Мы были завтра

      Это было словно удар по голове чем-то очень тяжелым. Как ведро холодной воды спросонья. Малфой остолбенел. Меньше всего он ожидал этого. Он не знал, что делать, на миг забыв, что он находится под водой. Он оторвался от Грейнджер. От спятившей Грейнджер. И почувствовал, что воздух уходит из лёгких.       «Чёрт, Грейнджер, что ты творишь?!». Драко посмотрел на Гермиону, но та явно была в бессознательном состоянии. Он понял, что она на грани. И знаете это странное чувство, когда какой-то человек рядом с тобой теряет надежду, и ты чувствуешь, что ты вроде бы не обязан ему помогать, но в то же время ты — его единственный и последний шанс? И Драко при всём своём скверном характере чувствовал то же самое. Не было времени думать о том, что его только что поцеловала Грейнджер. Он ещё мог мыслить, а значит, у него был шанс вытащить их обоих на поверхность и подумать обо всём позже.       Изнемогая и чувствуя, что и сам сейчас уже потеряет сознание, Малфой обхватил Грейнджер покрепче и с помощью заклинания вытолкнул их на поверхность воды. Он резко вздохнул и посмотрел на Гермиону. Та не приходила в себя.       — Грейнджер! Грейнджер, очнись! — он стал бить рукой по щекам Гермионы. Паника накатывала всё больше. И что он вообще делает? Разве так приводят в чувство чуть не утонувшего? Но Малфой не знал, как надо. Да и сейчас ему было не до этого. Он использовал единственный шанс. Вдруг Грейнджер закашлялась и приоткрыла мутные глаза. Она ещё не до конца сознавала, что происходит.       — Грейнджер, нужно плыть, слышишь? Давай же!       Поначалу Малфой грёб один, таща на себе ещё и тело Гермионы, но постепенно та начала понемногу передвигать конечностями сама. Вскоре они доплыли до берега. Малфой так устал, что не был уверен, что сможет встать на ноги. Все мышцы ломило от нагрузки. Он выполз на берег и упал на спину, как выбросившийся кит, но потом всё же попытался встать. Он прошел чуть дальше и сел на сухую и к тому же очень холодную траву. Гермиона села на берегу, чуть подальше от ледяной воды, но, похоже, не собиралась так быстро уходить. Она смотрела на чёрную воду и не поворачивалась.       Малфой тяжело дышал и смотрел на дрожащую спину Гермионы, сидящей у воды. Он не видел её глаз, но точно знал, что Грейнджер сейчас не даст ему в них взглянуть. Да ему было и не надо.       Он догадался давно, что происходит. И то, что случилось, всего лишь в очередной раз это доказало…       Грейнджер действительно неровно к нему дышит.       А он? Малфой усмехнулся, осматривая подрагивающую уже не от холода фигуру девушки. Нет, он не чувствовал к ней ничего такого. Раньше он смотрел на неё, как на стекло. Она была пустым местом, изредка обретающим краски, находясь рядом с Поттером. Но не так давно всё вдруг изменилось. Да, Драко не мог врать самому себе — он больше не видел пустого места, не видел через стекло. Перед ним была девушка. Умная, дерзкая, волевая, решительная и храбрая. Каким не был он… Может, где-то глубоко внутри, втайне от себя, он мечтал быть хоть чуточку похожим на Гермиону Грейнджер. Но нет, только это. Ничего большего он не хотел. Он видел перед собой не потенциальную девушку, а кого-то другого… Товарища по несчастью, друга, с которым можно разделить проблему на двоих. Это было не столько комфортно, сколько выгодно.       Не быть одиноким.       Грейнджер делала его другим. Изменяла мысли, заставляла делать что-то другое. Это пугало Драко. Он менялся — он это чувствовал. С каждым днём он всё лучше ощущал чёткую границу между правильным и неверным выбором. Будто Гермиона взяла и засадила в него свою совесть целиком.       — Грейнджер?..       Гермиона не шевельнулась, продолжая сидеть спиной к Малфою.       — Послушай, я… — тот не знал с чего начать. Он предполагал, что этот разговор может когда-нибудь случиться, но он никогда не думал о том, что же будет говорить. Драко встал с травы, расправляя прилипшую к телу мокрую одежду. Мышцы в ногах пульсировали, и ноги дрожали. — Грейнджер, то, что произошло, это… это неправильно, — снова попытался начать он.       Тело Гермионы вздрагивало, девушка тихо всхлипывала и откашливалась от воды.       — Я не тот, кого тебе нужно любить, пойми, — с напором выпалил Малфой, не в силах больше держаться. — Я… Я другой, понимаешь, Грейнджер? Таких, как я… вообще, не должны любить. Ты только сделаешь себе хуже. Это неправильно, ты должна понимать. — «Мэрлин, что я несу? И главное, кому я это всё говорю?! Грейнджер!». — Мы по разную сторону баррикад, Грейнджер. Я… — Малфой замялся. Он не знал, стоит ли это говорить. Но всё же решил, что правду скрывать бессмысленно. Сквозь зубы он продолжил: — Я недостоин любви, потому что сам не умею любить. Пойми же, ты не…       —Уходи, — вдруг послышался хриплый голос Гермионы, но при этом уверенный и холодный. Полный отчаяния.       — Грейнджер, послушай…       — Уходи! — Гермиона развернулась к Малфою. Лучше бы она этого не делала. Её взгляд нашел серые глаза Малфоя. Она увидела в них… сожаление. Это сожаление что-то взорвалось в ней. Переключило. Облило внутри кислотой. — Ты что, не понял?! ПРОВАЛИВАЙ! — крикнула Грейнджер и отвернулась. Из глаз покатились слёзы ещё больше размером, чем предыдущие. Гермиона услышала тихое шелестение травы. Он уходил.       «Боже, ну какая же я дура! – Гермиона разразилась новыми рыданиями. – О чём думала?». Грейнджер закрыла лицо руками. Зачем Малфой вообще её спас? Было бы лучше просто уйти, сказав обо всём так, но нет, ему мало. Мало страданий Гермионы. Он решил добить. «Если бы только знала…». Где-то уже отрезвевшим кусочком сознания Гермиона понимала, что виновата сама. Никто её не заставлял. Но и никто не заставлял Малфоя спасать её. Грейнджер чувствовала, как по сердцу идёт трещина. Плотину прорвало, она не смогла сдержаться чувств. Малфой обо всём узнал. Нет, Гермиона не сможет так жить. Это выше её сил…       Малфой. Шесть букв фамилии, которая испоганила её жизнь окончательно. Он подчинил её своей воле, даже того не сознавая. Заставил играть по своим правилам, не понимая этого. «Ты настоящая дура, Гермиона Грейнджер», — смеялся в голове голос, так похожий на малфоевский. Но больше Гермиона ему властвовать над собой не даст… Довольно!       Она ещё долго сидела у воды, думая обо всём. Обдумывая своё решение. И, наконец, поняла, что оно правильно. Малфой недостоин — сам сказал. А друзья страдать не должны.       «Я всё расскажу. Завтра же». Усилием воли Грейнджер поднялась на ноги и пошла в замок, утирая не перестающие идти слёзы.

***

      Гермиона на трясущихся ногах зашла в Большой зал, тут же отыскав взглядом Гарри и Рона. Голова гудела, а тело полыхало. У неё явно была температура. Неудивительно. Легко ли заболеть, купаясь в декабре в холодном озере, а потом ещё и сидя в мокрой одежде на берегу несколько часов? Но внутри всё было полно решимости, хотя что-то тянуло назад. Это что-то всегда тянуло назад, и Гермиона повиновалась, как слепой котёнок. Но только не в этот раз! Она глубоко вдохнула и выдохнула и пошла к друзьям. Пока что друзьям…       Она оглядывалась по сторонам, ища в каждом какую-то невидимую поддержку, но её не было. И с каждым шагом, приближающим её к раскрытию правды, в голове всё отчётливей звучало: «НЕТ! НЕТ! НЕТ!». Никто не смотрел на Грейнджер, увлеченный завтраком. Никто. Её взгляд переместился на стол Слизерина. Малфоя не было.       Ну и хорошо…       Так даже лучше…       Сердце бешено стучало, будто хотело вырваться из груди, чтобы не быть участником того, что затеяла Гермиона.       Она подошла к друзьям и успела только раскрыть рот, как Рон тут же на неё набросился с упрёками:       — Гермиона, где ты была?! Я прождал тебя вчера весь вечер!       — Рон, пожалуйста, не сейчас. — Грейнджер ловко обошла его, что, на удивление, придало ей уверенности, и поспешила к Гарри.       — Всё хорошо? — словно всё поняв, спросил тот и серьёзно посмотрел на подругу.       — Что?.. — растерялась Гермиона.       Внутри всё куда-то провалилось. И вот опять эта нерешительность! Вот опять что-то мешает! Гермиона покрутила головой по сторонам. Где-то глубоко внутри её существо желало, чтобы здесь появился Малфой. Он бы её остановил — она знала. Нет, на этот раз Гермиона не будет себя слушать. Она давно поняла, что она поступает неправильно, слушая себя и свои чувства. Сегодня она поступит правильно. Сейчас.       — Я спросил, всё ли у тебя в порядке, — повторил Поттер.       Гермиона перевела на него взгляд.       — Гарри, я хотела тебе кое-что сказать. Вам обоим.       — И что же?       Грейнджер рвано выдохнула:       — В общем, я…       — Смотри, куда прёшь, Лонгботтом! — едко выпалили сзади.       Гермионе даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто же там. Вся решительность из неё тут же улетучилась. Она обернулась. Малфой уже проходил на своё место за слизеринским столом. На миг их взгляды встретились.       Этого было достаточно. Гермиона окаменела. Никогда ещё взгляд Малфоя не вызывал у неё таких ужасных чувств. Было всё. И ненависть, и любовь. Но это… Грейнджер не знала, что это. Словно бабочки в животе, до этого начинавшие порхать, стоит только Драко взглянуть на неё, изменились. Их помяли. Лишили возможности летать. И они беспомощно ползали внутри, ища выхода. Но Гермиона знала, что выхода нет. Она их не сможет выпустить, даже если сильно захочет.       А она хотела.       Малфой проследил за ней взглядом полным равнодушия. Но так казалось только окружающим. Гермиона в нём всё так же видела это вчерашнее сожаление, разъедающее нутро. Она повернулась к Гарри. Решимость вернулась к ней, но ненадолго. Гермиона это понимала, поэтому быстро выпалила, так же не подумав, как говорят от злости какую-нибудь гадость матери:       — Гарри, я знаю, что Малф…       И тут раздался хлопок. Этот хлопок Гермиона уже слышала однажды. И воспоминания о том дне в миг покрыли льдом все внутренности. Но ей не хотелось отводить взгляд от Гарри, хоть на неё он уже и не смотрел. Ей не хотелось верить, что это снова происходит. И всё же…       …она посмотрела.       Недалеко от них, возле стола Пуффендуя, возникли две фигуры в сероватой дымке. Поначалу никто не мог различить их, пока дымка не рассеялась. Из неё вышли Гермиона и Малфой собственными персонами. Но выглядели они иначе. Более взрослые, статные, но при этом смотрящие на всех с неким недоверием, будто присматриваясь. Потом они нашли взглядом Гермиону возле гриффиндорского стола, и всё их недоверие исчезло, сменившись радостью.       — Кажется, мы вовремя, — проговорила вновь прибывшая Гермиона, осматривая всех недоумевающих учеников и учителей.