Один раз и навсегда

      Часы тикали слишком громко, и их шум был единственным, что нарушало тишину. Артур держал в ладони чашку с чаем, стараясь привести мысли в относительный порядок, а Томас ждал. Он то и дело озирался, думая о том, что если бы Иван остался с ними, было бы чуть легче. В мыслях то и дело появлялся еще один мужчина — Тим де Вард. Парня так и тянуло к нему, несмотря на то, что они едва познакомились. Такова она, магия узоров. Хотя сейчас не время думать об этом, есть нечто намного важнее.       Когда Артур, наконец, поставил чашку на стол и кивнул, Томас понял, что пришла пора все рассказать.       — Когда отец встретил Агнесс, это была та самая магия узоров. Ты теперь и сам понимаешь, что это. Он не мог поступить иначе. Когда он рассказал об этом Алисе, она очень сильно разозлилась и обиделась. Думаю, она боялась остаться одна, но гордость ей не позволяла этого признать. Отец предложил ей жить в доме неподалеку, так, чтобы он мог видеть тебя, но Алиса сказала, что сама решит, где вам жить. Он долго пытался следить за вами, чтобы быть в курсе твоей жизни. Именно так он узнал о том, что Алиса связалась с плохой компанией. Попытки поговорить с ней провалились, так что отец решился на отчаянный шаг.       Артур с холодным спокойствием внимал каждому его слову.       — И какой же?       — Отсудить тебя. Он бы позволил тебе видеться с матерью, но ты бы рос в его доме в полном достатке. Когда Алиса узнала об этом, она сама пришла к отцу и поклялась, что сделает все, как того хочет отец, лишь бы он не отбирал у нее сына. Она обещала, что переедет, что будет брать у него деньги и приходить с тобой в гости.       Корсар сжал ладони в кулаки.       — Судя по всему, обещание она не сдержала.       Ему сложно было поверить в нечто подобное. Разве мать могла так поступить? Да, она всегда была очень гордой, но неужели эта гордость была важнее благополучия сына? Артур всегда тосковал по отцу, его больно ранила мысль о том, что тот его бросил, а Алиса то и дело повторяла о том, что он стал не нужен Генриху, что он для него просто пустое место. Эти слова тоже ранили.       — Она просто исчезла, — ответил Томас. — Отец кинул все силы на ваши поиски, подорвал свое здоровье. Не было и дня, чтобы он не думал о тебе. Я уверен, что это и стало причиной инсульта. Он даже в бреду повторял твое имя. Мы с братьями тебя даже ненавидели, хоть и не знали вообще. Или это была простая ревность, я даже не знаю. Мы просто понимали, что тебя он все равно любит сильнее, чем нас.       Артур отвел взгляд. Нет, он не хотел в это верить. Не хотел думать хорошо о человеке, которого так привык ненавидеть.       — Инсульт? — спросил он, цепляясь за эту тему.       Томас сглотнул.       — Когда нашли Алису… Она была мертва, и тот дом, который больше напоминал притон. Полицейские сказали, что если ты там и был, ты, скорее всего, уже мертв, что поиск твоего трупа — это дело времени. Тогда у отца и случился инсульт. Это все сильно подорвало его здоровье. На его юбилей я спросил, чего бы он хотел. Знаешь, что он мне ответил?       Корсару снова пришлось посмотреть на брата. Зеленые глаза Томаса, такие же, как и у него самого, сияли искренностью, и это даже пугало. Нет, Артур не был готов услышать эту правду.       — И что же?       — Что умрет счастливым, если сможет увидеть тебя напоследок. Это его единственное желание.       На это Артуру нечего было ответить. Он все думал, как опровергнуть эти слова, как найти повод не верить им, но ничего не вышло. Разум услужливо подкидывал воспоминания. Они с Алисой так часто переезжали с места на место, мать вела себя странно, словно опасаясь слежки или чего-то в этом роде. Она старалась нигде не светить своим именем, старалась не задерживаться надолго на одном месте. Зачем все это было? Просто ради того, чтобы Генрих не забрал у нее сына? Она могла жить в достатке рядом с бывшим мужем, но гордость не позволила ей мириться с тем, что ее променяли на другую.       Алиса не понимала магии узоров, просто потому, что она свой узор потеряла, а значит, потеряла и родственную душу. Да и брак ее был не по любви. Женщина это понимала, но все равно надеялась на долгую и счастливую жизнь с мужем. Но у Генриха узор на руке был, и свою вторую половинку он нашел, а Алиса с этим не смирилась.       Кого она наказывала своим бегством? Мужа, который посмел полюбить другую? Себя, поверившую в то, что ее никогда ни на кого не променяют? Сына, у которого тоже был узор на руке? Артур хорошо помнил, с какой искренней ненавистью она смотрела на этот узор, когда он проявился на руке ее тогда еще одиннадцатилетнего сына. Именно в тот день, когда на свет появился Иван Брагинский, на левом запястье отчетливо проступили сиреневатые полевые цветы. И именно из-за матери Корсар и сам возненавидел свой узор и пытался его свести, причиняя тем самым ужасную боль Ивану, который уж точно не был ни перед кем виноват. Артур так очерствел, превратился в бесчувственную машину именно из-за влияния матери.       Что ж, теперь многое понятно. Алиса стала жертвой своей гордыни, равно как и сам Артур.       — Что ему от меня нужно? В его воспитании я не нуждаюсь, деньги его мне тоже не нужны.       Томас сглотнул.       — Ему нужен его сын. Хотя бы просто увидеть тебя, узнать, что ты жив и здоров. Что ты встретил свою любовь, что ты счастлив. Мы все этого хотели, Артур. Даже Скотт, который постоянно тебя проклинает. А наша мама всегда хотела стать тебе кем-то близким…       — Не надо, — рыкнул Корсар. — Не приплетай сюда эту женщину, черт бы вас всех побрал.       Парень тут же заткнулся, а Артур поднялся на ноги и принялся мерить шагами комнату. Так ему легче думалось.       Итак, насколько же все резко поменялось. Отец, которого он ненавидел всю сознательную жизнь, вдруг оказался хорошим, а мать, которую он так боготворил, оказалась плохой. Томас не лгал ему, Керкленд слишком уж хорошо это понимал. Но так же он понимал, что ему будет слишком сложно принять такую вот правду. Она переворачивала верх тормашками весь его мир.       — Артур?       Томас нерешительно поднялся на ноги и приблизился к нему, так что Корсар замер на месте. Этот парнишка, чертов младший брат, тоже сбивал с толку своей чрезмерной искренностью. Слишком светлый и добрый человек для этого жестокого мира.       — Что?       Парень сглотнул, а после коснулся рукой чужого плеча. Его ладонь немного подрагивала.       — Прошу тебя, поехали со мной. Отец так тоскует по тебе, братья тоже хотят с тобой познакомиться.       А вот сам Артур этого упорно не хотел. Нет, ему вовсе не нужна семья. Он едва смирился с тем, что испытывает теплые чувства к Брагинскому, ему нужно отойти от этого потрясения.       — Не в ближайшее время, — отозвался он, искренне надеясь на то, что младший брат не будет спорить.       Томас кивнул. То, что он сделал после, тоже сбивало с толку: парень сократил расстояние между ними и осторожно обнял, проявляя нежность, но вместе с тем опасаясь того, что его оттолкнут.       — Я так рад, что нашел тебя. Ты очень похож на отца.       Если судить по фотографиям, так оно и есть. У Томаса, Скотта и Брендона были общие черты с Генрихом, будь то глаза, черты лица или что-то еще, но Артура словно скопировали с отца. Его это всегда так раздражало. Казалось, что этой похожестью на отца он предает свою мать.       Мужчина не знал, куда себя девать. Чужие объятия смущали и ставили в ступор, но и отталкивать Томаса почему-то не хотелось. Наконец, он максимально мягко отстранился от младшего брата.       — И что дальше? Будем делить наследство?       Томас мотнул головой.       — Делить нечего, отец уже давно завещал тебе сорок процентов своего имущества, а мама его полностью поддерживает. И это даже при учете того, что мы не могли быть уверены в том, что ты вообще жив.       По какой-то совершенно непонятной причине Артура охватила злость. Он объективно понимал, что ему вообще не на что злиться, но эмоции сами собой забурлили в нем. Томас даже не понял, что к чему. Корсар сорвался с места.       — Будь здесь.       Это был приказ. Томаса просто пригвоздило к месту, так что парнишка растерянно посмотрел на то, как Артур умчался прочь, плотно закрыв за собой дверь, а после снова присел на диван. Хорошо, он подождет, у Артура определенно есть свои причины вести себя странно. Для него это все стало большой неожиданностью, это стресс.       Томас посмотрел в сторону закрывшейся двери, а после достал из кармана телефон и тут же набрал номер Альфреда.       — Томми! Где ты?       Если учитывать то, что Томас просто пропал из бара, в котором они должны были вновь пересечься, то странно, что Джонс не начал ему уже названивать, особенно при учете его эмоциональности.       — Все хорошо, я сейчас с ним.       — С братом, да? Ты смотри осторожнее с ним, он ведь Корсар. Ты, кстати, знаешь, что он Корсар?       Томас вскинул брови.       — Знаю. А ты-то как это выяснил?       — Мне рассказали, — ответил Альфред. — Я тут тоже встретил кое-кого, и мне предстоит интересный разговор. Ты вообще где? Мне приехать? Корсар тебе не угрожал?       Керкленд даже мотнул головой.       — Нет, все хорошо, мы с ним поговорили. Я теперь должен уговорить его навестить отца.       — Значит, все прошло нормально?       Томас снова чуть воровато огляделся. А нормально ли? Бедный Артур, ему же жизнь сломали. И кто — собственная мать. Ему теперь будет слишком сложно свыкнуться с тем, что у него есть семья, которой он не безразличен, что у него есть отец, который любит его.       — Относительно, — кивнул парень. — В любом случае он меня выслушал, и это уже хорошо.       — Все равно будь осторожен, — серьезным тоном сказал Джонс. — Он, в конце концов, не самый добрый человек в мире. Может, ты хоть скажешь, где вы, а то мало ли?       Что ж, Томас вполне мог просто сказать о месте дислокации, так, на всякий случай, но это было бы нечестно по отношению к брату, который просто поверил ему. Нельзя предавать такое доверие, оно дорогого стоит.       — Нет, Ал. Я скоро выйду на связь. Ты и сам будь осторожен, что бы там не произошло.       — Как знаешь, Томми. И за меня не переживай.       Скинув вызов, Томас задумался. Он до сих пор не понимал, куда и зачем ушел Корсар, но раз ему велели ждать, он будет ждать. Доверие между ними пока еще слишком хрупкое, нельзя его разрушать. Парень посмотрел в окно. Он только сейчас заметил, что на окнах стоят решетки.       Выдохнув, Керкленд набрал еще один номер.       — Томми?       — Привет, Скотт.       — Ты куда пропал, мелкий?       Голос брата, как обычно низкий и гортанный, по-взрослому хриплый, всегда действовал на Томаса успокаивающе.       — Я нашел его, Скотт, — выдохнул он.       Тот замолк, и сложно было представить, какие вообще эмоции его охватили в тот момент. Скотт чаще всех говорил о том, что ненавидит их единокровного брата, потому что именно из-за него и страдает их отец. Всегда сложно чувствовать себя вторым после кого-то, кого ты даже знать не знаешь. Но Томас никогда не верил в то, что эта ненависть настоящая.       — Артура?       Младший Керкленд снова закивал в пустоту.       — Да.       — Рассказывай.       Скотт был готов ему внимать, а Томас хотел поделиться с ним до того, как Артур вернется обратно. Слишком много всего необходимо обсудить.       Артур буквально ворвался на кухню, где, как он знал, и находился Иван. Парень подскочил на месте от удивления, но Корсар не спешил ничего объяснять. Он схватил парня за руку и потащил за собой.       — Артур?       Но тот не был в состоянии что-либо объяснять.       — Молчи.       И Брагинский, разумеется, покорно последовал за ним. Он уже дал понять, что готов принять от Корсара все, начиная с жестокости и заканчивая нежностью, на которую Керкленд был так скуп. Но Артур не думал. Он был объят слишком большой гаммой противоречивых эмоций. Они накрыли его, словно снежная лавина, грозя свести с ума, так что ему было важно выплеснуть их хоть куда-то.       Они оказались в спальне. Когда Керкленд повалил его на кровать, Иван озадаченно заморгал.       — Что с тобой?       Он определенно боялся того, что снова станет жертвой его агрессивной вспышки, но даже не думал противиться. Артур тут же опрокинулся на него и уткнулся лицом ему в шею. Ивана это удивило.       — Мне нужно это… — выдохнул Керкленд. — Мне нужен ты… Пожалуйста…       Кажется, он впервые просил его о чем-то. Брагинский сперва потрясенно замер, но быстро пришел в себя. Его взгляд смягчился. Руки, такие мягкие и нежные, тут же обхватили шею Артура, заставляя ощутить такую необходимую сейчас поддержку. Его объятия, его теплое дыхание — вот то, что нужно было Корсару для успокоения.       — Я твой, — выдохнул Брагинский. — И я всегда буду с тобой, Артур.       Керкленд верил ему. Они просто обнялись, и в этих объятиях было все, что им нужно, чтобы ощущать себя не одинокими.       — Я люблю тебя, Иван.       Тот так и не отозвался, слишком потрясенный этим невероятным моментом, хотя Корсар прекрасно все понимал и без слов. Ему просто самому важно было это сказать.