Один раз и навсегда

      Запах табака вперемешку с благовониями уже откровенно раздражал легкие. Артур честно старался сосредоточиться на бумагах, что были в папке, которую ему вручил Холл, но выходило слабо.       – И что это значит? – спросил он, окончательно осознав, что ничего не поймет без посторонней помощи.       – Двадцать пять процентов наследства твоего отца, Корсар, - терпеливо объяснил тот. – Кажется, написано все по-английски, неужели ты не способен это прочитать? Керкленд рыкнул.       – Это я и сам вижу. Мой отец отказался от меня много лет назад, зачем ему упоминать меня в завещании? Тем более, насколько я понял, он вовсе не умирает. Холл даже не изменился в лице.       – Не умирает, но уже обнародовал завещание. Я выяснил, что он составил его пятнадцать лет назад. Это означает, что он точно не намерен ничего в нем менять. Можешь поверить, двадцать пять процентов его состояния – это очень даже приличная сумма.       Артур был в недоумении. Зачем его отцу упоминать его в завещании? Причем, насколько он понял, упомянут он наравне с остальными сыновьями. Их имена он узнал лишь сейчас: Скотт, Ларсен и Томас. Последний и самый младший… Судя по дате рождения, ему девятнадцать лет. Совсем молодой, можно даже сказать, поздний ребенок, потому как Скотту и Ларсену двадцать семь и двадцать шесть соответственно. Артур никогда их не знал и знать не хочет, потому что они отобрали у него все: его жизнь, дом и детство. И отца, да. Как бы сильно Корсар его не презирал, отрицать очевидное было глупо – ему до сих пор обидно от того, что отец от него фактически отказался, когда встретил свою вторую половинку. Это тот самый удар, который заставил его очерстветь и перестать поддаваться эмоциям.       Однако это все лирика. Надо понять, в связи с чем его имя оказалось в отцовском завещании.       – Есть какие-то мысли на этот счет? – спросил он.       У Холла всегда было множество различных вариантов и гипотез за пазухой, и этот случай не мог стать исключением.       – Есть парочка, – тихо отозвался тот. – Самый простой и очевидный, но менее вероятный – твой отец просто решил оставить тебе наследство как своему сыну и первенцу. Мало ли, совесть у него взыграла, или ума нажил на старости лет. Или впал в маразм, тоже как вариант, хотя на больного он мало походит.       Керкленд немного подумал.       – Маловероятно.       Холл кивнул:       – Согласен. Есть и другой вариант.       – И какой же?       На сей раз Холл чуть помедлил с ответом.       – Как думаешь, твои родственнички могут догадываться о том, что ты и Корсар – это одна и та же личность?       – Думаю, что нет.       Артур не был уверен. Он привык быть именно Корсаром, никогда не палил нигде свое имя, но не мог сказать, что учел абсолютно все возможные аспекты. В конце концов, он не первый год в мире криминала, могло произойти всякое. Но вряд ли об этом мог узнать его отец. Хотя, если бы он очень тщательно копал…       – Допустим, что ты где-то все же прокололся, – сказал Холл. – Или, о личности твоей узнали не родственнички твои, а, скажем, британские спецслужбы.       Керкленд постарался уловить суть его мысли.       – Ты хочешь сказать, что спецслужбы могли узнать о моей личности, и теперь используют моего отца, чтобы выйти на меня?       Холл криво усмехнулся.       – Я лишь предполагаю, Корсар. Это ведь моя работа. Тем более, что правительство давно тебя ищет, за твою голову объявлена награда, и вообще ты много кому давишь на глотку.       В этом определенно был толк.       – Вполне вероятно, – заключил Артур. – Наверное, мне стоило инсценировать свою смерть.       – Возможно и стоило, – легко поддакнул Холл, а после, словно потеряв к этой теме весь интерес, снова припал к своей трубке. – А возможно, что твой отец и правда просто вспомнил о тебе. Что толку вообще гадать об этом, надо выяснять наверняка.       Артур хмыкнул:       – Я не пойду с ними на контакт.       Холл лишь кивнул:       – Дело твое.       Мужчина замолк, тем самым позволяя все додумать Корсару самостоятельно. Да, Холл не из тех людей, что будут навязывать свое мнение и свою точку зрения, тем более, что он знает наверняка – Артуру подобное не по нраву. Выбросив прочь ненужные мысли, Керкленд постарался обдумать эту ситуацию. Он не верил в то, что его отец мог вспомнить о нем спустя много лет и завещать четверть своего состояния. Уж слишком это странно, особенно для него. И вообще, сам факт того, что завещание вскрыли сейчас, когда мистер Керкленд еще вполне себе жив и здоров… Зачем? К чему такая спешка?       Нет, тут все намного сложнее. И скорее всего, дело даже не в спецслужбах. Холл прав – у Корсара слишком много врагов, и кто-то вполне мог докопаться до его истинного имени. Возможно, решили использовать его отца и братьев. А возможно, они и вовсе заодно. Нельзя исключать никаких вариантов. Возможно, стоит присмотреть за Керклендами, узнать, с кем они контактируют. Возможно, установить прослушку.       Артур закрыл папку.       – Значит, меня выискивал младший?       Холл выдохнул дым.       – Он был в вашем старом доме, а потом добрался и до твоей первой квартиры, которую ты покупал на свое имя. Расспрашивал соседей, наводил справки, а потом нанял частного детектива. Мальчишка очень настойчив, на тебя похож.       Корсар тут же нахмурился. Ему совсем не нравилось то, что этого парня сравнивают с ним. Вообще не хотелось признавать факт родства, если уж на то пошло.       – Ему-то что надо?       Этот вопрос особенно сильно мучил. Почему именно младший отпрыск занялся его поисками?       – Прости, мне как-то не довелось спросить, – усмехнулся Холл. – Может, сам и спросишь? Припугни и скажи, чтобы отвалил. Пригрози чем-нибудь, пусть обделается от страха.       – Чтобы он точно знал, что я преступник? – саркастично заметил Керкленд. – И был уверен в том, что они вышли по правильному следу?       – Тогда выдай себя за кого-то другого. Если хочешь, могу достать липовое свидетельство о смерти Артура Керкленда. А если хорошо заплатишь, даже могилку организую.       – Пока не надо. Это все?       Холл посмотрел на собеседника внимательно, изучающе. Вот он поднялся с места и беспардонно плюхнулся прямо на колени немало удивившегося Корсара.       – Ты какой-то не такой, как обычно, – заметил он.       Не успел Артур толком среагировать, как мужчина поцеловал его в губы. Керкленд машинально ответил, привкус дорогого табака был знаком, равно как и губы Холла, но в какой-то момент левое запястье неприятно зачесалось. Он вздрогнул и оттолкнул от себя Холла. Того это совершенно не огорчило. Напротив, он усмехнулся, все правильно растолковав.       – Вот как… Теперь понятно, почему у тебя повязка на руке. Нашел свою вторую половинку? И как оно?       Но Керкленд лишь отвел взгляд.       – Не твое дело. Слезь с меня!       Надо было уйти. Он вдруг понял, что его тело среагировало в противовес решительному тону, и в паху вдруг стало тепло. Мысль о том, что у него уже давно не было секса, была несколько противна, хоть и правдива. Было бы здорово прямо сейчас завалить Холла, как он делал это прежде, или развлечься с тем парнишкой, которого для него подобрали, но он осознал, что не может. Чертов узор…       На память пришло лицо ТОГО парня. Его сиреневатые глаза, светлые волосы, бледная кожа… Поразительно, но он моментально вспыхнул до кончиков волос, а после порадовался тому, что Холл не мог этого увидеть в полутьме помещения.       Артур поднялся на ноги и поспешил уйти. Папку с документами он, разумеется, взял с собой. Холл смотрел ему вслед с ехидной усмешкой.       – Постарайся беречь свою вторую половинку получше, чем Франциска, – сказал он. – А то ведь больнее будет.       – Отвали.       Керкленд и сам прекрасно понимал, что будет намного больнее. Уже позже, сидя в машине и размышляя над всем тем, что происходит, он решил для себя три важных момента. Во-первых, он организует слежку за своим отцом и разузнает, что не так с тем завещанием. Во-вторых, он найдет этого Томаса и узнает, что ему нужно. И в-третьих, парень по имени Иван Брагинский никуда от него не денется. Артур никогда его не отпустит.

***

      Доминик, как и обещал, перевязал рану Ивану сразу после того, как тот поел. Он не стал настаивать на том, чтобы парень вернулся обратно в ту желтую противную комнату, благо здесь был небольшой диванчик, на котором Брагинский и устроился. Хедервари вколол ему обезболивающее, так что Ивану стало намного легче, да и перевязку он сделал хорошо.       – У вас легкая рука, – невольно заметил он, когда венгр закончил. – Я даже удивлен.       Тот лишь улыбнулся.       – Я умею не только убивать. Думаю, я бы мог стать музыкантом, или даже врачом. Ну, или архитектором.       Брагинский совершенно не боялся этого человека, а потому решился спросить:       – А почему не стали?       – Как-то не сложилось, малыш. Меня мой отец продал за долги, а там, куда я попал, о желаниях не спрашивали. Пришлось научиться выживать, а для этого – убивать.       Он все так же улыбался, но теперь Иван заметил, сколько грусти в этой улыбке. Непонятно, что там и как с тем Корсаром, но у этого человека явно очень тяжелая и трагичная судьба.       – Простите…       – Все хорошо. Как ты себя чувствуешь?       Брагинский кивнул:       – Намного лучше.       – Вот и хорошо. Я, пожалуй, помою посуду, а ты лежи.       Он принялся неспешно убирать со стола, а Ваня немного лениво смотрел на его ловкие движения. Возможно, что у Корсара тоже была тяжелая судьба. Мало ли, а вдруг не такой уж он и дьявол, как сразу показалось Брагинскому. Может, все его действия чем-то оправданы? Хотя вряд ли убийство можно как-то оправдать…       Венгр еще не успел добраться до раковины, когда Иван отчетливо услышал, как щелкнул замок входной двери. Это показалось ему странным. Кто там мог еще прийти? Корсар?       – Венгр?       – Да? – мужчина обернулся. – Что такое?       – Там кто-то вошел…       Доминик так и замер на месте. Очевидно, те, кто забрался в квартиру, в первую очередь бросились в гостиную. Это дало венгру фору в несколько драгоценных секунд. Когда вооруженные люди в масках ворвались на кухню, Ваня даже испугаться не успел, а вот Хедервари бросился на врагов, вооруженный тем, что было под рукой – сковородкой, в которой он жарил омлет. Один из нападавших успел выстрелить, но Доминик действовал невероятно быстро и проворно. Да и бил он сильно, потому как три человека практически разом попадали к его ногам.       Не позволяя им прийти в себя, Хедервари склонился, дабы нанести еще несколько ударов по голове каждого нападавшего.       Ивану стало тяжело дышать. Он даже не сомневался в том, что все трое убиты. Шок был до того сильным, что парень не заметил еще одного человека. Этот самый человек резко вышел из коридора и направил дуло пистолета на Ваню.       – Стоять! Иначе я пристрелю его!       Но венгр вновь дал понять – его невозможно застать врасплох. Он, не задумываясь, швырнул сковороду в руку мужчине, выстрел пришелся в пол. Брагинский вскочил на ноги, все еще скованный ужасом. В тот миг, когда Доминик набросился на напавшего, Ваня, не задумываясь, поднял сковороду и, замахнувшись, сам ударил неизвестного прямо в лицо. Послышался хруст. Дальше все смешалось в одну сплошную мешанину действий и звуков. Ивану стало откровенно тошно, ужин просился обратно, а голова закружилась. От мысли, что его снова чуть не убили, стало плохо, но куда страшнее была мысль о том, что он убил человека. Вернее, убил-то его венгр, который после добил преступника все той же сковородой, но все же.       Раньше Брагинский не мог даже вообразить, что кухонным приспособлением можно убивать. Отчего-то это стало кошмарным открытием.       – Ты в порядке? – спросил Хедервари. Его руки были в крови, а голос доносился до Вани словно через вату в ушах. – Какая, оказывается, полезная штука.       Венгр был непоколебимо спокоен и даже весел. Брагинский еле присел на диван и согнулся, зажимая руками рану и стараясь не вырывать. Никогда прежде он не видел смерть столь отчетливо. Никогда не думал, что убивать так легко.