Расчет

С тех пор Нарцисса множество раз вторгалась в его личное пространство. Но это не доставляло дискомфорта обоим. Они сближались и отдалялись, повинуясь интуиции. Цисси, как истинная женщина, держала нос по ветру. Она оказалась невероятно предупредительна и старательно не трогала юношу, когда он был зол, слишком занят учебой, озабочен чем-то ей не понятным. Но он никогда не затягивал эти сиюминутные разрывы. Контрольные сдавались, в квиддичных тренировках наступал перерыв после матчей, и они, действуя сообразно негласным правилам, давали слабину. В библиотеке можно было сесть так близко, что он ощущал запах ее волос. А когда они были свернуты в тугой узелок на макушке и не очень чисты, ему нравилось даже больше. Потому что она пахла собой, а прижаться носом к шее, залезть за ворот, вдохнуть полной грудью, запомнить, просто ощутить для сравнения запах ее ладоней было непозволительной роскошью. Воспитание и осознание того, что он действует по указке слишком рано заключенного магического союза, бессильный что-либо изменить и уже не желающий, собственно, не способно было перекрыть неведомую силу подтвержденного союза. Она была согласна. Согласна терпеть и ждать. Все это было видно по закатывающимся глазам и напряженно дрожащим губам, с которых не срывалось ни одного лишнего слова. Они не способны были убить этот союз. Хотя сам договор истязал и убивал их каждую минуту, которую хотелось длить и длить в приторно-сладких мучениях. Малфой рассудительно придумал занимать себя чем нужно, а не чем не положено по возрасту и статусу всеобщего любимчика. Тем более тайной мечты всех барышень от мала до велика. Пусть это была лишь его фантазия… Так было в ту ночь, когда обычная для сред тренировка была отменена. Не получив должных нагрузок, чтобы упасть лицом в подушку, Люциус внезапно вспомнил, что за предыдущую неделю ни разу не поинтересовался, как Цисси справляется с учебой, все ли ее устраивает, не надо ли просить сменить блок и уживчивы ли соседки. Что поделаешь, склад ума у него был таков, что наступал на проблему по всем фронтам, включая калькулятор и планировщик времени. Товарищи не уставали удивляться, видя его с журналом или перелистывающего художественную книгу в то время, как их свитки не дотягивали до заданного наполовину. Проблема не решалась никаким способом. Было поздно. Малышня разбрелась по спальням. А его желание поговорить и просто ощутить ее рядом вне перерывов на еду, где они завели очередность ухаживания, плюя на косые взгляды, удовлетворить было нельзя. Завтрак был всегда за ним. По утрам Цисси бывала угрюма и клевала носом. Потому: какао, а не сок, пирожок сладкий, печеное яблочко (это уж на свой вкус) да большой ломоть воздушного, свежего хлеба с ветчиной, чтобы желудок не начал выдавать рулады в середине пары перед обедом. На обед следовало целое представление, которое с удовольствием смотрели все, кому не лень, на протяжении первого месяца, потом оставили, потому что новизна подобного поведения повыветрилась. А так, Цисси принимала заказ и начинала щепетильно выискивать мясо в супнице и самый румяный кусочек курицы; каждый ломтик картофеля подвергался детальному досмотру на предмет равномерности прожарки, овощи в салат должны были попасть всех наименований. Подобные комплименты его собственной дотошности невероятно грели душу. Кроме того, она изменилась. Перестала таращиться, завела привычку загадочно улыбаться самыми уголками губ, отчего они стали казаться менее надутыми и капризными, лицо приобрело обычные пропорции, лишенные чрезмерной вытянутости от вечного удивления. В общем, она перестала кривляться и зажила обычной жизнью. Ее лицо без этих утрированных выражений оказалось с довольно острым подбородком, изящным, но немаленьким носом с остреньким кончиком и высокими крыльями. А глаза были не такими уж и большими, иллюзию создавали тяжелые веки — отличительная черта всех женщин с кровью Блэков. Представляя себе, как она присядет рядом, достаточно близко, чтобы чувствовать исходящее от нее тепло, а потом начнет довольно эмоционально отвечать на его вопросы, жестикулируя порой, он совершенно лишился сна. Возненавидев, на всякий случай, себя и свое дурацкое положение, вообразив, что все это ее совершенно не трогает, он сгреб подушку и раздраженно поплелся в общую гостиную. На часах было без пятнадцати двенадцать. Пропала ночь! Если и удастся уснуть, то разомлев у камина. Подземелья протапливались в любую погоду. Как и в любом помещении, находящемся значительно ниже уровня земли, в их уютных спальнях, гостиной, библиотечке, оборудованной столами для занятий, было одинаково холодно и зимой и летом. Малфой поворошил угли и вытянул ноги к теплу. Не прошло и пары минут, как скрипнула боковая дверь. Все комнаты были расположены на одном уровне. В подземельях факультета Слизерин не было лестниц. Мальчики могли попасть в комнаты девочек, просто постучавшись в двери. Очевидно, что испокон веку гордые носители звания "слизеринец" считались наиболее благородными и ответственными детьми. Как будто подвижному клубку змеиных страстей негде было найти для них выхода? Он обернулся с недовольной миной и застыл как изваяние. В дверном проеме мялась Нарцисса. Распущенные волосы распадались отдельными прядями, лицо насупленное, под шатром ночной рубашки без рукавов как будто и тела не было, только гибкие руки, мнущие подол. — Почему не спишь? — спросил Люциус родительским тоном. — Встречный вопрос… — Грубиянка! Но только стоило ему откинуть голову на спинку дивана и прикрыть глаза на секундочку, чтобы собраться и не выдать своего сиюминутного восторга — он любил, когда желания исполняются, как по волшебству, — послышалось семенящее шлепанье босых ног. Мальчик немедленно собрался, дабы отчитать ее за отсутствие обуви, но не успел. На шею легли две ладошки, погладили, потом поднялись и накрыли лицо. Она стояла за спиной. Основания больших пальцев чуть надавливали на закрытые веки, а остальные запечатывали губы, не позволяя говорить. Люциус думал еще вероломно кувыркнуть ее через голову, чтобы плюхнулась рядом беспомощная и барахтающаяся, но, право, не для такого момента… Он погладил руки девочки от запястья вверх, ощущая каждый тоненький волосок на коже, обвел вокруг дивана и усадил рядом с собой. — У тебя все хорошо? — в этот короткий вопрос уместились на сей раз все заготовленные. — Да, — отвечала она невероятно спокойно. — А у тебя? — Я соскучился! — он перевел дыхание, непременно необходимо было держать себя в руках и не срываться в сопливую истерику. — Ужасно, да? Я вижу тебя утром, днем и вечером. Слава Мерлину, нам не приходится сидеть на одних и тех же уроках! А я, упырь меня задери, соскучился! — Ужас какой! — искренне согласилась Нарцисса. Люциус смерил ее надменным взглядом, за которым читался неподдельный восторг, приобнял и притянул к себе. Она молчала. А как только размеренно засопела, отключился сам, не в силах думать больше ни о чем, кроме сна. От вселенского позора их спас домовик. Тот хоть и старался не шуметь и не будить маленьких подопечных, дрыхнущих вповалку, но шестое чувство обнаружения постороннего сработало. Существо было занято дровами в камине. Нарцисса во сне сползла, удобно уложив голову на его колено. Она свернулась в позе зародыша в попытках прикрыть краем рубашки застывающие ступни ног, а он, в свою очередь, не просыпаясь, просунул подушку в пространство между диваном и спиной девочки, привалился и накрыл ее ноги рукой. От умиления любой бы обезъязычил, стоя по колено в теплой луже. На самом деле им ничто не угрожало. На штанине расплывалось слюнявое пятно. Он осторожно выполз, заменяя ногу подушкой, подсунул руки и поднял спящую девочку с дивана. «Своя ноша не тянет», — с удивлением заключил Люциус. — Поставь, дойду, — пробормотала она сонно. — У дверей поставлю. Она закинула руки на шею, перенося часть веса. Разумная, рассудительная часть мозга самого настоящего Малфоя заверещала, как банши. Он тягал на руках мелкую по корпусу среди ночи, почти под утро, перед этим спал с ней в обнимку так, как еще в жизни не спал! Хватит сюрпризов! Определенно, с головой! Но один все же был припасен на закуску… Нарцисса встала на пол, ощущая прохладные каменные плиты. Не везде были постелены ковры. Сон как рукой сняло, но следовало прощаться и, может быть, еще поваляться или поспать до утра. — Знаешь, я, кажется, переборщила с кленовым сиропом на ужин. Еще и тебе подливала в кашу. Все плавало в нем. Почему ты не сопротивлялся? Видишь, что из этого выходит? — А что, что-то из этого выходит? Где причинно-следственная связь? — От сладкого не спится, мозг перегружен сахаром! — она улыбалась от уха до уха. — Да, сладко и приторно… Невообразимо… Внезапно она стала пунцовой до самых корней волос. — Поцелуешь меня?.. — Неа! Ты мне всю пижаму обслюнявила! Нацеловалась на месяц вперед! — Тогда я сама… Она по-свойски ухватила его за такие удобные волосы, зажала в кулаке и требовательно потянула к себе. Нужно было только закрыть глаза и ни о чем не думать, а губы сами исполняли свою роль. На сей раз в поцелуе было намного больше партнерства. Они находили друг друга вслепую вновь и вновь, с нежностью прикасаясь и водя из стороны в сторону расслабленными губами, ощущая привкус дыхания. В поцелуе не было ярости, нетерпения, попыток воплотить низменные желания, их не было. Но чувство разливающейся нежности давно накрыло с головой, отделяя от мира вокруг. Пыточная камера для двух несчастных подростков, которым по годам в прятки играть, и притом друг от друга. — Иди… спи… иди… — Иду… Люциус, прости! — Ни за что! Я вызываю тебя на дуэль! — он притворно хмурился. — Что?! — Ну, должны же мы что-то делать вместе, под благовидным предлогом. В квиддич ты не играешь, но фехтуешь. Кажется, хвасталась? — Кажется, зря! — Я не приму отказа. — Туше! — ее рот вновь приоткрылся в обворожительной улыбке. Преподаватель Люциуса по фехтованию был зрелым мастером, невероятно изощренным и влюбленным в искусство боя на клинковом оружии. Стоимость его услуг полностью соответствовала результату. Малфой не питал иллюзий по поводу применения на практике приобретенных навыков. Вряд ли в жизни могла сложиться ситуация реального боя на любых клинках. А вот быстрота реакции, скорость принятия решений в реальном бою, выносливость, поставленное дыхание, гибкость и изворотливость, сила кистей, привычных держать удар со шпагой, а не палочкой наперевес, не раз могли сослужить хорошую службу. Неизвестно притом чему обучались девочки из древних чистокровных семей, кроме премудростей этикета, танцев и совершенно недоступных женских хозяйственных штучек. По некоторым оброненным фразам он понял, что клинковый спорт зачем-то был включен в ее повседневную жизнь. Конечно же, девочку не могли учить реальному бою. Да и у него были совершенно другие планы, которые он честно высказал. Ничто так не сближает, как соревнование, совместные занятия чем-нибудь. Тем более, он собирался по-джентльменски поддаться. Единственная власть, которую он допускал над собой, могла исходить только от нее, потому что немедленно трансформировалась в источник удовольствия. Может быть для начала могли сгодиться и шахматы. Но он приберег их на сладкое, как и возможность совместных полетов. Раз он видел Блэк на метле. Она была мила. Держалась чуть скованно, но лишь потому, что осторожничала. Чистокровных девушек, играющих в квиддич или сколь-нибудь уделяющих полетам на метле время, энергию и страсть, не было. Это считалось сугубо мужской прерогативой. А девушки, встречающиеся в квиддичных сборных, воспринимались «своими парнями». Они условились, класс был вскрыт преподавателем дуэльного искусства. Зрителей у действа не намечалось. Все происходило в режиме строжайшей секретности, подкрепленной подкупом и шантажом. Пронырливый слизеринец авторитетно заявил, что знает, как используется непопулярное место во внеурочное время… То есть действительно для выяснения отношений. Дуэли были наказуемы. Бездоказательное, но мощное заявление! Нарцисса пришла со свертком вещей. Прежде она переоделась в амазонку: маггловской одежды в ее арсенале не было. Но и так все масштабы бедствия были налицо. Девочка была согласно возрасту тонкой, невесомой, субтильной феей. Разве такая могла держать сколь-нибудь существенный удар? Люциус был значительно более развит физически. Его детство проходило на свежем воздухе, в пробежках вокруг уединенно стоящего, невидимого человеческому глазу замка. Ему не запрещали гулять по бесконечным зеленым холмам, усеянным местами силы, самым грандиозным из которых был Стоунхэндж, находящийся примерно в десяти с половиной милях от их дома. Что не мешало ему туда хаживать в погожий летний денек в компании двух волкодавов, сопровождавших мальчика на прогулках с тех пор, как еще доставали ему девяностосантиметровыми холками до плеча, а он катался, обнимая собак за шею. Жизнь домашних любимцев была продлена волшебством. Один кобель правда умер к тому времени. Но Люциус уже задумывал приобрести пару щенков любимой породы после смерти второго. Кроме того, в свободное от строгих рамок время, в отсутствие возможности предоставить другую компанию, глаза закрывали на любое времяпрепровождение, не запрещая лазить по деревьям, плавать в черных, холодных прудах парка и даже ухаживать за немногочисленными животными, которых держали при доме. Лошадей у них никогда не было. Эти животные плохо воспринимали обилие магии. Зато было много птицы. Обычные и белые павлины, считающиеся семейным оберегом (частенько патронусы рода Малфой представали в таком виде). Множество самых разных фазанов и певчих птиц, которых так и тянуло к дому. Весной, как раз ко дню рождения, можно было послушать многочисленных соловьев в старом парке. Все это плюс бешеные полеты на метле с маханием тяжелой битой в запасном составе команды — для загонщика он пока был чуть маловат, но готовился занять его место через пару лет, после выпуска действующего члена команды, — влияли благотворно. Он не защищался — напротив, оставил даже не рубашку, а исподнюю тонкую майку, рукава на которой закатал. Нарцисса старательно держала осанку в кожаном защитном жилете. Руки прикрывали раструбы перчаток, усиленные тонкой металлической сеткой. Как предполагалось шевелить ее хворостинками при такой амуниции? Но он был рад, что при желании не поранит ее серьезно. — Выбирай оружие, — любезно предложил он даме. — Только не ножи! У нас слишком большая разница в росте! — И это все, что тебя смущает? — горазда она была удивлять. Люциус ощутил неподобающий случаю боевой азарт. Но следовало отвечать за сказанное, начать и посмотреть, что будет. Нарцисса взяла легкую тренировочную шпагу с наконечником, затупленным пробкой, и без боевой заточки обоюдоострого лезвия. Слава Богу, ей достало ума не использовать боевое оружие, хотя такое имелось на стенах. — Нет, меня как раз смущает другое… Неужели не будет никакого пари? И ты не хочешь освободиться от моего общества таким способом? Я ведь наверняка проиграю! Условия можно выставлять любые, включая запрет подходить ближе, чем мы сидим за едой, и только за едой. — Не будет никакого пари! — он пожал плечами, наслаждаясь зрелищем понимания, возникшего на ее лице, отмеченного легкой улыбкой и прищуром глаз. — Выиграешь — будешь считаться выигравшей… Что само по себе было более заманчиво, чем многие невыполнимые обещания. Они встали в стойку. Школа у девчонки чувствовалась, но Люциус мог предугадать, с какой она начнет атаки. Цисси трезво оценивала свои возможности, и он тоже. У него были преимущества и в росте, и в длине рук, увеличенной длиной оружия. Отразив первую атаку, во время которой она раскрылась, но так коротко, что достать ее стоило бы слишком больших усилий, влекущих пропущенный, возможно, чувствительный удар, он навязал дистанцию. Она была вынуждена плясать по кругу, но делала это с таким неутомимым изяществом, что невольно залюбуешься. Малфой успел подосадовать, что она не выбрала более короткого и легкого оружия, что при ее коротких руках могло оказаться значительно более сложным препятствием из-за развиваемой скорости и маневренности атаки. Необходимо было где-то пропустить. Он выжидал момент, чтобы оценить новый тактический маневр с ее стороны. И тут уж девочка потрудилась его удивить. Тот, кто наставлял ее, совершенно не берег. Странные методы обучения. Она перешла к серии мощных ударов, находясь в атакующем положении со всех сторон сразу. Он парировал ее удары, но Нарцисса тут же неутомимо меняла угол нападения и рубилась с остервенением. И откуда у нее брались силы? Она могла напором сразить кого угодно. Устала, но перекинула клинок на левую руку, чем вовсе обескуражила. С левой она действовала менее активно и более неуклюже. Следовало сделать комплимент ее разноплановости и сдаться. Но он вошел в раж и не мог. Она бы почувствовала подвох. Когда соперница вновь переложила клинок в правую руку, немного отдохнувшую, он спровоцировал ее начать зеркально отвечать на свою атаку, чуть нажав. Сил у мелкой почти не осталось. Она парировала простой удар справа. После Люциус вложил всю силу руки от локтя и плеча, провернув кисть так, что импульс сбил меч противницы в землю. Он контролировал себя и свою силу, но малявка все равно вскрикнула, хватаясь за запястье. А когда он уже рвался ей на помощь, коря свой соревновательный дух, не позволивший уступить, Нарцисса с первобытным воплем, согнувшись вдвое, врезала головой ему в живот с разбегу, с гулким стуком повалив на помост. Она словно яростная кошка запрыгнула обеими коленками на грудь поверженного противника и, не замечая легкого растяжения связок, от которого рука чуть повисла, возопила: — Я выиграла, выиграла! — Тш, — он прижал палец к ее губам. — Я так больше не играю! Я думал, ты будешь рисоваться, попрыгаешь вокруг. Но ты оказалась сильным соперником. И вот, гляди, я тебя изувечил! — Ничего, пройдет, — она сползла и присела рядом, разглядывая кисть, слушающуюся плохо. — Зафиксирую, немного обезболивающего зелья, и завтра будет, как новенькая. — Зачем тебе обезболивающее зелье? — он мгновенно насторожился, представляя неизлечимые болезни, приносящие страдания. — Надо! — она покраснела, принимая помощь в восстановлении вертикального положения. — У кого мне прикажешь узнать? — он сделался не на шутку серьезен. Пазл складывался в устрашающую, но понятную картинку. Их заручили так рано, чтобы сразу после школы оформить брак, в котором они проживут совсем недолго, а девочка, становящаяся такой родной и необходимой, погибнет от какой-то болезни. — Я здорова… Просто, понимаешь… Я не обязана тебе говорить, мне стыдно! Она оглянулась по сторонам, все еще ощущая безопасность уединения. Снизила громкость речи и прошептала: — Раз в месяц надо. Бывает больновато, но ради этого никто еще не ложился в лазарет. И никакие мальчишки не замечают, знать вам не положено. Вот и выдала тебе всю тайну, — она смущенно улыбнулась. — Сказала, чтобы ничего не сказать! Просто мама очень тяжело болела перед смертью. — Да я совсем не о том! — вскрикнула она горестно. — Забудь, я тебя понял. Информация была не для моих ушей! — И что же, теперь можно жаловаться? — она нащупывала какую-то выгоду. — Тебя остановишь? Рука плохо слушалась еще три дня, в течение которых, он обреченно переписывал конспекты, довольно удачно подделывая ее почерк. Их общение стало более оживленным и менее напряженным. Как будто рухнули придуманные барьеры. Те, кто начинал косо посматривать, решили, что подростки просто дружат. И только редкими ночами в состоянии крайней необходимости они встречались, никогда не оговаривая эти встречи. Тогда они проходили на одном дыхании, без лишних разговоров и зачастую во сне. В этот раз они позвали эльфа, курирующего гостиную Слизерина, и попросили разбудить их как обычно к утру, но пораньше. Эльфы тонко чувствуют родовую магию, пусть и не подчиняясь определенным хозяевам, а служа при большом доме. Малыш эльф прекрасно знал, что между ними происходит. Нарцисса выглядела скованной и озабоченной. Она присела рядом и поискала удобное положение, что-то в обычном ее не устраивало. — Чего крутишься? Как курица на насесте! — А тебе-то все известно из жизни кур? — поддержала она общий тон через силу. — Приедешь к нам в гости и увидишь жизнь самых разнообразных птичек из отряда куриных. Я не шучу. — Ладно, болит… — Где? — он испугался. Глядя старательно в сторону, она показала на поясницу и живот. — Я не калека! Скоро пройдет. Сейчас согреюсь и пройдет. Она чуть прислонилась к своему кавалеру, не стараясь скрывать страдательного выражения лица. Делить с ним неприятности было так же легко, как и победы праздновать. Старательно делая вид, что все это происходит не с ним, Малфой свалил подушки на пол, сел, умастился, позвал Нарциссу, прислонил спиной к себе, положил руки ей на живот и замер. Сейчас должен был наступить засыпательный фокус. Она откинулась, щекоча распущенными волосами, и задала вопрос сонным голосом: — А приглашение было официальным? — Отец не будет против, — усмехнулся Люциус.