не успели окоченеть, снимает с блокировки, читая короткое сообщение от Бэкхёна: «Завтра никуда не нужно с утра, поэтому могу лечь поздно. Напиши, как освободишься». «Ты действительно что ли что-то чувствуешь к тому парню?» — всплывает сразу недавний вопрос Чанёля. — Я действительно ничего не чувствую к тебе, — едва слышно шипит Кёнсу и прибавляет шагу. Бэкхёну он ответит уже дома. Однако стоит ему пройти несколько метров, как тело словно пронизывает миллион иголок. Парень поражённо открывает рот, пока на него обрушиваются последние литры ледяной воды. Под ногами образуется лужа, мгновенно начинающая покрываться льдом. Кёнсу задирает голову вверх, но ничего кроме очертаний крыш разглядеть не может. Взгляд, замутнённый срывающимися с ресниц каплями, находит валяющийся рядом комок бумаги не сразу. На еле гнущихся от резко охватившего всё тело холода, он приседает и трясущимися, как у припадочного, руками берёт комок. Откинув пару чистых листов он добирается до внутреннего, что промок не так сильно. «Хватит отравлять людям жизнь. Надеюсь, ты заработаешь себе воспаление и умрёшь». Кёнсу охватывает паника. Нет, переохлаждение, которое он наверняка заработает, смертью ему не грозит — даже в больницу ехать не обязательно. Но он не понимает, кому и как мог перейти дорогу, чтобы его ненавидели настолько. И если не поймёт, такое может повториться. Страх вместе с холодом проникает под кожу. Хочется закричать, но губы только бесшумно двигаются. Зубы стучат так, словно собираются вот-вот вывалиться. Пальцы ног и рук он перестаёт чувствовать. Единственный, кажется, не замерший орган в его теле бешено стучит в грудной клетке и нагоняет горячую кровь в мозг, который постепенно начинает соображать. Лист запихивается в полупустой рюкзак, с которым парень не расстаётся. К его счастью, Чанёль выбрал место для встречи совсем недалеко от дома Кёнсу. В обычной ситуации он пешком бы дошёл, потому что две остановки — слишком мало, чтобы за них платить. Но прямо сейчас тепло автобуса сродни спасительной шлюпке. Пассажиры странно косятся на абсолютно мокрого Кёнсу, но ему как будто есть до этого дело. Ключ, которым парень открывает дверь своей квартиры, он не чувствует, как и любой другой предмет, до которого дотрагивается. Это сильно сбивает с толку, потому что один орган мировосприятия твердит, что прикосновение было, а другой — что нет. Скинув с себя всю одежду, он залезает под тёплый душ. Отмороженные конечности простреливает колющей болью снова, и парень закусывает губы, чтобы не закричать, опускаясь на дно ванны. Истерика накрывает его новой волной. Кажется, будто эти ощущения не пройдут никогда. Но постепенно тело прогревается, и Кёнсу испытывает огромное облегчение. Уже обмотавшись двумя пледами и заварив себе крепкий чай, Кёнсу созванивается с Бэкхёном. Понедельник всего через сутки, и ему не хочется упустить ни единого разговора. — Привет! Радостный голос в такое время вызывает у Кёнсу улыбку на губах, которые уже перестали быть синими. — Привет, хён. — У меня отличные новости! — Неужели? — Вот чего ему сейчас очень не достаёт. — Не веришь мне, что ли? — Кёнсу представляет, как Бэкхён забавно морщит нос и брови, изображая несуществующую обиду. — В общем, слушай. Я сегодня говорил с одним парнем, что служил там же, куда отправляют меня. Есть у них ребята, у которых можно одалживать на время телефон, взамен на небольшие услуги. Это не совсем легально, конечно... — Подожди-подожди. — Кёнсу даже садится ровнее. — Хочешь сказать, что будешь продолжать звонить мне даже из армии? — Сердце отзывается на осознание гулкими ударами. — Ну... А ты хочешь? Кёнсу слышит собственный голос словно со стороны: — Сам-то как думаешь? Бэкхён хмыкает. — Это будет не очень часто. Может, раз в неделю, может, в две. И сначала надо будет хоть немного обжиться... — Просто звони, когда сможешь, — прерывает младший его речевой поток. — Спасибо. — Я же просил не благодарить меня за это... — Нет, Кёнсу. Я буду. Потому что ты самый лучший. Правда. Мне повезло, что я тебя знаю. Кёнсу вспоминает о записке на скомканном листе, но сразу мотает головой, прогоняя мысли об этом подальше. Он нужен Бэкхёну. А остальное уже не важно.