Недостающий экземпляр

      Как Джон и предположил, выяснить имя новоприбывшего оказалось просто. За неимением серьезных происшествий, даже самые мелкие слухи распространялись среди личного состава с необычайной скоростью, и уже через час Джон знал, что этот самоуверенный тип – Шерлок Холмс, инспектор пограничного контроля из главного штаба в Лондоне. Но вот зачем именно он сюда приехал – версии различались, и можно было подозревать, что и сам полковник Гилгуд не может сказать этого точно, хотя (по тем же слухам) и беседовал со столичной шишкой более получаса.       А сразу после обеда (который никогда не откладывался даже в самых выходящих за рамки обыденности случаях) Джон, как начальник медицинской службы (хотя она и включала в себя лишь двух человек) был приглашен на внеплановое совещание. Несмотря на то, что на базе все вроде бы было в порядке, взбаламученный неожиданным визитом инспектора полковник после подходящих случаю вступительных слов о службе на благо Родине в общем и кристальной чистоте и прозрачности дел их северо-шотландской пограничной базы в частности на всякий случай настоятельно посоветовал в общение со штабным не вступать, все лишнее с чужих глаз убрать, и вообще, без цели рот не открывать, добросовестно дежуря на своих местах. Однако, чтобы не вносить панику в ряды личного состава, им с некоторым облегчением все же было объявлено, что Холмс прибыл сюда на несколько дней и после экспресс-проверки документов за пять последних лет покинет их базу на все четыре стороны.       Удовлетворенный разъяснениями начальства (хотя для него-то вообще не было поводов волноваться – свой медицинский кабинет он содержал в идеальном, и в плане стерильности, и в плане отчетности, порядке) Уотсон выкинул внезапную ревизию из головы. Он, повидавший за время службы в Афганистане и настоящие трудности, и смертельные опасности, давно уже привык не обращать внимания на мелкие рутинные проблемы. И довольствоваться тем, что имеешь, стараясь не мечтать о несбыточном и не сожалеть о произошедшем. Это было сложно, но Джон смог. Ведь после ранения, когда он чуть не расстался с жизнью за три бесконечных лихорадочных недели в полевом госпитале, он вообще не был уверен, что сможет вновь оказаться на родине без цинковой упаковки. Нынешнее место службы, конечно, не было воплощением его детской мечты, да даже и хорошим выбором для достаточно повидавшего на своем веку солдата тоже было не особо, но все же являлось лучшим из того, что могло случиться, пойди восстановление руки хуже. Тогда бы все, что осталось Джону – это грошовая военная пенсия с почетной отставкой по инвалидности. И никаких представлений, чем занять себя в гражданской жизни. А здесь, конечно, была не афганская передовая и не напряженная работа экстренной хирургии, но он все же чувствовал себя нужным. Тем, кто справляется с возложенными на него обязанностями, пусть они и заключаются в десяти простудах, двух вывихах и одном аппендиците в год…       Больше за день ничего интересного не произошло. Лишь под вечер Джон увидел в конце коридора этого самого Холмса. С изящной небрежностью облокотившись на подоконник, он что-то выяснял у стоявшей рядом Молли Хупер, их архивариуса. – Этим вы вытащите меня из беспросветной мглы рутинных поисков, – мягкий бархатный баритон рассыпался соблазнительными переливами. Ослепительная улыбка застрахованной от пожелтения зубов на пару сотен тысяч долларов звезды восьмичасовых сериалов довершала образ классического дон жуана.       Однако девушка, похоже, была необыкновенно взволнована вниманием инспектора, отвечала торопясь, смущаясь и заикаясь, и пыталась произвести на того наилучшее впечатление (и явно не только как на высшего по званию проверяющего). Вероятно, если бы этот Холмс попросил достать ему луну с неба или же все отчеты за последние семьдесят лет существования базы (что, по мнению Джона, было практически равнозначно), Молли бы не колеблясь бросилась выполнять поручение, настолько увлеченной она выглядела. И Уотсон мог ее понять. Ухоженный внешний вид Холмса, его шикарная одежда и элегантно-вальяжные манеры не могли остаться незамеченными, и смотрелся он роскошной заморской птицей среди местных, если уж продолжать орнитологические сравнения, воробьино-грачиных обитателей базы.       Уотсон сам никогда не страдал от отсутствия женского внимания, но такой откровенный, явно не знающий отказа, покоритель сердец вызвал глухое раздражение. «Ну, во всяком случае, красавчик у начальства не на лучшем счету, раз его услали на такое скучное задание и в нашу глушь», – мстительно подумал Джон. – «И надеюсь, он не слишком долго намеревается освещать наше будничное существование своим ярким присутствием».       В этот момент, будто уловив посвященные своей персоне мысли, Холмс отошел от подоконника и посмотрел в тот конец коридора, где стоял Джон. Доктор не был уверен, заметил ли тот его, но в любом случае, ему самому давно пора было идти, а не торчать здесь, как любопытный зевака, что-то или кого-то разглядывая. Джон решительно развернулся и быстро направился к себе в кабинет, по дороге все же с сомнением оценивая романтические перспективы знакомства невзрачной скромницы Молли и блестящего инспектора. Но, в конце концов, это было совершенно не его делом. *** – Джон, ты должен мне помочь! Звонкий женский голос оторвал Уотсона от изучения статьи в медицинском журнале трехмесячной давности. Сара из отдела связи заглянула в кабинет, улыбаясь одновременно просительно, игриво и дружественно. Так получалось только у нее. Странные отношения, как-то само собой установившиеся между ними – не прямо выраженная готовность к флирту от Сары, не отказ, но и не соглашение со стороны Джона, – как ни странно, не препятствовали вполне искренней симпатии, появившейся с первого дня знакомства. – Что случилось? – спросил Уотсон, тут же откладывая журнал. – Этот проверяющий, из Лондона, он уже второй день не выходит из архива. – И что? – Джон, конечно, не ожидал такого усердия вдали от глаз начальства, но в то же время, может ему, этому столичному денди, здесь каждый день мучителен, вот он и торопился закончить побыстрее. – Это неправильно! – сердито и чуть-чуть обиженно заявила Сара. – Думаю, полковник Гилгуд в курсе, и, если мы вмешаемся, скажет, что это не наше дело. И будет прав. А тебя-то что так это беспокоит? Заинтересовалась загадочным красавцем? Хочешь вновь лицезреть заезжую звезду в столовой? – подмигнул Джон. – Да вот еще, – Сара пренебрежительно дернула плечом. – Не так уж он и хорош. Сними модный костюм, подстриги волосы – ничего и не останется. – А ты уже и об этом подумала, как костюм снимать? – Джон не то чтобы ревновал, но едва повеявший дух соперничества мгновенно подогрел кровь. Женщины на базе что, все с ума посходили из-за этого черноокого красавца?       Сара очаровательно моргнула (что никогда не могло оставить доктора равнодушным), осознавая сказанное, потом смешно наморщила нос и тут уже оба, не выдержав, рассмеялись. – Да ну тебя, Джон! Это все ты меня запутал. Но помощь твоя мне все равно нужна. – Хорошо, в чем дело? – посерьезнел Уотсон. – Нужно каким-нибудь способом вытащить этого трудоголика из комнаты. Я попыталась, но он отказывается идти в столовую обедать, попросил себе прямо туда минеральной воды и еще какой-то мелочи. А когда вчера уходил на ночь – запер и опломбировал дверь.       Джон с интересом прислушивался к непривычным странностям в поведении инспектора. Приезд этого Холмса, действительно, был событием довольно загадочным. Начиная с того, что проверять у них, по большому счету, было нечего. Небольшая база на севере, хоть и недалеко от границ, но абсолютно не связанная с боевыми действиями или крупными закупками техники или провизии (а на возможности выгодного, и не всегда государству, использования военных тендеров и поставок Джон за свою жизнь насмотрелся довольно). Но при их местоположении и столь малом штате средств для подобных махинаций не было. Если что-то и нарушало размеренность их существования, то это ежегодные испытания новых военных вертолетов, когда съезжалась прорва начальства, больших армейских и политических шишек, инженеров. Топографические и аэродинамические характеристики их базы среди леса и скал идеально подходили для чего-то там (Уотсон не слишком в этом разбирался). Но учения занимали всего несколько дней, рядовой состав к действу не допускали, оборудование как привозили в запломбированных контейнерах, так же обратно и увозили, не оставляя по себе и следа в течение всего остального года. Поэтому что можно было проверять сейчас, когда до планируемых испытаний оставалось несколько месяцев – было непонятно. Тем более, обычно проверяющие любили приезжать группой, участвовать в торжественных встречах и банкетах, обсуждениях и составлениях ревизионных актов, а не трудиться в одиночном затворничестве. – А у меня там рыбки! – трагически закончила Сара, вырывая Джона из аналитических размышлений. – Что? – не увидел никакой связи между этим сообщением и приездом проверки доктор. – Мой аквариум! Я знаю, что это не по уставу, но там тихо, спокойно и просто идеальная температура, которая постоянно поддерживается. И их же кормить надо, они живые, даже если этому сумасшедшему довольно одной воды.       Сара в эффектном жесте заломила руки, выражая, вероятно, всю глубину и тяжесть свалившейся на нее проблемы.       Рыцарское сердце Джона Уотсона тут же встрепенулось, готовое помочь попавшей в беду милой девушке. И какой бы важности не была причина – нападение вооруженных бандитов или голодные рыбки – он всегда бросался на выручку страждущим с пылом и энтузиазмом. – Я попытаюсь что-нибудь сделать, – Джон отложил в сторону несколько тетрадей с планируемыми отчетами, по правде говоря, заполняемыми исключительно для проформы, и встал с места. – Заранее обещать ничего не могу… – Спасибо! Уверена, у тебя получится. А моя благодарность будет безграничной. Мне нужно всего пять минут! Буду ждать тебя в коридоре, – не слушая больше никаких рассуждений, мисс Сойер выскользнула за дверь.       Хотя на лице Джона все еще сохранялась ободряющая улыбка, но в душе уверенности в успехе не было. Особо гениальных идей, как провернуть столь щекотливую операцию в голову не приходило. Правда, будучи врачом, он всегда мог попробовать опереться на авторитет медицины. Главное завязать нужный разговор, а потом уж можно действовать по обстоятельствам. И капитан Уотсон, усмехнувшись про себя масштабу порученного задания, отправился на его выполнение.       Через пять минут Джон оказался напротив кабинета архива. Оттуда не доносилось ни звука. Если там кто-то и был, то вел он себя предельно тихо. – Мистер Холмс, добрый вечер! – громко прокричал доктор и постучал в дверь.       Ответа не последовало. Тогда Джон, помня, что бездействие и нерешительность никогда не помогут в решении проблем, сам толкнул деревянную дверь. Инспектор был внутри, но, погруженный в мелькание пролистываемых на экране потоков информации, ни на что не реагировал. Джон еще раз громко постучал по дверному косяку (на пол тут же посыпалась пересохшая штукатурка – последний ремонт на базе делали, наверное, больше десятка лет назад) и повторил приветствие. Теперь не услышать его было просто невозможно. Впрочем, он очень сомневался в том, что его не слышали и в первый раз, а не просто игнорировали.       Холмс плавным движением крутанулся на кресле и, выдержав не иначе как театральную паузу для большего воодушевления зрителей, нехотя поднял голову к вошедшему: – Доктор? Что привело? – Я пришел позвать вас на ужин. Вы с самого утра не выходите из архива, даже не обедали. Уверен, что небольшой перерыв будет сейчас кстати. – Работа прежде всего, – как по писанному ответил Холмс. – А еда в вашей столовой просто отвратительна. Может, вы и привыкли питаться, как в хлеву, но я Холмс и особого родства с парнокопытными не испытываю.       Уотсона неприятно поразил такой снобизм. Конечно, их рацион отличался от ресторанного, и столовой до мишленовских звезд было ой-как далеко, но говорить о ней с таким оскорбительным пренебрежением явно не стоило. – Возможно, если вы скажете, что конкретно предпочитаете на ужин, то я мог бы поговорить на кухне и они что-то придумают, – собрав волю в кулак, предложил он.       В конце концов, полковник явно дал понять, что к проверяющему нужно относиться со всем возможным уважением, любые его запросы удовлетворять, и показывать базу в самом лучшем свете. – Если вы надеетесь, что я буду благодарить вас за навязчивую заботу о здоровье ближнего, то напрасно. Если вам и нечем заняться на базе, кроме как вправлять вывихи, закапывать в сопливые носы и следить за режимом питания, то у меня несколько другие интересы.       Сейчас Холмс выглядел презрительно высокомерным, явно давая понять наивному простаку-доктору всю разницу их интеллектуального потенциала. И говорил совсем не тем сахарным голосом, каким распинался вчера в коридоре, очаровывая наивную Молли. – Не понятно, чем мы успели заслужить такое отношение? Или вы уже нашли в наших отчетах что-то непростительно преступное, что позволяет говорить с окружающими в таком тоне? – холодно спросил Джон, довольно прямо напоминая наглецу об основах воспитания.       Инспектор, и бровью не поведя на упрек, лишь демонстративно откинулся на стуле, под опасным углом опираясь на не слишком крепкие деревянные ножки. – Если вас что-то не устраивает – можете подать рапорт моему руководству. В письменной форме. А пока исчезните. Вы мне мешаете.       Джон нахмурился. Если раньше Холмс без особых на то причин просто не слишком ему нравился, то теперь неприязнь стала насыщенной и определенной. Этот тип действовал на него как транквилизатор, только повышал не силу и выносливость, а раздражение и злость. И как будто заметив состояние Уотсона, всеми силами ведущего борьбу между вспыльчивостью и выдержкой, инспектор издевательски продолжил: – Вы все еще тут? Аривидерчи, доктор. Идите-ка к себе, не отнимайте мое и свое время. Тем более, вдруг там у вас еще какой хромой пациент появился? – и махнул рукой по направлению к двери, выпроваживая Уотсона, как надоедливого холопа.       Джон крепко сжал зубы, стараясь не наговорить лишнего: его цель – вывести Холмса из архива, а не из себя. И нет, он так просто не сдастся! Он обещал Саре, а значит, сделает все, что возможно. Капитан Уотсон всегда с честью выходил из самых сложных ситуаций, даже когда в обойме не оставалось ни одного патрона, а вокруг были полчища врагов, не то что один столичный выскочка. Нужно лишь чуть потянуть время, чтобы дождаться хорошей идеи или случайной удачи, а лучше того и другого вместе. – Давайте я хотя бы заберу грязную посуду, – предложил Джон. – Раз уж вы так категорически отказываетесь от пищи.       Хотя эту посуду можно было назвать грязной лишь условно, остывший и заветрившийся завтрак остался практически нетронутым. Большое красное яблоко, лишь один раз надкусанное, лежавшее на подносе, внезапно, привлекло внимание Джона. «Надо же, змей-искуситель недобитый», – неприязненно подумал Джон. – «Ну сейчас ты у меня попляшешь!»       Уотсон быстро огляделся по сторонам. Ничего подходящего: шкафы, полки и папки, папки, папки… Но на одной из полок прямо над столом с компьютером, поближе к окну, стояли несколько горшков с кактусами. Похоже, Сара решила обустроить архив согласно своим понятиям полезности и уюта. Интересно, давно ли она их поливала…       Джон прищурил глаз и оценил расстояние – с некоторой долей везения, но, возможно, попытаться стоило. Слегка потоптавшись у выхода, он нащупал рукой яблоко и приготовился. «Так, а теперь мне нужно лишь немного меткости и капельку удачи, мистер хам…». Джон, сделав вид, что споткнулся, резко сдвинул поднос с тарелками к себе, подцепляя его ручкой дверцу большого книжного шкафа, и одновременно ловким броском отправляя яблоко прямо в стоящий на краю полки горшок. Дверца, отпущенная на свободу, грохнула по стене, посуда зазвенела, а кактус, несколько раз подпрыгнув на затрясшейся полке, свалился точно на стол, за которым сидел углубленный в мелькающие на экране цифры инспектор, засыпая этого неприятного типа кучей земли и мелких камушков. – Черт, какая неприятность… Сожалею, – пробормотал Джон с самым искренним видом. – Мебель совсем старая, да и стены слишком тонкие, от одного хлопка трясутся.       Холмс, подскочив с места, бросил на доктора убийственный взгляд. Возможно, с таким видом палачи отправляли своих жертв под нож гильотины или на инквизиторский костер. Будь Уотсон повпечатлительнее, то от него уже осталась бы горстка дымящегося пепла. – Что вы тут устроили! Смотреть под ноги нужно! – воскликнул Холмс, отряхиваясь от земли и пыли. Его шикарный костюм был безнадежно испорчен. Потом, подозрительно прищурившись, он оглядел место падения, прослеживая глазами всю траекторию злосчастного цветочного горшка. На мгновение Джону показалось, что тот раскусил его нехитрый фокус и готовится к оскорбительному разоблачению. Но Холмс слишком кипел от ярости, что, вероятно, помешало качественному анализу улик. – Вы еще об этом пожалеете, Уотсон, – фраза, довольно банальная, прозвучала с неприкрытой угрозой. Мелькнувшая минуту назад мысль о палаче сейчас не показалась Джону такой уж шуточной. Похоже, инспектор мог бы и убить.       Но потом, будто опомнившись, Холмс добавил: – Теперь из-за вас проверка будет идти дольше запланированного.       Джон выдохнул. Возможно, ему просто показалось. – Еще раз простите. Если что, у нас здесь есть своя прачечная, – нарочито заботливо предложил он. – К завтрашнему дню все почистят. – Не надо! – сквозь зубы процедил пострадавший. – У меня есть, во что переодеться.       Джон тут же, помимо воли представил себе медленно облачающегося в еще более элегантный костюм Холмса. Эти дурацкие разговоры с Сарой вредно на него подействовали, уводя мысли в опасном направлении. – Но если что-то все же понадобится – обращайтесь, – на всякий случай повторил Джон и, живо подобрав черепки и осколки, покинул архив.       Когда через секунду вслед за ним разъяренным тигром выскочил инспектор и направился по направлению к выделенной ему комнате для особо важных гостей, Уотсон быстро вытащил телефон и набрал номер Сары: – Милая, зона зачищена. Но у тебя есть пять минут и не секундой больше. Если ты не хочешь, чтобы на корм рыбам пошли мы сами.       Джон удовлетворенно вздохнул. Это была маленькая победа. И дело тут не только в спасенных рыбках.