***
- Мне надо было убить эту мелкую колдунью, - вглядываясь в подзорную трубу на далекое море, прорычал Гидеон. - Она увела мой корабль в неизвестном направлении. И как теперь мне нагнать "Желтый Демон", если неизвестно где нахожусь непосредственно я? - Есть более лучший вариант, сэр, - мужчина, изрезанный рукой собственного капитана по контуру нарушений его окраса и внутри них, начиная от лица, заканчивая пальцами ног, лукаво улыбнулся и наклонился к уху своего капитана. Сначала глаз Глифула нервно подергивался, но затем его лицо расцвело, появилась злобная улыбка. - Так и будет, - рассмеялся он. - Прикажи брать нужный курс. Сайфер, жди нашей скорейшей встречи.***
Диппер сидел в трюме, еле приглядывая за остатками черствого, давно нашедшего своей смерти хлеба. Неприятная сырость и гул воды за бортом действовали на него не так уж и благоприятно. Смит отослал его подальше от суеты, но Пайнсу казалось все это более проникновенным. Отчего-то казалось, что его просто отгораживают от капитана, давая отвратные поручения где-то вдалеке. Создавалось глупое ощущение, что отсюда был слышен шаг Билла, натянувшего на себя тяжелые сапоги. Впрочем, в этой темноте слышалось все, кроме приятного уху. Чуть был слышен шаг - все не сюда. Пираты расхаживали быстро и угрюмо, словно не было никаких чудных новостей с палубы. Темные углы мрачили взгляд, затапливая глаза чернотой, словно бы этот трюм заполнила соленая вода. Закроешь глаза, и видно звезды, что светили прошлой ночью. Вдалеке высохший силуэт Сайфера, вытянувшийся во весь свой величественный рост, чтобы, наверно, видеть все дальше, чем возможно. Светлые волосы тихо подрагивают из-за легкого ветра, лицо его приятно сосредоточенно. Такая умиротворенная картина ласкова глазам, мила сердцу. Он не спал всей ночи, рассматривая болезненное тело, не спал утром и части дня, смотря, как в темноте происходит верное ничего. Вокруг него шумела вода, бегали люди - все это вокруг, но не рядом. Юноша слышал любые голоса, кроме того, коий действительно хотелось услышать. Все это холодило изнутри, словно и там было сыро. Когда море начало бить по бортам галеона, Пайнс уже спал, сжавшись, насколько ему позволялось. Он не слышал криков, не слышал топота по палубе - все вокруг казалось сплошной тишиной. - Где Диппер? - оглядывая палубу быстрым взглядом, спросил Билл, заткнув правое ухо ватой. - Джон, ты не видел его? - Я отправил его еще на рассвете сторожить припасы. - Он один? - получив утвердительный кивок, он хлопнул Смита по плечу: - Теперь ты здесь за главного. Не пропади. - Встретимся на той стороне баррикады, - нервно сглотнув, он протянул руку для рукопожатия, но его не состоялось, как в море погоды. Корабль несло, бросало из стороны в сторону, морских волков вбивало в борт. Каждый пытался схватить за руку прелестную девушку, манившую к себе. Может, они и не слышали всей прелести их песни, но эта мучительно-загадочная, до безумия дивная красота манила к себе не меньше. Кому-то все-таки удалось лечь грудью на камни, окрашивая белесую пену в жаркую алую кровь. Джон читал в голове молитву за молитвой, веря, что Диппер не слышит песен. Но его спящий разум поддался не меньше. Зная, что до воды ему не добраться, вялые руки медленно тянулись к шее. Затем следует удар по пальцами, а затем и звонкая пощечина. Черные глаза распахнулись, но в ушах звучала только песня, не давая слышать резко ставший чужим голос. Пайнс вцепился руками в тонкую белую шею Билла и завалился на него всем телом, с тяжелым гулким ударом прилепив его к полу. - Отпусти, - кусая губы, еле проговорил Сайфер, руками пытаясь отпихнуть от себя юношу, но сил на удивление не хватало. Бледные пальцы вцепились в запястья, что до этого момента казались несусветно хрупкими, как все это маленькое, аккуратное тело. Стало глубокой неожиданностью, что в этих руках сокрыта такая сила. Это сладкое обаяние оказалось таким ложным и настолько ненавистным сейчас, что в Билле проснулась огненная ненависть к этому человеку, болезненно отдававшаяся в груди. Отнять цепкие руки от шеи не удавалось, потому последовал твердый удар по сгибу локтя, и Дипперу пришлось разжать пальцы, чтобы не упасть. Зажав запястья в своих руках, Сайфер прибил Пайнса к стене и попытался отдышаться, положив голову ему на плечо. - Так ведь и убить можно, дрянь ты такая, - выдавил он из себя через какое-то время. Глаза, в кои он посмотрел, сияли неприятным железом, пробивающим до дрожи. Не было того робкого огонька, что он так любит наблюдать. Было отвратно смотреть в эти глаза, и Билл на пару мгновений отвернулся к темноте одного из закоулков. Но стоило ему вновь посмотреть на его лицо, в бледном свете, еле пронзающим это место от лестницы, блеснула тихая слезинка. Сердце пару раз стукнуло в ушах гулкими ударами. - Здесь холодно, неправда ли? - спросил Сайфер зачем-то и поймал губами сладкую от своей правдивости слезу. Бледная от недостатка витаминов кожа казалась ему грубоватой и слишком холодной. От повисшей тишины ему слышалось биение глубокого сердца в хрупкой груди. Чувствовалось мирное шествие корабля по воде и чуть ощущаемое давление спящего человека. Зарывшись носом в рубашку Диппера, пахнущую морской солью и сыростью, Билл отпустил его запястья и подхватил его иначе. Холодно... А еще юноша явно не вспомнит то, что только вот произошло. Все чувствовалось как в забвении. В голове отдаленный голос твердил как и много лет назад, что он бредит, борясь за то, во что верил. Будто и нет никакого трюма и завидного корабля. Ничего нет... Есть только запах морской соли в смешении с сыростью.***
Темное дерево потолка освещено одной лишь лампой, тускло, бледно, словно забыто. Неудобная складка из стульев, а опустишь глаза - карта, расчерченная сотнями линий. Билл явно сидел напротив какое-то время, о чем смело рассказал раскрытый путевой журнал, перевернутый от проснувшегося вверх ногами. Диппер все еще сонным глазом осмотрел пожелтевшие страницы, на которых аккуратно были сделаны записи, начерчены от руки компасы и нарисованы тонкими, еле прослеживающимися линиями цветы. Язык был знаком, ведь Француа часто позволял себе веские замечания на родном языке. "Он наверняка, посмею заметить, граф французский, ведь так писать посмеет только аристократия", - думалось Пайнсу. Так аккуратно не пишет даже Эринз, коего вечно заставляли выводить все буквы по мильону раз на старых листах, мало похожих на бумагу. Сравнима была лишь сестра, чьему старанию порой завидовал даже сам юноша - его руки опускались так часто, так безнадежно, словно море, легко напевавшее где-то за стеной. Поразительно тихо. И это настораживало так сильно, что становилось до дикости страшно: особенно это происходило, когда он попадал под тень тяжелого шкафа, набитого различными бумагами, перевязанными синими шелковыми лентами, и книгами. Этот синий был, по сути, везде: ленты, платки, море... Он настолько холоден и сдержан, насколько и безмятежен. Казалось, словно вглядываешься в прекрасную вечность, но отчего-то пропитанную абсолютным отчаяньем, отчуждением. Вся эта тишина была тому только подтверждением. Когда выглянул он за дверь, почувствовался яркий аромат неизвестных цветов. Корабль окутала ночная мгла, на его палубу падал свет от луны и маленьких звезд, тихо напевал свою песню ветер, слегка трепля темные волосы. Все тихо спали внизу. Кроме капитана. Он всматривался в небо, иногда опуская голову к воде, мотая ей из стороны в сторону и посмеиваясь. Шею приятно обдавал ветерок, и юноша хотел снять свой платок, но с удивлением его не обнаружил. Зато ему бросился в глаза платок на шее Сайфера - его зажатые плечи, слегка прикрытые отросшими белокурыми волосами, не скрывали его присутствия. Благородный силуэт был скрючен, можно было сказать, что был напросто изуродован позой Билла. Выгнутая кошачья спина выдавала усталость и показывала на какую-то жуткую костлявость. В темной воде, колыхаемой слегка ветром, яркими пятнами отражалось небо. Тихо пела она свою песню, дивно гревшую что-то внутри, что, как думалось, забылось и погибло, как кто-то на главной площади Парижа от руки главного умельца. Только в этот раз ты сам себе палач, знающий, куда точно нужно ударить, чтобы все закончилось. На фоне прекрасного черного леса и сияющих в чаще голубо-желтых огоньков это казалось большей трагедией, чем было на самом деле. Трагедии не было, была лишь суета. Диппер становится рядом с Биллом, сильно облокачиваясь о борт, и всматривается в ночное небо. Мельком он посматривает на капитана, снова подчеркивая для себя его болезненную бледность. - Что с шеей? - подмечает он, на что Сайфер молча машет головой, скрывая темные пятна под платком, и сильнее вжимается в плечи. - Я взял твой платок. - Неважно, - юноша снова поднимает глаза к звездам. В темных глазах отражается свет яркой луны, и Билл чувствует давно забытое, словно снова пришлось вернуться в кажущееся далеким прошлое. Бледный блеск заставляет светлую кожу светиться ярче алмаза, его свет ловят ресницы и губы. Ветер слегка трепет темные волосы, смахивает небрежную челку на лицо. Вокруг мильоны звезд, а он смотрит на него. - Ночь сегодня прекрасная, - замечает Пайнс и поворачивает голову к Сайферу. - Как думаешь? - Да, она чудесная, - он смотрит на черты его аккуратного лица и думает, что никого нет похожего. - Лунный свет будто насквозь через кожу проходит, - юноша склоняет голову чуть набок, любопытно рассматривая. - Говорят, это не проклятье. Это благородно. Диппер смеется. Билл улыбается его чистоте. Словно не было ничего в трюме, словно вообще ничего не существовало. - Да, это очень благородно. Улыбка плавно исчезает. Он столько раз говорил что-то о благородстве, но подтверждения своим словам не смел и мечтать получить. В человеке перед ним было столько силы, сколько он мог бы иметь в одних руках, но придержал ее во всем своем теле. Тяжело дышать, стоять, думать - и снова в мыслях желание жить. Порой всего один человек заставляет нас вернуться к своей жизни. И снова хочется потеряться, но так, чтобы заблудиться навсегда, чтобы не выйти из этой чащи. Возможно, он что-то и поймет о людях, но только с опозданием. Сейчас же хотелось бороться за то, что хочется. Наверно, в этом и есть смысл существования. - Скоро рассветет. - Почему ты так думаешь? Считаешь часы, пока все спят? - Совсем нет, - он сделал шаг ближе к юноше и, прислонившись к его плечу, вытянул руку вперед. - Видишь? Море медленно краснело. Но краснело не только оно. - Вижу. Может, ты нас еще сюда по звездам привел? - когда Диппер, увидел, что капитан кивнул, он широко распахнул глаза. - Честно? Удивительно. Не быть мне хорошим моряком. - Все так думают, пока не пытаются научиться. Я покажу тебе как-нибудь, - он сделал небольшую паузу, чтобы подавить в себе желание улыбнуться. - Тебе нужно отдохнуть. Утром выходить за цветами. - Хорошо, - юноша оттолкнулся руками от борта и быстро повернулся. Стоило ему сделать один шаг, он остановился, поджал губы и поднял голову к небу. Ему будет отвратительно стыдно за то, что он себе позволит, как он думал. Ошибка всегда была для него поражением, что, возможно, когда-нибудь приведет его к неминуемой и неожиданной кончине. Но он все же вернулся и, оставив на щеке капитана быстрый поцелуй, пожелал ему чудесного рассвета. Сердце стучало в ушах, золотые глаза широко распахнулись, по телу прошлась мелкая дрожь. Билл вытянулся во весь свой величавый рост и, проводя тонкими пальцами по теплому, совершенно невидимому ожогу его холодной кожи, он повернулся на Диппера. Пайнс сделал пару шагов назад и мысленно уже читал молитву. В его голове вилась, словно коршун, одна единственная мысль, едва ли заглушаемая молитвами: жизнь слишком коротка для глупых вещей, но только они и совершаются в его жизни. - Черт, твои глаза... Я совершенно не вижу их из-за твоей челки. Юноша был удивлен настолько, что в момент все в его голове затихло. Снова зашумела вода, свою песню запел ветер. Темная фигура с очаровательным бледным лицом висела над Диппером, а он ждал, пока у кого-нибудь их них закончится терпение - кто первый поднимет руку? Но только холодные губы опустились ко лбу, затем к вискам и носу, прошлись по щекам и, дойдя до губ, остановились. Билл вдруг почувствовал болезненную неловкость и хотел запрятать себя в мрачный кабинет, как его остановили те самые сильные руки. Юноша знал, что однажды пожалеет, но сейчас было совершенно неважно, что будет дальше. Чувство неловкости висело в воздухе, поцелуй получился смущенным. - Ты думаешь, что хочешь исчезнуть, но единственное, о чем ты думаешь, - чтобы тебя нашли. Я тебя нашел, - Пайнс глупо улыбнулся. Они столкнулись лбами и пальцы медленно и неуверенно переплелись. Вода шумела все спокойнее, ветер лишь пару раз задел непослушные пряди. И в этом тихом гуле раздалось тихое "спасибо".