***
Общая гостиная успела опустеть. Нарцисса переместилась за столик напротив дивана. При разговоре хотелось смотреть в глаза. Просто потому, что это было приятно, просто… Ее не пугало, не бесило и не останавливало осознание того, что он может находиться в ее мыслях. Чаще всего говорить и думать она предпочитала одно и то же. А сегодня просто хотела поделиться прошедшим днем с одной большой трансфигурационной неудачей, за которую схлопотала огромное теоретическое задание и отработку. Но не успела Нарцисса и рта раскрыть, вложив свои руки в его и почувствовав такой привычный, ободряющий плен, как в гостиной появилась Роуз. Соседка по комнате не докучала, не строила козни: это было проблематично. Успела, вроде бы, выяснить природу их с Малфоем взаимного интереса. Цисси не делала секрета из семейного договора, потешая полукровных соседок, величавших ее не иначе как «женушкой». Но Люциус внезапно скривился. В его руках мелькнула палочка. Одно короткое движение, и Блэк поняла, что ее коснулось какое-то невербально наложенное заклинание. А через секунду оценила и его характер. Это были непревзойденные в своей незаменимости дезиллюминационные чары. Не раз она порывалась причислить их к ряду непростительных (после некоторых шуток). Но не сегодня. Смотреть на разворачивающееся действо не было сил. Роуз чинно присела рядом, сложив руки на коленях, и улыбнулась во весь свой немаленький рот. — Ты один? А где Нарси? — начала она с безобидного. — Ты искала Нарциссу? — в его голосе было достаточно удивления, чтобы слегка вогнать в краску. — Конечно же, нет! Просто вас порознь не застанешь. А я хотела поговорить наедине. Нарцисса поднялась и, благодаря мужскую привычку сидеть, широко расставив ноги, пристроилась меж ними на краешке дивана, на узеньком, как нарочно оставленном пятачке, заставив Люциуса в голос чертыхнуться. — Что-то не так? Я тебе помешала? Ты был занят? — продолжила допрос соседка по блоку. — Как видишь, совсем нет. Я тебя слушаю. — Знаешь, я не в праве давать какие-либо советы, — она запнулась, а Нарцисса зажала рот руками (неужели станет клеветать), — но мне кажется, что ты зря себя так ограничиваешь. — В каком смысле? — Люциус поскучнел. Наивно показалось, что черноволосая ведьма способна на бóльшую провокацию. Следовало отчитать ее и уйти. Очень скоро она могла заметить присутствие третьих лиц. — Я думаю, что Нарси посвятила вас в особенности связывающих нас обетов. — Обеты! Ой, можно подумать! Тем более, что кроме этого может вас связывать? — В таком случае что-то же значительно более очевидное должно связать нас и сделать наше общение значительно более желанным? — поторопил он события. Иначе эта светская беседа грозила никогда не закончиться. А невидимая ведьма, упирающаяся своей попкой прямо в пах, концентрации разума не способствовала, начав еле ощутимо двигаться. Вот, значит, чем в ущерб трансфигурации можно заняться в семейной библиотеке летом... — Разве я тебе совсем не нравлюсь? — спрашивала соблазнительница. Она почти призналась в своих притязаниях, и собственный пульс в ушах, мешающийся с шумными мыслями оглушил девушку. Роуз уже не слышала странных шорохов. — Вынужден тебя огорчить. Помимо договоров и обетов, силу которых, тебе, полукровной волшебнице, просто не понять, как и не преступить, я нашел все, что искал. И что не искал — тоже... — становилось совершенно невыносимо терпеть ерзания. Да сумасшедшая вдобавок наклонилась так, что он почувствовал сомкнутые на собственных лодыжках пальцы. Представить, как выглядит это действо… Лучше не стоит! На данный момент он не мог продемонстрировать прикосновение к чему-то невидимому. Бездействие сводило с ума. Люциус положил локти на колени, пристроив расслабленные кисти на ее напряженной невидимой спине. — Не думаю, что разговор окончен… — протянула Роуз нарочито. Она медленно, слишком медленно поднялась. И Люциус встал за ней следом, хватая в воздухе материю в кулак и предотвращая постыдный грохот от падения. Его судорожный, хищный жест, сопровожденный щелчком костяшек, напугал девчонку. Она ретировалась спиной вперед, в сторону жилых помещений. Лицо вытягивалось от удивления все больше, все шире открывались глаза: Малфой преследовал ее со странным выражением, не проронив не звука. Только когда он свернул в свой блок, ужас отпустил болтушку. Она поняла, что совершенно не хочет и не готова терпеть подобные ужимки и телодвижения без ясной цели. Девушка, наоборот, посочувствовала соседке по комнате. И быстренько переключила мысль. Тем временем двое оказались в ванной, рассчитанной на два блока по четыре человека. Службы отличали опрятность и чистота. Вешалки полотенцами не захламляли. Стояло несколько флаконов с мылом на бортиках. Нарцисса узнала продукцию признанных магических косметических домов. Но неизведанная обстановка могла смутить только гостью. Люциус снял чары невидимости, наложив одновременно заглушающее. Быстро подошел к одной двери, приложил ухо и тут же направился к другой. Нарцисса начала ощущать непреодолимое стеснение. Она ни за что не продолжила бы здесь, под угрозой вторжения, свои нелепые попытки применить какую-то ерунду, подсмотренную дома. Старшая сестра была такой шумной и бесцеремонной. — Сюда войдут! — пискнула она. — Только постучавшись, — улыбка на миг окрасила идеальное лицо мягкими тонами эпохи Возрождения. Она почти перестала любоваться им, привыкла и старалась иногда не выдать восторга, вызванного подмечаемыми изменениями. Черты стали чуть резче, взрослее. Но когда юноша просто примирительно протянул руки, стоять на месте оказалось невозможно. Она врезалась в предложенные объятья, ощущая себя комфортно, защищенной. Понимая, что позволит ему руководить и не обидится ни на что. По крайней мере, с его уст не слетело ни одного упрека, что было бы вполне закономерно. — Ох ты, маленькая дрянь… Хочешь не дождаться и все испортить? — шептал он на ухо. — Не думаю, что ты настолько наивна, чтобы зная одно, не знать другого. Мне-то уже показали, чего хотеть и как это бывает. — Неужели? — она чувствовала вызов и не могла на него не ответить, словно фехтуя. А хотелось притом, изнывая от незнакомых желаний, не перечить, а пойти на поводу, смиренно, с радостью, отдавая все, что он пожелает взять. Нарцисса заработала локтями, извиваясь, и встала-таки вновь спиной к объекту своих темных помыслов. Только на этот раз не отстраняться, ища лишь одну точку соприкосновения, а льнуть всем телом, чтобы ощутить дыхание, шевелящее волосы. И она получила сполна, даже боль от нескольких выдернутых волосков. Он вынул зубами шпильку из пучка. Одинокий, пронзительный звон железа о камень огласил уборную. Волосы рассыпались, заставив чихнуть. Нарцисса ощутила тесные объятия, минующие провокационные места. Вновь это были плечи и талия. Это была целиком и полностью ее партия, а иначе она рисковала свернуть в пропасть нарушения всех правил. Найдя вновь ритм, на который получила жесткий отклик, сопровожденный тихим коротким выдохом через нос, она продолжила злодеяние. Преткновение плотного и упругого сквозь одежду будоражило воинственную фантазию. Уж что-что, а представление о форме и размере мужских гениталий не так сложно было почерпнуть из классической скульптуры и живописи. — Черт, медленнее или быстрее, не знаю… Ее словно бичом стегнули. Нарцисса обернулась в звенящей тишине, спрятала лицо, в основном, чтобы не показать своего странного блуждающего взгляда, да и его отклика не видеть. Со скрипом выдернула пуговицу из петли и проникла за резинку белья, чтобы ощутить всей ладонью напряженную плоть, ее рельеф, жар разгоряченного тела, скользкую головку, венчающую совершенство. Она двинулась инстинктивно, чтобы услышать короткий придушенный всхлип, шипение: «Ведьма!» Почувствовать дрожь, сокращение и липкую влагу. Нисколько не тушуясь, она вытащила свою перемазанную в сперме руку. Инстинктивно поднесла к лицу и ощутила легкий аромат сырости и цветков каштана, а на вкус — чуть резкую горечь. — Это... — она не смогла продолжить фразу. — Не может войти в привычку, — срубил он безапелляционно. — Слишком сильное удовольствие. Мешает. Разрушает. — Не совсем… Просто оно только мое. Обещай мне, что не будешь меня провоцировать, — он сумел, наконец, выровнять голос и дыхание. — Только если я попрошу! — Попросишь? — Нарцисса честно не могла представить себе ситуацию всплеска подобного бесстыдства. Или могла?! Или сейчас же, без всяких просьб, чтобы оценить сполна свою власть. — Интересно-интересно, — она загадочно улыбнулась, — когда же и как? — А вот и посмотрим, — Малфой улыбнулся не менее приторно. — Отказаться от содеянного будет проблематично. Рисковать и раздобывать хроноворот точно не стоит. Не могу же я отвечать за все подряд. — Как раз у меня впечатление, что виновата я во всем на свете. Но с этим точно можно жить, если я чувствую твою поддержку и согласие. Повертев все еще перепачканной рукой перед собой, она помыла руки и примирительно применила очищающее заклятие. После чего нарушители всех устоев покинули уединенное место тихо, не привлекая внимание.***
Инцидент не отменял повседневного общения, конструктивное спокойствие которого было признаком привычки и благополучия. Нарцисса с полной уверенностью могла сказать, что ей интересно с любимым человеком, есть что спросить, а не только страстно желать. Она начала робко строить планы на будущее, выслушивать близкую перспективу иного уровня свободы. Как всегда, просто жить и плыть по течению. К сожалению, будучи склонной, в силу обстоятельств, не замечать бревна в собственном глазу, она не видела, какой интерес стала вызывать у противоположного пола. Как водится, популярность нареченного заставляла ее ревновать со страшной силой, подмечая иные, несущественные выпады. А любой интерес к себе она списывала на напряженную конкуренцию среди слизеринских подросших мальчиков. Ведь Малфой имел всегда все самое модное и дорогое, следовательно, именно юная, тонкая, светловолосая фея, похожая скорее на бесплотного призрака, чем на полнокровную, вызывающую плотские желания девушку, была предсказуемым предметом зависти. Этого момента стоило ждать. Ради него явно стоило сопоставить два расписания, сидеть в засаде, словно паук, отсчитывая время. Нарцисса параноидально ощутила слежку. Но множество мимолетных и направленных завистливых взглядов приучили ее держать броню безразличия. День икс наступил. Погода стояла отвратительная, что не отменяло квиддичную тренировку. Сидеть на трибунах, даже согреваясь заклинаниями, было бессмысленно. Предстояло высидеть результат обморожения нескольких юношей и девушек на метлах во время матча. Люциус сам отправил свою снежинку таять в библиотеку. Трансфигурацию приходилось подтягивать постоянно. Должно быть, Нарси видела недоступную многим гармонию в простых вещах, которые являлись только собой, а не мышью, превращенной в салфетку, или подобным этому издевательством над природой вещей. Трансфигурация была, без сомнения, основополагающим предметом для понимания основ магии и магического воздействия на вещество. Благодаря освоению этой дисциплины юные волшебники учились контролировать выпускаемую магию, подключать к процессу голову, память, вербальное и письменное подтверждения воли. Изучение множества формул перехода, поиск связи между ними, закономерностей превращения и делал из мага-кустаря настоящего профессилонала. Спокойная, отрешенная Адея была самым подходящим товарищем для достижения результата. Она тихо вздыхала рядом, строчила теорию мелким почерком и иногда отвечала на вопросы Цисси без раздражения, понятно и интересно. Блэк без преувеличения любила свою ненавязчивую полукровную подругу, о чем совсем нельзя было говорить дома. Да и Люциус порой высказывался с сомнением по поводу ее круга общения. — Я боюсь, Люциус заболеет, — сказала она в полной тишине, без предисловий. — У нас есть бодроперцовое зелье на всю команду с запасом, — отвечала Цисси, не отвлекаясь от текста. — Просто, если он заболеет, то не сможет некоторое время тебя защищать… — От кого, Адея? — Нарцисса подняла глаза и прищурилась от изменения угла падения света. — Ну вот, к примеру, — она мотнула незаметно головой, указывая на старшекурсника с нашивками Рейвенкло. — Не знаю его, а если не знаю, то и не могу ни в чем обвинять, — Цисси дала понять, что посиделки закончены, отчасти потому, что стало резко не по себе. Девушки собрались и вышли, старательно думая, как построить путь короче в это время суток. По-всякому выходило легче проскочить одним из неиспользуемых коридоров третьего этажа. Таковые случались в каждом году в разном месте. Причинами в основном являлись реконструкции и ремонты в старом здании. Нарцисса отодвинула заляпанную штукатуркой пленку и ступила на плиты короткого коридора. Пахло свежим цементом, красками. Кладка была кое-где обновлена. На полу стояли ведра и мешки. Тех, кто трудился над ремонтом, не было на месте. И вновь стечение обстоятельств, которое невозможно было не почувствовать пятой точкой.***
Адея вскрикнула и упала чуть за спиной, но в поле зрения. Последнее и оно же первое, что пришло на ум, — это выкрикнуть заклинание патронуса. Ласточка сорвалась и унеслась прочь стремительным облачком света. — Ласточка? Патронус птичий? Забавно! — оглушивший подругу парень без труда подхватил жертву под мышки и прижал к шершавой стене. — Ну-ка скажи мне, а он хотя бы обидится, если я отниму у него первенство? Мне немного-то надо. Малость унижения. Ровно столько, сколько испытала наша семья, попав в долговую яму. — И что же, по-твоему, приблизит семью Малфой к аналогичному позору? Я помогу тебе их обанкротить? — Я уколю больнее! В твоем позоре виновата будешь не ты и не твои родители, что плоховато занимались твоим воспитанием, а он. Это же Люциус должен блюсти твою неприкосновенность. — Кто сказал тебе, что я чиста? — она не нашла другого способа потянуть время. Насильник медлил. Иначе лежать ей на полу и плакать над собственной судьбой-злодейкой. — Ну что ж... Решительно… И решительно ничего не меняет. Напротив, где один, там и другой. Он резко сократил расстояние, наваливаясь и прижимая к стене. Нарцисса попыталась боднуть насильника головой. Последовал болезненный укус в шею такой силы, что за шиворот потекла кровь. Она молчала упорно, пытаясь оттолкнуться ногами от стены. Самоубийца резко отпустил ее. Дезориентированная Цисси приземлилась на согнутую ногу. Но эта боль не могла перекрыть стремления к бегству. Сгруппировавшись, ей почти удалось увернуться. Но девушка была поймана за ушибленную ногу, воочию увидев искры из глаз. Она свезла живот и бедра о мелкий сор на полу. Юбка задралась. В тишине полной упорного сопения, она увидела перед лицом обезумевшие глаза. Свезенный обо что-то кулак медленно летел в челюсть по широкой траектории. Она услышала глухой стук не только головы о камень, но и чего-то в собственной голове. И все же в обморок упасть не удалось. Боль стекала по затылку в плечи и спину, мешаясь с кровью, наполняющей рот, топящей в приторно-соленом море. Сопротивляться до смерти. Впечатление складывалось такое, что прошла целая вечность. Однако при запрете трансгрессии да и не умея переместиться как-то иначе, он еле успевал. Люциус принял патронус за снитч, не обратил внимания. Это было не его дело. Но через секунду назойливый снитч принял слишком вытянутые очертания и свистнул одно слово: «Спаси!» Метла оказалась почти бесполезной. Вышибать окна замка магически не имело смысла студенту четвертого курса. Приземлившись на одной из галерей, он со всех ног кинулся за слишком быстрым патронусом, пропадающим из виду, но каждый раз появляющимся вновь. Попутно в голове крутились самые неприятные мысли. Можно ли было помочь? И не магическая ли передряга? Но представшее взору зрелище позастило разум. В воздухе уже разливался приторный запах крови и адреналина. Оттащить насильника за шкирку потребовало много сил. Да к тому же пришлось уворачиваться от заклинаний. Несколько попыток обездвижить отрикошетили от стен. Разобравшись в обстановке, Малфой попытался обезоружить противника. Под ноги смотреть было нельзя. Нельзя, но так необходимо понять жива ли она вообще! Именно скосив взгляд на пол, юноша и пропустил одно из режущих проклятий. А это было не просто больно, грозно гибелью, но и запрещено для использования в дуэлях. Сражающиеся посыпали друг друга каскадом боевых заклинаний, перешедших на иной уровень. Память словно открытая книга услужливо подсовывала гадости. И рейвенкловец уже сам был исполосован, одежда тлела. Внезапно под ногу подсекло не стреноживающим заклятием, а разрывным. Боль лопнула и разлилась, топя сознание. На острее палочки осталось одно заклинание, которое редко промахивается, само находя место приложения силы. — Круцио! — со всей ненавистью, которую можно было испытать к сумасшедшему и слабо знакомому человеку, пытающемуся медленно отнять твою жизнь. И, что хуже во сто крат, потоптать любовь.***
Люциус смутно помнил крики, суету и все, что происходило потом. Приходя в себя по дороге, он спросил несколько раз, думая, что говорит вслух и понятно, жива ли она, пока не заметил, что Нарциссу несет на руках профессор ЗоТИ. И та как раз прижимает свернутый в кулачке огромный платок ко рту. Можно было отключаться. Тонкие пальчики нежно копошились в голове, проводили по затылку, еле ощутимо тянули за волосы. Боли не было. Самыми странными были ощущения в ноге. Ее будто не было на месте. Еще чего не хватало! — Привет! Глянь, пожалуйста, у меня есть правая нога ниже колена? — И не спросишь, как я себя чувствую? Эгоистичное чудовище! — голос Нарциссы резко сорвался. — Судя по тому, что ты копошишься в моей голове, а не я в твоей, лучше меня. — Не подсматривай! — она откинула одеяло и по месту, где предположительно находилась нога пробежали мурашки. — Где я? — Ведешь по стопе, — он совсем не был уверен, но связь восстанавливалась. — Правильно, ипохондрик! Надо еще немного времени. И я буду просто тереть и мять сколько позволят. С каждым движением количество мурашек, боль и осознание наличия конечности все росли. Пока он не смог отличить прикосновение пальцев и губ, от которого замер в блаженстве. — Ага-ага, стать мне целителем! Пока она ликовала, Люциус с ужасом понимал, что возлюбленная расточала магию напрямую, облачая ее только в движение воли. Она могла иссякнуть. Неизвестно сколько сил было влито таким образом. Не обращая внимания ни на что, он резко повернулся и прижал ее невесомое тело к себе, желая вернуть все обратно. Подметил мельком все почти зажившие ссадины. Оставался только один вопрос, задавать который казалось неуместным, ему было все равно. Совершенно все равно. Лишь бы не отстранялась и не боялась его прикосновений, объятий. Не выдумала себе что-то лишнее. Она обмякла, наваливаясь всем смехотворным весом. Отвела прядь волос от его уха и заговорила совершенно серьезно: — Люциус, я чиста и невредима. Я отбивалась изо всех сил! — Ты жива и здорова. Главное это, не разговоры о целомудренности. Я не отступлюсь от тебя! — Правда? — голос дрогнул, а дыхание прервалось поцелуем глубоким и откровенным. Блуждая языком во влажной, вкусной глубине ее рта, он внезапно запнулся о лишнюю ямку в ряду зубов. Замер, прервал поцелуй и расхохотался в голос: — Моя жена — беззубая боевичка… Она не верила своим ушам, краснея и заикаясь. Пока не поняла, что главная потеря была обозначена и осмеяна заодно.***
Из лазарета обоих выпустили через две недели. Нарцисса уже появлялась ненадолго на занятиях, проводя основное время во владениях Помфри, принося задание и помогая восстановить движения в ноге. Почтовый филин принес длинный сверток. Люциус развернул упаковочную бумагу и вытащил лакированную черную трость с проточенным под палочку вместилищем, словно ножны. А на узкую рукоять палочки надел мгновенно притершийся заказной набалдашник в виде головы змеи. Использовать временные недостатки, так себе на пользу!