Говорит и показывает

Последняя неделя для Диппера выдалась, мягко говоря, не из лёгких. Возьми Билла Сайфера в научные руководители, говорили они. Будет весело, говорили они. — А ты вроде ниче такой, — зевнул Билл ему в лицо при первой встрече. — Будешь хорошим мальчиком, открою тебе дверь в дивный мир просвещения и новаторских научных изысканий. Короче, считай меня своей путеводной звёздочкой и, будь паинькой, сгоняй за кофе. С тех пор прошла неделя и практически час от нового рабочего дня. Всё это время Билл был обаятельной, совершенно бесполезной и очень отбитой занозой в заднице, а Диппер утешал себя тем, что придумывал сотню и один способ заткнуть своему научруку рот. Способы были самые разные — от тюбика универсального клея до чьего-нибудь ношеного носка, однако лидировал пока самый банальный, включающий в себя непосредственно сайферовский рот и его, Диппера, язык. Ничего личного, безусловно. Во всём следовало винить исключительно нервное напряжение и океан личного обаяния этого засранца, врезать которому время от времени хотелось примерно так же сильно, как и разложить на лабораторном столе. Ровно с восьми утра Диппер, кое-как проснувшийся по будильнику и добредший до их лаборатории, выжидательно смотрел на Билла. Билл сидел за соседним столом, вертел в пальцах спичечный коробок и игрался с горелкой Бунзена. Диппер подавил тягостный вздох. Очень интеллектуально. Дивный мир просвещения в чистом виде. Щелчок — шипение. Шипение — щелчок. Диппер устало потёр переносицу, ноющую под двумя парами очков. Щелчок — шипение. Щелчок. Щелчок. Щелчок. На очередном щелчке Диппер не выдержал. Рывком поднялся на ноги, подошёл к столу Сайфера и быстро отключил подачу газа. Билл насмешливо проводил его взглядом. — Пятьдесят три минуты. — Прости, что? — Пока ты любовался моей скромной персоной, я ставил важный эксперимент, — любезно пояснил Сайфер. — Выяснял, как долго ты сможешь выдерживать мою компанию, прежде чем сорвёшься и начнёшь истерить. Твой результат: пятьдесят три минуты. Диппер вполне закономерно почувствовал себя оскорблённым. — Никаких истерик. Я предельно спокоен, а ты… Билл демонстративно нацепил защитные очки, после чего кивнул: — Как скажешь. Ты абсолютно спокоен и пребываешь в полной гармонии с собой и окружающим миром. К слову, через четырнадцать минут ты побил бы рекорд. — Чей рекорд? — Ну, когда я учился на втором курсе, у меня был сосед по комнате. В первый же день попытался задушить меня подушкой, но во всех прочих смыслах — замечательный малый. — Дай адрес, я ему цветов пошлю. — Очень радушно с твоей стороны, но, понимаешь, ему твои цветы до лампочки. Слеп, как крот, — Билл осклабился. — После того инцидента с подушкой вот эта штука, — он поднял шланг, прикреплённый к горелке Бунзена, — вышла из строя. Неизвестный злоумышленник что-то в ней подкрутил, к тому же — сломал регулировку подачи газа. Наш куратор запрещал приступать к работе раньше стандартной проверки оборудования, но кто ж его слушал? На следующий день Оливер — а его защитные очки, которые он, к слову, невесть в чём перемазал и снял, загадочным образом исчезли со стола; так вот, он попытался использовать горелку, ну и… Диппер перевёл взгляд на выключенное устройство и очень постарался не измениться в лице. — Весьма печальная история. — Ещё бы. А главное — поучительная, — мурлыкнул Сайфер. — Завещает непреложные истины: чти научрука, как отца своего, свято блюди технику безопасности и всё такое. Но, чёрт, слышал бы ты его вопли! Я думал, умру от сме… в смысле, от страха. Да. Ужасная трагедия. Скорбели всем кампусом, так что ты аккуратнее: будет обидно, если эта симпатичная задница наживёт себе неприятности и даже не в лице меня. Чтобы сдержаться и не выругаться вслух, Дипперу пришлось на пару секунд до боли стиснуть челюсти. Событий двух последних дней уже с лихвой хватало, чтобы обратиться на кафедру и заявить о факте сексуального домогательства. Диппер знал, что не сделает ничего подобного, и Билл знал это не хуже, что ощутимо развязывало ему руки. Диппер не хотел выставлять себя слабаком, не хотел проигрывать Сайферу в однообразных подначках и уж тем более не хотел отказываться от перспективной позиции на кафедре. Но это не значило, что он собирался сносить все дурацкие провокации молча. Ещё чего. — Раз уж мы оба здесь, — прохладно заметил Диппер, — предлагаю перейти к делу. Мне нужно согласовать с тобой готовый план, Билл, уже неделя прошла. Я зря теряю время; кроме того, ты говорил, что у тебя есть для меня какая-то важная информация. — Информация. Точно. — Билл хлопнул ладонью по столу и устремил на своего подопечного полыхнувший энтузиазмом взгляд. — Как насчёт снять свой ремейк на Фрая и Лори? В первую секунду Диппер решил, что ослышался. — Прошу прощения? — Ты — Лори, я, соответственно, Фрай, — беззаботно объяснило это порождение самой преисподней. — У меня есть знакомый продюсер, я бы мог с ним поговорить. Ну, хорошая же идея, скажи? Диппер глубоко вздохнул, представил, как залепляет говорливый рот несколькими слоями изоленты, и на душе немедленно полегчало. — Слушай, Сайфер, ты… — Для тебя — профессор Сайфер, Сосновое Деревце. — Ты мне не профессор. — Ещё какой профессор. И непосредственный начальник, так что хватит так нагло иметь субординацию — а то субординация, знаешь, может однажды с превеликим удовольствием поиметь тебя. — Сайфер растёкся в похабном оскале и вдруг жестом фокусника извлёк из кармана флэшку. — А твой драгоценный план я ещё неделю назад просмотрел. И внёс корректировки, имей в виду: откажешься от них — разобьёшь моё большое золотое сердце. Диппер вспыхнул. Его план был дорог ему как память: тщательно проработанный в соответствии с его излюбленным ходом работы, напичканный всеми необходимыми предметами на семестр, выверенный… — И что за корректировки? — Уязвлённо поинтересовался он и выпрямился в спине, на что Сайфер пожал плечами: — Расстраиваешь ты меня, малой. Ты чем вообще думал, когда предметы набирал? Взял нижний лимит по лабораторным, зато чисто теоретическими предметами весь семестр залепил: ну, прямо сыч в дупле. И нахрена, спрашивается? — Я теоретик. — Диппер почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах. — И вы, профессор, были бы в курсе, если бы потрудились заглянуть в резюме, которое я присылал вам трижды. — Теоретик… — повторил за ним Билл и расплылся в широченной, во весь рот, улыбке. — Да у тебя просто практика нормального не было. — Меня всё устраивает. — Устраивает прозябать в неподходящей для тебя отрасли на днище неплохого, в общем-то, потенциала? Да брось. Это на тебя не похоже. — Вы меня, — голосом выделив официальное обращение, ядовито отозвался Диппер, — ни черта не знаете. Ваша обязанность — курировать мою работу, а не подстраивать под ваши личные предпочтения. Билл вдруг поднялся со своего места и сделал шаг по направлению к своему подопечному. Тот невольно отпрянул назад, но лишь налетел на выдвинутый стул и непременно рухнул бы на пол, если бы не рука Сайфера, крепко ухватившая его за талию. В следующую секунду Билл оказался совсем близко. Прижался теснее, рывком помог принять устойчивое вертикальное положение и хмыкнул, тепло касаясь губами покрасневшего от смущения уха: — Даже если мои предпочтения сработают тебе же на благо? — Какой ты заботливый, с ума сойти. — От неожиданности Диппер, смутившийся в край, непроизвольно вернулся к обращению «ты». — Во-первых, это всё очень мило, но ты всё-таки убери руки, во-вторых — просто подпиши мой изначальный план, и мы… Билл улыбнулся еще приторней. Отпустил Диппера и напоследок по-свойски потрепал его по щеке. А потом заявил со всей безмятежностью, склонив вихрастую голову к плечу: — Знаешь, иногда единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему. Диппер скрестил руки на груди и напустил на себя, как мог, безразличный вид. — Твоя рука у меня на заднице, надо полагать, была призвана выполнять ту же терапевтическую функцию? — Невинное дитя, — восхитился Билл и полностью отзеркалил его позу. — Неприкосновенное, наивное, чистое. Никак нет, малой. Не терапевтическую. Экспериментальную. Я всего лишь удовлетворял своё любопытство. На осмысление Дипперу понадобилось от силы секунды три. После этого Билл, заметив, как он изменился в лице, осклабился пуще прежнего и снизошёл до пояснений: — Я, понимаешь, проверял: сколько времени тебе понадобится, прежде чем ты не выдержишь и таки дашь мне по морде. Считай, научный интерес, замешанный на поисках личной выгоды — в конце-то концов, я себе не враг, а задница у тебя в самом деле весьма симпатичная, и кем бы я был, если бы не захотел за неё подержаться? Кроме того, я думаю, из нас выйдет отличный тандем, и нет, я не собираюсь подписывать твой план, хоть весь язык доводами пообтрепи, мой язык подлиннее будет, но ты же умный парень, правда, ты не собираешься тратить время на то, что непродуктивно, так почему бы тебе просто не попробовать выдохнуть, собрать яйца в кулак, дать себе волю и хорошенько мне врезать, тебе же хочется, я в курсе, в противном случае ты бы уже давно торчал на кафедре с кипой жалоб, но ты здесь со мной, и, выходит, потом я мог бы обсудить твой график на этот год и пригласить тебя поужинать, надеюсь, ты любишь яичницу на ужин и на завтрак тоже, потому что иначе… Договорить он не успел. Плохо поставленный и всё-таки сильный удар по челюсти заставил его разом согнуться пополам. Билл чертыхнулся, прижал ладонь к лицу. А потом, не разгибаясь, вдруг зашёлся резким гортанным хохотом. Выпрямил спину, лишь хорошо и от души просмеявшись. И тут же уставился на Диппера, баюкающего ушибленный кулак, с полыхнувшим во взгляде весёлым любопытством. Тот насупился и не сказал ни слова. Молча забрал со стола флэшку, сунул в карман и развернулся к дверям. Остановился на самом пороге — только чтобы сказать очень сухо: — Ненавижу яичницу. И, знаете, профессор: вы были правы. Мне действительно полегчало. Надо будет как-нибудь повторить. — Диппер удовлетворёно кивнул и, усмехнувшись, ушибленной рукой крепко взялся за дверную ручку. — А для ужина я свободен сегодня после шести.