Нарцисса садилась в поезд в одном из лучших состояний духа. Определив на каникулах границы своих нынешних магических возможностей, она не унывала, думая только о перспективе отношений. И ей не надо было доказывать что-то. Все слова были сказаны. Предпринято много, слишком много шагов, связывающих их покрепче родительского колдовства.
Найдя вместе с Андромедой вагон, занятый старшекурсниками Слизерина, она попыталась успокоиться и просто дождаться неизбежной встречи. На перроне Люциуса она не встретила, как и в вагоне не видно было обычного очага концентрации почитателей, что вечно собирались вокруг его персоны.
Инцидент прошлого года обучения породил множество слухов и кривотолков, связанных как с пошатнувшейся прочностью будущего союза, так и с репутацией юного Малфоя. Как самому большому везунчику магического мира, ему приписали весь возможный героизм, нереальную крутость и не знали, каким еще образом приукрасить его персону. Ее и так уже украшали импозантная трость и подвиг на ниве чести. А о признании его первой мелкой власти над окружающими известно пока было только одной Нарциссе.
Через несколько часов, когда она уверилась в ином способе путешествия к школе, двери к переходу между вагонами распахнулись и появился доблестный старостат. В паре первых вагонов отсеялись рейвенкловцы. Пятеро старост Слизерина попрощались со старостой школы Лестрейнджем и направились каждый в нужную ему сторону. Пока можно было позволить не строить из себя большое начальство.
Девушка-пятикурсница принялась болтать с подругами, а Люциус присел возле своей дамы. Вопреки ее ожиданиям он не стал демонстрировать их отношения поцелуем. Нарцисса не могла отдать себе отчет, откуда взялось само желание щегольнуть взрослением. Да и не была она Беллой. «Просто соскучилась», — пришла Нарцисса к простому выводу и облегченно вздохнула.
Тем временем в воздухе повисло некоторое напряжение, и по сгорбленной спине Люциуса она немедленно поняла, что их ждет очень сложный разговор. Лишь бы не развалилось все на стадии помолвки! Блэк (все еще Блэк) суеверно скрестила пальцы. Ее жест немедленно был замечен внимательным глазом. Люциус внезапно оттаял, ухватил ее за руку, сминая, резко прижал к себе, не давая продохнуть.
Жесткое сиденье кувыркнулось под попой. Мысли рассыпались снопом искр. А сказанные слова заставили сгореть в огне стыда. Она словно впервые устыдилась, привыкнув почти к чему угодно.
— Сколько мы не виделись? — со всей серьезностью спросил Малфой.
— Если не считать того свидания две недели назад…
— И я о чем. Две недели назад я тебя мог прижать так, что ребра трещали, а теперь ты мне мешаешь.
— Что?! — она еле нашла возможность собраться с силами и быть чуть отстраненной. — Чем?
Нарцисса поняла, о чем шёл разговор. Четырнадцатилетие не проходит для магов бесследно. В начале лета она выросла на десяток сантиметров и перестала быть пигалицей. Процессы роста на том не остановились. Ближе к сентябрю, причиняя дискомфорт и боль, грудь приобрела женственные очертания. Нарцисса сама не привыкла ещё к её весу, к отзыву на движение. Только зависть к оформившимся подругам поутихла. И она точно не готова была обсуждать этот вопрос в вагоне при свидетелях!
— Какая бестактность, леди! Я трачу довольно много сил, изобретая иносказания. Сейчас я встану на лавку, свистну и расскажу всем, что моя будущая супруга сбросила груз с моих плеч и начала вроде взрослеть.
Да, настало время краснеть!
— Сиятельный лорд сажал летом бахчу и старательно ищет ее отголоски во всем, что под руку попадется, — процедила она сквозь зубы. Свидетелей крамольного разговора было предостаточно.
— Если вы имели в виду, что особенности ритуалов воспитания раскрепощают меня настолько, что я стал от скуки земледельцем, то я считаю необходимым заявить: я в некотором роде себе хозяин.
Лицо Нарциссы окаменело. Она поправила волосы, заплетенные в косу, но из косы вряд ли могла выпасть прядь. Хотелось встать и уйти. Неужели она не считала его до сих пор достаточно взрослым, самым умным, самостоятельным?! И она доверяла ему, особенно после незабываемого начала этих летних каникул, давшего новый виток желаниям, идущим вопреки возможностям. Как раз от подобной беседы веяло ребячеством. Чуть поведя глазами, она заметила, что им не мешали. Соседи расселись. Что, впрочем, не мешало им жадно впитывать нюансы перепалки.
— Особенности моего отношения, — отвечала она еле слышно, адресуя мысль только ему, а не всем, кто навострил уши, — не позволяют мне осуждать любые сценарии поведения. Вот здесь и здесь, — она прижала указательные пальцы к сердцу и ко лбу, — я справлюсь сама.
Люциус не желал смотреть в ее глаза, полные боли. Становилось понятно, что возлюбленная продолжала подвергаться нешуточному давлению. Он развернул ее голову к себе, но направил лицом в пол, манипулируя довольно жестко. А затем прижался губами к темечку. Тепло дыхания, льющегося под напором через губы, заставляло кожу болезненно исходить мурашками. Казалось, что немая сцена длится вечность.
— Я пресеку все грязные слухи. Поверь, это если не есть, то будет в моих силах.
Люциус поднялся и извлек из кармана мантии уменьшенный свиток пергамента. Люси, вторая староста, как впоследствии любили пошутить, чтобы в именах не путаться, обратила внимание на его жест и присоединилась, бросив куда более оживленный разговор.
— Сейчас я напомню вам, дорогие друзья, — он сделал паузу в потоке елея, ловя отражение первой мысли, проскользнувшей на лицах слушателей, — свод некоторых правил, которые год от года не меняются.
Раздался легкий шумок и смешки. Красная как помидор Люси тоже хохотнула, чем вызвала немалое раздражение. А старосты шестого и седьмого курсов потирали руки, наблюдая боевое крещение и вспоминая свое вступление в должность.
— Не заставляйте меня применять
сонорус! Я не нарушаю правила школы и чту ее устав и кодекс, чего и вам желаю. Надеюсь, нет необходимости напоминать, что в полномочия старосты входит возможность снимать факультетские балы. А также какое искреннее горе мне принесет снятие очков с родного факультета… — повисла гнетущая тишина.
— Директор просил нас, — запищала напарница, поперхнувшаяся смехом, — отдельно осветить особо животрепещущую тему. Дабы не отягощать ею праздник начала нового учебного года и заставить задуматься заранее. Любые союзы, организации, кружки по интересам и объединения необходимо будет официально зарегистрировать с указанием названия, девиза и конкретизировать на бумаге идеи.
Особенного фурора заявление не вызвало. Кроме справедливого ропота, что в школе всего-то два направления внешкольной деятельности: квиддич и плюй-камни. Организации игроков и болельщиков воистину не несут ничего плохого и морально разлагающего.
На душе было столько всего невысказанного… Но он не мог сейчас поступать иначе. Задачи, которые ставились перед ним, виделись Люциусу куда более ответственными и объемными, чем перед остальными уполномоченными учениками. Он не хотел подорвать доверие со стороны отца и не только. На него поставили несоизмеримо много.
Но успокоение можно было найти, и очень скоро. Он не собирался откладывать в долгий ящик всеобъемлющее объяснение с дорогим человеком. Более того, собирался запросить реальную помощь и поддержку. И всегда оставалась работа, приносящая неизменную уверенность в себе. У предприятий рода Малфой не было иных счетоводов, кроме хозяев. А умножение благосостояния, достигнутое собственными умом, чутьем и дальновидностью, дотошностью и скрупулезностью в ведении счетов, приносило такое удовольствие, которое понять здесь не мог, пожалуй, никто.
Новое распределение прошло без эксцессов. Старосты выполнили свои обязанности и окунулись в атмосферу праздника начала года. Старосты шестого и седьмого курсов поглядывали на впервые натянувших это ярмо снисходительно и браво под влиянием просочившегося, как всегда, спиртного. Проблема притеснений старшими младших не стояла. На самом деле старосты осознавали, что особые полномочия им даны не для глумления, а для помощи. И старосты выпускного курса всегда готовы были протянуть руку помощи.
Да и Люциус выглядел уверенно в своей особой высокомерной манере, которую на данном этапе можно было списывать на легкую самооборону.
Проверив распределение первогодок по спальням, раздав расписания, под каждым уроком в которых находилась анимированная карта быстрого перехода с точным временем поворота лестниц, он направился вновь в общую гостиную. На пятом курсе, к его разочарованию, старосты продолжали проживать в блоках. Но перед самым отъездом возможность уединиться была выжата из руководства школы. Так и начали сбываться особые условия.
Нарцисса хохлилась на полу у камина, оперев спину о диван. Ничего в строгой прическе менять она не стала. Часом ранее было получено обещание поговорить в личных апартаментах. Это заявление было воспринято девушкой двояко. С одной стороны, так было проще, а с другой — не хотелось вызывать еще больший интерес и кривотолки. Нельзя сказать, что общая гостиная полнилась народом, но свидетели были. И это было неизбежно.
Она достаточно повзрослела, чтобы знать: возможность досемейных отношений не обсуждалась. Таковая реализовывалась с менее перспективными и беспринципными девушками, магглорожденными и полукровными, которым не светила перспектива введения в род мужа. Отвратительный древний ритуал, несущий смысл не показать целомудренность девы, а частично растворить ее личность, поглотить и привязать варварски, лишая свободной воли вне интересов дома. Идти на подобное зверство лучше было по искреннему убеждению в его справедливости, то есть по любви. Двусмысленность подобных встреч становилась налицо.
Окинув взглядом, от которого иней пошел по стенам, старших, Малфой подчеркнуто вежливо покосился на часы над камином и напомнил о возможности собраться в более тихой и милой обстановке. Предупреждение из его уст звучало безапелляционно. Ни смешка, ни открытого сопротивления указу не последовало.
Одновременно с последними ушедшими он вновь крепко сжал руку Нарциссы и повел в противоположную сторону. Миновав пустую галерею, без дверей и лишних ответвлений, они вышли в короткий коридор, по обоим бокам которого имелось несколько тесно расположенных дверей. Судя по всему, за ними не могло находиться ничего более емкого, чем кельи. Но Люциус приложил ладонь — проступил зеленоватый светящийся след, и двери отворились в узкий коридор.
Тот вел в небольшую уютную комнатку, которую можно было назвать и гостиной, и кабинетом. Не позволяя гостье насладиться обстановкой, он распахнул следующие двери. За ними находилась маленькая спаленка, почти полностью занятая двусмысленно большой кроватью, не на одного, но и не на двоих. В комнатке был открытый камин, украшенный красиво, почти роскошно, и две узкие двери по бокам от него. Одна вела в крошечную уборную. А другая — в гардеробную, не больше двустворчатого шкафа, но устроенную более удобно и рационально. В этом атрибуте было сосредоточено все уважение к новому статусу Малфоя. Прежде одежда хранилась как попало: то в чемоданах, то под кроватью стопками, а то и на спинках кроватей — в общем, как приспособишься.
Нарцисса не успела насладиться новыми возможностями будущего супруга, которые год от года становились все безграничней. Люциус вновь прижал ее к себе. На этот раз и тень шутки растворилась. Она слышала мрачное сопение возле самого уха, и был то не отзвук нереализованного желания. С некоторых пор Нарси слишком тонко чувствовала происходящее на душе у юноши. Люциус утянул ее обратно в крошечную гостиную и усадил на расстоянии, приличествующем серьезному разговору.
— Тяжелое выдалось лето, — начал он с грустью.
— А у меня скорее скучное, но и напряженное, — она поняла, что на самом деле в краткий миг неафишируемого визита и пары необходимых слов не было сказано.
— Надеюсь, ты понимаешь, что распространяться о том, чем я поделюсь, не следует!
— Я сделаю, как ты скажешь, — отвечала Нарцисса покладисто.
— Мне вновь преподнесли мою жизнь на несколько лет вперед. И если по поводу первого, неоспоримого договора я теперь согласен и лучше бы придумать не смог, то происходящее сейчас не доставляет мне никакого удовольствия. Тщеславие, безусловно, вознаграждено, но со всем этим еще жить.
Она чувствовала колоссальное напряжение, готовая согнуться под его тяжестью, только подвести не могла, не хотела и держалась изо всех сил. Такое длинное предисловие, возможно к паре слов, говорило о его страхе и неуверенности. Да и сам смысл вряд ли можно было трактовать двояко. Они были марионетками в руках родственников, относящихся к ним как к собственности. Сколько бы доверия ни было с обеих сторон, родители лишали детей возможности выбирать, руководя их судьбами.
— Говори, — она вытянулась в струнку, старательно таращась.
Внезапно Малфой рассмеялся и продолжил:
— Нагнал на тебя жути… Дело вот в чем: некий Томас Марволо Реддл, деловой партнер отца, как мне показалось, согласился с планом по водружению моей персоны на некоторые стратегические посты. Словом, если все сложится, к чему и мне придется приложить усилия, то быть мне в Попечительском совете школы.
— Как об этом можно думать сейчас? — удивилась Нарцисса.
— Очень просто, — Люциус снисходительно покачал головой. — Когда, как не сейчас определить степень и возможность влияния на внутреннюю и внешнюю политику заведения?
***
Отца никогда нельзя было прочитать по лицу, если тот сам не проявлял эмоций. Но сегодня Люциусу показалось, что старший Малфой предпринимает слишком много усилий для сохранения мнимого спокойствия. И особенный блеск глаз выдавал его, и даже — ужасно! — то и дело проступающая на лбу испарина. В лучшем случае отцу нездоровилось, но что было во сто крат страшней, он мог волноваться.
Люциус был готов к приему гостя. И знал, что речь пойдет о его собственной судьбе. Впервые он получил откровение, что всесильные Малфои могут от кого-либо зависеть. Но на этот феномен еще следовало взглянуть!
Все мы зависим от погоды, болячек, настроения близких. А уж тем более от таких непреодолимых обстоятельств, как время суток да смена времен года. А бóльшую помеху и вообразить было трудно.
Люциус вполне оправданно считал: у него нет только того, что он еще не купил. А покупалось все! Информация, уважение, положение в обществе, даже его любовь была ничем иным, как удачной сделкой. При этом ее реальность и удивительная незамутненная чистота создавали полную иллюзию, что и с остальными купленными нематериальными благами возможно то же самое.
Реддл явился камином. Его манеры были превосходны. Потому и знакомство вышло лучше некуда. Никакого давления и лишних порывов к братанию. Юноша разглядывал новую игрушку светского общества и отнюдь не видел в нем шута. Мужчина был целеустремлен, хорошо и ладно излагал мысли и совершенно не шутил. Каждое его слово на грани угрозы было подкреплено такой внутренней убежденностью и мощью, что становилось по-настоящему не по себе.
Около получаса длилась беседа втроем. После чего они отобедали, и Люциус был отпущен.
Реддл приблизился к камину и машинально разжег в нем довольно сильное магическое пламя, протянул руки к огню, но тут же повернулся, улыбаясь так старательно, что кровь в жилах застыла.
— Мистер Малфой, мне понравился ваш сын! Очень красивый мальчик, — слова были произнесены человеком, которому нельзя было отказать в привлекательности. — Надеюсь, вам удалось привить ему что-нибудь кроме любезных манер?
— Вы понимаете, что оценка способностей собственного ребенка весьма субъективна. Но, тем не менее, скажу просто: он вас не подведет!
Внезапно визитер делано заскучал. Чувствовалось, что перед ним выслуживаются по десять раз на дню. И причина была не только в харизме и лидерских качествах. Таких орлов в каждом гнезде водилось. У него была сила… Такая неимоверная мощь, перед которой хотелось пасовать. Она била ключом, беззастенчиво выставлялась напоказ. Некоторые способности, которыми обладал сам Абраксас, не меньше леденили душу. Но он расчетливо и предусмотрительно прятал их.
— И что же… Какое, на ваш субъективный взгляд, самое ценное качество вашего ребенка?
В самом вопросе, мимике, с которым он задавался, сквозило полное непонимание ситуации. Этот достойнейший, умный, почти всесильный человек был безбрежно, космически одинок! Мысли продавать Люциуса еще дальше (и так прозакладывал со всеми потрохами) не было. Зато родилась внезапно, на удачу возможность, пожалуй, единственная, как следует припугнуть этого человека, претендующего на умы и сердца окружающих, не зная основ успеха.
— Он умеет любить!
— Действительно? — легкая морщинка пробежала по гладкому лбу немолодого мага. — Увлеченность делом и самоотдача нам бы не помешали.
***
— Ты, — она боязливо покосилась по сторонам, — действительно об этом думаешь?
— Я думаю, — он сделал паузу и самое серьезное лицо, — только о тебе…
В тишине звонко тикали не замеченные ранее часы. Нарцисса повернулась на слух и увидела, что давно пора было разойтись. Она подскочила, получила ловкую подножку, приготовилась лететь лицом в пол, охнула. А оказалась вновь в любимых объятиях. Губы, прикасающиеся к рефлекторно прикрытым векам, щекам, губам. Несколькими часами ранее она мечтала об этом, напрочь позабыв, что их откровенность была сродни муке. Горячий шепот раздался вновь в самое ухо:
— Я прошу тебя, поддержи меня. Я нуждаюсь в тебе и не могу объяснить, что это значит. Знаю только, тот, другой, страшный человек, который в этом заинтересован, — он так силен, что гнет к земле одним взглядом. У меня нет шансов бунтовать!
Внезапно урожденная Блэк ощутила странный кураж, присущий как женскому, так и мужскому воплощению родовых качеств семейства. Она сверкнула очами, подбоченилась, чуть отстраняясь, и провозгласила:
— Неужели ты мог усомниться?! Ты не один против всего мира!
— Не кричи, — попросил он, усмехаясь. — Я не накладывал заглушающее.
— О-ох… — она вновь была поймана, только извиняться не пришлось.
— Спасибо! — отвечал Люциус совершенно серьезно. — Я отдаляюсь от отца, чувствуя, что скоро перешагну границу его опеки и власти. Так произойдет. Естественное течение событий. И очень-очень не хотелось бы остаться в одиночестве!
— Как же ты это себе представляешь? Особенно зная наперед, что нас ожидает.
— Кто может знать… — отметил он философски. — Хотя… Я точно знаю, что будет сейчас. Ты отправишься к себе, а я провожу тебя.
— И как это, по-твоему, будет выглядеть? — спросила она язвительно.
— Лучше не придумаешь! Если злые языки и приписывали нам некоторые разногласия, позволяя себе указывать на тебя пальцем, то нет ничего лучше постоянства.
— Постоянство — хорошее слово…
Нарцисса вновь взяла его за руку и направилась к выходу.
