Долгий путь домой

Тысяча девятьсот сорок пятый год Стив встречает в палате лечебного центра доктора Эрскина. С ним Эсси и сам доктор, они пьют шампанское и радуются жизни. Все, кроме Стива. Он краем сознания желает счастливого Нового года Баки, от которого вестей нет уже почти год, и думает о нём почти до утра. Месяц за месяцем он тренируется, мышцы на ногах крепнут, и он даже может ходить и стоять сам. Стив уже и не помнит этих ощущений. Как передвигать ноги, как ходить, как стоять. Но ассистенты у доктора понимающие и добрые, они помогают ему, объясняют, подбадривают, когда Стиву кажется, будто он уже ничего не может сделать. И чем он заслужил таких людей — он не знает. В сорок пятом от Баки нет никаких вестей. В марте Стив отправляется домой. Они часто гуляют с Эсси, он находит работу и, кажется, жизнь налаживается. Он продолжает писать письма в сто седьмой пехотный, даже если этого полка уже нет на свете. Он пишет и отправляет. Он верит, что Баки всё прочтёт и обязательно порадуется. А если не прочтёт… Что ж. Стив его не винит. В конце концов, война, голод, смерти. И кто знает, как всё обернулось там, на фронте? Стив не может его винить: в то время, как Баки рисковал жизнью ради своей страны, сам Стив рисовал агитационные плакаты, сидя на балконе. О какой вообще вине может идти речь? Известие о победе приходит неожиданно. Ещё вчера они засыпали, зная, что русские вошли в Берлин, а уже сегодня по всем каналам несётся информация о том, что Германия подписала акт о капитуляции. Радостно взрываются салюты, люди на улицах счастливо кричат и смеются, всё вокруг будто оживает. А Баки по-прежнему нет, и всё, что Стив может сделать, — это улыбнуться и глубоко внутри искренне порадоваться за мир. Стиву исполняется двадцать семь. Эсси приносит торт со свечками, они пьют вино на балконе, разглядывая отблески салюта. И Стив в какой-то момент ловит себя на мысли, что Эсси, наверное, влюблена в него, раз так долго его терпит. Но девушка будто улавливает ход его мыслей, поворачивается, касаясь запястья ухоженной ручкой, и смеётся: «Стив, ты слишком громко думаешь! Я жду мужа с войны, и ты, конечно, симпатичный парень, но я люблю его». У Стива гора падает с плеч, и он обнимает Эсси, звонко целуя в щёку. Она заливисто смеётся, и они снова пьют вино. Осенью мир узнаёт о капитуляции Японии. Снова все ликуют и радуются, улицы заполняются счастливыми людьми, а в ноябре возвращается муж Эсси, который долго и благодарно трясёт Стиву руку за то, что «не оставил мою девочку одну». Эсси не уточняет, кто кого не оставил, и приглашает Стива на праздничный ужин. И он радуется, впервые с начала войны так искренне радуется, что у него есть друзья. В сорок шестом вестей от Баки нет тоже. Зато газеты трубят об идущем Нюрнбергском процессе. Люди выдыхают спокойно: ещё бы, скоро все преступники будут казнены или упрятаны далеко в тюрьмы, но Стив знает немного другую информацию. Муж Эсси работает в каком-то сверхсекретном подразделении Вооружённых сил, но он признаётся, что солдаты по всему миру до сих пор пребывают в некотором удивлении — в последних крупных операциях нацисты использовали странное оружие: человека с металлической рукой, который в одиночку мог уложить штук пятнадцать солдат и при этом не повредить себе ничего. И этот же человек-оружие сейчас мешает довести судебный процесс до конца. Солдаты всего мира отлавливают и уничтожают остатки нацистских групп, но там, где появляется этот Солдат (полное кодовое имя Стиву, конечно, не говорят), о лёгкой победе говорить не приходится. Живыми из-под его рук выходят редко, так что в мире не всё так гладко, как пишут газеты. Стив сочувственно кивает, слушая его рассказ. Он ни черта не смыслит в военных делах, но оценить весь ужас происходящего он в состоянии. Только что он может сделать? Муж Эсси хлопает его по плечу и уходит, говоря, что просто устал держать всё в себе, а Стив — надёжный и не болтливый. Стив ухмыляется: ему просто некому разбалтывать. Стиву двадцать восемь, и Баки с ним нет уже четыре года.

~ ~ ~

То, что все кошмары случаются осенью, Стив знает ещё с детства. Отравленные яблоки, покалеченные судьбы — всё оттуда, из далёкого и босоногого. И пусть Стив уже три года как твёрдо стоит на своих двоих, это знание не забудется. Никогда. Поэтому, когда в ноябре ему звонят из объединенного штаба Вооружённых сил США, Стив почти не удивляется. Его расспрашивают о Баки, допытываются, в каком году тот ушёл на фронт, где служил и когда было последнее письмо от него. Стив бы и рад ответить, что не помнит, не знает, «простите, я занят, дел много, работа не ждёт», но все эти числа будто выгравированы на внутренней стороне век. Всё горит огнём в памяти так, будто ушёл Баки только вчера и вчера же перестали приходить письма. Стив рассказывает звонящей девушке всё. У неё красивый британский акцент, и сама она, наверное, очень красивая. Она просит поехать завтра в штаб для ответов на интересующие вопросы (Стив хмыкает от такого определения допроса) и обещает прислать за ним машину. Стив соглашается — как будто у него есть выбор, если речь идёт о Баки. Следующим утром его забирает чёрный, блестящий на солнце «Корд». Окна затемнены, так что Стив не видит ни водителя, ни пассажиров. Он садится на заднее сиденье, и к нему тут же оборачивается потрясающе красивая девушка. А когда она начинает говорить, Стив понимает, что звонила ему именно она. — Агент Картер, приятно познакомиться, мистер Роджерс, — она протягивает ему руку, и Стив, растерявшись, пожимает её. Агент не реагирует. Оставшуюся часть дороги они молчат. Стив думает, зачем его вообще позвали, что он, не служивший и не призывавшийся, забыл в штабе Вооруженных сил США, а от периодических взглядов агента легче не становится. В штаб они заходят не с центрального входа, и это заставляет Стива насторожиться. Они идут по коридору, и агент, перебивая стук каблуков, вводит Стива в курс дела: — Не так давно мы нашли кое-что, о чём вам будет полезно знать, мистер Роджерс. Это связано с вашим другом, мистером Барнсом. Предупреждаю, что-то, что вы увидите, может вас шокировать, но прежде всего — увиденное вас ни к чему не обязывает. Вы вправе отказаться от того, что наше управление может вам предложить. Стив закатывает глаза. К чему эти инструкции? — Агент Картер, — перебивает он. Она изучает его настороженным взглядом. — К чему всё это? Давайте прямо, пожалуйста. Она неодобрительно качает головой, но Стив не обращает на это внимания. Они заходят в какой-то тёмный коридорчик, и агент толкает неприметную дверь. За ней — лестница вниз, а после — большой холл, залитый синим, неестественным светом. Когда они спускаются по лестнице, в холле включаются дополнительные лампочки, высвечивающие пустые камеры, расположенные по кругу. Решётки толстые, так что Стив понимает сразу, что это — тюрьма не для обычных преступников. — Мистер Роджерс, рад вас видеть, — раздаётся за спиной низкий мужской голос. — Агент Томпсон, управление СНР. Как ваши ноги, мистер Роджерс? Стив удивлённо смотрит на него. — Это сейчас имеет значение? — спрашивает он. — Сейчас всё имеет значение. Надеюсь, вы сможете устоять, когда увидите это. Агент Томпсон спускается с небольшой лесенки, ведущей наверх, и подходит к камере, в которой свет не горит. Он нажимает кнопку на стене рядом, и камеру заливает яркий свет. Внутри, сгорбившись, сидит тот самый человек-оружие, о котором рассказывал муж Эсси. Но Стив, глядя на его лицо, узнает в нём… Баки? Стив кидается к камере, хватаясь рукой за решётку, и обжигается, потому что по прутьям пущен электрический ток. Стив зло смотрит на агентов, а потом переводит взгляд на друга и мгновенно смягчается. — Баки? — тихо спрашивает он, протягивая тонкую руку сквозь решётки. Человек-оружие поднимает на него безжизненный взгляд и сухим голосом спрашивает, недоуменно смотря на протянутую руку: — Какой ещё, к чёрту, Баки?