Черное пламя

После разговора с Греллем Алан всё больше и больше начинал понимать, что всё, что говорил Сатклифф, было правдой. Странные происшествия продолжали происходить, и стоило только приглядеться, вслушаться в разговоры, как можно было узнать, что действительно творилось что-то необъяснимое. А иногда подобные происшествия происходили на глазах у всех, как одна из глупых попыток самоубийства, которую недавно совершила девчонка, влюблённая в Клода. Некоторых это интриговало, некоторых приводило в ужас, а некоторые предпочитали делать вид, что ничего не происходит. Алан старался придерживаться нейтралитета, однако оставаться равнодушным к ситуации было сложно, и он начинал бояться. Директор лицея не игнорировал происходящее, и некоторые происшествия, которые не остались без всеобщего внимания, он комментировал и объяснял. Многих успокаивали слова Винсента, поэтому обходилось без паники и жёлтой прессы. Скрывать подобные ситуации в элитном лицее от большинства журналистов было особым талантам директора. Но пока Алан не видел ещё ни одной газеты или статьи, где бы кричали о случаях в их лицее. И никому, в особенности Винсенту, не хотелось, чтобы произошло что-то, что заинтересовало бы журналистов. Алану оставалось с головой окунуться в учёбу. Думать происходящем хотелось меньше всего. Он с усердием занимался, посещал дополнительные занятия. Обо всех случаях ему рассказывал Рональд, который нередко узнавал новости ещё "горячими". Сатклифф теперь общался с ними чаще, потому что они преследовали общие цели. Уильям к рассказанному отнесся скептически. Особенно учитывая, что это были слова Грелля, а после их конфликта Ти Спирс был не намерен как-либо с ним сотрудничать. Алан думал о том, что виновником их расставания действительно мог быть Грелль, как и ходили слухи. Если Сатклифф просто выглядел первое время подавлено, то Уильям был настроен весьма агрессивно. Это вполне объяснялось тем, что отношения с Греллем были одними из самых долгих его отношений. Для Алана было очевидно, что Уильям очень сильно привязался к нему, и если они расстались, значит, поводы были серьёзные. Однако, несмотря на всё это, Уильям согласился помогать им. Он видел, что что-то действительно происходило со всеми, и если связать это с Греллем он не мог или не хотел, то остальное игнорировать было невозможно. Это показалось Алану правильным решением, хотя он ожидал, что Уильям откажется. Сегодня же Алан остался в лицее допоздна. Последним уроком у них была математика, а после этого он решил остаться, чтобы ему объяснили несколько тем, которые он пропустил. Эрик, конечно же, не мог ему отказать. Да и сам математик был вынужден остаться в лицее до вечера из-за собрания, поэтому это не составляло для него труда. Алан даже ловил себя на мысли, что он не вынужден остаться, а хочет этого сам. Компания Эрика была приятна, поэтому парень не сразу заметил, что они заболтались и разговаривали уже не о математике. — Тебе пора, Хамфриз. Уже темнеет, — Слингби посмотрел в окно. Приближался ноябрь, и темнеть начинало раньше. Скоро должны начаться холода, а следом за ними — зима. Алан слабо кивнул и начал собираться. Уходить не хотелось, потому что дома снова одиноко, а с преподавателем он чувствовал себя уютно. Но и оставаться в лицее слишком долго нельзя. Они попрощались, и парень вышел на улицу. Он глубоко вдохнул вечерний воздух, а затем отправился в сторону своего дома вдоль дороги. Ему нужно было пройти всего ничего. В городе ещё во всю кипела жизнь, и мимо парня быстро проносились машины, Алан провожал взглядом некоторые из них. Большинство прохожих шло по другой стороне улицы, где располагались магазины, и ему не нужно было заботиться о том, что он может помешать кому-то, если будет идти медленно. Когда он повернул за угол, его взору предстала довольно большая пробка. Далеко впереди сверкали огни сирен реанимации и полицейских, а большая пожарная машина занимала половину улицы. Не сложно было догадаться, что там произошла авария. Весьма серьёзная авария, если судить по обстановке. Алану предстояло дойти до эпицентра, а затем перейти дорогу, чтобы оказаться на своей улице. Если бы у парня были варианты, он бы с радостью пошёл другим путём, но выбора у него не было. Подойдя ближе, Алан увидел небольшую группу людей, неравнодушных к ситуации, и также участников аварии. Многие люди, проходившие мимо, засматривались на груду покореженного металла и разбитые витрины магазинов, которые тоже пострадали от удара. Но никто из них не останавливался — кто-то приходил в ужас, а кому-то было откровенно всё равно. Помимо сирен, кругом раздавались взволнованные голоса и плач. Шума добавляли и гудки автомобилей — многим водителям надоело стоять в пробке, и они хотели поскорее объехать это место, но полиция медленно и осторожно пропускала лишь по одному. Алан остановился на самом краю дороги, прежде, чем перейти её, и смотрел за тем, как в карету скорой помощи заносили носилки с телом, накрытым тканью. Эту же картину наблюдал молодой человек в строгом костюме. Он облокотился плечом о жёлтую машину и выглядел очень расслабленным — на его лице не играла ни одна эмоция. Он никак не вписывался в общую картину, но, тем не менее, никто его не замечал. Алан обратил на него внимание почти сразу и окинул внимательным взглядом. Почувствовав это, молодой человек посмотрел прямо на парня. Их зрительный контакт продлился совсем недолго — и Алан в ужасе отвернулся, заметив сверхъестественный блеск в чужих глазах. Он уже видел подобное, но раньше это были совершенно другие люди. Алану до этого казалось, что все они — плод его воображения, но теперь убедился в том, что это не так. Осторожно скосив взгляд в сторону машины, он уже никого не обнаружил, а затем быстро зашагал вперёд, не желая задерживаться здесь хотя бы на секунду. Предположений было много, и все они вызывали кучу вопросов. Но ясно было одно — после того, как его самого едва вытащили с того света, он начал смотреть на мир куда иначе. И дело было даже не в испорченном зрении, которое так и не приходило в норму, как прогнозировали врачи. Алан понимал, что теперь ему доступно то, что недоступно обычному человеку, и он совершенно не понимал, как должен пользоваться таким даром. И можно ли это вообще назвать даром?

***

Себастьян выглядел мрачным в последние дни, и никто из его одноклассников не решался шептаться в его присутствии. Произошедшее некоторое время назад быстро превратилось в слухи и достигло ушей каждого. Многие откровенно не понимали происходящего, поэтому предпочитали не лезть и не говорить об этом, но некоторые во всю были уверены в том, что последняя перепалка Грелля и Себастьяна не была на таковую похожа. Они видели в издевательском поведении Сатклиффа намёк на серьёзность, и это только распаляло фантазии особо впечатлительных. Себастьян мельком слышал о половине предположений и лишь презрительно фыркал: все эти люди мыслят слишком поверхностно, и им не понять происходящее. Но такая ситуация шла ему на руку, нельзя было это не признать. На последнем уроке английского Себастьян практически не слушал учителя. Он сидел за последней партой один: Клоду пришлось остаться на один день дома, потому что его сводный брат подхватил сильную простуду. Это немного расстраивало Себастьяна, и он старался сгладить скуку, раздумывая над планом своих действий. Ему был хорошо виден весь класс, и заметить отсутствие некоторых было очень легко. Помимо Клода отсутствовали ещё трое, но о них Михаэлис ничего не знал. Причин могло быть много, и это его настораживало, ведь в это время прогульщики могли находиться где угодно. Могли подвергнуть опасности себя или других. Кто-то из них мог попасть под странное влияние, от которого многие ученики лицея совершали проступки. Это беспокоило Себастьяна, и он пытался сообразить, как в такой ситуации удержать всё под своим контролем. Он давно отвык от мысли, что не всё может держать в своих руках. Последние несколько лет он считал, что может контролировать и менять свою судьбу самостоятельно, но происходящее сейчас никак не зависело от него. Эти мысли немного пугали Себастьяна, человека, который очень любил держать всё под контролем. И всё же, он пытался разобраться в этой ситуации, надеясь, что и происходящее сейчас он сможет изменить. Взгляд Себастьяна остановился на Снейке. Тот являлся старостой, и формально Михаэлис считался его правой рукой. Но на самом деле это староста находился под влиянием Себастьяна, что устраивало абсолютно всех. Так складывалось, в первую очередь, из-за того, что настояли преподаватели: им хотелось видеть на этой должности спокойного и ответственного человека, а не главного заводилу класса. Во-вторых, для самих учеников это было удобно. Снейк всегда посещал занятия и хорошо учился, в основном благодаря строгости своего отца-адвоката. Он отличался внимательностью и неподкупностью, поэтому честно отмечал все пропуски, вовремя заполнял журнал и узнавал актуальную информацию, касаемую учёбы. Он также был в курсе многих событий и хорошо отличал ложные слухи от правдивых. И Себастьян знал, что доверять такому человеку можно. Стоило мисс Хопкинс оставить класс на пару минут, как поднялся гомон, а Себастьян быстренько перебрался за парту Снейка. Тот смерил его своим немного жутким, но заинтересованным взглядом. По какой причине он удостоился такой чести? Себастьян непринуждённо откинулся на спинку стула, а затем тихо, невозмутимо заговорил: — У меня есть к тебе одно небольшое, но важное дело. Несмотря на шум, Снейк прекрасно слышал это. У него не столько был развит слух, сколько интуиция. Эта особенность вкупе с холодным шелестящим голосом, зелёными глазами и необычными волосами казалась многим жуткой. Даже некоторые одноклассники не решались заговорить с ним лишний раз. — Я слушаю. — Ты, скорее всего, в курсе происходящего в лицее. Эти события мне не нравятся, — продолжил Михаэлис, когда полностью завладел его интересом. — Мне они тоже не нравится. Боишься, что нас они тоже коснуться? — Да, и я готов взять ответственность за наших на себя. Ты должен только доносить мне информацию о каждом пропуске, о каждом лишнем шаге, каждом странном разговоре в нашем классе. У меня есть ещё кое-какие дела, поэтому я доверяю это тебе. Внимательно выслушав, Снейк медленно кивнул. Ему было совсем не сложно выполнять это поручение. К тому же, в его присутствии ученики вели себя более разговорчиво, а когда рядом находился Себастьян, они мигом замолкали и не обсуждали самые "низкосортные" новости. Обычно на Снейка не обращали должного внимания, и это всегда играло ему на руку.

***

После увиденного вечером, Алан почти не спал. Мысли не давали покоя, они сплетались, в и так уже достаточно запутанный клубок из разных предположений. С этого момента он прекрасно понимал, что не мог делать вид, что с ним ничего не произошло. Раньше он мог закрыть глаза, сделав вид, что увиденное им — сон или игра разума. Сейчас же он прекрасно понимал, что это не так. И каждый раз, когда он задавался вопросом, что с ним происходит и что ему с этим делать, он не находил ответа. Алан не знал, кому ему доверять. Он осматривал своих одногруппников: Рональд как всегда флиртовал с очередной девчонкой, Грелль отсел на последнюю парту, как можно дальше от Уильяма. Ти Спирс же переписывался с кем-то. На секунду ему показалось, что мир вокруг него замедлился, а цвета стали более тусклыми. Алан снял очки и потёр глаза, чтобы не отключиться. Люди, о которых он сейчас думал, были ему близки. Он знал их с детства, и знал, что они доверяли ему. Но почему он не мог довериться им? Можно ли вообще кому-то доверять, когда тебе кажется, что ты начал сходить с ума? Звонок заставил Алана дёрнуться. Он убрал руки от лица и растеряно осмотрелся. В кабинет зашёл Эрик и начал вести урок. Алан смотрел на него, но практически не слушал, потому что не мог уловить информацию. Всё превращалось в бессвязный поток слов, который проходил мимо Алана. Сейчас он находился где-то очень далеко от этого кабинета. Через несколько минут глаза сами сомкнулись, а голова опустилась на парту. Кап. Алан медленно открыл глаза. Кап. Он услышал как где-то раздражающе медленно капает вода. В помещение витала неприятная сырость. Кап. Он опёрся о холодную кирпичную стену и обнаружил, что его руки в кожаных чёрных перчатках, а под ногами валялся серп с отполированным острым лезвием. Когда его взгляд сфокусиривался, Алан увидел, что находится в городской канализации. Он быстро смог определить, что это канализация Лондона, потому что видел прежде такие места. Другой вопрос его интересовал куда больше: как он сюда попал? Под ногами неприятно хлюпало. От этих звуков он только свёл брови. Алан чувствовал непривычную лёгкость в теле, когда шёл. Сколько он здесь пробыл? Алан находился в полной растерянности. Он не понимал происходящего, и в голове ничего не складывалось. Но стоило сделать ему первые несколько шагов, как он замер. Широко распахнутые глаза девушки были устремлены прямо на Алана. Труп лежал на мокром полу, и его зрачки были неестественно широкими. В тусклой ореховой радужке можно было распознать все оттенки ужаса. Алан не мог перевести взгляд, а его тело непривычно коченело, будто бы в эту секунду температура в канализации снизилась на десяток градусов. Одежда на трупе была разорвана, и поэтому было отчётливо видно каждую рану: широкие порезы позволяли спокойно рассмотреть мышечные ткани. Они всё ещё были свежими, будто их нанесли минуту назад. Кровь смешивалась со сточной водой, и казалось, что её бесконечно много. Она стремительно заливала весь пол, неминуемо приближаясь к Алану. Также быстро в нос ударил омерзительный, но ещё не слишком явственный запах. Ярко-красный маникюр, алая губная помада, багровая кровь. Все оттенки красного смешивались, придавая неестественную яркость тёмному помещению. Алан закрыл рот рукой, стараясь остановить рвотные позывы. Ещё никогда ему не приходилось вживую видеть такие изуродованные тела. Некоторые раны казались настолько рваными и неосторожными, что тонкие куски кожи так и остались свисать с них. Будто бы жертву рвали руками, будто это был не человек, а какой-то зверь. Алан даже не имел ни малейшего понятия кто это был, и был ли это убийца или какое-то животное, но от вида трупа становилось невыносимо. Алану бы стоило бежать в обратную сторону, но ноги не слушались, будто кто-то сковал их в оковы. Они потяжелели и не поддавались. Когда Хамфриз поднял голову, то заметил, как взгляды его одногруппников были устремлены на него. Буквально через несколько секунд он понял, что находится в классе и, видимо, слишком резко очнулся. Алан даже не успел осознать, что ему приснилось. Он резко потёр глаза и надел очки, делая видимость, что слушает учителя. Эрик был первым, кто заметил, что Алан уснул на уроке. Однако он не стал делать замечаний. Он не злился на своего ученика, а скорее был обеспокоен его состоянием. Раньше Алан никогда не засыпал на занятиях и не вёл себя подобным образом. Очень долгое время он был прилежным учеником, и все видели в нем невероятный потенциал. Эрик тоже видел его, но сейчас успеваемость Хамфриза быстро падала, и сам Алан подавал уже куда меньше надежд, чем прежде. Но не стоило забывать о том, что у всего есть причины. Эрик был уверен, что происходящее с Аланом в последнее время сильно выбило его из колеи. Но пока он мало представлял, как мог помочь своему ученику. Оставшийся день для Алана пролетел стремительно. Он не обращал внимания ни на кого, а на уроках почти не занимался. Сейчас учёба волновала его меньше всего. Все его действия были вялые. Он даже потерял счет времени, и не заметил, как многие начали расходиться домой. На удивление в голове было пусто. Он потерял всю свою тревожность и стал несколько апатичным. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть. Но не как на уроке — уснуть спокойным сном, расслабиться, набраться сил. Хотя сейчас это представлялось мало возможным. — Алан, у меня нет времени! — верещала мачеха, куда-то собираясь. Она выглядела занятой. — Тебе что, трудно сходить в магазин? — Нет, — лениво ответил он и не стал спорить с ней. Это всегда заканчивалось одним и тем же. Он закинул сумку в комнату и не сдержался от удовольствия упасть на кровать. Он бы не вставал ещё долго, но мачеха подгоняла криками из коридора. Впервые он сдерживался от настолько сильного желания нагрубить ей. — И молоко не забудь. После этого входная дверь с шумом захлопнулась. Он закрыл глаза, наслаждаясь тишиной одну, две минуты, и почувствовал, как начал проваливаться в сон. Нет. Алан слишком сильно боялся уснуть. Быстро придя в себя, он собрался и вышел на улицу, где уже начинало темнеть. До ближайшего гипермаркета нужно было идти примерно десять минут. Все это время он был поглощён мыслями о своем сне. Его съедал страх, что труп — его жертва. Он видел серп, но тот был слишком чист и не похож на орудие убийства. Тогда почему он лежал рядом? И почему руки были в перчатках? Алан пытался вспомнить подробности, детали, но нигде не видел на себе и пятна крови. Значило ли это, что он не убивал ту девушку? Он медленно переходил от одного отдела к другому, выбирая нужное, и про себя отметил, что вряд ли сегодня будет есть. Аппетита не было. В магазине уже практически не осталось посетителей, и он заметно опустел. Не было слышно чужих голосов, а лишь тихую музыку. Это успокаивало и не мешало сосредоточиться на своих мыслях. Рассматривая этикетки, Алан случайно столкнулся с мужчиной. — Эй, смотри, куда идёшь, — услышал он недовольный голос. Слишком знакомый, чуть хрипловатый голос. Алан повернул голову и встретился со взглядом своего математика. — Извините. Эрик никак не ожидал, что встретится со своим учеником, но сразу же постарался вернуть себе невозмутимый вид. От недовольства и грубости не осталось ни следа. Алан же почувствовал себя неловко перед ним и собирался извиниться ещё, но преподаватель заговорил раньше: — Не слишком позднее время для покупок? — Обычно я не хожу поздно. Так получилось, — ответил Алан. Он пошёл дальше, и Эрик пошёл с ним. Математик молчал, от этого Алану становилось немного неуютно. Он не знал, о чём мог бы поговорить с ним, но и идти в тишине не хотелось. Эрик заговорил сам. — У тебя проблемы? Алан вопросительно на него взглянул, и тогда Эрик продолжил: — Ты выглядишь отстранёно и не слушаешь материал на уроке, а сегодня вообще умудрился уснуть. Что-то мне подсказывает, что это происходит не только на моих уроках. — Вы хотите отчитать меня? — вздохнул Алан. Слингби усмехнулся и покачал головой. Он выглядел расслабленно и спокойно, совсем не так, как в лицее. Сейчас у него было внерабочее время, а строить из себя строго воспитателя не было ни сил, ни желания. Ему хотелось поговорить с Аланом как с приятелем, хоть это и было несколько не компетентным. — Нет. Я хочу понять, что происходит с одним из моих лучших учеников. Алан ответил не сразу, раздумывая над происходящим. Ему нужно было рано или поздно выговориться, но он боялся откровенничать со своим преподавателем. Всему виной были страх и сомнения в том, что это выйдет ему боком. С другой стороны Слингби производил впечатление понимающего и адекватного человека, который всегда с добротой относился к Алану, хоть и бывал строг. — Это всё последствия той аварии, — уклончиво сказал Хамфриз. — Мне иногда снятся кошмары, и я не высыпаюсь. — Может, тебе стоит сходить к психологу? — предложил преподаватель, доставая с полки литровую бутылку воды. Алан отрицательно мотнул головой и едва нахмурился. Это было самым глупым решением его проблемы. Когда они оба вышли на улицу, уже окончательно стемнело. Алан поёжился, предвкушая обратный путь домой. Он беспокоился о том, что опять может увидеть что-нибудь необъяснимое. Покупок у него немного, так что идти быстрым шагом ему будет несложно. — В какую сторону тебе идти? — вдруг спросил Эрик, прикуривая сигарету. — В сторону Инид-стрит, — не задумываясь ответил Алан. — Отлично, мне примерно туда же. Алан не был против этого и даже рад, но всё это немного смущало.