Говорит и показывает

— Общий сбор. — Диппер, не дожидаясь возражений, за плечо отодвинул кузена в сторону и шагнул за порог. — Зови Сайфера. Прямо сейчас и прямо сюда. Ламаник сонно моргнул. Проснулся он всего полторы минуты назад от яростного стука в дверь и ещё не успел вернуться к своему обычному уровню бытового хамства. Его младший братик выглядел, в отличие от него, вполне бодрым, злым как чёрт и нахохленым как воробей — очень сердитый воробей, хотя Ламаник, вообще-то, не был уверен, что птицам свойственны такие вот перепады настроений. — А до полудня это подождать не могло? — Зачем-то уточнил он. Диппер даже не ответил — только запунцовел ушами и, как-то недобро сощурив глаза, кивнул. Ламаник, пожав плечами, кинул взгляд на циферблат настенных часов и сообщил почти обречённо: — Шесть утра, придурок. — Переживёте, — сухо ответил Пайнс и, больше ни слова не говоря, скрылся в глубине квартиры. Зевнув, Ламаник скорбно проводил взглядом грязные следы на паркете. Разуваться Диппер и не подумал, что с его стороны, учитывая, что Пайнс с самого детства был известен Ламанику как человек умеренно деликатный, означало одно: Диппер пребывал в состоянии искреннего и незамутнённого бешенства. Исключительный, можно сказать, случай. Но Уилл-то тут при чём?.. Где-то на кухне драгоценный братишка гневно загромыхал посудой. С пару секунд Ламаник лениво размышлял, стоит ли закатить скандал или просто выволочь нерадивого кузена за шкирку, а потом подумал ещё немного и пошёл будить своего парня. Всё равно в шесть утра субботы его даже на попытку разозлиться не хватило — что говорить о лишних телодвижениях. К бесцеремонному вторжению дальнего, да ещё и некровного родственника Уилл отнёсся философски. Буркнул в подушку что-то вроде «этого следовало ожидать», протяжно зевнул, подмял под себя неосторожно присевшего на край постели Ламаника и, кажется, попытался уснуть снова, когда с кухни вдруг донёсся характерный звук битого стекла. — Если это была моя любимая кружка, я его придушу, — сообщил Ламаник почти умиротворённо. Голос не дрогнул, и даже взгляд остался умиротворённым и расслабленным. Он сам гордо называл это своё состояние непоколебимым хладнокровием, а Уилл, как правило, поправлял: «не хладнокровие, а затишье перед Армагеддоном». — Никто никого не придушит, — заверил Сайфер, с неохотой выпуская парня из цепкой хватки. О том, что любимую кружку Ламаника тот разбил самостоятельно не далее чем прошлой ночью, когда ближе к полуночи вдруг подскочил с постели и решил, что сейчас самое время для развешивания по всей квартире праздничных гирлянд, он решил пока не упоминать. Этому дому сегодняшним утром и без того вдоволь хватало неуравновешенных Пайнсов-Глифулов. — Пошли, узнаем, в чём дело. Закутавшись в простыню наподобие римской тоги, он кое-как добрёл до кухни, уселся за стол и попытался улыбнуться очень дружелюбно: — Рад тебя видеть, Диппер. Не то чтобы у него были хорошие отношения с роднёй Ламаника. Его родную сестру-двойняшку Уилл, к примеру, видел всего дважды, и оба раза весьма недолго, с родителями Ламаник по обоюдному негласному решению почти не общался, а Пайнсы, родня со стороны матери, и вовсе жили на другом конце страны. Но вот Диппер, удивительно похожий на своего кузена внешне — это сходство было сильнее, пожалуй, даже сходства между двойняшками-Глифулами — и разительно отличающийся от него характером, переехал в Бостон учиться два года назад и с тех пор поверхностно и ненавязчиво, но всё-таки поддерживал контакт и с двоюродным братом, и с его бойфрендом. Диппер, стоящий посреди осколков разбитой тарелки, уставился на него глазами несправедливо пнутого щенка. — Знаешь, с твоей стороны это было подлостью. Ламаник непонимающе нахмурился — и растерялся ещё больше, когда Уилл вместо того, чтобы последовательно поинтересоваться, в чём дело, издал тоскливый вздох. — Уже познакомились, значит? — Я думал, мы друзья. — Диппер укоризненно мотнул головой. — Уж от кого, а от тебя я даже ожидать не мог… Ламаник демонстративно откашлялся, прочищая горло. Смысл этого невразумительного диалога катастрофически от него ускользал, а быть не в курсе ситуации и потому чувствовать себя идиотом он ненавидел больше всего. — Уильям, — всё тем же обманчиво мягким тоном обратился он к своему парню. — Душа моя, ты ничего не хочешь мне объяснить? Уилл перевёл на него затравленный взгляд. Плотнее запахнул простыню, драматичным жестом подпёр щёку ладонью и, глубоко вдохнул, точно перед прыжком в ледяную воду. — Помнишь, я рассказывал о моём кузене? — Ты про Билла? Это который в колледже мышей на спор жрал? — Ламаник вопросительно вскинул брови. — Ну, предположим. — Мы иногда выходим на связь. Пару дней назад как раз переписывались — ну, я и послал ему фотографии с прошлого дня Благодарения. — Лицо у Сайфера стало таким, словно каялся он не в общении с кузеном, а во всех смертных грехах сразу. — Билл заинтересовался Диппером: спросил, кто он такой, сколько ему лет, где учится, почему отмечает праздник с нами… Это были обычные бытовые расспросы, ничего серьёзного, честное слово. А вчера вечером… — Вчера вечером, — ядовито продолжил за него Диппер, — незнакомый мужик появился у меня на пороге. Представился Биллом Сайфером, заявил, что ему негде жить, и потому жить он будет у меня. Устроился на моей кровати, опустошил мой холодильник, переворошил все вещи, нюхал мои волосы и спрашивал, не хочу ли я отметить Новый Год в Вегасе. Он, вероятно, ждал, что его рассказ вызовет более яркий эмоциональный отклик, но Уилл и Ламаник под его тяжёлым взглядом состроили, не сговариваясь, каменные физиономии. Ламаник — потому что услышанное никоим образом его не задело, Уилл — потому что ждал куда более леденящих кровь деталей. — И всего-то? — Спросил он с лёгкой растерянностью. Ламаник только плечами пожал: — Вегас звучит неплохо. От злости Диппер едва не поперхнулся. — Вы оба… вы издеваетесь? Да он же совсем больной! Вломился в дом к незнакомому человеку! Начал распускать руки! Отнял у меня телефон, когда я собирался звонить в полицию! Уилл улыбнулся как мог сочувственно и мягко. — Ну, мой брат никогда особо не ладил с представителями закона. — Если он с чем и не ладит, так это с головой! — В их компании в обязательном порядке введён ежегодный медицинский осмотр. Смею тебя заверить, ещё ни один специалист не обнаружил у него проблем с психикой… я хочу сказать, существенных проблем. Диппер мысленно досчитал до десяти и судорожно втянул воздух. — Он отобрал у меня паспорт и водительские права. — Уверен, он их вернёт. Его бордовые от прилива крови щёки медленно начали становиться белыми, как мел. — Он. Поджёг. Мой. Дом. — Может, у него был плохой день? — Уильям, — проникновенно произнёс Диппер, — мне впервые очень сильно хочется тебе врезать. Ламаник ревностно заёрзал на стуле. — Только не по лицу, — потребовал он. И под укоризненным взглядом своего парня удивлённо качнул головой: — То есть в каком смысле — поджёг дом? — Хороший вопрос, — желчно ответил Пайнс. Напоследок мстительно пнув осколки он, и не подумав убрать за собой, прошёл на чистый участок кухни и скрестил руки на груди. — Я был в душе — пытался придумать, как бы прямо там безболезненно и быстро утопиться, чтобы не пришлось возвращаться в общую комнату, а этот гений решил устроить показательно-кулинарное шоу. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок и вся вот эта вот дрянь. В какой-то момент он просто ворвался ко мне в душ, перекинул через плечо, набросил сверху полотенце и выволок из дома. — Упёршись спиной в лакированную, до блеска начищенную столешницу, Диппер прикрыл глаза и бесконечно усталым жестом принялся массировать переносицу. — Вещи по большей части не пострадали, но квартирная хозяйка выселила меня незамедлительно. Этот придурок по-быстрому оформил перевозку вещей, взял на себя все расходы, заплатил за ущерб миссис Ривс и снял какую-то квартиру посуточно. Прямо возле студгородка. С одной спальней. — Когда он снова поднял взгляд на Уилла, в глазах у него читалась вся скорбь еврейского народа — и это невзирая на то, что еврейской крови в Диппере, как и в Ламанике, было кот наплакал. — А теперь, Уилл, посмотри на меня и попробуй честно сказать, что со стороны твоего брата это не было тщательно спланированным актом террора, и я уйду прямо сейчас. Под пристальными взглядами сразу двух пар глаз — выразительных тёмных и светло-голубых — Уилл почувствовал себя не в своей тарелке. Как при таможенном досмотре с полным рюкзаком запрещённых веществ. Он, несомненно, хотел бы развеять опасения друга, но возразить ему было нечего: своего брата Уилл знал отлично и, несмотря на исключительно нежные к нему чувства, был в курсе каждого из его заскоков. С Билла бы сталось. И теперь он понимал очень чётко, что всё это, пускай только косвенно, было его личной виной. Мучаясь угрызениями совести, Уилл в полном молчании ушёл за шваброй. Пугающе похожие друг на друга парни проводили его всё тем же угнетающе хмурыми взглядами, так что заговорить пришлось первому: как только от разбитой тарелки на полу не осталось и следа. — Мне жаль, что я… если можно так выразиться, натравил на тебя Билла. Ты ему понравился, очевидно, а мой брат никогда не умел выражать свои симпатии в социально приемлемой форме. — Он совестливо нахмурился и дружеским жестом хлопнул Пайнса по тощему плечу. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Поговорить с Биллом или… — А он тебя послушает? — Выслушает, — уклончиво ответил Сайфер. — Как минимум. Тут голос подал Ламаник — и ляпнул такое, отчего его бойфренд и кузен уставились на него с донельзя ошалелым видом: — Можешь пожить пока у нас. Ну, типа, Новый Год отметить и всё такое. Постелим тебе на кухне… — Тут он запнулся, с сомнением окидывая Диппера взглядом. — Или в кладовке. Будет всяко не хуже твоей прежней каморки. Уилл тут же подошёл ближе и приложил к его лбу тыльную сторону ладони. — Вроде не горячий. — Прокомментировал он. — Идея хорошая. Я только за. Но ты, эм… ты уверен, что согласен… — Ламаник, если ты не понял, сейчас твой рыцарь на белом коне пытается тактично заметить, что такие вот акты жертвенной филантропии — ни разу не твой стиль, — ехидно встрял Диппер. А потом вдруг изменился в лице. — Но вообще я… То есть, спасибо. За предложение. Я им воспользуюсь, если вдруг совсем прижмёт. — Ты собираешься ночевать с моим братом в одной постели. — Уилл посчитал своим святым долгом акцентировать внимание на и без того очевидной детали. — Либо ты нам чего-то недоговариваешь, либо тебя уже прижало так, что если отожмёт без больших потерь для психики, то, считай, повезло. Диппер в ответ изобразил такой натянутый оскал, словно у него вдруг разом заныли все зубы. Не говорить же при радушном родственнике, что, во-первых, Билл его действительно заинтересовал, и теперь он с любопытством зоолога-смертника был согласен хоть сейчас засунуть голову этому улыбчивому крокодилу (увы и ах, не в плане внешности) в пасть. В сущности, Диппер не хотел, чтобы Билл исчез с горизонта совсем. Скорее, хотелось бы… меньше членовредительства и порчи имущества, вот. И взять за привычку всегда таскать в кармане электрошокер. Кроме того, он лучше переждёт поиски новой квартиры на одной жилплощади с этим демоном непотребных сексуальных домогательств и разрушения, чем рискнёт сожительствовать со своим вне всяких сомнений любимым и высоко ценимым старшим братишкой. «Братишка» тем временем лениво осклабился: — Боишься ты его, что ли? — У него глаза больного ублюдка, — сообщил Пайнс почти обречённо. — Говорит, мы теперь одна семья и должны налаживать родственные связи, а сам так смотрит, будто не пару часов меня знает, а лет десять, и все эти десять лет вынашивал планы по заключению меня в подвал. В ошейник и на цепь, ага. Знаешь, как жутко? — Ты преувеличиваешь, — робко встрял Сайфер. — Это его обычное дружелюбное лицо. Диппер с показной драматичностью поджал губы и поёжился. — Тогда даже знать не хочу, как он выглядит в свои плохие дни. — Действительно, — поддакнул Уилл. — Лучше не знать. Я однажды видел его таким — и вот вам результат. — С этими словами он демонстративно потянул себя за седую прядь у виска, улыбнулся было и под укоризненными взглядами обоих парней моментально сник. Как и всегда, его попытка блеснуть чувством юмора прошла для невольных зрителей незамеченной. Глифул и Пайнс в очередной раз обменялись понимающими взглядами. — Спасибо за поддержку, парни, но я, вообще-то, надеялся на нечто более… информативное. — Диппер смог, наконец, доступно сформулировать цель своего прихода. — Твой брат выглядит тем ещё маниакальным засранцем, и мне совсем не понравились его замечания на тему родственных связей, планируемый переезд в Бостон и то, что видеться нам в любом случае, хочу я этого или нет, хотя бы из-за вас двоих придётся на регулярной основе. Я пробовал угрожать, пытался вызвать полицию, хамил, откровенно посылал очень далеко и надолго — но ему хоть бы что. То есть, знаешь, я бы с ним даже пообщался, только по роже перед этим заехал бы, но мне, вообще-то, жутко становится. Вот прямо совсем. Сотовый телефон Уилла, лежащий на столе, вдруг вспыхнул экраном и издал мелодичную трель входящего сообщения. Извинившись, мужчина открыл присланное сообщение, быстро скользнул по нему взглядом и почему-то застыл. Поднеся телефон ближе к лицу, он вчитался в пару коротких строк снова, уже внимательнее, а потом побледнел — и смотрелось это на его смуглой коже донельзя странно. — Диппер, — с бесконечным раскаянием в голосе произнёс он, — боюсь, у тебя проблемы. Диппер, к счастью, всегда был достаточно сообразителен, а потому догадался о случившемся сразу. — Билл узнал, где я? — Обречённо осведомился он. — Он уже едет сюда, и мне срочно нужно валить отсюда, добывать поддельные документы и бежать из страны? — Почти угадал. В смысле… да, всё верно, но есть один нюанс… Из прихожей раздался оглушительный стук в дверь — словно кто-то решил вдарить по ней не кулаком, а ногой с тяжёлых пинков. — …нюанс этот, — с каменным лицом закончил мысль Уильям, — заключается в том, что сваливать тебе нужно прямо сейчас и через окно. Там есть пожарная лестница. Я почти уверен, что она находится в исправном состоянии, и… Ламаник, оборвав его коротким взмахом руки, недобро нахмурился и очень медленно поднялся на ноги. Попытайся Диппер напустить на себя настолько же грозный вид, выглядел бы он комично — из-за низкого роста, кудряшек и общей щуплости. Ламаник, тощий и кудрявый ровно настолько же, в самом деле ухитрялся выглядеть устрашающе. Диппер, у которого это умение вызывало искреннюю зависть, всегда предпочитал списывать его на врождённый талант. — Сиди тут, — приказал тем временем Глифул. В голосе зазвенел металл. С плиты он сграбастал за ручку пустую сковородку и, судя по всему, уже начал прикидывать, насколько весомой та будет в качестве холодного оружия. — Ты бы тоже тут посидел, — вдруг подал голос Уилл и за рукав потянул своего парня обратно на стул. — Не открывай ему. Пока дверь заперта, мы в безопасности. То есть, не поймите неправильно, я люблю Билла, но эта ситуация выходит крайне неловкой, правда? Давайте лучше притихнем, может, он подумает, что мы спим, или нас нет дома… Он замолчал, оборвавшись на середине фразы. Со стороны двери послышался тихий звон ключей и отчётливый звук открываемого замка. Диппер с надеждой покосился на распахнутое окно. На фоне открывшихся перспектив спуск с восьмого этажа по пожарной лестнице уже не казался таким уж безрадостным вариантом. С другой стороны, подумал он, когда из прихожей раздался радостный ор «Почему никто не выходит встречать дядюшку Билли?», всё не могло быть настолько плохо. Ну, ворвётся сюда этот больной ублюдок. Ну, распустит руки, ну, сцепится с Ламаником — зато праздник отметят вместе, и вообще: эти двое в обиду его не дадут. А там, может, напьётся и осмелеет достаточно, чтобы держаться с Биллом на одном уровне. Этому парню вообще оказалось на удивление приятно хамить — и это при общей-то Дипперовской неконфликтности! Диппер вздохнул и понадеялся, что весь переживаемый им трагизм не слишком заметно отображается у него во взгляде. Какие бы зверские мины ни строил сейчас Ламаник, сегодняшнее празднование Нового Года обещало быть как минимум интересным. Совершенно незабываемым — это наверняка.