***
- Нет, не снимая маски! - Пасифика опустила маску на лицо Мэйбл. - Здесь никто не посмеет узнать женских лиц. - Что стало с вашим театром? - Тебе лучше не знать, - покачала головой Нортвест. - Стыдно должно быть мне за такие слова, - даже подумать! - не посмею сказать, во что превратилось это здание. Да и сами актеры. Право, я верно думала изничтожить балет из своей жизни. Приезжать, выступать и уезжать в маске - увольте, с меня хватит. - И во что ты кинешься? Ты посвятила себя этому театру так много! Твоему решению будут верны, ты сама останешься ему верна, но как покинешь ты театр, если он уже в твоей крови? Пасифика остановилась и горделиво подняла голову к темному небу. Где-то там, где не светят фонари, сияют яркие звезды. В эту часть города еще не дошли тяжелые тучи, не начался ледяной дождь. Но даже он не смог бы смять всю грязь, сбежавшуюся в театр, вытекающую из него безжизненными, порочными потоками. Да, она определенно не хочет быть здесь. - Начну посещать балы. Помнится, граф Засберг звал к себе, больно важное событие опять. Вас не звали? Пайнс лишь отречено машет головой. Графиня Засберг не появлялась у них так давно, уж получать письма от них они и не думали. Правда, не только ее девушка не видела так давно. Отец до сих пор не вернулся из города. Говорят, в парламенте не спокойно, но это не так. С тех самых пор как забыли о имени ее брата, все стало спокойно. Мистер Пайнс был обеспокоен своим сыном, говоря совсем уж откровенно, не так долго. Вскоре после известий об отстранении он успокоил себя и свою душу, по велению супруги замолил свой грех и попросил приглядеть за своим глупцом сыном, чтобы он не натворил никаких дел. В поместье осталась лишь мать да слуги. Здесь было тошно находиться, душа требовала свободы. То и дело отвлекаясь от ее единственного спасения - рукоделия, Мэйбл то уколит палец об иголку, то что-то испортит. Она не ищет встречи с Француа. Эринз должен остаться чуть дальше до свадьбы, ведь его лицо так напоминает ей о брате. - Я видела его вчера на улице. - Кого? - Пасифика хлопает длинными ресницами, еще более подчеркивая свое непонимание. - Француа? Я думала, вы не видитесь. - Мы и не видимся, - она устало выдохнула. - Диппера, родная. Я видела его на улице, но вскоре мы чуть не столкнулись, и оказалось, что это какой-то совершенно непохожий на него господин. Правда говоря, его лицо мне все равно показалось знакомым. - Я, право, не думала о твоем брате так давно... Не знаю, должно ли мне от этого быть стыдно, должна ль болеть моя душа, но я давно не вижу его даже во снах. Но это, к слову, из-за суеты. Судить, конечно, я не в праве, но за таким рукоделием, как ты, я тоже только о его пропаже бы и думала. Возможно, уже пора из норки вылезти, хотя бы появиться на балу. Вам с Француа перестать давно пора играть в детей, бегущих друг от друга, и посетить бы вдвоем вам бал. - На бал? Совсем уж холодно скоро станет, не до балов мне будет. - Когда бояться стала ты такого? Впрочем, я только предлагаю. Но все равно надеюсь видеть тебя на балу у графа Засберг в влюбленном твоем сопровождении Эринза. Выразить отказ было бы совершенно невежливо. Мэйбл дала согласие подумать об этом на досуге, ведь не считала, что они с Француа, словно дети, бегают друг от друга. Ответственно было бы взять все в свои руки, но решение было гораздо легче: встретятся - судьба.***
- Земля! Билл быстро вскочил со своего места и уставился вдаль. Зелень помята, но безлюдно. - Возьми курс правее, Джон, обойдем этот остров. - Ты не хочешь сделать остановку? - Может, предложишь мне подобрать кого-нибудь еще и с этого острова? - отрезал Сайфер, и его глаз нервно дернулся. - Как скажешь. Капитан вернулся на свое место и сложил руки у груди, уставившись в темный борт. Неспокойно. Его пальцы подрагивают, словно вот-вот и он схватит оружие. Диппер сидел перед штурвалом и наблюдал за Николя, что уже который раз пытался бросить в него что-нибудь, но вечно передумывал. Кажется, Пайнс догадывался по какой причине, но не смел ставить ее в первую очередь. Отросшая челка почти скрывала его взгляд, и солнце не могло попадать в глаза. Нос щекотал легкий ветерок, а в воздухе чувствовался запах свободы. Он наконец-то начал чуять этот запах. - Ты все еще злишься на него? - Джон обеспокоен, когда говорит это. - Нет, неверный вопрос. Ты его, уверен, просто ненавидишь. Ты же не хранишь для него ту пулю? - Она все еще ждет его, если, конечно, "Кровавая Джорджия" еще не потопла где-нибудь посреди океана, - прорычал Билл. - Он поднял бунт на моем корабле, а ведь я все еще жив, и каждый из этих людей мог умереть. Глупец, как я мог взять его на корабль? - А он не направится за нами? - задал вопрос Пайнс, но тут же понял, что, верно, сделал это зря. - Седой вопрос, Сосенка. Мне все время кажется, что он преследует меня. Гордая волна снова ударила в борт, повинуясь ветру. Воздух становился все слаще и слаще от не боящейся воды. Сайфер накрыл лицо треуголкой, но руки не расцепил. Защита? Возможно. Даже сладость воздуха не заставляла его забыть об отсутствии спокойствия. Ему снова кажется, что Глифул идет по его следу. Ему нужен галеон. Гидеон давно хочет заполучить в свои лапы "Желтого Демона", ведь это корабль, желанный даже Георгом II*. Быстрый, элегантный, великолепный - настоящий королевский корабль. Настоящая игрушка для порта Его Величества. - Земля! - Держи курс на Серебряный Остров, Джон, не сбейся. Эти острова нам ни к чему. - Интересно, можно ли заткнуть Мориса? Удивительная возможность. Диппер обращался, конечно, к Смиту, но тот не обратил на слова юноши ни капли своего внимания, а вот капитан тихо рассмеялся - выдали его только плечи. - Глупости, - отозвался он. Ветер пригонял запах цветов с островов. Этот аромат Сайферу знаком: он помнит его из своего прошлого. От тех дней его отделяет целая туманная черта, ведь то было на суше, а теперь он вечно в море. И в голове один лишь женский голос: "Бедная бледная Элизабет!" Он ее помнит, помнит каждую деталь ее мозаики, а этот аромат нагоняет только ностальгическую агонию. - Он предал корону! Послушай меня, молю! - Он никогда не предаст Его Величество. - Джордж никогда не станет служить кому-то отличному от Георга I, он сам говорил мне об этом! - Не повышай на меня голос в моем же доме. - Элизабет, послушай... - Вон. Иди вон. Я не собираюсь слушать это! Он умер, Билл, умер вместе со своим проклятым кораблем. Смирись. И иди вон, лжец. Лжец? Нет, он никогда не лжет. И он просто ненавидит этот запах.***
- И они выжидают, пока путники забредут в эти места, чтобы подкрепиться их душами! А русалки только и ждут, что кто-то продет через это испытание, чтобы поделиться богатством своего скрытого от глаз острова! Билл делает глоток за глотком из бутылки и смеется. Черный ром отдает патокой - настоящий английский ром. Такой ром можно достать только на Ямайке, и иногда капитан действительно благодарен, что это английская колония, а не испанская. - У нас великая цель, господа! Эти цветы могут перевернуть мир за одно желание! Народу будет, право, не удобно говорить, что именно пираты спасли их чертовы жизни! Рассказы Сайфера окружены небывалым вниманием. Никто не смотрит на его величаво раскрытую позу - впрочем, он всегда так сидит на лестнице, если требуется что-то говорить, - все вглядывались в его слова, словно они дымом плыли по воздуху. Тихий пейзаж моря только помогал верить, даже Диппер почувствовал, что верит в каждое слово, сказанное Биллом, но все равно смотрел на все это с опаской, неким недоверием. Стоило всему этому закончиться, Пайнс услышал вопрос к себе: "И что тебя настораживает, что ты так отстранен?" Юноша внимательно посмотрел на капитана и поразился, что тот совершенно серьезен. - Что тебя настораживает? - Что меня настораживает? Начать надо с того, что твоя команда ведет слишком распутный образ жизни, имея такую, как ты говоришь, великую цель. Тебе ведь самому не хочется тащиться к краю мира. Но зачем их-то надо подбадривать, рассказывая сказки о русалках и сиренах? Это только раззадоривает их тягу к рому. Вот объясни мне одну вещь: зачем все это нужно именно тебе? И пари с моей невестой, и это непонятное путешествие, и раззадоривание команды. Зачем? - Зачем? - он пожал плечами и сделал еще один глоток из бутылки. - Мне показалось это верным решением. Ты веришь в судьбу, Сосенка? - Какое отношение ко всему этому имеет судьба? - Вот и я о том же. Никогда не узнаешь, что преподнесет нам судьба. - Я никогда не был героем. Но у тебя, сынок, все только начинается. - И долгий это путь? - Кто знает, что преподнесет тебе судьба.