Рыжая Девочка и Серый Волк

Сейчас Ей позволили вернуться назад, в её девичью спаленку, в неосквернённое ложе. Мачеха лично погасила свечи, мазнув прежде девочку в лоб формальным холодным поцелуем. Ставшие родными темнота и одиночество, словно сговорившись, решили устроить для своей юной подруги представление, наподобие тех, что показывают бродячие артисты на площадях в ярмарочные дни. Внутри её головы им было достаточно места. Воспоминания и мысли нахлынули со всех сторон, толпясь и гомоня. Первую половину ее небольшой жизни поводов плакать не находилось. И потом, позже, когда причины для слёз уже появились, она, привыкшая быть безмерно счастливой, не могла никак и нисколько поверить этому, продолжая улыбаться по инерции. За своё беззаботное детство пришлось платить неподъёмно высокой ценой. Злая порочная женщина в обличье прекрасного светлого ангела как-то вдруг обернула девочку своей послушной марионеткой. Когда её так прочно успели опутать нитями лжи? Как она пропустила момент, когда кукловод впервые дернул за верёвочку, заставляя плясать под чужую дудку гадкий, навязанный ей танец, рождённый больной фантазией инородного мозга? Матушка сделала ей плохое одолжение, научив любить мир и верить людям. Матушка… Ах, моя милая матушка… Сделать вдох не вышло. Будто с силой пнули в живот, лишая возможности дышать. После свадьбы от неё ничего не останется. Прекрасный муж препарирует её душу, разберёт на мелкие кусочки, с садистским наслаждением растягивая процесс. Лиловых кровоподтёков на её теле станет много больше. Боли больше. Ужаса больше. Всё как он любит. Всё, как и обещал. Слёзы, внезапно хлынувшие из глаз солёным потоком, понесли девочку за собой. В горле родился, было, крик, но она успела удержать его, остатками здравого смысла понимая, что будет хуже лишь ей самой. Она смогла, наконец, позволить себе плакать. Благодарная слезам, которые подарили ей возможность вновь задышать, она поплыла по волнам своего беспросветного отчаяния, вцепившись, как в спасательный круг, в подушку. Тогда Она сама нашла его губы, провела ладонями по щекам, прочертила пальцами вязь из узоров шрама, вплела руки в его волосы. Огонь, вспыхнувший глубоко внутри так внезапно, манил за собой, безжалостно уничтожая все призраки прошлого. Остановиться было нельзя, дороги назад больше не было. Она осознавала это так явно, как и то, что оторвавшись сейчас от Волка хоть на мгновение, она просто погибнет. Она льнула к нему телом, инстинктивно надеясь унять жар, но лишь распаляла дикое пламя ещё больше. Волк знает, что нужно делать. Её Волк знает, что ей нужно. Он всегда был её ручным зверем. Она чувствовала, что может отдать ему себя всю, и он, такой свирепый, злой и грубый, осторожно примет её дар, не причинив вреда. Время стало тягучим, как эпоксидная смола. Грани реальности истёрлись, оправляя их в один сон на двоих. Волк пришёл в себя только тогда, когда в ней тихонько хрустнула невидимая косточка. Опомнился, что руки держат слишком зло и крепко, словно он намеревался выпустить из неё дух, а может, боялся, что она упорхнет птичкой, просыплется песком сквозь пальцы. На мгновение Волку сделалось страшно, что он что-то безвозвратно испортил в ней, сломал и теперь больше никогда она не доверит себя ему. Но она лишь посмотрела в его глаза так, словно он единственный на всей этой земле, кто имеет для неё смысл и ценность. Он прочёл, как в раскрытой книге, обо всём, что она, вероятно, никогда не скажет ему вслух и что он и не мечтал бы услышать и при самом лучшем раскладе. Его ярость растворилась в её нежности. Мысль о том, что она нынче чья-то чужая невеста, испарилась. Впрочем, как и все остальные тоже. Организм словно отравили синильной кислотой. Пульс внезапно замер, чтобы набраться сил для бешеной гонки. Она сделала свой выбор. Прямо сейчас, здесь, в этой комнате. Он даже не рассчитывал на это, делая свой, когда-то очень давно, в прошлой жизни, в их лесу у старого дуба.