***
Практически перед самым отъездом Люциус, к огромному неудовольствию отца, заглянул в семейную библиотеку, предварительно вручив свой багаж эльфам-домовикам. И почему ему эта идея пришла в голову так поздно? Может, в Хогвартсе книг и больше, но зато не ко всем из них у него будет такой легкий доступ. Почему-то Малфой сомневался, что у старост будет возможность посещать Запретную секцию. Тем не менее, сейчас, стоя в растерянности среди высоких стеллажей, доверху забитых книгами, слизеринец скользил взглядом по названиям на потертых корешках и не знал, с чего ему начинать. Ну почему, почему он не догадался прийти раньше?! — Раз ты старше меня, то наверняка лучше знаешь, что мне искать, — тихо проговорил семикурсник, опасливо поглядывая на дверь, боясь, что его кто-то из домашних может услышать. — Какой-нибудь старый труд по легилименции? — Не уверен, что это вообще нужная нам область, — хмыкнул Старший. — В молодости я прочел немало исследований о человеческом мозге и сознании. И что-то не припоминаю, чтобы хотя бы в одной из книг описывался наш случай. Нет, мы определенно ищем не там. Лучше спускайся вниз, не заставляй родителей нервничать. — У меня порой возникает ощущение, что тебе нравится перспектива провести всю жизнь в моей голове, — поморщился Люциус, но решил последовать совету собеседника и, последний раз осмотрев фамильную библиотеку, вышел в холл. Не хватало еще раз опоздать, в этом случае родители точно не поймут обычно собранного и пунктуального сына. Мистер и миссис Малфой стояли в гостиной, оба — в темных дорожных мантиях. Рядом примостились домовые эльфы, один из которых придерживал сундук юного хозяина, а второй держал в руках шкатулку с зеленоватым порошком. При виде его слизеринец скривился — он не любил путешествовать с помощью Летучего пороха. После него всегда приходилось чистить одежду и поправлять прическу, а приводить себя в порядок при посторонних, тем более — при своей невесте, Люциусу не хотелось. Тем не менее, выбора у него не было, а потому, вздохнув и натянув на лицо привычную легкую ухмылку, он шагнул к камину. — Хорошо. Блэки уже ждут нас, — убедившись, что все в сборе, произнес Абраксас и, взяв немного порошка из протягиваемой слугой шкатулки, первым шагнул в очаг, после исчезая в вспышке изумрудного пламени. Следом был черед наследника рода. Тихо скрипнув зубами, юноша протянул руку за Летучим порохом и, войдя в камин, четко произнес: — Площадь Гриммо, двенадцать. Желудок тут же скрутило, а перед глазами все поплыло с бешеной скоростью. И, будь семикурсник менее опытным, он наверняка бы рухнул на пол. Но Люциус вовремя успел удержать равновесие, а потому легко приземлился на ноги, даже не покачнувшись. Выдохнув, юноша ступил на темные доски паркета, на ходу выуживая палочку и убирая с мантии сизый налет золы. Его отец уже пожимал руки чете Блэков, любезно улыбаясь и о чем-то с ними переговариваясь. Вникать в разговор слизеринец не собирался — по традиции он должен был находиться в обществе Андромеды и Нарциссы, пока взрослые обсуждали свои дела. Впрочем, Абраксас уже начал посвящать единственного отпрыска в свои планы: время, когда его сын должен будет вступить в законные права главы Малфоев, неуклонно близилось. Гостиная в доме на площади Гриммо всегда навевала на младшего Малфоя странные чувства. Несмотря на то, что было позднее утро, в комнате царил полумрак: солнечному свету сквозь окна в тяжелых рамах не давали проникнуть плотные бордовые шторы, а сферические светильники, расположенные под потолком и на стенах, сегодня не зажигали. На выцветших от времени обоях висели массивные старинные портреты предков: Блэки, как и все чистокровные семьи, очень дорожили своим происхождением, а потому с особым трепетом относились к фамильным реликвиям и артефактам. Люциус и сам умел ценить вклад своих предшественников. Вот только от ремонта в старинном доме по такой причине он бы отказываться не стал. Запах плесени и отсыревшего дерева, казалось, пропитал в гостиной все: ветхие диваны с черной обивкой и резными ножками, узкие пуфики, внушительных размеров серванты из темного дерева, за мутноватым стеклом которых хранились кубки и грамоты, потрепавшийся от времени ковер, на котором сейчас пестрели чернильными кляксами следы сажи. Даже старинный рояль с уже заметными потертостями на лакированной крышке излучал какой-то жутковатый дух увядания. Дождавшись, когда хозяева дома обратят свои взоры на него и уже появившуюся из камина мать, юноша склонился в легком приветственном поклоне, а потом пожал широкую шероховатую ладонь мистера Блэка. — Рад видеть, Люциус, — кивнул ему Сигнус, а потом переключил свое внимание на миссис Малфой. Чем слизеринец и воспользовался, отходя в сторонку. Внимание его привлекли торопливые шаги, доносящиеся из коридора. Не оставалось сомнений, что это сестры Блэк спешили навстречу к друзьям их семьи. Первой в комнате появилась Андромеда. Завидев прибывших гостей, девушка склонилась в изящном реверансе и коротко, но тепло улыбнулась Люциусу, а потом протянула ему руку для поцелуя. Так сложилось, что средняя из трех дочерей Сигнуса и Друэллы не только училась на Слизерине, но и была, к тому же, одногодкой единственного сына Малфоев, а потому они частенько виделись и иногда общались. Студент не мог назвать свою однокурсницу другом, но между ними все равно успел воцариться дружественный нейтралитет, в том числе и благодаря связям обоих родов. По крайней мере, приятно было знать, что в случае неприятностей у тебя есть сторонники. — Значит, еще один год работаем вместе, — заметил юноша, от внимательного взгляда которого не скрылся изумрудный значок на плаще девушки, идентичный которому он носил до тех пор, пока недавно не получил новый. — Именно, напарник. Или мне лучше сказать «босс»? — усмехнулась Андромеда, поправляя выбившийся из прически каштановый локон. Дождавшись, когда мисс Блэк направится к его родителям, Люциус повернулся, чтобы поприветствовать младшую из семейства, Нарциссу, но так и замер, чувствуя, как его сердце пропускает удар. По-другому это ощущение нельзя было назвать. При одном только взгляде на девушку в груди Малфоя разлилось странное, незнакомое ему тепло, похожее на тягучую, густую, сладкую патоку. Он почувствовал легкое головокружение, словно мир на секунду пошатнулся. Это шокировало юношу, он не помнил, чтобы когда-то испытывал что-то подобное. Сейчас Нарцисса, которую он знал уже много лет и к которой всегда относился с уважением, но не более того, предстала перед ним в совершенно другом свете. Люциус и раньше находил, что его невеста отличалась красотой и утонченностью, присущей аристократам, но лишь теперь понял, что не может оторвать от нее очарованного взгляда. Нарцисса была прекрасна и совершенно не похожа на своих старших сестер. Тонкая и хрупкая, она напоминала нежный бутон, только начавший распускаться. Белокурые волосы обрамляли миловидное лицо с изящными чертами и гладкими волнами спускались на узкие плечи. Длинное темно-синее платье облегало стройную фигуру девушки, открывая вид на тонкие ключицы и белоснежную шею, подчеркивало пронзительный взор голубых, как морозный иней, глаз. У семикурсника перехватило дыхание от восхищения — вместо юной волшебницы перед ним стояла нимфа, настолько эфемерной и неземной казалась ему Нарцисса Блэк. Девушка, на которую он все предыдущие годы практически не обращал внимания. Так почему сейчас от вида своей невесты в его душе появляется странный трепет, а в груди щемит от внезапного прилива таких разных чувств: восторга, растерянности, смятения… — Мисс Блэк, — поняв, что все это время он беззастенчиво разглядывал сестру Андромеды, Люциус поспешно поклонился и невесомо поцеловал ее узкую ладошку, стараясь скрыть румянец, который наверняка уже выступил на обычно бледных щеках. — Мистер Малфой, — Нарцисса учтиво склонила голову и вежливо улыбнулась. Кажется, она не заметила странностей в поведении своего нареченного жениха, либо просто сделала вид. Это было к лучшему, а потому юноша постарался вернуть своему лицу невозмутимое выражение. Слишком много необычного для одного дня… После всех формальностей обе семьи вышли в холл, а оттуда на улицу, где их уже ждал шофер. При виде внушительного магловского средства передвижения Люциус с трудом удержался от того, чтобы скривиться. Подобный транспорт раздражал его еще больше, чем Летучий порох. Слизеринец с нетерпением ждал того дня, когда ему позволят свободно трансгрессировать. Впрочем, и родители и Блэки, как он знал, тоже были не в восторге от их сегодняшней… «Повозки»? Но выбора у них не было, а потому, кивнув водителю, волшебники направились к сооружению грязнокровок. Слизеринец, как и положено благовоспитанному человеку его круга, вежливо придержал дверь перед сестрами и помог им забраться внутрь. Когда прохладные пальцы Нарциссы коснулись его ладони, Малфой почувствовал, как по спине побежали мурашки. Да что с ним такое?! — Кажется, ты влюбился, молодой человек, — усмехнулся в его голове Старший. Люциус хотел бы ему едко ответить, что ни в кого он и не думал влюбляться, что младшая из Блэков в будущем и так станет его женой, но присутствие рядом такого количества магов позволило семикурснику только плотно сжать губы и хлопнуть дверью того, что сегодня играло роль их кареты. Уже потом, когда транспорт тронулся, а за окном замелькали многолюдные лондонские улицы, юноша задался вопросом: а как, собственно, Старший узнал?***
Уже в Хогвартс-экспрессе, после прощания с родственниками и отбытия в школу, слизеринцам пришлось разделиться. Нарцисса отправилась искать себе свободное купе, а Люциус с Андромедой двинулись вместе с вещами в вагон старост, где, как их уже известили, будет проходить инструктаж для новобранцев-пятикурсников, после которого им предстояло дежурство по поезду. Малфоя эта перспектива не радовала — с куда большим удовольствием он бы посидел в тишине, а при любой удачной возможности расспросил бы Старшего о его домыслах. Подумать, что он что-то начал испытывать к Нарциссе… Просто вздор. То, что произошло в доме Блэков — просто какое-то наваждение, ничего более. У слизеринца с самого утра все умудрилось пойти наперекосяк, так что нечего удивляться тому, что эта тенденция продолжилась. Хотя, конечно, это изрядно раздражало — он ненавидел, когда что-либо шло не по его плану. Но, когда юноша вместе со своей спутницей устроился на мягком сидении среди старост других факультетов, его невидимый собеседник снова очнулся. — Я знаю, о чем ты думаешь, Люциус, — произнес Старший, но прежде, чем студент успел что-либо осознать, торопливо продолжил. — Можешь не отвечать. Понимаю, обстановка не самая подходящая для разговора. Но, кажется, мне наконец-то есть, что сказать тебе. Возможно, мои слова покажутся тебе странными… Но в нашем положении любая теория, даже самая абсурдная, имеет право на существование, согласен? Так вот… Я чувствую, что между нами появляется определенная связь. Не уверен, присутствовала ли она с самого начала — утром, мягко говоря, разобраться не получилось. Теперь же, после визита твоей семьи к друзьям, я могу точно сказать, что кое-что изменилось. Я впервые почувствовал твои эмоции. Звучит странно, но иначе я не знаю, как описать подобное. Если до этого я был словно в пустоте, которая, тем не менее, приобретала черты всего окружающего мира, и чувствовал себя соответствующе, то потом, когда ты посмотрел на ту девушку… Это была вспышка, Люциус. Вспышка, которая снесла тот невидимый барьер между нашими сознаниями, если угодно. Сначала я решил, что мне показалось, но потом понял — я действительно смог понять твое состояние. Сначала эта нежность, потом смятение от поездки по Лондону, раздражение и недовольство в поезде, а теперь… Теперь ты боишься, Люциус? Ясно, что не я сам испытывал весь этот спектр эмоций, да еще и без причины. Скорее всего, это твое настроение. Которое, почему-то, в полном объеме передается теперь и мне. Не знаю, облегчит ли это наше общение или нет, но, кажется, схожестей у нас явно стало больше. Малфой не знал, что и подумать. Но, что хуже, он не знал, что со всем этим можно сделать. Все слишком быстро развивалось, запутывалось, ухудшалось… Старший прав. Он боится. На самом деле боится того, что с ними происходит. Если слова его нового знакомого правдивы, и он не пытается специально его запугать, то выходит, что их разумы действительно теперь связаны. Или, более того, они начинают сливаться… Юноша понял, что однажды кто-то из них двоих поглотит второго и останется в теле Люциуса. Который сильно сомневался в том, что сумеет выстоять и остаться законным владельцем своего «физического» Я. Старший опытнее него, умнее, явно сильнее… И, конечно, он лучше него осведомлен в творящихся с ним… с ними… метаморфозах. А еще весьма заинтересован в этом, как невольный пленник. С какой стороны ни посмотри, у школьника было мало шансов. Тогда… Нужно прекратить это. И как можно скорее. Пока он еще может контролировать себя и пока не начал зависеть от воли невидимого собеседника. Вот только как? — Не паникуй, Люциус, — снова заговорил Старший, но голос его смягчился. Видимо, он снова почувствовал состояние юноши. — Не в моих интересах причинять тебе вред. Помнишь, что я сказал утром? Я на твоей стороне. И тоже хочу поскорее вернуться в свое настоящее тело. Поверь, мне совсем не в радость наблюдать со стороны за жизнью других и понимать, что я не могу пошевелиться, не могу повернуть голову и даже вдохнуть воздух, чтобы почувствовать его свежесть. Я здесь изолирован… А хочу быть свободным. Поэтому не переживай. Лучше напоминай себе: библиотека Хогвартса, профессор Слизнорт. То, с чего мы начнем. Как ни странно, но слова Старшего успокоили Малфоя. Во всяком случае, ощущение нависшей опасности постепенно отступило на второй план. Правда, тревожные мысли продолжали занимать его на протяжении всего инструктажа, а очнулся слизеринец, лишь когда ладонь Андромеды легла на его плечо. Пора было заступать на дежурство. Кивнув напарнице, которая была несколько удивлена задумчивостью сокурсника, Люциус поднялся на ноги и последовал за девушкой в коридор. Что ж, хорошо хотя бы то, что в его голове застрял разумный и понимающий человек. Какого-нибудь чересчур громкого и болтливого гриффиндорца он бы не перенес.***
День сменился вечером, когда Хогвартс-экспресс, наконец-то, достиг пункта назначения. За все это время Малфой порядком устал: практически всю поездку они с другими старостами патрулировали вагоны, отлавливая разбушевавшихся первокурсников, многие из которых так и норовили устроить драку или демонстрацию выученных заклинаний. Хотя, от старших ребят головной боли было не меньше. Люциус впервые смог понять, каково приходится преподавателям, постоянно сталкивающимся с проделками гриффиндорской четверки друзей с шестого курса. Возглавляемые Джеймсом Поттером школьники шумели и пускали по коридорам зачарованные бумажные самолетики, которые так и норовили вписаться в лоб очередному студенту, особенно, если у его мантии была изумрудная оторочка. К такому поведению юноша относился с плохо скрываемым презрением. Впрочем, Гриффиндор всегда производил впечатление огромной песочницы, в которой без разбору копаются как маглорожденные, так и чистокровные недомерки, позорящие имя волшебника. Благо, рядом оказалась Андромеда, которая одним хмурым видом дала понять своему кузену Сириусу, что пора прекратить балаган. А после подоспел и Люпин, который каким-то образом умудрился получить значок старосты Гриффиндора. Наверняка Дамблдор хотел, чтобы эту хоть кто-то в этой ораве не поддавался общему безумию и умел призвать остальных к дисциплине. Впрочем, Малфой не был уверен, что этот тихий юноша справляется. Проводив квартет школьных хулиганов надменным взглядом, слизеринец поспешил сойти на перрон. Было самое начало сентября, а потому, несмотря на позднее время, сумерки еще не сгустились. На потемневшем небе догорали остатки закатного солнца, отбрасывающего последние алые лучи в сторону темнеющего леса. Их багряная дорожка рябью стелилась по черной глади озера, через которое, по традиции, поплывут новички, чтобы впервые познакомиться с Хогвартсом. Сам замок возвышался далеким изломанным айсбергом, пестревшим множеством золотистых окон. Для многих это место становилось вторым домом, и Люциусу казалось, что он не был исключением. — Не думал, что однажды снова окажусь здесь таким образом, — поделился с юношей Старший. — Но эта ностальгия приятна. Лишь за пределами поезда Малфою удалось наконец-то встретиться со школьными приятелями, с которыми они не виделись все два месяца. Юноша не мог назвать их своими лучшими друзьями, но, как и положено слизеринцам, товарищами по учебе они были незаменимыми. — Неужели наш пай-мальчик на последнем году обучения получил-таки титул старосты школы? — с легкой насмешкой спросил Эйвери, когда они вчетвером забрались в карету и отправились к школе. На слова однокурсника Люциус не обиделся, но для порядка хмыкнул. Его прилежность в учебе и дисциплине всегда вызывала смешки у других слизеринцев, но юношу это не волновало. Он не хотел создавать себе лишние проблемы. Да и негоже аристократу из знатного рода опускаться до уровня того же Поттера. — Зато у нас будет свой человек в этом их «дисциплинарном комитете», — подключился к разговору Розье, одобрительно кивнув Малфою. За последний год этот юноша сильно посерьезнел. Во всяком случае, так казалось: стал проводить больше времени за книгами, и меньше — в окружении представительниц противоположного пола. Может, отец, наконец-то, смог вправить на место своему отпрыску мозги. — Я не собираюсь злоупотреблять доверием директора, — холодно заметил Люциус. — Повезло, что он вообще выбрал на эту должность кого-то из Слизерина. Все знают, что у Дамблдора особое отношение к нашему факультету. — Вот только не включай снова зануду, — попросил Мальсибер, недовольно морщась. — За шесть лет успел надоесть. Малфой в ответ только хмыкнул. Возможно, его друзья и не понимают всей важности его назначения, вот только сам юноша, наслушавшийся от отца самых разных историй, решил не разбрасываться выгодой направо и налево. Связи и привилегии полезны тогда, когда можешь их использовать, не боясь осуждения. И, раз директор Дамблдор зачем-то решил назначить слизеринца старостой школы, тот не упустит такой шанс и обязательно придумает, как использовать эту ситуацию в свою пользу. Так, за непринужденными разговорами, студенты доехали до кованых ворот, у которых их фонарем встречал местный смотритель, Филч. Правда, без особого энтузиазма — школьники вызывали у сторожа разве что острое желание кого-нибудь наказать, о чем тот без утайки делился с каждым. Многие радовались, что его мечты о возвращении телесных наказаний так и останутся неосуществимыми. Правда, об этом сейчас никто из вновь прибывших в Хогвартс не думал — всем хотелось поскорее войти в Большой зал, сесть за стол своего факультета и насладиться, наконец, праздничным ужином. Люциус тоже чувствовал, что умирает от голода — с утра он так и не смог позавтракать, а теперь, когда ужас от неожиданного появления в его голове Старшего немного отступил, последствия не заставили себя ждать. А ведь впереди — еще церемония распределения… Хорошо хоть в этом году юноше не нужно сопровождать первокурсников и рассказывать им о школьных правилах. Этим снова займется Андромеда со своим новым напарником. А он сможет прийти в комнату пораньше, чтобы как следует выспаться. Этот день казался таким бесконечным, отчего слизеринец мысленно одернул себя за подобные суждения. С каких пор он стал так быстро выматываться? Освещенными факелами коридорами они дошли до главной залы, где, наконец-то, устроились за скамейками четырех факультетских столов, за которыми уже царил гул взбудораженных голосов. Школьникам не терпелось обсудить с однокурсниками летние каникулы, поделиться последними новостями и, конечно, посмотреть на новичков, которые в скором времени станут их товарищами по учебе. Люциуса происходящее мало интересовало — за семь лет в Хогвартсе он успел привыкнуть к подобным церемониям, а потому сейчас, подперев острый подбородок рукой, он рассеянно скользил взглядом по залу, рассматривая уже знакомые ему лица. — Кто это? — внезапно спросил Старший, тем самым вырывая Малфоя из размышлений. — Тот ученик с краю? — Ааа… — слегка удивленный подобным вопросом слизеринец все же понял, кого имел в виду его собеседник. Угрюмый темноволосый юноша сидел на конце стола, игнорируя всеобщую болтовню и уткнувшись носом в какой-то учебник. — Северус Снейп. Он на шестом курсе. Больше не могу ничего сказать, мы почти не пересекались. — Присмотрись к нему. Кажется, за его загадочностью скрывается что-то большее. — С какой стати? Он всего лишь полукровка, предпочитающий книги обществу реальных людей. — Я чувствую, что он не так прост, как кажется. Доверься мне. Слизеринец нахмурился, но на будущее сделал пометку в уме: выяснить что-нибудь о Снейпе. Вот только зачем? Что такого в этом ученике, молчаливом и одиноком? Создавалось ощущение, что застрявший в голове Люциуса человек знает гораздо больше, чем говорит.***
Старший злился. Нет, даже не так. Он был в ярости! Этот изворотливый обманщик, этот пронырливый маг, которым он так восхищался, обманул его! Вместо того, чтобы вернуть мужчину в его прошлое, он оставил его в теле себя-семнадцатилетнего! Оставил безвольной незримой куклой, пустым отголоском себя-настоящего, вынужденным бесцельно созерцать свою прошлую жизнь! Даже для Салазара Слизерина это было слишком. Он ведь говорил о втором шансе, о возможности изменить судьбу его родных. Неужели все это было просто обманом? Жестокой насмешкой над преступником? Или же случайной ошибкой? Нет, не мог основатель Хогвартса так промахнуться со своей магией. Или все же мог..? Люциус не знал. Весь день, что он был заперт в голове у себя-младшего, он провел в раздумьях и бесконечных попытках выбраться. Но ни окклюменция, ни заклинания не помогли ему в этом. Было невыносимо чувствовать себя пленником в собственном разуме. В Азкабане у Малфоя хотя бы была возможность передвигаться, дышать, самостоятельно решать, что ему делать со своим телом. А теперь же внутри Люциуса-юноши он был парализован. Долгие часы размышлений заставили волшебника прийти к выводу, что, скорее всего, Салазар изначально это запланировал. Возможно, думал, что тем самым накажет своего подопечного за поведение, недостойное истинного слизеринца? Если так, то для воспитания он выбрал не то время и не ту меру. Мужчина мог бы и дальше ругаться, вот только это было бесполезно. Нужно что-то предпринимать, причем срочно. Ему совершенно не улыбалось прожить всю жизнь в компании себя-семнадцатилетнего. Но пути назад не было: его собственное тело осталось в Азкабане, уже иссушенное дементорами. Слизерин сказал: изменить свое прошлое. Но как он это сделает? Люциус не может и пальцем пошевелить! А он-юноша вряд ли последует указаниям Старшего. Малфой сам бы не доверял потусторонним голосам в своей голове. Было удивительно, что Младший вообще вышел с ним на контакт. Неужели волшебник и правда был таким наивным в студенчестве? Ладно, сейчас ему только на руку, что Люциус-школьник решил ему помочь. Возможно, вдвоем они смогут найти способ вернуть все на свои места. Хотя, конечно, старшему Малфою этого не хотелось. Третьего шанса, как ему уже было сказано, не будет, а возвращаться назад в лапы смерти не входило в его планы. Значит… Он должен придумать что-нибудь, что поможет ему избежать заключения в будущем. Другого выхода колдун не видел, по крайней мере, пока что. И решения у его проблемы было только одно — Младший. Жизнь Люциуса была в руках его самого в семнадцать лет, а потому ему придется довериться себе же. Вот только не было гарантий, что другой Малфой будет безукоризненно следовать командам Старшего. Скорее, наоборот, он не позволит себя использовать. Разумеется, раскрывать свою настоящую личность волшебник не собирался — он-младший не поверит и не поймет. Да и опасно это. Иначе было бы столько запретов в использовании маховиков времени? Нет, прошлое необходимо скрывать от самого себя, попутно придумывая, что в нем стоит изменить и каким образом. Это вводило Люциуса в ступор. Какие моменты в его школьные годы были ключевыми, от которых зависела вся его дальнейшая судьба? Ответ напрашивался сам собой. После Хогвартса Малфой присоединился к Пожирателям смерти. Именно в это время он искал связей с Темным Лордом, идеологией которого проникся, как и все чистокровные волшебники. Волан-де-Морт стремился вернуть мир магии к былому величию, искоренив всех маглорожденных, которые оскверняли само понятие волшебства. Люциусу нравилось, что он нашел сильного лидера, способного отстоять свои идеи, а затем воплотить их в жизнь. Но, разумеется, тогда он не думал, что все может так далеко зайти. Что человек, некогда звавшийся Томом Реддлом, сойдет с ума и зациклится исключительно на своих амбициях и начнет убивать всех без разбору. В том числе и собственных последователей, которые, как ему казалось, «разочаровывали своего господина». Слизеринец помнил, как уважение и благоговейный трепет перед наследником самого Салазара сменился ужасом. Помнил, как тот угрожал ему и другим Пожирателям, обещая вырезать их семьи. А рисковать женой и сыном Малфой не мог. Все грязнокровки вместе не стоят и капли пролитой крови мага. Но те, кто однажды последовал за Темным Лордом, остаются верными ему до конца. В противном случае их убивали. Выходит… Причина всех неприятностей Люциуса была одна. Стоит ли верность чистой крови всех этих жертв? Ответ был ясен еще тогда, когда мужчина впервые увидел свою жену глазами себя-юноши. Они с Нарциссой поженились исключительно по договоренности между семьями, не испытывая друг к другу никаких чувств. Малфой всегда уважал свою супругу и ценил ее ум, честность, любовь к своей семье, которой они со временем стали. Раньше Люциусу казалось, что теплые и доверительные отношения между ними возникли исключительно из-за долгих лет, прожитых бок о бок в одном поместье. Привычка, если угодно. Но, кажется, все это время он и правда любил ее. Иначе бы не смотрел на девушку с такой нежностью, чувствуя невыносимое желание прикоснуться к ее коже, прижаться к таким родным губам, вернуться к Цисси и Драко, которых он потерял еще до Азкабана. Видимо, в тот момент Люциус-Старший действительно испытал какой-то невероятный всплеск эмоций, раз после этого все чувства Младшего стали проникать и в его сознание. Хорошо, что он сумел внушить себе-юноше, будто бы тот на полном серьезе влюбился в Нарциссу Блэк. Тогда это была просто импровизация, чтобы как-то скрыть от семнадцатилетнего Малфоя свою причастность к его жизни. Теперь это было только на руку — возможно, Младший полюбит свою невесту гораздо раньше, а, значит, их отношения будут более крепкими и теплыми в дальнейшем? Старшему этого бы очень хотелось. Эта встреча с Нарциссой уже изменила ход его жизни. И Люциус понял, что поступил правильно. А что до Пожирателей смерти… Ему еще предстоит обдумать этот вопрос. Ведь было еще кое-что, что испортило Малфою существование. А точнее, кое-кто. Сын Джеймса и Лили Поттер, в раннем младенчестве победивший Темного Лорда.